Читать книгу Некроз. Шокирующая история нераскрытых убийств - Константин Богатски - Страница 4

Ежегодно мы становимся свидетелями поразительных метаморфоз, которые происходят у нас на глазах, когда даже в самые невзрачные города приходит весна. Можно идти куда глаза глядят по разбитым асфальтовым дорогам вдоль заброшенных домов с выбитыми окнами и удивлённо наблюдать, как, несмотря на унылые пейзажи, на лицах измученных прохожих появляется усталая улыбка. Видимо, оптимизм действительно неистребим. И вдруг начинает петь душа, ритмичней биться израненное сердце, и в четырёхмерном чёрно-белом пространстве неуверенно появляются цвета прекрасных весенних пейзажей. Цветут яблони и вишни, зеленеет согретая солнцем трава, и уже перестаешь замечать едкий дым доменных печей и конверторов. Просто хочешь жить, а не выживать, и любить, любить…

Но в Кривой Рог весна приходит очень осторожно, неуверенно. То и дело в городе происходят ужасные события, и тогда улыбки вновь исчезают с измученных лиц местных жителей. В такие моменты краски тускнеют, черты лиц прохожих грубеют, а безостановочный конвейер по производству молодых покойников убыстряет ход, цинично звеня шестернями людских душ.

Тем не менее, клиническое состояние шока у местных жителей прошло. Оно началось, когда в конце восьмидесятых годов двадцатого столетия тоталитарный коммунистический режим Советского Союза начал трещать по швам. Украина вскоре обрела долгожданную независимость, но после недолгой эйфории к власти пришли мафиозные кланы, возникли тотальная безработица и кризис образования. Все конфликты решались силой, никто не обращал внимания на закон, и вскоре из-за неконтролируемой инфляции и постоянных финансовых махинаций обычные люди лишились всех своих материальных сбережений. За короткое время из социально и материально защищённых граждан они превратились в рабов преступных кланов и группировок, в нищенский сброд, стремительно спивающийся от безысходности. Те, кто своим трудом из руин восстанавливал город после Второй мировой войны, кто, не жалея сил, строил «счастливое будущее советского народа», кто верил в стремительное экономическое развитие Украины после обретения независимости, стали заложниками своих иллюзий и гнёта организованной преступности, ставшей к тому времени правящей политической и экономической элитой.

Страна разрушаласть на глазах. И не было веры, и люди перестали надеяться на чудо. Обворованный народ стал злым и жестоким; всё, что было свято, с унижением отвергли потомки советского общества. Люди перестали верить в коммунизм, в демократию, в Бога и даже в существование самих себя. Они превратились в злобных, безвольных, забитых рабов с комплексами извечных жертв, неспособных ничего изменить и оказать должное сопротивление. А потом такой ход событий стал нормой, и даже старожилы уже не припомнят всех ужасов конца последних десяти лет ХХ века: серийные и заказные убийства, мафиозные конфликты, коррупционные скандалы, наркомания и моральное падение нации.

На руинах выросло новое поколение никому не нужных, униженных и оскорблённых судьбой юношей и девушек. Далеко не все встретили своё двадцатилетие. Казалось, ещё вчера эти дети рыдали, когда сносили безжалостные бульдозеры их игровые площадки, а потом через некоторое время там вырастали приватные постройки закрытого типа. И вот теперь озверевшие подростки, одурманенные наркотиками и алкоголем, готовы были убить любого ради самоутверждения. Дети помоек и тёмных подвалов жили по своим правилам, где слабым и чувствительным не было места.

Но об этом не рассказывали в иностранных средствах массовой информации. Были только восторженные возгласы, что Украина вырвалась из-под коммунистического гнёта, и теперь воцарилась демократия и евроинтеграция. Все эти пафосные речи, все эти искажённые факты…

Демократия, в прессе похожая на рай, а на самом деле лживая и неестественная «эдемократия», в реальности означала голод, нищету и страдания. Именно такая Украина была выгодна многим правительствам государств, как на Западе, так и на Востоке. Коррумпированная власть предательски разворовывала достояния страны, порабощала её жителей, превращая Украину в буферную зону. Большинство предприятий были искусственно признаны банкротами, затем приватизированы и проданы за бесценок неизвестным «инвесторам», которых никто не видел, и чьи счета были зарегистрированы на экзотических островах-офшорах.

Жители Кривого Рога вместе со всей Украиной массово сходили с ума в поиске новой самоидентификации. Советское прошлое осталось позади, а дорогу в развитую и демократическую Европу никто не мог отыскать. Криворожане жили в старых, разваливающихся домах с поломанными лифтами, ходили по разбитым дорогам, ели испорченные продукты и всё больше чувствовали себя чужими на своей земле. В каждом из них навсегда затаилась подсознательная обида, злоба на «виноватых».

Назревал всенародный гнев.

* * *

По разбитой дороге ехал серый рейсовый автобус, перевозя уставших пассажиров из Днепропетровска в Кривой Рог. Андрей сидел у пыльного окна, и почему-то постапокалиптичные пейзажи Кривого Рога после двухлетнего перерыва вызывали у него приятные эмоции. Ностальгия подкрадывалась всё ближе к его сердцу, и магия «города живых мертвецов» невидимым магнитом притягивала Андрея к себе. Спустя два года после переезда в Германию, он вновь ощутил это необъяснимое наукой явление. Он скучал, томился в ожидании и был уверен, что вернётся.

Андрей смотрел на высокие тополя, стоящие вдоль дороги неподалёку от заброшенных шахт, вдыхал грязный воздух. Через окно душного автобуса вырастали старые постройки, заборы фабрик и заводов. Утром этого дня его самолёт вылетел из Германии, и вот уже несколько часов междугородний автобус вёз Андрея в Кривой Рог, в котором он прожил двадцать один год своей жизни. Водитель автобуса стойко преодолевал все неровности дороги и вёз воодушевлённого Андрея в реальность, которой уже давно не было.

– Я же тебе говорил, Андрей, город абсолютно не изменился, разве что стал ещё грязнее, – отозвался сосед по автобусу, – сам посмотри.

Пятидесятилетний седовласый мужчина с грустными глазами ехал рядом с Андреем. Они познакомились ещё в немецком аэропорту. Оказалось, что оба направляются в Кривой Рог. Андрею было приятно в далёкой Германии встретить земляка, который ездил в гости к своей дочери на месяц. Его хриплый голос то и дело вытаскивал Андрея из омута сюрреалистических воспоминаний и беспокойства.

– Я помню, как ужасно обиделся на свою дочь, когда она впервые мне сказала, что выходит замуж за немца и собирается навсегда уехать в Германию. Я назвал её тогда предательницей украинского народа и два месяца не общался с ней, но уже через полгода, стоя у небольшой кирхи в Людвигсбурге, по моим щекам текли слёзы, когда я увидел Анну в свадебном платье. Она была так похожа на свою мать, такая же красивая, – пояснил Сергей Фёдорович Андрею. – И тогда я понял, что не должен обижаться на неё и мешать её счастью. Зачем ей Украина? Ей не нужна такая Родина, которая издевается над собственными детьми; где граждане живут хуже любых мигрантов, где могут убить без всякой причины. Ты скажи, Андрей, ты ведь по возрасту почти как моя дочь, разве я могу её в чём-то обвинять?

– Нет, – после небольшой паузы коротко ответил Андрей. Затем в очередной раз вынул из кармана мобильный телефон и снова безуспешно попытался кому-то дозвониться.

– Теперь она зовёт меня в Германию, уверяет, что поможет со всеми документами, – продолжал Сергей Фёдорович, – но я не могу собраться с силами. Она молодая, легко привыкает ко всему новому. Это вас, молодёжь, ничего здесь не держит, а моё поколение знало другую Украину: процветающую, обеспеченную, культурную.

Тем временем автобус остановился на конечной остановке, и все оставшиеся пассажиры неторопливо вышли из него со своими вещами.

Был майский день 2004 года. Отвыкнув от отравленного криворожского воздуха, Андрею было тяжело дышать, и слезились глаза. Сухой, душащий кашель не заставил себя долго ждать.

Попрощавшись с Сергеем Фёдоровичем, Андрей взял такси и попросил водителя отвезти его в ближайшую гостиницу.

– Есть «Братислава» на Макулане; есть «Киев» на Мелешкина, но она сейчас закрыта; есть «Аврора» на девяносто пятом квартале, но…

– Разве на девяносто пятом квартале есть гостиница? – удивился Андрей.

– Да, не так давно построили, – сказал с кавказским акцентом таксист, – но на девяносто пятом квартале недавно стреляли.

– В Кривом Роге везде стреляют, – печально произнёс Андрей.

Девяносто пятый квартал был одним из немногих мест в Кривом Роге, которое достаточно сильно изменилось за последние два года. Повсюду были построены небольшие магазины, салоны мебели и представительства украинских операторов мобильной связи. На площадке посередине квартала, образовывающей круговое движение автомобилей, была сооружена высокая рекламная конструкция.

Андрей отлично знал эти места. Он часто гулял со своими друзьями и подругами вдоль центральных шумных улиц, когда ещё жил в Украине. Знаменитые подземные переходы квартала совершенно не изменились: там по-прежнему шла активная торговля и собирались нищие.

Спустя несколько минут Андрей уже стоял у входа недавно построенной гостиницы «Аврора». О прилёте Андрея в Украину не знал никто, и он даже самому себе не мог объяснить, почему не сообщил своим старым знакомым. Он мог бы у них даже на несколько дней остановиться. Но тем не менее Андрей им ничего не сообщил. У него была конкретная очень важная цель. Перед тем как зайти внутрь здания гостиницы, Андрей опять позвонил по мобильному телефону, но ему в который раз никто не ответил.

Получив ключи у стойки регистрации и заплатив сразу за два дня, Андрей зашёл в свой номер и прилёг на широкую кровать. Он внезапно ощутил невероятную усталость, которая мигом завладела его телом после столь изнурительной поездки. Но для сна не было времени. Ему срочно нужно было встретиться с одним человеком, но он до сих пор не знал, где и когда это можно будет сделать. Необходимо было найти решение – наверняка есть хоть кто-нибудь в этом городе, кто сможет ему помочь.

Гробовая тишина на несколько секунд воцарилась в отеле, но вскоре пронзительные гудки и сирены автомобилей, пьяные крики бесцеремонной молодёжи и рёв дизельных моторов строительной техники, работающей над новым объектом чуть позади одноэтажного здания фаст-фуда, начали разрывать тишину, хладнокровно разрезая её на мелкие невидимые лоскутки.

Резко встав с кровати и взяв мобильный телефон, он нажал на кнопку повтора набора выученного наизусть номера. В трубке, как и ранее, неизвестный ему роботизированный голос сообщил, что абонент недоступен или находится вне зоны досягаемости.