Читать книгу Некроз. Шокирующая история нераскрытых убийств - Константин Богатски - Страница 7

* * *

Именно тогда, приблизительно за полгода до знакомства Эльзы с Андреем и за полтора года до моего знакомства с ними обоими, произошёл очень значимый случай, который повлиял в дальнейшем на множество судеб. Даже нарушая хронологию повествования, этот случай мне необходимо упомянуть. Если бы не он, то вполне вероятно, я бы никогда не стал свидетелем дальнейших событий, и моя жизнь сложилась бы совсем иначе.

Было жаркое лето 2000 года. Школьные годы Эльзы, переполненные постоянным разочарованием, многочисленными неприятными событиями и общей бессмысленностью, остались позади, и она ничуть не жалела об этом. Совсем недавно она получила по почте извещение, что её принимают на платной основе в Криворожский педагогический институт, и уже с сентября может начинать там учёбу. Но и начало студенческой жизни совсем не радовало Эльзу. Всё происходящее казалось ей незначительным, поверхностным потоком событий, а сама она чувствовала себя чужеродным, безжизненным телом, никому не нужным существом, оставленным всеми на произвол судьбы, даже родным отцом. С матерью то и дело у неё происходили конфликты по разным причинам. Вот и в этот пятничный день Эльза сидела на кухне за неубранным столом, а мать в который раз стояла перед ней, возвышаясь в позе надзирателя исправительной колонии и произнося своей дочери очередную морализаторскую проповедь:

– …Какая же ты неблагодарная! Для тебя всё делаешь, стараешься из последних сил, из кожи вон лезешь! А ты? Хоть бы спасибо сказала матери, хоть бы вела себя по-людски! Живёшь на всём готовом, так хоть мать до инфаркта не доводи! И без тебя хватает тварей. И отец твой такой же. Напридумывала ты себе о нём байки, а он тебя уже третий год знать не знает, не звонит и не пишет! Ну конечно, отец хороший, он не ругает. Просто бросил тебя, зато жизни не поучает! Вот пусть он и кормит тебя, если такой хороший!

Эльза уже знала эти истеричные нравоучения и причитания матери наизусть, но почему-то каждый раз они ранили её в самое сердце, и слёзы сами по себе текли из глаз. Она не спорила с матерью и не пыталась доказать свою правоту. Вполне возможно, что такие даже излишне экспрессивные порицания матери имели определённые основания, но в тот момент Эльзе просто хотелось, чтобы мать побыстрее закончила её истязать обидными словами. Но в этот день мать поймала кураж и не давала дочери даже слова вставить. Понимая, что терпеть этот кудахтающий ор больше нет сил и что мнение Эльзы мать, как обычно, совсем не интересует, девушка просто вышла из кухни, взяла с невысокого шкафа в прихожей сумочку из кожзаменителя и открыла входную дверь. Попав на лестничную площадку, Эльза ощутила узнаваемую прохладу подъезда блочной многоэтажки. За захлопнувшейся входной дверью всё ещё слышались порицания неугомонной матери.

Истерика матери могла продолжаться ещё довольно долго, поэтому Эльза вышла на залитую солнечным светом улицу. Снаружи было очень жарко, и даже деревянная лавочка, не попадающая в это время дня в тень рядом стоящих лиственных деревьев, в этот раз была никем не занятой. Эльза достала из своей сумочки кассетный плеер с наушниками, включила музыку на полную громкость и пошла по разбитому асфальту подальше от дома.

Она часто уходила после таких ссор из дома и долго бродила по улицам, громко слушая музыку в кассетном плеере. Такие прогулки в одиночестве заменяли ей психотерапию. Тем не менее, очередная ссора с матерью не выходила из головы даже спустя полчаса, хотя музыка из наушников была настолько громкой, что была слышна прохожим. Настроение совсем не улучшалось. Эльза попала в собственный мысленный водоворот. Тот внезапный отъезд отца породил у девушки неуверенность в себе и комплекс неполноценности. Оказалось, что для отца она на самом деле никогда ничего не значила. То есть в этом мать была права, как бы Эльза не хотела в это верить. Уже который раз безрадостные мысли в её голове повторялись циклически.

– Да что я вообще могу значить для людей? – истязала сама себя Эльза. – Кто я такая, чтобы меня любили и помнили? Глупая, наивная дура на самом деле, да я даже…

Жара.

Пыль.

Разорванная сетка покосившегося ржавого забора.

Посреди бела дня на улице прогремел взрыв страшной силы. Из окон детского сада с резким звоном вылетели стёкла, а языки коварного пламени рвались наружу. Повсюду были слышны истошные крики: в здании горели дети, а машина пожарной команды ещё не приехала. Улица превратилась в ад: жители близлежащих домов собственноручно пытались затушить непокорную огненную стихию, сквозь дым можно было разглядеть на втором этаже горящие силуэты. Эльза застыла в ступоре, и большую часть времени вглядывалась застывшими, оцепеневшими зрачками в смертельное пламя из почерневших оконных рам.

Спасти из горящего детского сада удалось многих, но далеко не всех. Приехавшие четыре машины скорой помощи транспортировали в ожоговый медицинский центр пострадавших, но девятнадцать обгоревших и задохнувшихся от ядовитого газа тел лежало неподвижно, обёрнутые в белую ткань. Их спасти уже не мог никто…

Весь этот кошмар лета 2000 года Эльза видела собственными глазами. До конца жизни регулярно перед её взором вставали эти жуткие картины. Верхний полуразрушенный этаж детского сада был похож на ворота в ад. Когда огонь был потушен с помощью брезентовых пожарных рукавов, неиспарившаяся вода с пеной смешалась с образовавшейся сажей и превратилась в грязь с отвратным запахом мертвечины.

Вскоре приехали на место трагедии милиция и сразу две съёмочные группы местных телерадиокомпаний. Территорию почти сразу оградили красно-белой лентой, собралась огромная толпа людей. Милиция пыталась найти и опросить свидетелей происшествия, но кроме грохота, пожара и выбитых стёкол никто ничего не видел и не слышал. Большинство прохожих откровенно истерили и не могли внятно связать слова в предложения. Собрались зеваки из близлежащих дворов, услышавшие грохот взрыва и крики. Эльза стояла в стороне, наблюдая это массовое помешательство и истерию, дрожащими руками держа запутавшиеся провода наушников.

Когда жар от пламени ещё обжигал лица наблюдающих, а останки сгоревших детей не были увезены, в толпе уже ходило много разговоров; некоторые говорили громко, на всю улицу, некоторые тихо, почти шёпотом. Но повсюду Эльза слышала, что «это всё сделали ОНИ», что «это всё из-за НИХ». Девушка мало что понимала, и её пугала эта неизвестность.

Крики то и дело раздавались из неконтролируемой толпы. Но зачастую этот крик прерывался громким рыданием появившихся матерей, живших в соседних домах, которые стояли на коленях возле почерневших трупов своих детей.

Эльза слышала эти крики, этот вой сирен, многократные призывы к мести. Газеты и телевидение в скором времени осветили эти события в неполном размере, изображая неопределённость, отделываясь шаблонными фразами, призывая не делать скоропалительных выводов и не разжигать вражду. Но через несколько дней версия о подготовке умышленного взрыва подтвердилась экспертизой…

Вот только ни милиция, ни кто-либо другой не сообщили, кто был организатором взрыва в детском саду. Потому что все боялись и помалкивали. Этот взрыв мог быть организован одной из двадцати преступных группировок Кривого Рога или же новой группой неизвестных убийц. Читая спустя несколько дней одну из региональных газет, Эльза увидела короткий очерк о взрыве в детском саду и о произволе наркомафии в Кривом Роге. Но названия преступных группировок не назывались. Рассматривалась версия, что вроде бы как различные мафиозные группировки не поделили сферы влияния. Но по другой версии утверждалось, что несколько преступных группировок, объединившись в единую криворожскую наркомафию, специально запугивают милицию и местных жителей, дабы продемонстрировать свою власть и вседозволенность. Далее в очерке допускалась межнациональная рознь, месть местных группировок за какие-то прошлые преступления их врагов и ещё несколько других предположений. Версий было множество, а фактов никаких. И никто не отважился даже предположить, отчего целью взрывателей стал именно детский сад.

Через неделю после взрыва, не желая оставаться одной после увиденного ужаса, Эльза уехала с матерью в Никополь к дальним родственникам, и эта поездка пошла девушке на пользу. В незнакомом городе Эльзе стало намного легче. Но подсознательно её не покидала мысль, что взрыв в детском саду – это начало необратимых событий для неё и для очень многих других людей. Эта мысль пугала её своей отчётливостью.

Спустя четыре дня Эльза возвращалась на пригородной электричке домой одна, так как её мать осталась в Никополе ещё на несколько дней. Локомотив чехословацкого производства дернулся со скрипом и неторопливо потянул старые вагоны в направлении Кривого Рога. На деревянной лавке было неудобно сидеть, а через окно без штор солнечные лучи били прямо по глазам. Почти сразу Эльза отключилась от окружающей обстановки и как обычно полностью погрузилась в свои невесёлые размышления.

– У тебя свободно здесь? – раздался звонкий голос около неё.

«…и все забудут, и останется как есть. Кому надо – заплатят или запугают… а дальше… смерть… и я…»

– Эй, есть кто дома? Я та девушка, со свадьбы – иронично сказала девушка, стоящая перед Эльзой.

– Какой свадьбы? – встрепенувшись и резко повернув голову направо, спросила Эльза.

Девушка с ярко-красными волосами, одетая в серые обтягивающие джинсы, смотрела на неё и саркастично улыбалась.

– Ты что, не смотрела фильм с «Пинк Флойдом2»? – ещё один странный вопрос, который Эльза не поняла. – Я тут сяду. Там полвагона бухих бомжей, так что я лучше здесь посижу. У тебя тут вообще безлюдно.

Это знакомство многое изменило в дальнейшей жизни Эльзы. Девушки в пути разговорились. Собеседница Эльзы оказалась общительной и очень энергичной. Она была порой довольно резкой, но при этом открытой, много и странно шутила. Эльза не понимала и половины её шуток. Тем не менее Эльзе нравилось такой странный и непривычный стиль общения.

– Друзья называют меня Евой Браун3, – после очередной непонятной фразы сказала спутница Эльзы.

– Странное прозвище, – недоумённо заметила Эльза.

– Ну, вообще-то, меня действительно Евой зовут. А «Браун»… Ну, это так, закрепилось за мной. Друзья однажды прикололись, и теперь все меня так называют. А мне так даже нравится. И вообще… сейчас всё странное. Мы живём в странное время, в странном месте… разве не так?

– Ну, так, – ответила Эльза.

Ева наклонилась поближе к Эльзе и еле слышно прошептала:

– А ты никогда не замечала, какой у нас город странный?

– Ну, да… – понимающе закивала Эльза. – Стрёмное место… худший город на Земле; повсюду мёртвые зоны, земля проваливается… вместе с домами, и на месте разрушенных шахт уже никогда ничего не смогут построить…

– Не только, – перебила её Ева, – я расскажу тебе кое-что. Кривой Рог переполнен чёрными дырами и аномальными зонами. А ещё… ещё наш город – это длинный лабиринт.

– Чего? – не справилась с очередным удивлением Эльза и засмеялась.

– Ты, конечно, мне не поверишь и скажешь, что ещё никто не потерялся в этом лабиринте, люди типа всё время въезжают и выезжают, как вот мы с тобой, но это только в буквальном смысле, – включила абсурдную аргументацию Ева. – Этот город ещё никого от себя не отпустил. Да, между домами есть проходы, люди ходят по улицам свободно, но я сейчас не об этом. Кривой Рог аномален, наполнен чёрной энергией, и она внутри нас… И выхода нет.

Эльза всё отчётливей замечала, что парадоксальным образом ей приятен милый бред её новой подруги.

– Ты веришь в ад и рай? – спросила Ева.

– Не знаю, я не думала об этом серьёзно. Скорее всего, это загоны религиозных фанатиков, – ответила Эльза.

– Выдумка, развод и наёб… Ты раб Божий? Я раб Божий. Покайся, раб Божий! На колени, раб Божий! – театрально произнесла басом Ева, даже не замечая, что на неё уставились другие пассажиры неподалёку. – Рая нет, я в этом убеждена, – продолжала она, – а вот ад есть. Знаешь, где находится настоящий ад?

– Нет, не знаю, – проговорила Эльза, не желая дискутировать на такие темы.

Её собеседница просто указала пальцем на окно в вагоне. За ним начинались депрессивные криворожские пейзажи.

Уже сойдя с поезда, девушки обменялись номерами телефонов. Случайный разговор повеселил Эльзу, она была рада и очень удивлена тому, насколько легко удалось Еве поднять ей настроение. Они договорились вскоре снова встретиться, куда-нибудь вместе пойти. Уже перед расставанием Ева почти невзначай спросила:

– А ты знаешь, что несколько дней назад в городе взорвали детский сад?

Эльзе тяжело было вспоминать тот взрыв и ужасный пожар, ведь всё это время никто не напоминал ей об этом кошмаре.

– Я… Ты знаешь, я живу рядом и была там как раз во время взрыва, я всё видела собственными глазами, – вскрикнула Эльза, стараясь не подпускать к себе те чудовищные воспоминания недельной давности.

– Знаешь, кто это всё сделал? – еле слышно спросила Ева, подойдя к Эльзе и заглянув ей в глаза.

Эльза удивилась вопросу и отрицательно замотала головой.

– Приходи в субботу к шести в парк Богдана Хмельницкого, за стадионом пойдёшь прямо по дороге, увидишь разрушенный пирс, там раньше ресторан «Поплавок» был возле самого водоёма. Там МЫ все соберёмся, пойдём погуляем, поговорим. Погода в выходные должна быть солнечной. Там будет пятнадцать—двадцать человек. Они прикольные, все неглупые, многие спортсмены. Я тоже буду там, могу со всеми тебя познакомить. Оставшимся адекватам нужно держаться в Кривом Роге вместе.

Эльза не сомневалась ни секунды, что пойдёт туда. И она пошла в субботу в парк на бывший «Поплавок», ожидая встречу и новые знакомства.

Развалины давно сгоревшего здания скрывала листва высохших деревьев цвета ржавчины. За этим зданием слышались голоса. В толпе стоящих молодых людей Эльза без труда разглядела одетую в чёрное Еву. На лице Евы появилась доброжелательная улыбка, и она сразу подошла к Эльзе. Затем последовали короткие приветствия и несколько формальных фраз.

– Народ, это Эльза, о которой я вам рассказывала, – громко произнесла Ева, повернувшись к группе ребят, и добавила: – Та самая, из электрички!

К девушкам неспешно подошли остальные: высокий голубоглазый блондин с плёночным фотоаппаратом; коренастый парень в синей спортивной футболке национальной сборной Украины; скромная девушка с вьющимися русыми, собранными в две косы волосами в белом летнем платье с аутентичным орнаментом; широкоплечий, бритоголовый парень в камуфляжной майке; черноволосая молчаливая красавица; парень в тёмных очках и красной футболке; короткостриженая блондинка со шрамом на правой щеке.

В ту субботу Эльза познакомилась с Рихардом, Малым, Ульяной, Клыком, Кариной, Павлом, Ольгой и многими другими.

Раньше они просто собирались вместе, слушали музыку, общались как обычная компания молодых людей с энергией, амбициями и лишним свободным временем. Но разговоры о криминале и уличных войнах в городе возникали всё чаще, а наркомафия тем временем расширяла свои сферы влияния, стремительно сливаясь с официальной властью. Они же были против наркотиков и такого беспредела. Ежедневно в городе умирали люди от передозировки, всё больше молодёжи садилось на иглу.

С тех пор собирающиеся подростки неформально стали называть себя организацией «Чёрная справедливость». Уже никто не помнил, почему «чёрная» и почему «справедливость». Несуразное название тем не менее прижилось, и постепенно стёрлась грань между обычной встречей и организованным собранием группировки; смешались настоящие имена и выдуманные прозвища.

Та встреча на окраине заброшенного парка имени Богдана Хмельницкого происходила без алкоголя и наркотиков, что приятно удивило Эльзу. Вообще, Эльза нашла этих людей достаточно приятными и интеллигентными. К ней отнеслись очень приветливо, и это было довольно непривычно: в Кривом Роге не любят новеньких или «не своих».

Эльза в новой компании в основном молчала и узнавала для себя много нового. Одного парня она несколько раз видела в своём районе, но лично не была с ним знакома. Он ездил в скоростном трамвае с гитарой вместе с другими музыкантами-самоучками. Это был парень по прозвищу Бард. Он долго стоял, не проронив ни слова, а потом подошёл к ней и без лишних церемоний спросил:

– Ты была во время взрыва?

– Да, – еле слышно проговорила Эльза.

Бард подошёл ещё ближе.

– Это нельзя так оставлять. ОНИ не остановятся, пока всех не запугают. Только МЫ можем ИХ остановить. Понимаешь, о чём я говорю? Я верю, к НАМ случайно не попадают. Тебе здесь нравится?

– Да, – ответила Эльза, – здесь, по крайней мере, не лицемерят.

– Это ты точно подметила, – сказал Малой, – это наш принцип. Без лицемерия и без наркоты. Мы все как одна семья, и друг без друга нам не выжить. Ева сказала, что ты смышлёная. Приходи к нам ещё, мы ещё пока никого не прогоняли. Если ты, конечно, тоже против наркоты.

– Против, – воскликнула Эльза.

– Отлично. Наркоман – не человек, это гнилая падаль, а наркодилеры должны сдохнуть! – Бард изменился в лице, его глаза загорелись, а его довольно низкий голос стал загробным.

В следующий раз вся компания договорилась встретиться в пятницу возле дома голубоглазого блондина с фотоаппаратом, Рихарда… Или как там его звали на самом деле? Теперь уже никому нет никакой разницы.