Читать книгу Клетка теснее грудной - Константин Евгеньевич Игнатов - Страница 5

Глава 4

Оглавление

Короткий звонок, затем длинный, небольшая пауза – и Офа порывисто стучит кулаком в деревянную дверь. Ожидание. Повторный стук. Усталость навалилась тяжелой ношей, сковав мышцы рук и ног. Снова стук. Послышались чьи-то голоса, смех да приближающиеся тяжелые шаги. Дверь приоткрылась, и в нос ударил пряный аромат корицы, показалась маленькая мужская голова. Безукоризненная лысина блестела, как надутый гелием воздушный шарик, огромный и от чего-то желтоватый лоб скалой нависал над впалыми серыми глазами, глядевшими не то устало, не то отрешенно, сухие тонкие губы нервно подергивались, а на щеках цвели красные пятна, похожие на крапивницу. Мужчина сгорбился, лениво обыскал взглядом пришедших, и молча распахнул дверь.


Офа и Кира оказались в довольно темном помещении, похожем на коридор, только почему-то очень длинный. Под потолком на медном проводе болталась крошечная лампочка, которая давала тусклый свет песочного оттенка. Рукой ее было не достать, но казалось, что она парит прямо над головой. Мужчина, одетый в тщательно выглаженный черный костюм, так и стоял у двери. Он не произнес ни слова, лишь его нижняя губа слегка подергивалась в попытке прервать молчание, пятна на щеках стали ярче, глаза покраснели и заслезились, но он сглотнул и снова сгорбился, опустив голову.

– Корней, – послышалось из дальнего конца помещения, там открылась дверь и в коридор вывалилась грузная фигура Ивана Андреевича. Он замер, достал из кармана кружевной платочек и стер выступивший на лбу пот. Его поросячьи глазки захлопали, ноздри затрепетали, а по щекам разлился румянец.

– Корней, право, ну что ты стоишь, к нам же гости приехали! – воскликнул Иван Андреевич и быстро, насколько это позволял свисавший над брюками живот, направился к женщинам.

Пока он шел, Офа пристально на него глядела, щурилась и слегка кивала, подмечая интересные детали. Мужчина был одет как-то невпопад: вроде бы каждая отдельная вещь подходила ему цветом, кроем и материалом, но вместе они никак не сочетались – маленькие кожаные туфли, широкие серые брюки с красной полосой посередине, и белая рубашка, прикрытая темным пиджачком.

– Да, да! – заигрывающим тоном обратился он к Офе. – Милая, милая Офа, позвольте поцеловать Вашу прекрасную нежную рууучку! – последнее слово он нарочито растянул, и получилось излишне слащаво.

Он плюхнулся на колено и звучно чмокнул влажными губами кисть Офы. При виде этой сцены в глазах Киры, стоявшей в тени за ее спиной, заиграл злой огонек.

– Милая, милая, Офа, как вы сегодня прекрасны! – Иван Андреевич продолжал сыпать комплиментами, будто бы припрятанными где-то в глубинах памяти как раз на такой случай. – Вы совсем не изменились, все так же чудесны и привлекательны! – мурлыкал он, но, заметив ее пристальный взгляд, встал и продолжил: – Вы, наверное, очень устали, проходите, не стесняйтесь, здесь вас никто не тронет.

Он будто бы только сейчас заметил Киру, и сухо процедил сквозь зубы:

– И ты тоже. Проходи.

Корней, который, как оказалось, выполнял роль швейцара, помог женщинам с чемоданами. Он еще раз молча взглянул на их лица, пожевал нижнюю губу и удалился, чуть прихрамывая.

Иван Андреевич вальяжно расхаживал взад-вперед по коридору, ему нравилась роль хозяина. Он вытирал лоб платочком, аккуратно складывал его и засовывал в карман, снова доставал и убирал, облизывая толстые пунцовые губы.

– Вы проходите, – обратился он к женщинам, немного успокоившись. – Это мой дом, и только я им распоряжаюсь. С нашей последней встречи многое изменилось, я уже не какая-то мелкая сошка, связей и привилегий у меня куда как больше. Здесь вы можете чувствовать себя свободно. Эта лампочка на потолке – всего лишь иллюзия, ее нет на самом деле. Тут одни только зеркала, понимаете? Обман! Целая система отражений – это мы придумали, чтобы свет не создавал тени. Здесь вы можете дышать, – добавил он с оттенком непонятной тупой грусти.

Мужчина медленно бродил туда-сюда.

– Тут везде обман, без него никак. Если не обманываете вы, обманывают вас, вот такая игра наперегонки. – его губы скривились в улыбке, больше похожей на насмешку над самим собой. – И это еще не самое неприятное. Тут ведь два варианта: либо вы играете с шулером по его правилам и точно проигрываете, либо придумываете свои, но игра будет другой. Вот взять, к примеру, этот дом. Снаружи-то выглядит как все прочие, таких в городе сотни и тысячи, ан неееет! Я вас, конечно, удивлю, но здесь восемь комнат! Блоков-то использовано по нормам, да мы везде зеркала поставили, они расширили пространство и отразили еще несколько комнат-фантомов, дальше по коридору, вы там потом переоденетесь. Корней приготовил вам новую одежду, здесь можете ходить в ней.

Офа и Кира нервно переглянулись. Неужто и он заболел? Иван Андреевич, скучно и монотонно описывая схему квартиры, вдруг замер, приложил указательный палец к губам, прося тишины, и открыл одну из дверей.

Женщины не сразу поняли, что хлынуло в пустынный голый коридор прежде – гул звучных голосов или яркий ослепительный свет множества лампочек. А может, все сразу обдало их с головы до пят холодным морским бризом, взбудоражив застоявшуюся тишину. Гостьи заглянули в зал – а там все шло кувырком! Бутонами гортензий откуда-то выросли столы и стулья, огромные белые колонны задрожали и пустились в веселый танец, закружились черные фраки и белые кружева, синие костюмы и коричневые жилеты. Возникшая ниоткуда задорная музыка звучала все громче и громче, отдаваясь в темени барабанными ударами. На столах посреди зала расстелились огромные выглаженные скатерти, вокруг сидели картежники. Вот какой-то пожилой мужчина с аккуратным седым чубом и необыкновенно голубыми глазами радостно кинул на стол купюру, которую тут же накрыла монетой старушка в белом чепчике и фартуке. Она открыла карты, улыбнулась широченной беззубой улыбкой и, едва не запищав от восторга, сгребла деньги в глубокий карман. Показались унылые официанты, люди в каких-то странных масках, дети в карнавальных костюмах… Эти непрерывные движения и шум словно были закутаны в паутинный кокон с непроницаемой оболочкой, а царящая внутри свобода попала в нечто среднее между ловчей сетью и прочным капканом безудержности и исступления.

– Это цвет нашего города, – тихо пояснил Иван Андреевич и еле заметно прищурился, – комитетские чиновники, полицейские и прочие слуги народа – все здесь.

– Но что они тут делают? – удивленно спросила Офа.

– Милая, милая Офа, – опять растекся он, – ну что могут делать вместе кормильцы и их защитники? Есть и гулять, ну это же так просто! – Иван Андреевич ухмыльнулся. – Офочка, когда создаются территории, где правила противоречат сами себе, должны быть пространства, свободные от любых правил, и это наши дома. Здесь мы можем танцевать, петь, веселиться – делать что угодно, и никто об этом не узнает.

– Но зачем же вы придумываете такие правила? – изумилась Офа. – Да и вообще, кто все это придумал, зачем это?

– Чтобы мы могли наслаждаться жизнью, и никто бы нам не мешал. Люди в городе заняты своими делами, они ищут врагов друг в друге и борются за хлеб насущный, отнимая его у других. Ну что нам, людям просвещённым, делать в компании этих поганцев? Ну не обсуждать же в самом деле, где раздобыть кусочек хлебушка, – он громко рассмеялся, от этого смеха зазвенела посуда, и будто бы пробежала вибрация по окнам и дверям.

Затем, немного смутившись своего одиночного гогота, Иван Андреевич стыдливо потупился и пробормотал:

– Пройдемте-с, нас ждут за столиком у окна.

Женщины направились в указанную сторону. Казалось, что они хоть и находятся в одной комнате, но существуют в разных плоскостях, возможно даже перпендикулярных. Офа чуть ли не подпрыгивала от нетерпения; ее чертовски стеснял нынешний костюм, и она жаждала наконец-то переодеться во что-нибудь более удобное (конечно же, стильное и дорогое), чтобы пуститься танцевать. Стилизованные под былую моду бальные платья, пышные юбки, изысканные украшения – все это сводило Офу с ума. При виде элегантных нарядов ее глаза загорались, по телу пробегала приятная дрожь, а в ушах звенели маленькие колокольчики. Конечно, она всегда вне конкуренции, ей нет и не должно быть равных! Струящиеся волной шелковистые волосы, нежный ласкающий взгляд, томное дыхание – она была создана для танца и изящных поз. Ее ноги, руки, шея – все жаждало движения, ритма. Неизменно стремящаяся быть в центре внимания, но вечно одинокая, такая красивая и такая легкомысленная – бедная, бедная Офа, ей чудилось, что в танцах и маскарадах она сможет найти свое счастье.

Кира, как полная противоположность подруге, не понимала ее в этом. Невысокая и худая, она и в танце двигалась не так, как все – скорее, просто нервно дергалась в такт. Танцевать-то она умела, но уж очень редко это делала. Хотя что тут говорить – она вообще нечасто посещала большие компании. Ей вполне хватало общества Офы как настоящей подруги, а скопища людей со всеми этими фальшивыми любезностями были крайне неприятны. Можно ли назвать ее грубой? Да, и такое она слышала в свой адрес. Грубая, невоспитанная, наглая, однако Кира обладала одной удивительной особенностью, несомненным следствием начитанности и остроумия – она умела одним словом, единым взглядом заставить того, кто ее оскорбил, почувствовать себя униженным и обезличенным.

Клетка теснее грудной

Подняться наверх