Читать книгу Угнетение - Константин Хайт - Страница 4

Я застрял в Феврале – в этом месяце когда ничего не чувствуешь, когда ничего не видишь кроме своей пустоты, ничтожности, жалости.

Когда ты растекаешься подобно луже и не находишь сил собраться вновь —

Как спортсмен, обессилев, пытается поднять очередную штангу,

Но не может и впадает в отчаяние, бьется головой и бегает из стороны в сторону – только тут нет сил бежать.

Я не чувствую ничего и меня грызет подозрение что я ничего и не могу чувствовать,

А глядя на детей во мне пробуждается гнетущее чувство зависти, почему они веселятся, а я нет.

Видя перед собой книгу мне не хочется ее читать, потому что я не верю что смогу что-то из нее узнать.

На улице делать нечего там мрак там серость там слякоть снег и люди,

И люди эти такие же как я: потерянные, ждущие заблудшие души, и им тоже грустно и им тоже плохо,

Но они себя убеждают что им хорошо, продолжают суетиться, продолжают работать и жить.

Я тоже продолжаю, но еще сильнее я начинаю вгрызаться в себя,

И это вгрызание обнаруживает отсутствие почвы – бур проваливается в воздух и звоном отдается пустота в голове.

Я все чаще и чаще думаю о будущем: как я все брошу, как начну жить настоящей жизнью,

А оглядываясь в прошлое я понимаю, насколько ничтожным оно было, насколько гладким.

Мне нечего рассказать, совершенно нечего, мне нечего сказать и я чаще всего молчу.

О чем говорить если все бред, о чем думать если все бессмысленно, зачем играть и притворяться если все это никак не поможет избежать смерти и отчаяния.

Сколько раз я приходил к экстазу, творил, думал, словно я настоящий человек, словно я сверхчеловек,

И сколько раз я спустя пару часов или ночь оказывался вновь разбитым и разбитым еще более.

И как потом отчаянно пытался вернуть это состояние и всегда пытаюсь,

Неужели так делают не все? Разве все не пытаются вернуть то состояние которое у них было когда-то а теперь его нет и которое они называют экстазом?

Я не могу писать по нескольку дней потому что я не верю что найду стоящие слова.

А когда я все-таки собираюсь, мне приходится тратить все больше и больше времени чтобы сосредоточиться и отойти от вечной рефлексии.

Перечитывая свои старые записи, я вижу лишь бред десятилетнего ребенка, избалованного хорошей жизнью,

А хочу я видеть слезы, хочу видеть крики и вопли, хочу обжечься горечью жизни.

И что хуже всего это то что мне надо делать дела которые я делать не хочу, мне надо тратить на них время и главное внимание,

Мне надо идти туда где я совершенно не желаю быть, притворяться ненавистным мне человеком и пытаться действительно стать им.

А когда не получается – грустно затыкать этому человеку рот и все равно не осмеливаться даже в мыслях побыть собой…

А где я вообще настоящий? В душе, когда под холодной водой стою расправив руки и как мне думается наслаждаюсь жизнью, настоящей;

В постели, где я ощущаю себя богом, где я держу в руках всю полноту своей власти, где я подчиняюсь лишь Морфею и притом с радостью;

А может быть за письменным столом, среди мусора, книг, кружек и бумаги, пытаясь вывести эти строчки?

Но ведь все эти книги, ручки, бумажки и кружки мне не принадлежат и никогда принадлежать не могут:

Они чужие, они инородные и между ними я чувствую себя некомфортно,

Как будто бы я и вправду ребенок, которого мама оставила в незнакомом месте среди незнакомых людей.

Я сижу на стуле и думаю что я могу сделать но не получается придумать ничего.

А в голове повис тяжелый туман, опускающий сознание на самое дно черепной коробки, прижимающий его и унижающий.

Я не могу делать чистые дела потому что не хочу, потому что есть еще несделанные дела важные.

Но и их я делать не могу потому что мне кажется что не достиг нужного состояния миропонимания.

И получается так что я просто сижу перед сине-белым экраном, слушаю музыку и стараюсь не думать что уже начало хорошо получаться…