Читать книгу Свет воспылает - Константин Романов - Страница 2

Утренний бриз развивал паруса и флаг с изображением хватающей яблоко утки. Волны с плеском стучались о борт корабля. Майра в очередной раз свесилась, удерживаясь за канат, и вдохнула полной грудью. Над мачтой и вороньим гнездом показались чайки и сизокрылые бакланы, значит, до берега оставалось недалеко. Сирлия напомнила, что птицы могли обитать на одном из бесконечных островков, которые дрейфуют в бушующих водах величественного Тёмного океана.

– Матушка, месяц плывём… – Майра пугливо оглянулась, двое босоногих матросов ухмыльнулись в её сторону. – Ой, моряки ругаются, когда так говорю! Идём, точнее. А если проходить Тёмный океан с севера на юг? От великих полярных льдов до крайнего юга? Сколько занимает дорога?

– Не знаю, дитя, – ответила дева-ангел, свесившись с борта. – Я не сильна в мореплавании. Но, насколько могу предположить, ни один корабль в мире не проделает такой путь. Тёмный океан самый большой из всех известных, не говоря о том, что ни на одной карте его южная оконечность не значится… И больше других океанов Тёмный наполнен штормами, водоворотами, огромными морскими хищниками…

– Помню, в семинарии рассказывали, – продолжила девушка, – что на каких-то архипелагах обитают знаменитые рогатые драконы, тёмно-голубая чешуя которых сливается с водной гладью океана. У этих драконов рога, как у баранов, с их помощью бестии таранят торговые корабли!

– И хватают тех, кто будет барахтаться в воде, знаю, знаю, – кивнула Сирлинорэ. – Хмм, кажется, действительно берег впереди. И не остров. Взгляни.

Священницы устремили взоры на показавшийся вдали песчаный пляж, что с двух сторон окружал большой каменный город, поднимающийся на холм. В порту виднелись корабли, а на искусственных насыпях к северу и югу от города и паре островков перед бухтой стояли небольшие крепостцы с пришвартованными у пирсов военными кораблями.

– Бонгарт. Один из тех шести вольных городов Гил Амаса, что официально не состоят в дипломатических отношениях ни с нашим королевством, ни с империей, – сказала Сирлия. – Надеюсь, здесь я буду в безопасности.

– А я, матушка? – подопечная, казалось, слегка испугалась.

– Когда я говорю о себе, то подразумеваю и тебя. Не волнуйся.

– Потому ты и решилась забрать меня из аббатства, помню, помню. Никогда лицо сестры Эдельвы не забуду. Как и лица младших сестёр, с которыми я достойно не попрощалась…

На лице девушки проступили слёзы. Наставница прижала её к своей шее и сказала:

– Ты уехала не навсегда. Надеюсь, когда вернёшься, расскажешь им о своём путешествии.

– Вроде не похожа, а чего обнимаются так, словно на выданье везут? – послышалось на палубе.

– Баба здоровая какая, может, телохранительница? – продолжились переговоры в стороне.

– Да у девки ряса! – рявкнул ещё один матрос. – Какая там женитьба, наверное, отпевать кого едут!

– Эй, госпожа!

Путешественницы обернулись, Сирлинорэ за рукав дёрнул чумазый мальчишка, который трудился где-то в трюме и даже не успел умыться после работы. За его спиной лежали две огромные сумки.

– Вот ваши вещи! Скоро на берег сойдём, капитан приказал подавать и гнать вас… Эгм, туда, в общем! – он указал в сторону портового города. – И вещички вы сами вроде принесёте.

– Не любит нас твой капитан, а, малец? – Сирлия похлопала мальчишку по голове.

– Слухи нехорошие, госпожа! – шепнул он, прильнув к ней поближе. – Якобы девушка на свадьбу к демонам едет! А ты её защищаешь!

– Суеверная чушь, – отмахнулась та. – Что тревожит экипаж? И почему у самого берега?

– Боятся… – мальчишка пугливо оглянулся. Моряки с недоверием поглядывали на них. – Будто вас на берегу-то примут. А мы под раздачу попадём. Почему, если ты её мать, она на тебя не похожа?

– Раскусили нашу легенду, – прошептала Майра позади.

– Она похожа на отца, – ответила церковная охотница, начав копаться в наплечной сумке.

– Да ну! У меня вон от мамки голубые глаза, а от папки каштановые волосы! А у неё!.. Ох, серые глаза, а волосы тёмные, тогда как у тебя бордовые пуговицы и волосы светлые. Лицо у тебя острое, у неё круглое, сама она полноватая… что за чудеса?!

– Малец, держи, – Сирлия всунула ему в ладонь яблоко, под которым юнга разглядел три золотые монеты. – Вырастешь, заведёшь детей, сам убедишься, что не все на своих родителей похожи. Спасибо за сумки, беги отсюда. А то на тебя уже остальные косятся.

Он в полном удивлении всунул яблоко с монетами в карман штанов, поклонился и скрылся в люке трюма. Следом за ним нырнули ещё двое матросов.

Приближаясь к одному из островков, корабль сбавил ход. Священнослужительницы, глядя на расшевелившихся моряков, увидели капитана. Высокий поджарый мужчина с протезом вместо левого глаза подошёл к вайнкам и молчаливо кивнул на готовую к спуску лодку.

– Мы платили за выход в городе, – помотала головой Сирлинорэ.

Капитан свистнул. На палубе появились два бугая-квартирмейстера с обнажёнными рапирами. Моряки старались не смотреть, как и ещё трое путешественников, ожидающих схода на берег.

– Матушка, не нужно крови, прошу… – Майра потрясла наставницу за рукав.

Сирлия, превозмогая себя, убрала ладонь с рукояти клинка. Поправила пояс так, чтобы оружие висело за спиной, а не на боку, и проговорила:

– Дважды не нужно повторять. Вещи поможете закинуть?

Капитан безэмоционально кивнул.

Всё время, пока два бугая перешёптывались, кивая на Майру, а пара матросов гребли к берегу, Сирлия держала ладонь рядом с клинком. Обычно весёлая девушка прижалась к своей походной сумке, закрыв глаза и молясь полушёпотом. Наставнице показалось, что подопечной надоело путешествие. Хотелось поскорее сойти на берег.

На пирсе их приняли трое угрюмых военных с опалёнными солнцем лицами. Из вооружения они носили длинные мечи, кинжалы на поясах и за голенищами, стёганные военные куртки до середины бедра и открытые кожаные шлемы. Внешне местные отличались от людей запада не сильно: чуть более смуглые, коренастые, с вьющимися волосами. Красавцы среди гил амасцев встречались редко. Кого можно считать такими, что Сирлия объяснила воспитаннице по пути сюда, явно смешивались с людьми запада.

– Вайнки? – спросил с лёгким акцентом покрытый шрамами, выйдя вперёд.

Сирлия кивнула и спросила:

– Оружие не нужно сдавать?

– Оружие сдают у вас, дикарей с большой земли, – солдат сплюнул в воду. – У нас оружие – часть нашей культуры. Запомни, белобрысая. Идите за мной, вас проверит командир заставы. Если всё в порядке, переправим на материк.

Майра проводила взглядом ушедшую к торговому кораблю лодку с громилами-моряками. Девушка удивилась, дёрнула спутницу за рукав и показала пальцем: на обратном пути один из моряков потряс перед лицом цепочкой с амулетом.

– Я ведь говорила, спрячь в карман или повесь на шею, носи с собой! – обозлилась Сирлия.

– Прости, подарок настоятельницы…

– За мной! – приказал гил амасец.

Двигались по вырытым в скальной толще туннелям и траншеям. Гил амасцы, объясняла воспитаннице по пути Легкокрылая, никогда не славились ни архитектурным дарованием, ни знанием искусства или военного дела. Люди вольных городов востока известны на весь мир в первую очередь как торговцы, знатоки своего дела, которые связывают огромный и дикий материк Гил Амас, опустошённый древними войнами, с развитыми цивилизациями запада.

– Помнишь, что Гил Амас – это не пустыня? – спросила Сирлия, с трудом неся на плече две сумки. – Большую часть материка покрывают пустоши, степи и горы, снега местные жители почти никогда не видят. Только на северо-востоке есть опасные джунгли с болотами, а вдоль западного берега тянется тонкая полоска зелени, упираясь в горы Регерро на юге. К слову, знаешь, кто живёт в тамошних подгорных лабиринтах?

– Тёмные эльфы, поделённые на множество кланов, но объединённые единой верой и гербом – зрячей дланью. Шалленар, так называется их квазигосударство.

– А севернее? Юго-восточные степи, что упираются в скалистые берега, восточное ребро7 Гил Амаса?

– Там тоже кланы, но кланы людей. Нортирцы, изгнанники, – продолжила отвечать девушка, перешагивая через инструменты и доски, разбросанные по жерлу туннеля. – Наши старые соседи, которые так и не смогли воссоздать своё государство на другом континенте после уничтожения собственной страны.

– Очень хорошо, – воодушевилась Сирлия, словив смешок от идущего впереди конвоира. – Дальше?

– Ранти, народ людей-ящеров с бескрайних топей и джунглей востока Гил Амаса. Они мирный народ, но иногда воюют либо с другими гил амасцами, либо с нами. Государство их называется Шизз’зараз, что, если правильно помню, переводится как «страна свободолюбивых».

Легкокрылая кивнула. Военные довели спутниц до раскинутой посреди выкопанных десятилетия назад укреплений палатки. Укрывала её песочно-земляная арка с деревянными и грубо сложенными каменными сводами. Наставница притормозила, всмотрелась в глаза воспитаннице и спросила:

– А последний крупный народ материка? Тот, границы государства которого не знает ни один картограф? Но всякий ведает, что путь в земли этого народа подобен смерти, а места обитания этих существ – неприступные крепости. Кто это?

Солдаты остановились, ожидая путешественниц.

– На крайнем северо-востоке материка находятся насыщенные обсидианом чёрные горы с действующими вулканами, – с лёгким испугом ответила Майра. – Там обитают демоны, оставшиеся в нашем мире после своего поражения полторы эпохи назад. И оттуда они устраивают набеги либо на юг, либо через порталы на западные континенты.

– Они могут отбирать корабли у людей, но мореходы из них скверные, – заметила Сирлинорэ. – Пока никто не слышит, напомню тебе о своей клятве: я не клятвопреступница. Всю свою жизнь мне приходилось бороться со злом, и, бывало, я охотилась на этих краснокожих рогатых тварей. Но… иногда приходится использовать зло во благо.

Девушка недоверчиво помотала головой, Сирлия прислонилась к ней лбом и заверила:

– Я рядом. Зло не развратит меня никогда.

– Шевелитесь, бабы! – не выдержал рубцеватый.

В палатке за столом играл в карты с двумя одетыми в разноцветную одежду пухлый вояка с лихими усами и огромной проплешиной, окружённой чёрной щетиной. Увидев гостей, он икнул и едва не сбросил локтем побитые карты, но картёжники придержали стол. Старшая вайнка бегло оценила обстановку намётанным глазом: количество выкуренного табака, личных вещей и сундуков. Прикинула, что в двух сундуках за спиной командира находится не конфискат, а личные вещи.

– Мохр, кто это? – спросил пухлый у главного конвоира.

– Контрабандистки, – ответил тот. Сирлия увидела, как спутница в очередной раз не на шутку перепугалась.

– Платёж знаешь, белобрысая? – спросил начальник.

– Пять золотых, – сказала наставница.

– Давай сюда.

Она достала из наплечной сумки свёрнутую грамоту с печатью местного банка, отдала спутнице и продолжила искать. Перед отплытием Майре сделали такую же в филиале банка, что располагается в родном королевстве. Сирлинорэ докопалась до дна сумки, монеты со звоном упали на побитую колоду. Пухлый засиял, но щёлочки в его глазах и надутые губы прогнали все признаки радости:

– А супруге?

Ещё пять золотых немедля оказались в сундучке за спиной вымогателя. Однако радость с его лица вновь согнали печаль и трепет.

– Трое, надеюсь? – спросила Сирлия, пошарив в сумке.

– Гхм, пятеро! – словно выдумал пухлый.

Военные и картёжники, ухмыляясь, кивали друг другу. Только Майра непонимающе водила глазами по переговорщикам.

– У меня тут только на троих, – Сирлинорэ вынула руку из сумки. – Разделишь между всеми поровну?

– А ну как детей без сладостей оставлять! – возмутился он, а один из солдат захохотал.

– Может, у тебя ещё помимо детей собака есть? – съязвила чужестранка. – Или кошек целый выводок?

Кто-то усмехнулся, но командир форта остался непреклонен. Ждал ответа.

– Нету больше.

– Поищи. Или дочурка пускай поищет, – пухлый не постеснялся потереть ручонки.

– Или можем сами поискать, – хмыкнул рубцеватый.

– Как бы тебя самого родные по кустам искать не начали, – прошипела Сирлия.

– Эй, совсем охерела, белобрысая! – рявкнул он.

– Матушка! – воскликнула Майра. – Ты дала слово!

Окружающие непонимающе взглянули на Легкокрылую. Рефлексы требовали от неё оттолкнуть воспитанницу к выходу, самой одним оборотом перерубить три глотки, а остальных высечь священной плетью до костей. Но она вспомнила, что её лишили сил и сейчас может оказаться слабее любого из них.

– Четыре, – выдохнула Сирлия, чувствуя, как меняется тембр её голоса. – Пятого могу благословить, молитвы знаю.

– Не нужны нам ваши языческие словеса! – выругался один из картёжников, из пасти которого жутко разило перегаром. – Ваш бог, вайны, ненастоящий, фальшивка!

– Не смей говорить так о Всеотце, – пробился наивный девичий голос, – кто создал нас всех по подобию своему, а вас, безбожных оккультистов, поставил на путь исправления! Вернитесь к священным писаниям и…

– Хватит! – рявкнул пухлый. – Я сказал: пять! Значит, должно быть пять по пять! Всего двадцать пять монет, белобрысая! Либо оставляй что-то в заклад! Деньги появятся, вернёшься, поменяемся!..

– Я СКАЗАЛА – ЧЕТЫРЕ, – прорезался у Сирлинорэ нечеловеческий рёв.

Некоторые попятились. Один из картёжников свалился со стула и спрятался под столом, другой высыпал из руки карты. Пухлый оглядел окружающих. Сирлия заметила, как он сам дал слабину. Кажется, один из ценнейших её навыков высшие силы не забрали.

– Уходите… – прошептал начальник. – Вы свободны, дамы… Мохр, садите в лодку, везите на берег. Высаживайте в порту.

Покрытый шрамами проморгался, но вышел, свистнув остальным идти следом. Путешественницы, убрав грамоту, за ними.

– Рада, что у меня осталось хотя бы убеждение, – шепнула Сирлинорэ по дороге через вырытые проходы. – Но даже его лучше использовать только в крайних случаях.

– Ты и меня напугала, – Майра прижалась к наставнице. – Я позабыла, что некоторые ангелы умеют говорить высоким, потусторонним голосом.

– Дар голоса дан нам для убеждения, – сказала она. – Те, кому наказано заниматься обрядами и письмом, обладают мягким, обволакивающим птичьим пением. Но у тех, кто воюет, голоса напоминают раскалённую, шипящую сталь, что звенит во время ударов кузнечного молота по наковальне.

– Как поэтично… – заметила молодая. – Надеюсь, не часто придётся слышать подобное. Как будто у тебя связки нескольких десятков людей. Ха, интересно. У тебя добрый, но в то же время жуткий голос.

– Жаль, что не всегда помогал мне на церковной службе…

– Тётушка, надеюсь, дальше у нас не будет таких приключений? Десять золотых, осталось всего двадцать?

– В моей сумке ещё есть, – кивнула Сирлия на котомки за спиной. – Нам хватит на месяц жизни в таверне, не говоря о счёте в местном банке. Но меня интересует уединение. То, что я задумала, требует сосредоточенности и отсутствия любопытных глаз. Речь в первую очередь о шпионах, конечно.

– Ох, какова же моя роль в твоих грандиозных планах? – остановившись, спросила воспитанница.

– Ты для меня словно приёмная дочь, Майра, – Легкокрылая сбросила поклажу с плеча, подошла к спутнице и погладила её лицо. – Скоро мне предстоит посадить на плечо дьяволёнка, страшное существо, которое питается эмоциями и тяготами людей. И не только людей. Мне, боевому ангелу в прошлом, требуется свой ангелочек, который будет витать над другим моим плечом. И удерживать мою… порывистость. Ты готова?

Девушка утёрла слёзы, но кивнула. Они обнялись. Их путь на чужом материке, наполненном опасностями, только начинался.

***

Таверна ломилась от постояльцев. Сирлия едва не выронила кружку из-за двух пробежавших по её сапогам котов. Хотя физически она оставалась ангелом, сверхсуществом, но всё больше в ней просыпались человеческие рефлексы. Майра косым взглядом замечала изменения в её поведении, но не комментировала.

Собственное покоцанное блюдце с курятиной и овощами наставница пододвинула к девушке. Та вопросительно подняла лицо от своей тарелки, прожевала и сказала:

– Я помню, ангелы не нуждаются ни в еде, ни в воде, ни в иных потребностях живых. Но ведь хотя бы для окружающих нужно показать, что ты здесь после долгой дороги?

– Плевать на них, мы здесь не задержимся, – ответила вишнёвоглазая. – Тебе нужно больше сил. Я сама восстановлюсь со временем.

Какое-то время Майра ела молча. Сирлинорэ изредка поддерживала элем и просила служанку-тавернщицу долить.

– Так что же ты задумала, матушка? Ох, прости, забыла, ведь конспирация нам уже ни к чему… – девушка стукнула себя ломтиком сыра и покрутила капюшоном. – Мы полтора месяца в пути, сейчас самый разгар лета. А ты говорила, что хотела бы вернуться домой к следующему году. Тебе нужно успеть на обряд Посвящения имени.

– Конклав юридически говорит верно, по фактам, – проговорила та. – Но между строк лидеров нашей церкви и веры витает послание, произнесённое определённым слогом, тайным шифром. Если я не вернусь до своего второго дня рождения, то могу не возвращаться больше. Они знают, что я предана им и порядку в королевстве. Для меня церковная служба – это всё или ничего. Без своего призвания меня ожидает только забвение. Пустота. Ни один ангел не умирает по своей воле.

Словно по злому року, что-то прозвонило за окнами. Колокольня, показалось Сирлии.

– Это очень жестоко. Конклав, получается, защитит тебя от того посольского сынка, – проговорила Майра, осушив кубок, – но ты должна подтвердить свою верность им. Не церкви или королевству, а именно Конклаву. За твои ниточки будут дёргать. Может, тётушка… Прости, тебе больно будет это слышать.

– Мы с тобой не найдём здесь никого, кому стоит доверять. Я стерплю.

– Может, лучше покинуть службу? – замешкавшись, спросила Майра. – Сохранять порядок, например, тут, на другом материке? Посмотри, они ведь безбожники, все эти гил амасцы! А я помню, что наша церковь тут далеко не в каждом вольном городе!

– И бросить Первый алтарь? Оставить нашу веру на растерзание церковным бюрократам и дворянам-содомитам? Ни за что, дитя.

– Тётушка, я не хотела оскорблять твоё призвание, ведь…

– Майра, прошу. Больше ни слова об этом. Мы вернёмся домой, когда я восстановлюсь, а ты наберёшься опыта. Надеюсь, тебя с моей помощью будет ждать повышение по церковной службе.

– За какие заслуги? – поинтересовалась девушка.

– Ты весьма начитана и сообразительна для своих двадцати двух. Знаешь основы духовного и физического исцеления, чувства эмпатии тебе не занимать. Со сколькими в аббатстве и в самом монастыре ты поссорилась за четыре года службы?

– Только с сестрой Бариа, но она ссорится со всеми подряд, помнишь, рассказывала.

– У тебя все признаки верного и сильного человека, надёжного спутника по жизни, и на службе. Такие нужны Вечному Свету, – Сирлия удивилась прыгнувшему на колени толстопузому рыжему коту, который жалобно потребовал ласки. – Надеюсь, наше путешествие поможет тебе окончательно определиться со своей стезёй. Учёная, летописец, чтец семинарии… ты можешь стать кем угодно.

– Ещё есть время выбрать, пока меня не переведут на хозяйство в библиотеку по возвращении. Интересную ты мне легенду выдумала, конечно. Настоятельница не хотела отпускать, но чуть не разревелась от твоих слов о моей семье и брате, которому после сражения требуется восстановление. Хотя она знает биографию каждой из своих подопечных. То, что у меня две младшие сестры, а братом природа не наградила, старушка Дарри тогда не вспомнила. Действительно, дар убеждения – один из ценнейших твоих навыков. И меня ты можешь заговорить, если захочешь.

– Тебя я заговорила один раз, когда ты в слезах прижалась к колену матери, – проговорила наставница. – А сёстры вцепились в тебя, не желая отдавать мне.

– Позабыла, в каком возрасте ты забрала меня?

– Девять лет.

– Ох, такое важное событие, и дата вылетела из головы, – хмыкнула юная монахиня. – Зато помню, какой улыбкой меня провожала матушка. Избавилась от лишнего рта, конечно. Ещё в малолетстве они с отцом ругали меня за излишнюю полноту…

– Ты так и не растолстела, – слегка улыбнулась Сирлинорэ. – Лёгкая полнота досталась тебе по наследству. Жаль, ты не помнишь деда.

– Ох, лучше бы вообще позабыть их всех…

Пушистый обитатель таверны не унимался: перевернулся на спину и жалобно заурчал, требуя почесать живот. От наглеца Сирлию спас его чёрно-белый собрат, который ловким прыжком сбил того с колен посетительницы и бросился исполнять просьбу о почёсе, обнажив коготки.

– Куда мы всё же держим путь? – спросила воспитанница. – К твоим знакомым?

– Я приплыла сюда ещё до твоего рождения. Те немногие люди, с кем мне довелось общаться здесь, уже умерли от старости. Нужно искать следы, и начать следует не только с таверн, но и с мудрецов. Возможно, нас проведут к знахарям. Жди здесь, у тавернщика убавилась очередь.

Сирлинорэ поднялась, подошла к двум хамоватого вида дичкам, требующим налить себе полные кружки пива. Тавернщик, высокий поджарый длиннонос, кивая лысому громиле за барной стойкой, вместо кружки начал натирать тесак. Забулдыги не унимались. Поджарый жестом подозвал Сирлию, но двоица не давала прохода. Легкокрылая обернулась: Майра наблюдала за ней. «Нет насилию», – закралось в голову.

– Пока не заплатите за предыдущее, больше не налью! – как и многие здесь, тавернщик говорил на всеобщем с жутким акцентом. – Валите отсюда! Иначе заклад не верну!

Вайнка краем глаза оценила обстановку и поняла, что до склоки никому, кроме охранника, нет дела. Она ослабила ремни, сняла заколку и растрепала волосы, после чего по-свойски рухнула на плечи выпивохам со словами:

– Не наливают, братки? – акцент она изображала скверно, от её голоса так и разило благородством, присущим людям больших цивилизаций.

– Ты ещё кто? – удивился один.

– Ну кобыла какая! Как твоя Хленна, Бенк! – икнув, поддержал беседу второй.

– Слыхал, Бенк? – Сирлия изобразила невиданное удивление. – Он твою Хленну кобылой назвал!

– Нет! – рявкнул второй. – Это ты! Ты здоровая, как корова!

– Значит, ещё и корова у тебя дома живёт, если он сравнивает твою благоверную со мной? – она увидела, как начал искажаться и трезветь взгляд первого.

– Совсем охерел, мудак?! – вскипел он.

– Бенк тебя мудаком назвал, слыхал? – шепнула Сирлия второму почти на ухо, тот сменил удивление на ярость.

– Я тебе сейчас яйца отобью! А потом Хленной твоей займусь, понял, вымесок?

– Снаружи! – рявкнула Сирлия, потянув обоих за дверь. – Господа, не портите людям аппетит!

Двое начали колошматить друг друга, Легкокрылая не справилась с ними, но на помощь пришёл охранник. Вдвоём они вытащили пьяниц наружу, те свились клубком, как гонявшиеся друг за другом коты. Вернувшись в таверну и проводив взглядом толпу, которая бросилась на улицу за зрелищем, охранник кивнул и по-мужски пожал руку Сирлии. Она улыбнулась. Тавернщик сам подозвал её к себе и спросил:

– Кружка за счёт заведения! Как зовут, прекрасная леди? По говору слышу благородство из ваших уст!

– Какая актриса, а? – громила вернулся за стойку, насыпал табака в трубку и поджёг.

– Сирлия, – представилась вайнка, усевшись рядом с громилой. – Корт, кажется?

Тавернщик кивнул, отложив мясницкий нож и став натирать очередную кружку. Снаружи завывала толпа, драка кипела во всех словесных красках. Сирлия взглянула на Майру: девушка пожала плечами, но улыбнулась. Будучи при своих силах, Легкокрылая могла встрепенуться и довести до ужаса добрую часть постояльцев божественным обликом. Эта мысль так и манила к себе.

– Мне нужна информация, – охотница положила на стол пару золотых, Корт помотал головой, монеты пришлось спрятать обратно. – Благодарю.

– Корона на черепе вельможи, а не венец, – промямлил тавернщик, подув в кружку. – Значит, ты вайнка, а не имперка. Имперцы все ходят со своими плумбориями, каждой проститутке между ног сунуть хотят, лишь бы частичку своего могущества оставить, да не нужно никому. А ваш вайнский золотой инарим хотя бы в ходу у нас, на востоке. Вайнам у нас всегда рады, дева-воительница. Не криви лицо, у тебя под запахом куртки гарда болтается с набалдашником. Чем могу помочь?

– Мне нужны знахари, которые общаются с духами и лесными тварями. Когда я приехала сюда тридцать лет назад, то познакомилась с некоторыми из ведунов, они сильно помогли мне и рассказали много всего о здешних местах. Я бы хотела проверить одну из легенд.

Тавернщик поставил кружку, недоверчиво осмотрел сидящую за стойкой и пробубнил:

– Тебе на вид лет тридцать, ты сюда ребёнком приезжала что ли?

Сирлия выругалась про себя, но ответила:

– Эльфийская кровь…

– Многих лесных ведунов, фавнов и прочую магическую чепуху местные корольки повыводили. Ну как корольки, для нас это корольки, для вас, вайнов, так – начальники двух обоссанных деревень и собачей будки. Ты можешь поискать в лесах южнее, где сходятся Серебристая дорога и Восточный путь. Но там места дикие, караваны стараются проезжать быстро, иногда – под чарами ускорения. Кто-то не доезжает до мест назначения. Возможно, есть уцелевшие среди лесников-то.

– Разумную живность князья, значит, изничтожили, а диких чудовищ решили не трогать? – слегка удивилась она.

– Загадка о трёх лицах за одним столом, – вступил в дискуссию лысый охранник, который прекратил дымить и потушил трубку.

– Разумная живность к себе горожан и полян привлекать стала много в последнее столетие, – продолжил Корт. – Раньше они жили в глубине материка, но их словно начали выгонять оттуда большие державы. Ну тёмные эльфы, ящеро-люды и чёрные люди. И вот двадцать лет назад некоторые вольные города договорились, собрали несколько конных отрядов и вырезали округу. Вплоть до Сапфировых пустошей к северо-востоку и Белоглавых утёсов к юго-востоку отсюда. С тех пор чудовища, которые дружили с полулюдьми, возненавидели нас, обычных людей.

– Нарушился баланс… – проговорила Сирлия.

– Да не слушай Корта, – откашлялся охранник. – Гхм, каждые полвека какая-то пакость к нашим городам вдоль берега подбирается, вот их и отгоняют местные лорды-короли.

– Говоришь так, словно самому лет сто, Дицек. В общем, я бы начал оттуда, с перекрёстка, – тавернщик кивнул на нескольких людей за спиной Сирлинорэ. Она даже не заметила, как образовалась новая очередь. – Если ты раньше к нам приезжала, то, может, помнишь о Пегом рассаднике?

– Одно из крупнейших коннозаводских хозяйств на всём западе Гил Амаса?

– Да, разорилось оно пятнадцать лет назад. Совет вольных городов постановил настроить там башен и укреплений вдобавок к тому, чем местный владетель защищал лошадок. Настоящая крепость. Может, не такая, как у вас, людей из больших королевств. Но мы, простой народ, гордимся ею. Как говорят умные лбы – за наши же налоги крепостцу построили и войско там держат.

– К чему разговор? – спросила вайнка.

– Это единственное безопасное место вне городских стен на две сотни итт8 вокруг от того перекрёстка, откуда тебе лучше начинать поиски. Если что, ищи там защиту и кров. Но будь осторожна. Баб на заставе не держат. Ты крепкая, конечно, но против трёх сотен дуболомов не выдержишь. Даже твой… дар убеждения не поможет.

Он едко улыбнулся, словно слышал её разговор с Майрой. Сирлия поблагодарила, поклонилась лысому охраннику и вернулась к воспитаннице.

– Я волей-неволей слышала часть слов. Обрывками, – призналась девушка. – Мы ведь не пойдём в крепость, где только мужи?

– Не знаю. Для начала разведаем округу… – Сирлия достала из наплечной сумки карту, развернула и расстелила на столе, использовав кубки и пустые тарелки для фиксации. – Перекрёсток Серебристой дороги и Восточного пути находится в пятидесяти иттах к юго-востоку отсюда. Конными – около суток пути.

– Ты помнишь, я плохо держусь в седле.

– Научишься быстро. Здесь, здесь, и, – наставница нашла на карте обозначение каких-то неподписанных руин, – здесь попробуем спрятаться. Во мне остался от ангелов не только дар убеждения, но и, например, зрение. Я изучу каждое место для ночлега, не волнуйся.

– А ближайший город к югу как далеко находится? – спросила Майра.

– Вдоль берега – шестьдесят итт. Плавирел ближе к перекрёстку, чем этот город, но я его знаю гораздо хуже. Хотя имперских шпионов там быть не должно, как и тут, в Бонгарте.

– Почему ты так уверена, будто тебя будут искать из-за твоего расследования имперцы? Какое дело сильнейшей и крупнейшей цивилизации нашего мира до зарвавшейся церковной охотницы?

– Всего лишь мера предосторожности, – ответила Сирлия, продолжая водить пальцем по условным обозначениям карты. – Я до конца не уверена, что тот посольский сынок вообще задумал месть. Тогда он был юнцом, сейчас, получив хорошее образование, это может оказаться умудрённый и остепенившийся муж, который готов, например, искупить свою вину. Или уже искупил. Не буду гадать. Но осторожность не помешает.

– Хмм, отправляемся завтра? Ночуем здесь?

– Да, даже мне нужно восстановить силы с долгой дороги, – кивнула наставница.

– Раз уж нам предстоит осваиваться в вольных городах и их окрестностях, то можешь рассказать, чем здешние люди и обычаи отличаются от нас? Да, за месяц пути по просторам Тёмного океана ты поведала многое. Но я, к примеру, не знала, что люди здесь бывают какими-то полянами. Они живут в полях?

– Верно, – ответила та, сворачивая и убирая карту в сумку. – Поляне – вольные жители, живущие вне городских стен. Похожи на наших крестьян, но в отличие от них не принадлежат местным правителям, как и мещане, городские жители. Юридически поляне близки к имперским бондам, свободным фермерам и владельцам хозяйств, однако обладают только правом собственности. Других прав, включая права голоса или публичных собраний, не имеют. В остальном здесь царит такой же феодализм, как у нас, хотя и с имперской изюминкой. Военная служба добровольная, но так как иного труда, кроме работы в порту или на хозяйствах, здесь нет, то на службу выстраиваются целые очереди крепких лбов. Здесь кроется одновременно хорошая и плохая для нас новость.

Майра навострила уши, опёршись подбородком на сомкнутые вместе ладони.

– Гил амасцы толком не знают военного дела. Построить какой-никакой форт могут; налететь на пиратов в море – запросто; истребить диковинных лесных созданий – охотники из местных так себе, но с этим справятся. Однако они не знают ни дисциплины, ни тактики, ни правил военной логистики. Понимаешь, к чему я клоню?

Спутница отрицательно помотала головой.

– Дороги абсолютно пусты. Если нас действительно прижмут чудовища или бандиты, то защищать нас некому. Бесполезно кричать, дуть в рог или бить в барабаны. Наши предсмертные стоны услышит только лесное зверьё, – Легкокрылая аккуратно проверила содержимое сумки и продолжила. – Я привезла тебя сюда как единственного человека, которому могу доверять. Ты всё ещё можешь отказаться. Можешь не возвращаться домой, а остаться тут, в таверне. Если я не вернусь через неделю, у тебя будет золото, на обратную дорогу хватит. Не делай поспешных выводов, сейчас своё берут эмоции. Как и меня, лишённое человечности существо, переполняли они, когда я забирала тебя из аббатства.

– Ты человечнее многих! – не выдержала спутница.

– Крепость моего рассудка ослаблена, Майра. Рядом со мной опасно находиться. Одной при случае проще сбежать, но вторая может стать обузой. Скажешь о своём решении утром. Поняла меня? Не спорь, высшими силами молю, не спорь.

Глаза девушки заслезились, она утёрлась рукавом. У стола присел рыжий кот. Морду его украшал свежий шрам, явно зализанный; несколько ворсинок оказались красного цвета. Раненый жалобно замяукал, словно желал утешить девушку или требовал внимания. Чёрно-белый появился из ниоткуда, сел рядом, но молчал. Смотрел то на одну священнослужительницу, то на другую.

– Тогда поговорим завтра, – ответила Майра, взяв рыжего на руки и затерявшись среди столиков.

Шум на улице перестал. В таверну ввалилась побитая, но довольная толпа. Сирлия не обратила внимания, что начинали драться двое, однако увечья получила половина постояльцев, включая женщин. Внимание её привлекала лишь чёрно-белая пушистая мордашка, которая, казалось, вопросительно смотрела на чужестранку.

***

Ехала какое-то время галопом. Местные лошади не сильно отличались от родных, вайнских, но сивая кобылка вела себя справно, не капризничала и быстро привыкла к незнакомым ароматам, какими пахла наездница. Сирлия привязывала на ремни лечебные зелья, пучки трав и свитки исцеления.

Увидев впереди на дороге движение, остановилась, сошла в овраг. Мимо протрусила вереница телег с вооружёнными копьями и глефами всадниками. Вёз караван, судя по запаху, что-то съестное, но тенты прятали содержимое от любопытных взоров. Один из всадников, жестом приказав остальным продолжать путь, сошёл с дороги и в знак приветствия поднял правую ладонь.

– Kahe, colta, – поприветствовала она, повторив действие. – Ты знаешь всеобщий, добрый господин? Я ваш язык знаю плохо.

– Знаю, – с лёгким акцентом, как и все, ответил он. – Куда держишь путь, светлая голова?

– На юг, к перекрёстку Серебряной дороги и Восточного пути. Есть ли по пути остановки?

Он отрицательно помотал головой, перебросив глефу с правого плеча на левое. Правой рукой порылся в навьюченной на коня сумке, достал небольшую карту и, бегло просмотрев, ответил:

– Только руины, заброшенные постоялые дворы, почтовые ямы, святилища. Ты откуда, светлая голова?

– Из Вайндуола.

– Вайны – хорошие люди, – слегка воодушевился он. – Кажется, одно ваше святилище тоже есть. Несколько крулл на юг. Ах, ты же чужеземка, вы всё меряете иттами. Тогда несколько итт. Разница невелика, правда?

Сирлия кивнула, устремив взор на юг. На полях и лугах мелькали башнеподобные деревья с высоко поднятыми, куполообразными кронами.

– Здесь безопасно? Вы едете в полном вооружении.

– Днём спокойно, – ответил наездник, потирая покрытый узорами наносник кожаного шлема. – Вечером лучше прятаться где-нибудь. Поверь, в самой страшной на вид пещере будет безопаснее, чем на дороге, в поле или в горах.

– Кто же здесь водится? Тридцать лет назад тут царило спокойствие.

Он удивлённо осмотрел её, Сирлия прикусила губу. Сама она считала, что выглядит не старше тридцати, а тридцать пять для неё – оскорбление.

– Не знаю, какие тридцать лет назад, столетиями покоя от чудовищ и дикарей нет… Много кто. В основном виверны летают, гарпии охотятся на заблудших путников или сельских стариков, которых выдворяют из дома дети. Драконов тут не бывает, гнездиться негде. Но залетают химеры, это правда. Страшенные твари, знаешь таких?

– Химеры – это порода мутировавших грифонов, родом с нашего западного материка. Эндемик, – Сирлинорэ поймала удивлённое выражение лица местного. – Извини, то есть редкий вид, переселились сюда вместе с нортирцами. Сейчас в центре Гил Амаса водятся. Напоминают что-то среднее между грифонами, гаргульями и демонами. Чешуя у магического подвида лоснится от лавоподобных жил. Странные они мутанты, но опасные.

– В общем, если хочешь до перекрёстка доехать, держись света. В темное время суток прячься. Кобылке пасть связывай чем-нибудь, чтобы не выдавала схрон.

Он поднял ладонь, двинул вперёд, но вайнка окликнула его:

– А Пегой рассадник в какой стороне находится?

– Слева от Серебрянки, двадцать итт двигать, а потом ещё несколько по тропам, – ответил тот, начав набирать скорость. – От Восточного пути проще ехать, там дороги проезженные.

Сирлия бросилась по тракту на юг. Путь пролегал меж тех самых деревьев-исполинов, название которых она позабыла. Но помнила, насколько велики здешние водопады, древние дороги, разбитые в незапамятные времена, по которым когда-то могли свободно разъехаться несколько экипажей в ряд. Сама природа воссоздала здесь настолько уникальные флору и фауну, что чужеземцам не следовало удивляться незаселённости большей части материка. Небольшие государства Гил Амаса, конечно, могли вступать и иногда даже вступали в войны с могучими державами запада, однако до смертельного для гил амасцев лобового столкновения дело никогда не доходило из-за банальной причины: вести войны через огромный океан крайне трудозатратное дело.

Большак тянулся на юг, петляя юркой змеёй. Покрытая колдобинами и заезженная колеёй грунтовка извивалась, огибая редкие могучие деревья, овраги с останками давно сгнивших экипажей и телег, потрескавшиеся от времени валуны. Путница следовала на юг, делая остановки и стараясь оценить своё текущее местоположение по карте. Только сейчас Сирлинорэ заметила одну странную вещь. И начала объяснять сама себе:

– Почему они истребили этих чаровников, если до ближайшего города полтора дня конными ехать?..

Сивка, неторопливо жевавшая траву, словно поняла слова наездницы и помотала головой.

– Надо бы назвать тебя как-нибудь. Как в той книге, лихой охотник на чудовищ каждую свою лошадь одним именем называл. Хотя какой смысл?.. – спросила наездница у увлечённой травинками морды. – В ближайшем яме поменяю тебя, если доберёмся до какого-нибудь города.

Подул ветер, согнавший все признаки дурных, не совсем здоровых мыслей. Охватил озноб, редкость для тёплого Гил Амаса. Сирлия сама себя выругала:

– Кажется, одиночество пагубно на меня влияет, уже с лошадью разговариваю… Шевелись, милая.

К сумеркам стало понятно, что до перекрёстка ещё не меньше десяти итт. Сирлинорэ, подсвечивая фонарём, рассмотрела на карте несколько построек. Ближайшие к дороге и, вероятно, к ней заштрихованы, значит, разрушены. Она направилась туда.

Спустя пару мэрр9 посреди деревьев увидела каменистые развалины. Заросли кустарника укрывали их, вход едва показывался в лунном свете. Они явно провалились в землю, значит, место было заболочено. Сирлия напрягла зрение, почувствовалось жжение: ангельским взором она осмотрела руины на предмет тех, кто мог скрываться внутри. Живности, кроме мелкой, напоминающей силуэтами грызунов, не обнаружилось. Вздохнув, наездница спешилась, разобрала завал, едва не поранив руку, и загнала сивку внутрь. Проверив, что в помещение всего один вход, дева заложила за собой ход.

Здание выглядело как храм, но определить, какого бога здесь почитали, не представлялось возможным. От алтаря остался разбитый каменный стол. Ни одного следа украшений, только осколки мозаичных стёкол и заваленные двери из нефа. Кобыла рухнула на полотно пробившегося сквозь разбитый пол мха, Сирлия завязала её пасть ремнём. Чувствуя холод, укуталась плащом и легла рядом. Для восстановления сил ей, сверхсуществу, не требовался сон, хотя спать она и могла по желанию. Однако, лишившись большей части сверхспособностей, охотнице пришлось довольствоваться вводом себя в состояние транса. Она чуяла, видела, слышала, но не могла пошевелиться. И так, в полусонном состоянии, её силы восстанавливались быстрее.

Из транса её вывело чьё-то остервенелое шипение, над самой головой.

***

На рынке к вечеру поредело. Майра, заглянув в сумку и определив, что остальное для долгого пребывания в городе можно докупить завтра, направилась прочь с площади.

По пути монахиня обратила внимание на несколько странных домов, у которых копошились люди в повязках, кизатах10, тогах и робах. Искала солнечный крест на белом поле. Не нашла. У последнего по пути в таверну дома рискнула обратиться к одному из местных священников, который казался приличнее других:

– Милый господин, говорите на всеобщем?

Никто не ответил, клирики продолжали трёп на своём языке. Тот, кто стоял к Майре лицом, искоса поглядывал на неё. Кажется, не с религиозным интересом. Испугавшись, она повернулась и отправилась к таверне. Но спустя пару домов её догнал тот самый священник. Девушка помнила рассказы наставницы, что для местных служителей веры не в почёте бриться, а женщин-священниц редко ходят с покрытой головой. Юноша был одного с ней роста и каштаново-волосым. Довольно живые карие, как и у многих вольных людей, глаза принадлежали бойкому человеку.

– Как зовут, сестра?

– Майра, орден Молунских сестёр.

– Церковь Вечного отца, если не ошибаюсь? – голос незнакомца казался ни приятным, ни отталкивающим. Он был обычным молодым гил амасцем, хотя и говорил почти без акцента. – Какое твоё дело к служителям Белого Престола?

– Я не разбираюсь в ваших религиях, – девушка поставила сумку с покупками на мостовую, собеседник косым взглядом оценил содержимое. – Посчитала, будто человек одного со мной ремесла может оказать помощь.

– Что же требуется тебе, сестра? – нахал прекратил изучать как содержимое сумки, так и фигуру чужестранки.

– Ищу святилище, алтарь, хотя бы священника моей веры, – проговорила она, уступив дорогу вознице, везущему ткани. – Ради всех святых, не говори, что знаешь какой-нибудь алтарь, но располагается он в укромном месте. Я слишком начитанная.

– И самомнения тебе не занимать, – усмехнулся он. – Майра, значит? Меня зовут Бэнст. Служу младшим клириком в церкви Алатура, церкви Белого Престола. Знаешь такую?

– Ох, а сперва не признала, – она отставила сумку прочь от назойливого взгляда Бэнста. – Слышала. Если бы узнала символ, то прошла бы мимо вашей братии.

– Вы, люди с большой земли, считаете гил амасцев варварами. Презираете наши культуру, ценности, религию. Мы для вас люди даже не второго, скорее третьего сорта. А наша вера ничуть не уступает вашей. И у нас есть высшее божество, догматы, проповеди. Мы так же испиваем вино, как целебный напиток, которым верховный апостол Того Мира Алатур напоил своих верных последователей. Не жажда, но отсутствие веры мучило людей. И только вино смогло притупить их боль.

– Ваша вера ложна, ибо Алатур или Алатуренне – одна из проклятых илтатрий, изгнанных с Небес Всеотцом и остальными духами за чрезмерное злоупотребление властью. Власть низвергнутое создание использовало во зло, не ради созидания или разрушения, но ради изменения существующих порядков.

Юный священник недовольно помотал головой, однако на его лице появилась ехидная ухмылка.

– Смотрю на тебя, сестра Майра, видела бы ты себя в зеркало. За свою веру готова загрызть. Я же и мои собратья можем стерпеть любое оскорбление, ибо вера для нас – вторична. Это не институт управления, не символ власти, о которой ты говоришь. Алатура, может быть, и изгнали с Небес, возможно, даже за злоупотребление своей силой, но он встал на путь исправления. То, что верховный апостол делает со всяким от мала до велика, – это перенасыщение властью, впитывание её в полном объёме. Тот, кто не удержит её в себе, подобно переполненному стакану, сломается, такой не нужен бытию. Иной же, пройдя через посвящение властью, способен изменить мир к лучшему.

Майра почувствовала что-то странное, прозвучавшее между строк красноречивого юноши. Какие-то его слова веяли правдой.

– О материях мы можем спорить долго, уж точно не следует делать это на дороге, мешая людям, – девушка отошла, пропустив очередную телегу с громыхающим на местном языке возницей. – Мне требовалась всего лишь помощь, а не демагогия о высоком. Поэтому скажи: ты готов помочь?

На этот раз игривый взгляд пропал, он пристально впился в собеседницу, словно желал загипнотизировать. Решил ответить:

– В нашем городе точно нет ни представителей вашей веры, ни артефактов или иных атрибутов, свойственных лживой религии властолюбивых…

– Ах, ты!..

–…даже если носители ваших крестов прячутся где-то, то на людях они не показываются, – перебил её Бэнст. – И тебе бы следовало никому свой солнечный крест показывать. Мера предосторожности.

– Хватит на дороге болтать, молодые! – рявкнули прошагавшие мимо стражники, особо не отличающиеся обмундированием от вышибал из таверн. – Дорогу! Дорогу!

Двое отошли под навес ближайшего дома. Местный хотел дотащить сумку, но стукнулся лбом с хозяйкой, которая первой схватилась за ручку. Майра недовольно фыркнула, тот и не подумал извиниться.

– Гхм, моя наставница рассказывала, будто у вас не в почёте представители других конфессий, – проговорила девушка, оглядывая наполненную голытьбой улочку. – Но что нам может грозить здесь?

– Нам? – переспросил он.

– Она отправилась на охоту, а мне разрешила остаться здесь, чтобы военные патрули или чудовища не причинили вреда. Но ей нужно прикрытие. Нанимать кого-то из ваших отказалась.

– Гордая, значит, тётушка твоя?

– Откуда ты знаешь, что она моя тётушка? – удивилась вайнка.

– Ясновидящий, – слегка улыбнулся Бэнст. – А если серьёзно, то послушники обычно своих наставников либо дядюшками, либо тётушками называют. Якобы так у нас, местных, вопросов меньше. Чушь. Мы давно вас раскусили. Просто так ни вайны, ни нидарийцы, ни прочие люди запада не ездят к нам в паломничество, ибо тут никогда не было ваших регалий, а местные религии гонят вас и вашу паству, если таковая образуется. Ничему не учитесь.

– У нас важное задание! – вспылила она. – Мы не контрабандистки! Нас так уже окрестили таможенники ваши!

– Тише, не кричи, – он подступил ближе, она рефлекторно попятилась, забыв про сумку. – Так что у вас с тётушкой?

– Нужен проводник, – Майра осмелилась схватить сумку из-под тоги чужака и накинуть себе на плечо. – Тот, кто не предаст и не бросит. Тот, кто может сохранить тайну. Тот, кто не будет разглядывать меня нездоровым взором. Если есть такой на примете, буду признательна.

Он снял с себя тогу и головной убор на глазах у горожан, обнажились вьющиеся каштановые волосы. Под церковной одеждой, в отличие от священников с большой земли, юноша носил вполне городскую одежду: широкие штаны, заправляемые в высокие башмаки, льняную рубаху на голое тело и амулет, что красовался среди крохотных тёмных волосков. Майра рассмотрела украшение внимательно – на золотой цепочке висел крошечный скипетр длиной со швейную иглу. Бэнст отряхнулся, спрятав скипетр под рубахой, причесал волосы, поклонился и представился:

– Бэнст Скиталец, к вашим услугам, миледи.

Майра недовольно помотала головой. За такого спутника Сирлинонэ спросит с неё строго.

***

Кобыла давно проснулась и рьяно мотала головой, чуя посторонних. Сирлия вспомнила, что забыла закупить в городе эфирные масла для долгих путешествий, с помощью которых можно легко отбить запах. На головы посыпалась крошка. Священнослужительница тихо обнажила клинок, достала из сумки свиток огненной стрелы, взяла в свободную левую руку.

Новое шипение, тварь начала копать с особым остервенением. Охотница осознала, как впервые в жизни стала жертвой, загнанной в угол. У заваленной двери не виднелось ни проблеска, значит, снаружи ещё властвовала ночь. Легкокрылая отошла в сторону; осадив кобылку, стала выжидать. В мыслях выругала себя за то, что не купила у местных копья или хотя бы дротиков. Судя по грохоту, в святилище ломилась серьёзная туша.

– Не хочу рисковать… здесь узкое пространство, задерёт… – прошептала Сирлинорэ не то лошади, не то сама себе. – Так, милая, не дёргайся. Я освобожу проход. Выйдем вместе. Тише, тише!

От сыпавшихся камней сивка начала строптиво фыркать и метаться по узкому пространству. Тварь, словно удостоверившись в наличии здесь добычи, с яростью принялась долбить по крыше святилища. Сирлия бросилась к выходу, начала разгребать валун за валуном, молясь, чтобы чудовище слышало только лошадиный топот, но не её. Освободив проход и выставив вперёд клинок, дева вышла наружу, аккуратно посмотрела на крышу: в лунных проблесках действительно кто-то с огромными крыльями ломился вниз, желая пробить щель. Свистнув сивке, охотница успела схватить её за загривок и запрыгнуть в седло; туша провалилась вниз, трепыхая крыльями и яростно шипя не то от своей нерасторопности, не то от ожидания скорой добычи.

Выйдя на тракт и отъехав на пару мэрр, наездница остановилась, стукнула себя по лбу. В святилище осталась сумка с картой.

– Не успела к поясу привязать, безмозглая сучка… – прошептала она, разворачивая кобылу. – Точно в человека превращаюсь, раньше бы никогда не забыла! Но, милая! Поохотимся на чудовищ! Доставать карту из кишок твари я не намерена!

Вдали раздалось странное шипение. Сирлия спешилась, привязала сивку к ближайшему суку. Фонарь и клинок выставила вперёд, напрягла ангельское зрение: в святилище находился массивный силуэт, чуть больше конского. Однако чудовище почти не двигалось.

– Я не ставила ловушек, – заметила священница. – Ах, хватит самой с собой разговаривать!

Она бросила фонарь в дверной проём, в освободившуюся руку взяла свиток огненной стрелы. Медленно двигалась в направлении шипения. Пнула фонарь пару раз до центра святилища и обомлела: чудовище, пробившись внутрь, попало в завал. Оба светло-зелёных крыла оказались переломаны и продырявлены, из длинной гибкой шеи торчали два острых камешка, а половину туши привалило так, что создание не могло выбраться самостоятельно.

– Так и знала, что ты болотная виверна, – проговорила Сирлия, подойдя к обессилевшей твари и наведя на неё клинок.

Ярость пропала с морды чудовища, казалось, осталось смирение. Готовность принять судьбу.

– Всевышний устами и руками Своих слуг покарал меня за излишнюю жестокость, – охотница погладила кончиком лезвия шипы на голове и шее рептилии, которая полумёртвым взором разглядывала её, скалясь и показывая змеиный язык. – Мне наказано не использовать силу там, где её применения можно избежать. Но как, находясь рядом с тобой, отвратительной тварью, живущей инстинктами?

Виверна слушала, убрав оскал. Словно понимала человеческую речь.

– Если тебя не трогать, скольких ты загрызёшь? Сколько потомства оставишь, которое продолжит резать людей и скот? Какую пользу принесёшь нашему миру, красноглазое чудовище?

Она сделала аккуратный надрез между двух шипов. На шее чудовища появилась тёмно-бордовая струйка маслянистого оттенка.

– Но, с другой стороны, – продолжила Сирлинорэ, – животные должны охотиться ради пропитания. Хищники поддерживают баланс, уничтожая травоядных. Иначе травоядные плодятся, и тогда следующим сезоном человек собирает меньше урожая. Семьи начинают голодать, крестьяне топят лишних детей, а вельможи туже затягивают удавки. Людей становится меньше, они становятся злее. И превращаются в хищников.

Она вонзила остриё глубже. Виверна прорычала, но быстро успокоилась, всё также разглядывая палача.

– Человек ли я после трёхсот лет верной службы этому миру? – казалось, в ярко-рубиновых глазах жертвы Сирлия видела собственное отражение. Такая же охотница, которая неосознанно вырыла себе могилу. – Ответь мне, тварь, достойна ли я решить твою судьбу?! Прорычи хоть что-то, не молчи!

В ответ раздалось только её эхо. Пока Сирлия искала себе оправдания, виверна поникла головой, шея медленно опустилась на мховую подушку с мелкой каменной крошкой. Дыхание резко перестало. Две хищницы перестали дышать одновременно. Одна умерла окончательно, вторая только начинала перерождение.

Утром, собравшись и проверив вещи, Легкокрылая ушла в галоп на юг. Перепуганная после ночи сивка яростно дышала, иногда переставая слушаться наездницу. Сирлинорэ в сердцах выругалась на вольные города Гил Амаса, конюшни и почтовые ямы которых почти никогда не пользовались шпорами. Когда солнце возвысилось над самим трактом, дева достигла перекрёстка двух дорог. На указателях выцарапаны условные обозначения на местном, но в заметках от тавернщика имелся не только перевод, но и оригинальные слова. «Совпадение, – кивнула Сирлия. – Повезло, тот самый перекрёсток».

Несколько часов, находя для кобылки драгоценные ручьи и свежую траву без вездесущих насекомых, охотница потратила на дополнение карты заметками. Удалось найти несколько сгнивших хибар, ещё одно придорожное святилище, останки нескольких повозок и скелеты не то лошадей, не то волов, не то иных крупных парнокопытных. Когда начало темнеть, вдалеке показалась летучая стая непонятных существ. Летели они в её сторону, словно огибали перекрёсток и двигались по Серебристой дороге на север. Сирлинорэ быстро изучила карту на передней луке седла, представила направление движения и бросилась по Восточному пути прочь от перекрёстка, в сторону от заходящего солнца.

Никаких указателей она не нашла, когда по обе стороны от Восточного пути – ещё более убитой грунтовки, чем Серебристая дорога, – начали появляться вытоптанные тропы. Совы и иные ночные животные только начали просыпаться, наполняя округу природными нотами. Где-то в кустах застрекотали кузнечики, а почти под самой сивкой прошипела лиса, Сирлия успела заметить только пропавший в зелени хвост. Наездница, не желая ставить лагерь в дикой местности, осмотрелась. Ангельское зрение смешивало всю живность вокруг, доводя до боли в глазах. Чем крупнее выглядело животное, тем явственнее казалось, что это не дикая птица, а сидящая на дереве обезьяна. Или кто похуже.

Ехала дальше, освещая путь кобыле фонарём. Лошадь с трудом терпела суровую наездницу и громко фыркала, давая о себе знать всей округе. Совы поддерживали дружным угуканьем, словно требовали от Сирлии прекратить мучить животное, но та прогоняла подобные мысли. Безопасность – важнее всего.

Наконец на тропе появилась относительно свежая колея. Телегу тащили по Восточному пути, вероятно, в Пегой рассадник. Дева прильнула к конской шее и повела сивку вдоль колеи, рассчитывая на скорое укрытие. Когда небосклон озарили звёзды, а луна заплясала среди них одиноким гербовым полумесяцем, охотница остановилась: колея сошла с дороги на тропу, ведущую в пугающе молчаливую чащобу.

– Там, где тишина, там затаился хищник, – прошептала наездница. Кобыла словно подтвердила кивком. – Иного пути нет. Вперёд, милая. Надеюсь, моё зрение не даст слабину.

Дальше двигались с трудом. Сивку заносило, она едва не спотыкалась о коренья у тропы. Один раз удалось провалиться в кроличью нору, Сирлинорэ спешилась и помогла лошади достать ногу. Однако та ждала именно этого. Туша рухнула на землю, отказываясь вставать. Дева потянула за поводья, забывая, что лишена ангельской силы, но животное оказалось гораздо сильнее. Сирлия напрягла зрение в очередной раз, огляделась. Ни живой души вокруг, только редкие птицы на деревьях и очередная лисица в кустах. Привязав сивку к дереву, во всеоружии двинулась сквозь чащу по следам.

Казалось, она прошла немногим больше нескольких мэрр, как начали ныть ноги. Превозмогая усталость, охотница продолжила путь, изредка обрубая мешающие по дороге ветки. Колея пропала так же внезапно, как и появилась. Впереди показался курган, окружённый вековыми деревьями-гигантами. Каменную дверь-плиту подпирали довольно свежие брусья. Пахло ловушкой. Сирлинорэ ещё раз осмотрелась, ангельское зрение не показывало ничего. Только сивка где-то за спиной и редкие птицы.

– Высшие силы, наделите отвагой, – прочитала дева про себя. – Никакого страха у той, кто сама несёт праведный страх!

Курган выглядел не очень большим. Она медленно обошла его, стараясь не трогать каменные саркофаги. Судя по всему, здесь хоронили мелкую знать. Ни одного вырезанного лика, которые часто встречаются дома, Сирлинорэ не нашла. В остальном место погребения сильно не отличалось от тех, что встречаются в государствах родного материка.

Ветер подвывал в пустынных залах, словно скорбел об участи похороненных. В свете фонаря сети паутины гарцевали, будто принимали участие в ведомом только самой природе погребальном ритуале. У одного из пьедесталов с очередным саркофагом чужеземка обнаружила двух довольно свежих скелетов в ржавых шлемах. Недолго думая, прицелилась и пронзила один из черепов. К плачу ветра добавился неприятный скрежещущий треск.

– Ни ценностей, ни алтарей или реликвий… – проговорила Сирлия про себя. – Даже следов взлома нет. Что отсюда украли?

Кто-то прохихикал. Она обошла саркофаг, всмотрелась в пустой лик второго мертвеца – пробила череп и ему. Новый смешок раздался из-под каменных плит. Охотница медленно отступила назад, но у выхода показался неподвижный силуэт. Огненная стрела прогнала его, незнакомец буквально растворился в воздухе. Опять потусторонний шёпот.

Вайнка ломанулась вперёд, сбивая остриём ветки кустов на пути. Бежала, не разбирая дороги. Остановилась, в глазах посветлело: вновь ни одного живого вокруг, только кобылка где-то в стороне.

– Не в ту сторону бегу… – прошептала про себя Легкокрылая.

Нашла сопящую кобылку, которой – хозяйка поднесла фонарь – лакомились крохотные кровососы. Половину ночи наездница потратила на очищение шкуры и ухаживание за животным, пока сивка не проснулась и не облизнула её. Сирлия достала и развернула карту, нашла несколько точек курганов и примерно определила, что ранее посещённый находится слева.

– Значит, Пегой рассадник к северу отсюда… Поехали, милая, рассветает. Стаю мужиков я точно не испугаюсь, в отличие от чужеродных духов.

Вновь редколесье, вновь те же самые массивные громады с куполообразными кронами. Наконец, когда зрение перестало в принципе определять жизнь поблизости, показался поломанный указатель с символом гарцующей лошади. Прямо через травянистое поле Сирлия бросилась на северо-восток. Спустя пару итт даже не потребовалось ангельское зрение. Впереди показались деревянные башни.

Подъехав к воротам, вайнка сразу же подняла руки вверх. Со стороны башен ответило молчание. Сирлинорэ напрягла зрение и словила странный импульс. Живых внутри не оказалось. Она огляделась и увидела, что под стенами и башнями самостройной крепости цвели заросшие луга и располагались какие-то пристройки. Кажется, раньше здесь находились площадки для выгула лошадей. Спешившись, дева толкнула массивную окованную железом дверь. Заперто.

– Если и здесь есть духи, то прикончу тавернщика… – выдохнула она.

С трудом перелезла через порушившуюся каменную кладку высотой не больше десяти футов. Осмотрелась: внутри царила разруха, но последние обитатели крепостцы явно несли службу, а не занимались коневодством. Повсюду валялись предметы быта и вооружения; в раскрытых настежь воротах конюшни виднелась гербовая попона – настоящая диковинка для Гил Амаса; стропила колодца во внутреннем дворе укрывали болтающееся на верёвке ведро.

Сирлия слезла, открыла засов и впустила сивку внутрь. Осматривалась долго, исследуя постройку за постройкой. В колодце оказалась чистая вода, хотя верёвка прохудилась, следовало найти новую. Несколько конюшен вмещали до сотни лошадей, сивке хозяйка определила место на возвышенности. Нашлось оружие относительно хорошего качества, хотя чужестранка понимала – гарнизон покидал заставу в спешке.

Содержимое каждой постройки дева-ангел изучала тщательно, интересовали её какие-то заметки. Кроме пары потрёпанных военных журналов на местном языке, не удалось найти ничего, что пролило бы свет на последние дни активной жизни Пегого рассадника.

На самой высокой башенке, венчающей хозяйский дом, Сирлинорэ обнаружила настоящую библиотеку. Среди томов нашлись книги и на родном вайнидари или всеобщем языке. Самой свежей оказалась работа начала этой эпохи, хотя Пегой рассадник построили не больше ста лет назад.

– Возможно, хозяева любили антиквариат, – заметила охотница про себя.

На последнем этаже башенки увидела огромное – в человеческий рост – зеркало. Покрывала его пыль, с рамы свисали паутинки, но зеркало оказалось целым. Сирлия взглянула в отражение: она действительно больше напоминала человека, чем могучее сверхсущество, способное обогнать и грифона, и виверну, и дракона.

– Здесь нужно навести порядок, – проговорила Легкокрылая сестре-близнецу. – Раз здесь нет владельца, то этому месту нужна хозяйственная рука.

***

– Я не поеду туда! Тётушка своенравная, но не глупая точно! – продолжила возмущаться Майра.

– Прекрати демонизировать нас! – не имея сил улыбаться, ответил Бэнст. – Мы, гил амасцы, почти ничем не отличаемся от вас, людей запада! Никто ей там вреда не причинит! И вообще, у меня там добрый знакомый есть!

– Либо мы едем по моему маршруту, либо возвращаемся в город! – девушка, не справляясь с пегой, попыталась остановить её, но та в усмешку бросилась вперёд.

Юноша догнал вайнку, поравнялся и схватил её лошадь за поводья, сыронизировав:

– Видишь! Даже кобылка твоя найти тётушку хочет! Лошади умные животные, человеческий язык хорошо понимают!

– Прекрати! Дал же Всеотец такого спутника!

– Причём тут Всеотец, если ты сама согласилась? – удивился он, отпустив её поводья. – У вас, вайнов, в любой непонятной ситуации виноват кто угодно, только не вы.

Майра злобно отвернулась. Щёки её воспылали пламенем.

– Не горячись, сестра, – успокоил Бэнст, оглядывая округу. – Поверь, поиски стоит начинать с чего-то реального, того, в чём ты уверен. Только потом, когда солдаты укажут путь, можно исследовать руины поблизости.

– Много ли руин ты исследовал, проведя половину жизни в храмовых застенках? – спросила она, не поворачивая головы и с трудом ведя кобылку.

– Мальчишкой я только получал от отца. Наполучал до того, что меня отдали в послушники. И матушку папенька уговорил. Тьфу!

– За что же с тобой так? Обычно путь служения высшим силам люди избирают добровольно.

– Пятый ребёнок в семье, кормить нечем, – из его голоса наконец пропала ирония. – Я воровал, подрабатывал в порту, доставал монеты в фонтанах. В конце концов, городская стража нажаловалась родителям, которые держали разоряющуюся портную мастерскую недалеко от верфей. Долго они не думали. А ты? То есть, как дела обстоят в Вайндуоле? Я слышал, что многие священнослужители у вас не по призванию в религии, а от безысходности.

– Бывают такие, правда, – окончательно успокоившись, ответила Майра. – Но многие дворяне побочных ветвей надевают рясу, ибо им не светит наследство старших родственников. Хотя ничто не мешает им оставаться с фамилией и помогать своим. Или вообще завоёвывать собственные богатсва. Из незнатных же слоёв общества чаще всего идут те, у кого есть предрасположенность к духовной магии. Знаешь, что это такое?

– Что-то наподобие обычной магии, но духовная основана на энергии Света. У нас таких чудотворцев нет, но есть слухи. Кто владеет энергией Света, тот истинно чистый человек. Помыслы его не запятнаны, разум твёрд и крепок, а сам он готов до конца жизни быть опорой и надеждой обездоленным и ослабленным. Духовная сила для такого человека – способ самозащиты.

– Моя наставница бы согласилась с тобой, – вздохнула девушка. – Ох, солнце печёт голову. Нужно найти укрытие, дать лошадям отдохнуть.

– Хмм… – задумался он, остановив свою вороную. Спутница также натянула поводья. – По памяти могу вспомнить одно место. Заброшенный постоялый двор. Поедем туда? Может, в погребе найдётся залежавшееся вино или что-то засоленное?..

Молодая монахиня осмотрелась вокруг. На пустырях вечными стражами доминировали башнеподобные деревья с массивными кронами, напоминающими гигантские зелёные одуванчики. Ни указателя, ни иного следа цивилизации в поле зрения не обнаружилось.

– Только ради лошадей. Всеотец приветствует, когда верный раб Его заботится о…

– Прекрати, – прошипел Бэнст. – Накатывает тоска от ваших хвалебных од.

Майра следовала за спутником по бездорожью на восток. Дважды пегая не слушалась, когда на пути оказывалось препятствие. Спутник помогал, показывая, как нужно мотивировать животное.

– Очень жестоко, я считаю, – прохрипела вайнка после второй помощи. – Бить животное?

– Шпоры у нас не водятся, не вошло в традицию, – ответил юноша. – А любая одомашненная скотина только грубую силу понимает. Привыкнешь.

– О, Всевышний! – Майра утёрла лицо ладонью, продолжая следовать за проводником. – Говоришь, как всезнайка. А на вид не старше меня. Сколько тебе лет, к слову?

– Двадцать четыре. А тебе?

– Какая разница?

– Хочу знать, какие цифры нужно будет набить на твоём надгробии, – на этих словах девушка едва не выпала из седла, успев затормозить. – Чувствую, не вернёшься домой, слишком наивная, мира не знаешь и… Чего перепугалась? Глупая, юмор у нас такой!

– Я поеду обратно, – она попыталась развернуть пегую, но та не послушалась.

– Стой! В город теперь только к сумеркам вернёшься! А ну как по дороге на бандитов наткнёшься? Одна не вздумай даже! Поехали, недалеко!

Вайнка достала карту-блокнот. Ориентироваться на местности Майра не умела, хотя захолустья родного монастыря знала прекрасно, как и окрестные графские земли. Изображения гор, речушек, руин и редких построек на собственной карте казались девушке чем-то незнакомым, таинственным и очень опасным. Только тонкая струйка вольных городов с севера на юг выглядела абсолютно понятной.

– Не помогает тебе карта-то? – вновь спросил он. – Ладно, заставлять не буду. Я в любом случае хотел пообщаться со знакомым. На заставе же и заночую. Ты делай, что хочешь.

Монахиня помолилась про себя, повернулась: Серебряная дорога вдали так и манила вернуться к себе, провести ночь в тёплой постели с кружкой сладкого напитка перед сном. «Своеволие, – закралось в мысли Майры. – Сирлинорэ лишили ангельских регалий именно за это. Не за превышение полномочий, не за злоупотребление властью, а за неподчинение. И сейчас именно я не подчиняюсь ей. Сейчас она, Легкокрылая, является моей судьёй. Моим Конклавом. И я обещала, как буду слушаться её и не покину городских стен. Трусиха. Глупая, наивная трусиха».

Силуэт наездника начал скрываться в высокой траве. Девушка продолжила думать. «Но Сирлия не сдалась. Нашла в себе силы, отправилась на другой конец света ради мечты. Высшая цель её жизни – нести Свет и сохранять покой в мире. И путь к этой цели пролегает по волнам желаний; сколь долго бы не нёсся её озаряющий мрак Светом корабль, Сирлия либо доведёт его до другого берега, либо утонет. Но не вернётся назад. И я не должна».

Когда она догнала юношу, он не задавал лишних вопросов. Только кротко улыбнулся.

Постоялый двор вогнал девушку в ступор, заставив остановиться. Притормозил и спутник, недоумевающе взглянув на неё. Массивные ворота окружали высокие башни, подобные пристройки наблюдались вдоль двух отходящих в стороны стен.

– Постоялый двор? – спросила Майра.

– Наивная вайнка, – выдохнул Бэнст и обратил взор к бойницам башен. – Кельде, Виглаэ, кто дежурит? Давно не виделись, братья!

В ответ тишина. Юный священник покрутил головой, спешился – Майра перехватила поводья – и подошёл к воротам.

– Вот дьявольщина! – наконец на его лице чужестранка увидела удивление, ворота открылись.

Внутри – пустота. Виднелись свежие подкованные следы. Вдвоём служители веры начали обыскивать постройки. Майра, терзаемая дурным ощущением, спросила, когда Бэнст скрылся в одном из домишек:

– Где они? Кто прогнал их отсюда?

– Не знаю, – ответил он. – Последний раз я сюда заезжал месяца два-три назад, гарнизон пребывал в здравии. Странно всё это… Давай осмотримся. Обыщи постройки справа, а я отсюда начну.

***

Сирлия с трудом вытащила сивку из трясины. Ещё чуть-чуть, и лошадь могла утонуть. Отдышавшись и поблагодарив хозяйку облизыванием лица, кобылка показала готовность идти дальше. Дева-ангел в очередной раз напрягла зрение, словно боялась исчезновения человекоподобного силуэта вдалеке. Но тот стоял неподвижно, кажется, охотился. Или рыбачил.

Трясина привела к лесному ручейку. В ручейке стирался седовласый дичок с огромными, полными вечного удивления тёмно-голубыми глазами. Под длинной бородой, завязанной в причудливые узелки, старик носил амулет с россыпью гранатов. Облачался на манер священнослужителей в напоминающий рясу халат на подвязке. Увидев чужую, гил амасец выронил бельё из рук и достал из-за пояса чародейский жезл.

– Стой, я не причиню вреда! – Сирлинорэ показала, что безоружна.

Местный молчал. Чтобы сфокусироваться, жезл взял в обе руки. Вайнка осмелилась подойти, как мимо неё пролетела вспышка – кусты за спиной запылали, напугав сивку.

– Тише, родная! Эй, не пали в меня! Я не причиню тебе вреда! Мне нужно!..

От следующей вспышки она увернулась, но не повезло лошади. Загорелась грива, животное яростно заметалось по мховой подушке, застилающей подлесок у ручейка. Сирлинорэ с трудом остановила её, увела с линии обстрела, плащом накрыла конскую голову, потушив пламя. Из наплечной сумки достала колбочку, запрокинула лошадиную голову вверх и влила в пасть содержимое.

– Больной ублюдок… – прошипела Легкокрылая, поглаживая тяжко сопящую лошадь. – Силу нужно применять обоснованно? Да будет Всеотец свидетелем, не я первая начала.

На этот раз в его руках оказались два жезла. Отогнав сивку подальше, охотница начала петлять между деревьев. Вспышки врезались то там, то тут. Сирлия нащупала оружие, пригодное для боя на средней дистанции. Подобравшись к незнакомцу поближе, она щёлкнула священным лассо в его сторону. Мимо. Старик осознал опасность, потому ретировался, продолжая отстреливаться с двух жезлов. Вайнка следовала тенью. Постепенно просыпались охотничьи рефлексы.

Во время погони Сирлинорэ вспомнила одну из своих жертв. Почитателя демонов, осквернившего священные чаши в городском соборе. Безумец также петлял от неё по городским улочкам Грифдаура, крупного города в центральных землях королевства. Дважды беглец натравливал на неё одиноких пьяниц или дворняг, но тень только догоняла. С помощью священного лассо она схватила его за ногу и опрокинула лбом о мостовую. Именно от пробитой головы погиб он, хотя ей приказывалось доставить его на дознание.

Старик начал уставать. Кажется, один жезл разрядился, он бросил в неё, она сумела поймать и вложить за пояс. Диковинное оружие могло пригодиться. Наконец отшельник споткнулся и перевернулся на спину. Вместо того, чтобы выстрелить, стукнул подскочившую к себе охотницу жезлом, словно дубинкой. Сверхчеловеческая реакция действительно ещё не вернулась, Сирлия почувствовала боль под ребром. Но окованной перчаткой довела противника до бессознания одним ударом.

– Иди сюда, милая! – крикнула она в сторону сивки, ожидающей развязки за ручейком. – Он тебя не обидит! Фиу-фить!

Кажется, они начали находить общий язык. Кобылка двинулась к ней.

– Эй, дедушка, живой? – спросила вайнка у потерявшего сознание.

Взором он обращался к кронам деревьев, из открытого беззубого рта жутко разило табаком. Легкокрылая проверила пульс, на всякий случай напрягла зрение, осмотрела его и убедилась, что он живой, мозг и сердце работают. Огляделась вокруг: рядом нашлись два силуэта, кажется, в земляной хибаре. Погрузив старика на лошадь и всунув ему за поясок оба жезла, Сирлинорэ направилась к отшельникам вдали.

Из землянки валил дым. Лесная хижина немного напоминала ранее увиденный курган. Насыпь, покрытая травой, укрывала дверцу почти в самой толще земли. Охотницу удивило, зачем нужно сооружать проход так низко, если может подливать, но под самой дверцей обнаружился грубо сложенный помост, что пропускал воду и служил ступенькой к невысокой створке.

– Эй, я знаю, что вы там! Две женщины! Одна с длинными ушами и хвостом, вторая горбится! Выходите!

Дева положила хозяина к помосту и стала ждать. Ждала долго. Из хижины доносился непонятный скулёж. Ситуация выводила Сирлию из себя, она дала старику несколько пощёчин, проверила пульс. Абориген был всё ещё без сознания.

– Сколько же грехов мне потом искупать? – обнажился клинок. Свист стали заставил кого-то внутри громко выругаться.

– Не бей! Иду! – странный незнакомый акцент напоминал игривую кошку, если бы она могла говорить по-человечески.

Легкокрылая отошла от двери и не скрыла удивления. Из землянки выбралась невысокая парнокопытная тварь с двумя пальцами на каждом копыте, как у козы. Нижние конечности, украшенные жёсткой щетиной, выгибались суставами на манер антилопы. Всё тело представляло собой грубую роговицу11 серых тонов, только грудь и живот имели бледный оттенок. Половые признаки роговая кожа, как особенность демонической сущности, также прикрывала. Сирлия помнила, что подобные существа умеют «открывать» свою женскую или мужскую сущность при такой необходимости, как половое возбуждение, а потому с неприязнью взглянула в стеклянные глаза дичка.

На хвосте у твари болтался нарост, напоминающий хлыст. За спиной красовались уродливые крылышки, явно непригодные для полёта, но нужные для планирования. Лысую голову венчали длинные, загнутые назад рога. Больше всего охотницу, которая за свою службу забила много демонических отродий, в этих существах удивляла способность к мимикрии. Они могли либо превращаться в людей, либо выглядеть как монстры. Иные, имеющие с высокой долей вероятности человеческое происхождение, совмещали в себе черты двух видов. Суккубы являлись такими, и именно испуганное лицо демонической твари напоминало о чём-то человеческом. Хотя острые эльфийские уши и ярко голубые зрачки на фоне антрацитовых склер позволяли судить о потустороннем происхождении.

– Wwayne, cosa’eiru’a ter’de’virta! – демонесса кинулась на колени и изобразила какую-то молитву или покаяние.

– Встань, мерзкое отродье! – Сирлия упёрла остриё в её подбородок и медленным движением подняла суккуба. – Назови хотя бы одну причину, по которой мне следует сохранить тебе жизнь?!

– Я не убиваю людей! – покрутила она могучими, мужеподобными ручищами. – Моя женская натура требует ласки, а не насилия!

Легкокрылая с отвращением взглянула на старика. Тот едва слышно дышал, но не шевелился.

– А вторая кто там осталась? Горбатая которая?

– Она ещё безобиднее меня! – суккуб раскрыла огромные антрацитовые глаза от удивления.

– Теперь горбатая, выходи!

В ответ молчание.

– Я сказала, горбатая! – у Сирлинорэ начал прорезаться ангельский голос. Демонесса нервно сглотнула и плюхнулась на землю, запаниковав. – Почему не выходит?

– Немощная она, я по хозяйству помогаю. А ты… Аура у тебя недобрая. Ты из этих что ли?

– Из тех, кто на подобных тебе и иным богопротивным существам охотится, – дева упёрла остриё под грудь бестии.

Та нервно замотала головой. Сирлия начала понимать, что парнокопытная живёт среди людей давно, и многое от них передалось ей. Все демоны, каких Легкокрылая загоняла за свою службу, с особой яростью бросались в бой, даже если шансы казались неравны. Лежащая перед хижиной демонесса напоминала испуганного ребёнка. Изуродованного, но ребёнка.

– Можешь разбудить его? – спросила охотница наконец, не опуская клинка.

– Нет… – шепнула та.

– Врёшь. Если ты ему по хозяйству… помогаешь, значит, он при своём возрасте часто теряет сознание. Пробуди его, тогда я пощажу тебя.

– Зачем? – удивилась рогатая искренне. – Что он даст тебе, существу, сотканному в Небесах?

– Информацию.

– Обычно он сам приходит в себя, но ты его… Вижу синяк, ты его оглушила. Нужно ждать, я не знаю медицины. И в любом случае он не говорит на всеобщем, не поможет тебе.

– Как же ты с ним общаешься?

– Жестами, – суккуб продолжила лежать, но одним копытцем ткнула свою безвольную игрушку.

– Сколько же всего поменялось здесь за тридцать лет…

– Я родилась в начале эпохи, может, смогу помочь? – лицо демонессы более изображало не испуг, но заинтересованность, граничащую с кокетством.

– Жизнь – удивительная штука. Ты старше меня лет на триста, – Сирлия наконец опустила остриё клинка, однако морально готовилась распороть собеседнице брюхо.

Она встала, отряхнулась, поклонилась и представилась:

– Каэла’Сатор. Или Трилая из рода Геммрингов.

– Ты… при жизни была человеком? – на этот раз удивилась вайнка.

– Пятая дочь из незнатного рода, что служил вассалами у…

– Меня это не интересует. Нужда моя – в информации. Если ты дашь мне верную наводку, я оставлю тебя и, – Сирлинорэ пнула старика носком сапога, – твоё хозяйство. Если обманешь – участи страшнее не представить ни одному из измерения твоих сородичей.

– Откуда уверенность, будто я могу знать то, что ты ищешь? – суккуб потопталась на месте, как ребёнок.

– Потому что я ищу демона.

Щёлочки её век скрыли тёмный белок, оставив по-вампирски жуткие голубые глаза. Сирлия спросила:

– Ты знаешь хронику «О лишениях и наградах»?

– Что-то читала. У хозяина, – теперь старика пнула демонесса, – в хижине целая стена заставлена какими-то трактатами. Правда, не понимаю, как он эту книженцию на всеобщем читал.

– В книге и по слухам, каких я нахваталась в этих землях тридцать лет назад, упоминается легенда об «Исполнителе желаний». И многие сходятся во мнении, что это один из представителей вашей… культуры.

Каэла’Сатор начала ходить взад-вперёд перед хижиной, имитируя потиранием подбородка задумчивый вид. Повадки и поведение выдавали в ней человека, но если ей действительно несколько веков, то либо она хорошо мимикрировала, либо последние столетия жила только в человеческом мире.

– Также в ранних работах рассказывался миф о «Даре полёта обескрыленным».

– Взрослая женщина, порождённая высшими силами, верит в сказки? – рогатая остановилась и повернулась к собеседнице. Вновь искренняя улыбка на человекоподобном лице.

– В мире слишком много чудес, почему бы и этой сказке не быть явью?

– Что же, не слышала про миф, но про легенду – кажется, это не легенда. А ты чего, тебя ранил кто-то?

– Тебя не должно волновать это, – охотница демонстративно покрутила клинком навесу, боясь представить, что сейчас демонесса физически сильнее неё. – Как там с легендой?

– Исполнитель желаний существует. Я никогда не пользовалась его услугами, но могу подсказать, кто обращался к нему. Не так давно. Есть карта?

Суккуб угольком изрисовала страницу прямо на животе старика. Дважды в карте оставались дырки, вайнка ругалась про себя, но старалась не отвлекать рогатую. Когда она закончила, Сирлия взглянула на мелькающее между крон солнце; представила, что добираться до предполагаемого заказчика придётся целый день, взяла карту и спросила:

– Он действительно желания исполняет, как джинн?

– Нет, говорят: желание в обмен на желание. Больше ничем не могу помочь.

В окошке хижины мелькнула тень. Охотница вновь напрягла зрение – глаза насытились ярчайшим Светом, напугав собеседницу. Горбатая передвигалась по землянке медленно, явно подслушивая происходящее снаружи.

– Жена его? – спросила охотница.

– Немощная она… – ответила Каэла’Сатор.

– Помню, – Сирлия, не убирая клинок в ножны, свистнула сивке, седлала её и кивнула демонессе. Только так она могла поблагодарить ту, кого ей следовало убить во имя очищения земли от тлетворной скверны.

На обратном пути Легкокрылая повернулась: Каэла’Сатор ухаживала за пребывающем в бессознании стариком, шептала ему на ухо. Церковная охотница пыталась напрячь слух, но забыла, что одна из нескольких её сверхспособностей не работала после судилища. Наконец она убрала клинок и пришпорила сивку, рванув по мховому настилу в сторону Пегого рассадника.

Первое, что удивило её – открытые ворота. С помощью зрения Сирлинорэ определила, что внутри крепостцы никого нет. Закрыла ворота за собой, оставила лошадь у часовой башенки и начала осматривать округу. Нашлись свежие следы, кажется, два всадника. Исследовали здесь после неё, но исчезли. Внутри обстановка не поменялась, не считая лежащие не на своих местах книги в хозяйской спальне.

– Либо ехать к связному, либо ждать гостей… – проговорила Сирлия, осматриваясь в комнате. – Если ворота открыты, значит, должны вернуться. Аромат духов знакомый. Морской оттенок, смешанный с горной лавандой… Майра духами не пользуется. Странно.