Читать книгу Смерть возрожденная - Константин Романов - Страница 3

Клайла проснулась в холодном поту. Каждый кошмар казался кровавее и тяжелее предыдущего. На этот раз в кошмаре её безэмоционально рассматривали родные дети. Глаза их наполняла блёклость, лица казались не только уставшими, но и жаждущими. Отдыха? Покоя? Или дети мечтали о новых приключениях после сна? Ответа не нашлось. Единственным ответом послужили проблески в их глазах.

Корст напоминал отца: короткие прямые волоски каштаново-орехового оттенка, голубые глаза и крепкое телосложение, хотя ростом юноша пошёл в невысокую мать. Найлиа не отличалась от самой Клайлы ничем, кроме родинки под подбородком: тонкая талией, рыжеволосая с двумя роскошными косами до лопаток, ясноглазая. По-летнему живой, страстный, наполненный трепетом взгляд её в этом кошмаре улетучился, оставив холодные зимние тона в одиночестве.

Сон закончился скверно: дети набросились на мать, яростно клацая зубами. Тёмное пространство, где всё происходило, наполняла мгла. Ни стен, ни потолка, ни ветра – только едва освещённая городским фонарём мощённая дорога. Бесконечно прямая, но в тоже время пустая. Лишь они трое: двое грызут третью, она не сопротивляется. Кулескор старался делиться своими странными кошмарами о загадочной женщине в тёмных одеждах, но подобные зверства ещё ни разу не посещали дражайшего супруга. Клайле показалось, будто он обманывал её. Видел и другие сны. Проснувшись, она заплакала. Возобладал страх, что муж – благородный и честный, верный и отзывчивый – скрыл от неё что-то.

На всхлипывания и стоны пришла одна из служанок, её выдавали осторожные шаги. Казалось, девушка подслушивала за дверью.

– Миледи, дурной сон? – в свете лампады показалось приятное треугольное личико под чепчиком с невероятно живыми глазами.

– Как только всё закрутилось, едва я рассталась с супругом, так это началось, Нейри, – ответила Клайла. – Мои дети спят?

– Только что проверяла. Её милость леди Найлиа не шевелится, сон её крепок. Однако его милость милорд Корст упражняется с мечом на заднем дворе. Поэтому я и ожидала вас под дверью, прошу простить, госпожа, – девушка поклонилась, но случайно стукнулась о столб балдахина. – Ох… вы велели докладывать обо всех действиях своих детей.

– Благодарю, Нейри. Хозяйка спит?

– Не могу знать, – она вновь поклонилась. На этот раз без ущерба лбу.

– Пойдём к ней, помоги одеться…

– Смею ли я будить госпожу маркизу без согласия членов её семьи? – при тусклом освещении Клайла увидела, насколько большие у девушки карие глаза. Диковинка для севера материка.

– Всю ответственность держи на мне. Мне твоя хозяйка не причинит вреда, сколь своенравной дамой бы она ни казалась. Других же членов её семьи всё равно нет рядом. Помоги встать, ничего не вижу…

Вдвоём двигались по омертвевшему особняку. Только гуляющий в пустых коридорах и залах ветер властвовал над когда-то богатым поместьем законным хозяином. Гостевые палаты располагались в противоположном крыле. Клайлу, что за свою жизнь поменяла отцовский замок на замок мужа, с момента укрытия у давней подруги удивляло, как такой громадный ансамбль мог поместиться на узких городских улочках. Но подруга напоминала, что это город возник вокруг этого и некоторых других поместий.

Дошли до хозяйской опочивальни. Служанка не возвращалась долго. Стражник, узорчатой одеждой больше напоминающий лакея, чем военного, молчаливо поглядывал на дверь. Всякую попытку Клайлы прикоснуться к дверной ручке он пресекал. В очередной раз не выдержал и пробубнил:

– Не нужно, госпожа… не сердите миледи.

Послышался треск посуды. Служанка вылетела, едва не прибив лакея дверью.

– Можете войти, леди Клайла, – в свете настенного фонаря гостья увидела, насколько побледнело и без того белое лицо. – Пожалуйста, отдайте фонарь. Умоляю, не злите госпожу…

Внутри царила темнота: шторы закрыты, свет погашен. Клайла была в этом помещении всего пару раз, но помнила, что хозяйка спит почти у окна. Двигаясь осторожно, молодая баронесса упёрлась в препятствие. Потрогала – шерсть, значит, плед.

– Ты спишь, Иллаэ? – прошептала Клайла, боясь прикоснуться к телу.

В ответ бубнёж. Гостья осмелилась присесть, осторожно нащупала на прикроватном столике канделябр и зажгла. Повернулась – давняя подруга спала спиной, укрывшись под одеялом с головой.

– Проснись, умоляю… – процедила беженка.

Отворилась дверь, показались два испуганных лица. Баронесса жестом потребовала их прочь – дверь закрылась.

– Кроме тебя и детей, у меня здесь нет никого. Почти одиночка в огромном чужом городе… Проснись, Иллаэ!

От её крика дрогнула дверная ручка, словно подслушивающие отринули прочь. Хозяйка пробудилась, покрутила головой.

– Я здесь, – сказала Клайла тише.

Подруга повернулась и уставилась на неё двумя сонными виноградинами бледно-салатового оттенка, стряхивая с лица взъерошенные медово-песочные локоны.

– За окном ночь, что за нужда, милая? – процедила Иллаэ полусонно, но с нарастающей злобой.

– Кошмар, очередной. Не хочу пугать детей. А больше рассказывать некому.

– Расскажи служанке или разбуди Флирда с Нориттом. Мои рыцари обожают слушать сказочные байки. Муж перед своей смертью приучил их, – зевнула маркиза. – Ох, вижу по твоему лицу, что уходить ты не намерена…

– Я бесконечно благодарна тебе за оказанную тобой помощь. За то, что ты спасла нас от погромов и охоты. Но выслушай меня, успокой.

Подруга вскочила с постели пушинкой. Отворилась портьера, в помещение проникла толика лунного света.

– Глубокая ночь… до утра не подождёшь? – спросила пробудившаяся.

– Нет.

Служанка принесла поднос с чаем. Подруги сидели не за столом – прямо на постели. Клайла рассказывала о снах во всех красках, также поведала о кошмарах супруга, какие она берегла, боясь обвинения Кулеса в невменяемости. Иллаэ постепенно просыпалась, хотя на каждую эмоциональную реплику гостьи отвечала зевотой. Наконец сновидица рассказала всё и попыталась связать последнее явление с кошмарами Кулескора. Маркиза недовольно помотала головой и заявила:

– Чепуха. Всё из-за стресса. Твой муж управляет пограничными землями, его то соседи-бароны пугают, то вайны-южане. А тебя так кошмарит из-за церковных чисток.

– Ты не веришь в то, что высшие силы могут оберегать верных себе детей? – Клайла даже не притронулась к чаю, поставила на прикроватный столик.

– Говоришь так, словно у тебя есть чёткий ответ, – теперь подруга поставила чашку, но пустую.

– Не ответ, но внушение. Как и у Кулескора, – баронесса взглянула на мерцающие золотом огоньки канделябра. – Нужно действовать, иначе смерть.

– То есть?..

– Пытаться прорваться из города, – продолжала Клайла. – Рано или поздно они осмелеют, проверят тебя и твоё поместье. Чистки ведь дойдут и до городских вельмож. Вы мешаете им. Разве твои знакомства при дворе бурмистра когда-нибудь обманывали тебя?

– Дорогая, не лезь в мои отношения, – в уста Иллаэ вновь вернулись нотки злобы, – ведь я не лезу в твои. Мои добрые друзья при необходимости вывезут меня из города со слугами и твоей семьёй.

– А если они уже куплены? – повысила голос гостья. – Или вообще мертвы? Такие кошмары, как мне сейчас, просто так никогда не снятся! Это предвестие скорой опасности! Прикажи людям собираться! Рискнём, попробуем спастись через канализацию! На лошадях не выпустят из-за комендантского…

– Не напоминай о своём предложении, – прошипела хозяйка змеёй. – Я высокородная дворянка, пусть и без земельного надела! Мне не пристала дорога по колено в дерьме, с блохами на шее и крысами за воротником!

– Но…

– Если провинциальное суеверие в тебе взяло верх, я открою тайный ход, выберешься с детьми за площадью Пилигримов, – продолжала гордая Иллаэ. – Однако я в своём родном городе со связями под парапетом каждой башни не намерена вести себя, словно чужая!

Клайла схватила маркизу за лицо. Та попыталась вырваться, но беженка оказалась сильнее.

– Послушай меня! – рявкнула гостья. – Тебе ведь доложили о зверствах вокруг, ты не понимаешь, что происходит? Они растопчут всё твоё благородство, выжгут распятых ангелов на лбу, груди и над лобком! На моих глазах такая судьба постигла двух монахинь, которые отказывались служить новой власти! Перед ненавидимыми дворянами фанатики вообще не остановятся!

Иллаэ, не сумев выбраться из тисков старой подруги, врезала ей пощёчину. Гостья, потирая щёку, думала недолго:

– Прикажи открыть тайный ход, мы собираемся.

Ни Найлиа и Корст, ни слуги не задавали Клайле лишних вопросов. Все собирались быстро и понимали, что вокруг происходит недоброе.

У подземного хода в подвальном помещении поместья сама хозяйка провожала чужаков. Сопровождали её десять мечников. Просто так Иллаэ не желала прощаться:

– С вами в сопровождении приехали два рыцаря, два солдата, четыре слуги и возница. Всего девять человек. Но вижу только восьмерых. Последний остался шпионить?

– Один из слуг бежал, клянусь Творцом, – Клайла поправила воротник походной куртки. Оделась беженка весьма по-мужски, как и дочь. – Боюсь, подался в еретики.

Иллаэ оторопела, переглянулась со своими и мягко спросила:

– Когда же это произошло?

– Я бы не подставила тебя. Мы не досчитались его только что. Другой служка, – баронесса кивнула на юнца с огромной сумкой на плече, – сказал, что сбежавший выпрыгнул в окно, перелез забор под покровом ночи и…

– Рассказал обо мне любому патрулю церковников! – едва не взорвалась хозяйка. – А, может, мне следовало пленить тебя? Если бы сюда действительно кто-то вломился, я бы могла искупить своё неверие…

Стражи Иллаэ схватились за рукояти мечей. Рыцари Клайлы и Корст молчаливо прикрывали своих, заставляя их набиваться в узкое туннельное горлышко в каменной кладке стены.

– Ради нашей дружбы… – умоляла Клайла. – Ради моего отца, что слыл другом и боевым соратником твоего отца. Ради них обоих, что не хотели бы ссоры меж своими дочерьми…

Казалось, в обезумевшем взгляде что-то прояснилось. Оживилась память? Вернулся трезвый рассудок? Воспылала совесть? Они познакомились в девичестве и поддерживали друг с другом связь письмами и встречами на балах. Иллаэ присутствовала на свадьбе подруги с бедным бароном с пограничья, и Клайла, вспоминая её тёплые слова с напутствием о благоприятной будущей жизни, не понимала, что могло так изменить её. Возможно, Иллаэ грезила, что подруга не приехала из-за личных причин ни на её свадьбу, ни на похороны мужа, ни на похороны отца. Отговорки всегда находились разные: непогода, болезнь, рождение ребёнка у кого-то из придворных.

В тёмных уголках памяти нашлись воспоминания о том, как однажды Иллаэ отправила к подруге возницу с золотом и охраной, а спустя время Клайла с Кулесом вернули долг с процентами. Тогда были спокойные времена, когда дружба измерялась поступками и тёплым отношением. Но рано или поздно холодный север берёт своё, превращает человека в хладнокровное существо, подобное ящерице. Безэмоциональное, хитрое, терпеливое. Существо, способное выждать, когда удастся полакомиться свежей плотью тех, в ком ещё теплится кровь.

Иллаэ шёпотом обсудила что-то с одним из домашних рыцарей, тот постоянно кивал в сторону Клайлы и её окружения. Постепенно взор маркизы смягчался, разум брал своё. Глубоко вздохнув, наконец хозяйка выдавила:

– Убирайтесь.

Каменная плита с грохотом закрылась за спиной. Отряд двинулся вперёд, ведомый храбрым рыцарем Рейсте. Перед Клайлой шёл с клинком наперевес Корст, который последнюю неделю старался защищать мать. Следом трусила Найлиа – единственная из группы беглецов, кем возобладал страх. Клайла понимала, что не такие приключения желала дочь. Не путь по покрытому паутиной, мхом и крысиными экскрементами туннелю древней развалюхи посреди огромного густонаселённого города.

Над головами раздался грохот, с потолка посыпалась пыль. Командир попросил остальных ускориться.

***

Рыцари заночевали в орденских казармах в самом центре Морайсне. Утром сир Лорбели разделил отряд. Каждый из командиров получил подписанное местным командующим и самим Лорбели постановление, дающее право проводить следствие и розыскные мероприятия. Также по просьбе комтура к охотникам присоединились рыцари-дознаватели из гарнизона. Эти люди знали округу едва ли не лучше, чем орденская разведка. Кулескор командовал отрядом, который искал следы мародёров в юго-восточной части города. Два местных рыцаря постоянно докладывали ему о подозрительных лицах вокруг, а также о том, какое заведение стоит проверить.

До полудня не нашлось ни одного следа. Однако местные начали бояться чужаков. Кто-то прятался, иные демонстративно занимались работой, бубня при вопросах что-то невразумительное, остальные просто путались в показаниях. Кулес понимал, что ни одной зацепки так не получить, потому подозвал к себе одного из дознавателей и спросил:

– Ортен, я правильно понимаю, что следы банды теряются в этом городе? Может, они используют Морайсне как перевалочный пункт, а сами прячутся где-то восточнее?

– Не могу знать, ваша милость, – ответил рыцарь-фогт. – У них есть связи в самых низах, среди городского отребья. Но мы таковых передушили за последние три месяца. Много беспредельничали. Те, кто остался, шифруются.

– Мы здесь красуемся, как на параде, – Кулескор осмотрелся, держа под узды любимца Йохуна. – Это и есть план сира Лорбели?

– Военных в городе всегда боятся, – проговорил дознаватель. – Если бы мы не носили гербов, на нас бы при первом допросе напали. Люди сейчас очень напряжены. Не говоря о спящих ячейках фанатиков.

– К слову, этих вы тоже в городе почистили? – спросил Кулес, оглядывая площадь с бесконечными торговыми рядами.

– Не могу ответить. Работы ещё полно, ваша милость.

– Есть у меня одна идея. Нахватался от вайнских торговцев, которые иногда наведываются в моё баронство. Спешивайся, пойдём.

Барон и орденский дознаватель оставили коней с остальным отрядом и прошмыгнули сквозь ряды палаток. Укрывшись в плащи с головой, они попытались слиться с толпой, в которой обнаружили офицеров из городского гарнизона. Те покупали что-то для службы.

Среди разглагольствующих торговцев Кулескор определил одного особо расторопного, что едва не вываливался из лавки, сотрясая воздух какими-то снадобьями.

– Подходи, добрый люд! В тяжкие годы народ нортирцев способен вернуть себе веру и милость Всевышнего только священной водой! Окропив тело и разум, дети Его разнесут в труху горы, выпьют океаны и голыми руками заборют всех демонов Преисподней! Как тогда, в конце прошлой эпохи! Именно наши войска высадились в Гил Амасе и могучим ударом пронесли войско демонов, пока силы остальных народов-иноверцев бежали и прятались!

– Чушь собачья… – прошептал Кулес спутнику.

– Почему? – рыцарь, казалось, должен знать историю в силу образования.

– Наши войска тогда демоны первыми смели, – пояснил дворянин, оглядывая снующий по базару люд. – Сражение закончил второй экспедиционный корпус Его Императорского Величества. Имперцы высадились под огненным дождём и с песчаных пляжей врезались в пылающе-рогатый поток. После сражения наши выжившие забрались на самые высокие холмы и поразвешали там церковных штандартов. Оттуда и легенда, что исход сражения решили мы, нортирцы.

–…только тогда он становится мужчиной! Когда найдёт в себе силу признаться, что сам виновен в гибели своей любимой!

Кулескор одеревенел. Идея пропала из его головы, вернулось чувство стыда. Он мог убить свою семью, отправив для мнимой безопасности в столицу государства. Его ошибка.

Торгаш продолжал словоблудить. Барон уставился на него. Тот отвечал косым взглядом, даже, показалось на мгновение, усмехался тонкими тёмными усами.

– Господин, зелье от кровавого шертана есть? – спросил Кулес первое, что пришло в голову.

– Нет, сударь! – ответил купец. – Такие зелья не проходят сертификацию гильдии алхимиков, а потому их запрещено поставлять на рынок!

– Милый господин, а как насчёт зелья соловьиной храбрости? – поддержал дознаватель. – Очень уж хочу своему начальству высказать всё, что накопилось за три года кабинетной работы!

Торговец погладил лихие усы, осмотрел двух строптивых покупателей, в лицах которых распознавались военные. Особенно Кулескора выдавал шрам на всю щёку. Наконец зазывала махнул рукой:

– Приходите чуть позже, оставлю для вас пару баночек! Сейчас нету, но нужный человечек принесёт! Клянусь илтатриями, принесёт!

Выбравшись из тисков толпы, Кулес нашёл Ортена и спросил у него:

– Это что сейчас я слышал, шифр какой-то?

– Истина так, ваша милость, – рыцарь-фогт позволил себе улыбнуться. – На нашем языке он означает: «Позови старшего, иначе твою лавку прикроют».

– Хмм… как часто вы шифр меняете, чтобы сохранять конспирацию?

– Раз в неделю, иногда чаще. Ваша милость, а какой у вас был план, если не секрет?

– Ловля на живца… – стыдливо огляделся Кулескор. – От кузена нахватался, он у меня наёмник. То в дальних гарнизонах службу несёт, то…

– Хотели зелья, судари? – между военными возникла низкорослая фигура с бойким взглядом жаждущего что-то предложить человека. – Тсс, давайте за мной.

Кулес следовал тенью орденского офицера. Коротышка довёл их по проулку до неприметного домишки, постучался в определённой последовательности – дверь открылась.

Взору гостей предстало помещение, отдалённо напоминающее таверну. Проводник усадил их за пустой стол, к которому спустя время подсел неприметный с виду сероглазый мужчина в шаппероне. Дрался он явно много за свою жизнь, чему свидетельствовал кривой нос.

– Чем могу помочь доблестному ордену Мучеников? – спросил незнакомец.

Кулескор не знал местных обычаев, потому молчал. Дознаватель Ортен начал допрос:

– Кто управляет городом? Говори по существу, Шрам, – барон понял, что кличку бандит получил не просто так. Хотя ни на лице, ни на руках каких-то увечий не виднелось.

– Бурмистр Р'Лекун, – кривоносый улыбнулся. – Мы в казну платим справно.

Дознаватель молниеносно перекинулся через стол, вцепился тому за татуированное запястье и начал заламывать. Кулес схватился за оружие, но окружающие не проявляли агрессии, словно сами желали избавиться от соратника и ожидали развязки.

– Правду, еблан, – прорычал рыцарь-фогт. – От этих слов судьба страны может зависеть. Сейчас мы не ваши наркопритоны ищем. Кто ваш лидер и покровитель?

– Неужели сами не знаете, ох… раз ведёте нас последние лет десять?.. – скрежеща зубами, удивился кривоносый.

– Он постоянно ускользает и игнорирует встречи с нами, – проговорил Ортен, круче выворачивая руку собеседнику. – Говори. Нам плевать на ваши мелкие делишки, у нас дело серьёзное и касается всего нортирского народа.

Кажется, моментом взгляд бандита прояснился. Пробудилась совесть? Кулескор продолжал молчаливо наблюдать за сценой, пока кривоносый не обратился к нему:

– Орденский начальник?

– Тебя не должно ебать, – рыкнул барон.

– Ох, отпусти, великий сир!.. – у кажущегося суровым бандита прорезался неприятный фальцет. – Где искать, понятия не имею… но раз дело такое серьёзное, дам наводку, у кого искать. Спросите у тавернщика на площади Молочных фонарей…

– Таверна «Пигалица», – подтвердил Ортен и отпустил бандита. – Отдыхай, Шрам. Из города не выезжай пока, иначе накажем. Ваша милость, вы хотели что-то сказать?

– Молись, чтобы мы не вернулись, кривоносый, – отстранённо сказал Кулес. Его голос наполнил притон жгучим морозом. – Это будет твой последний дипломатический приём.

Бандит со стыдливым выражением лица избежал взгляда чужака и потупил взор.

Вернулись к остальному отряду. Кулескор командовал двигаться в центр города. Дознаватель молча ехал рядом. Барон улавливал желание спутника обсудить беседу, но суровое безэмоциональное лицо с распоротой когда-то щекой отвергало всякие желания завязать разговор.

На площади Молочных фонарей грудилась толпа народа. Конных пропускали с трудом: люди стояли в очередях, ругались и пихались, кое-где доходило до драк. Ортен пояснил, что площадь названа так из-за давней традиции свозить в центр города из окрестных хозяйств молочные продукты. Отсюда же их забирали владельцы и рабочие городских лавок, таверн и мастерских, потому люди занимали очереди с раннего утра. Подобно фонарям, за торговыми лавками стояли вертикальные оловянные цистерны, которые с трудом наполняли молочники: люди чуть ли не вырывали вёдра у тех из рук. Такой дикости Кулес видел за свою жизнь немного.

Оставив сопровождение перекрывать все входы и выходы внутрь, барон и рыцарь вошли в «Пигалицу». В лёгкие ударил едкий запах дыма. Ортен пояснил, что здесь варится особый напиток с непередаваемым жгучим букетом. Действует пойло как наркотик, вызывая у пьющего привыкание, хотя для здоровья, повторял второй раз орденский офицер, «корфеир» не оказывает пагубного влияния.

У тавернщика стояла толпа, люди требовали выпивки. Переглянувшись, военные расправили подолы плащей. Рукояти мечей и гербы на груди разогнали галдёж и недовольные крики. Одна женщина с визгом наступила на тяжёлый баронский сапог, хотела выругаться на Кулескора, но словила нечеловеческий взгляд и отступила.

– Лодери? – уточнил Ортен у тавернщика, когда толпа начала рассеиваться под суровым взором провинциального дворянина.

– Нет, младший брат, Кидар, – тревожно осмотрелся пузатый тавернщик. – У нас очередь вообще-то и на орденских служащих распространяется, но вижу по вашим лицам, что дело серьёзное.

– Брат где? – спросил Кулес.

– Подался в церковники, – ответил пухлый, почёсывая шапкой ощетиненную голову. – Несколько дней назад бежал из города. Вера в голову ударила. Теперь моя таверна. Документы готовятся, начальник!

– Посади за стойку девицу, – кивнул барон на веснушку рядом, которая с трудом успевала опорожнять бочонки и наполнять кружки. – Пойдём туда, где потише.

Тавернщик недовольно кивнул, понимая, что выбора у него нет.

В подсобном помещении промеж стеллажей с едой бегали здоровенные мыши. Даже свет фонаря не отпугивал грызунов, потому Кулес смахнул наглое существо с дырявого стула и сел. Ортен проверил, что других путей в погреб нет, и встал у двери. Пухлый делал вид, будто пересчитывает запасы еды.

– На кого работаешь? – поинтересовался Кулескор.

– На себя, вольный торговец, – здоровяк ответил спокойно, словно допросы ему устраивали каждый день.

– Не с того начинаем, – прошептал Ортен. – Забияка, кажется, твоя кличка? Ты, полагаю, продолжаешь дело брата?

Тавернщик кивнул, стараясь не смотреть на гостей. Дознаватель продолжал:

– Значит, много кому наливаешь. Нам нужен тот, кто заходит сюда, возможно, не очень часто. Возможно, сюда заходят его верные слуги и помощники. Но имя его боятся произносить простолюдины. Орденмастерство ищет несколько лет, но находит только бесконечные псевдонимы и подставных людей. Где настоящий бурмистр города?

В ответ молчание. Только шелест бумаги наполнял погреб: пухлый неторопливо перебрал этикетки завёрнутых в бумагу припасов и продолжил изучать содержимое корзинок, кажется, с рыбой.

– Дело серьёзное. Хочешь, можем заплатить, – предложил Кулес. – Но если ты нам не поможешь, велик шанс, что…

– Ни одно золото не стоит собственной жизни, – Забияка даже не повернулся.

– Мы можем дать столько золота, что ты откроешь таверну в другом городе, – проговорил барон.

– Они найдут в любом городе. Надо будет, найдут на другом материке. Эти люди страшнее вас, поверьте.

– Лига Тейбара? – уточнил местный рыцарь.

– Похуже будут тейбарцев-то.

– Даже не знаю, кто может быть хуже, – усмехнулся Ортен, скрестив руки на груди.

– Военные – рыцари и дворяне – всю жизнь в походах проводят, – тавернщик повернул серьёзное лицо к орденцу. – Мы, голытьба, только и можем, что жить и выживать на костях предков. И защищать нас некому. Вы не приставите ни к моей таверне, ни к дому моей сестры эскадрон рыцарей. И тех купят, если нужда возникнет.

Кулескор вскочил, усадил хозяина на стул, распугав последних мышей; схватил Забияку за плечи и впился в него взглядом, полным тревоги и отчаяния.

– Брата любишь? – механически спросил барон. Допрашиваемый истерически кивнул. – Знаешь, в каких людей сейчас превращает нас церковь? В фанатиков, еретиков и отступников! Хвала Творцу, что ваш город орденские рыцари вычистили от этой грязи! Но то лишь прелюдия к первому акту! Они собираются. И скоро пойдут на юг. Тогда те, чьи имена ты прячешь за призмой страха и невежества, станут для тебя делом второстепенной важности! Как и ты для них…

Ортен подошёл к ним, уставился на Забияку. Тот старался избегать баронского взора. Кулес чувствовал, как текущие события начинают изменять его. Но хладнокровию следовало прогнать тревогу. Эмоции могли лишь навредить.

– Успокойся, молочник, – выдохнул Кулескор. – Может, твой брат выберется из передряги.

– Он себе татуировку набил на предплечье… – в глазах тавернщика показались слёзы. – С этой дороги не сойти, судари. Теперь его ждёт ваш клинок или кого-то из ваших сослуживцев. Вы будете убивать всех без разбора, даже тех, кого ещё можно спасти.

– Не будем, – твёрдо сказал Кулес. Ортен молчаливо кивнул.

Здоровяк обхватил лицо ладонями. Что-то – молитва или отчаяние – послышалось из его уст. Успокоившись, он спросил:

– По манере говорить и шраму вижу, что вы не просто суровый воин, но и тот, кто знаком с честью. И честностью, надеюсь, интуиция не обманывает меня. Клянитесь, сир. Клянитесь перед ликом Всевышнего, целуя крест Его и Перст Первородный, что вы не отступите от своего пути. Нас, простолюдинов, ещё можно спасти от злобных бесов, какие выжидают в тёмных закоулках головы каждого. Прошу, ваше превосходительство…

– Клянусь Творцом. Если человек способен одуматься, готов к изменениям, значит, рассудок его просит прощения, а сердце ищет искупления. Тогда его можно исправить. Наставить на путь истинный. И не всегда это путь богослужения, – выпалил Кулескор под удивлённый взгляд спутника. – Клянусь жизнию своей, что путь истинной добродетели пролегает сквозь тернии мрака священным фонарём. Я – длань Его, верный Его слову маяк. Наставляю на путь и веду за собой, прикрывая тот мрак. Мрак, что ждёт за порогом, то, что скрывается внутри. Явив ему Вечный Свет воочию, мы изгоним, прогоним, пожнём хлеба плоды. С пылающим сердцем пронесёмся над бренной землёй, подарим Свет и в очаг, и неверному домой.

Прекратилось шуршанье по углам погреба, словно вслушались мыши. Тавернщик засиял, склонил голову и начал говорить.

***

Рыцарь подозвал хозяйку, Клайла осторожно выглянула из-за угла: по улице брели фанатики, не больше полудюжины. На цепи они вели какого-то безумца, который передвигался на четвереньках. Мирных на улицах Лартомиана почти не было, в тёмное время суток – тем более. Рейсте, командир отряда, прильнул к уху госпожи и сказал:

– Нет смысла искать лошадей, ваша милость. В городе комендантский час, в такое время ворота всегда закрыты, конь ничего не стоит.

– Моя Скарлинт… – пробурчала баронесса.

– Нужно возвращаться в туннель и пробиваться через стоки, – продолжал рыцарь. – Город стоит на холме, часть коммуникаций могут выходить на поверхность.

– Посмотри на эту тварь с выбитым церковным клеймом на лбу! – вырвался гневный шёпот из её уст. – Это не человек, а собака или обезьяна!..

Тварь сорвалась с поводка и бросилась в сторону другого отряда фанатиков. Хозяин удержал, но между еретиками возникла страшная ругань. Улицу насыщали всевозможные проклятия и обвинения в отступничестве и предательстве «истинно священной веры».

– Точно не человек… – прошептал сын Клайлы позади.

– Рейсте, – обратилась к командиру дворянка, – наши лошади остались у Иллаэ. Если беглец перелез через забор в тёмное время суток, то и у нас есть шанс.

– Шанс есть, но как выбраться из города, матушка? – вступила в разговор дочь Клайлы.

– Найлиа, коней можно будет обменять. Я готова отдать привратникам на воротах все украшения, личные вещи, даже фамильный амулет, но здесь оставаться нельзя! А в туннелях ещё опаснее!

– Но, матушка! – продолжала девушка. – Рейсте сказал, что лошади бесполезны сейчас!

– Тише! – рявкнул старший рыцарь. – Вроде нас услышали…

Клайла вслушалась. Действительно, казалось, будто топот на улице перестал. Но скоро по мостовой вновь зачеканили подкованные боты.

– Нет, Творец защищает нас, идут дальше… Госпожа, у меня есть одна идея. Но я бы не хотел делить наш отряд. Еретики бродят группами по пять-шесть человек, у нас же четверо… – рыцарь взглянул на Корста. Клайла с ужасом уловила мысль. – У нас пять человек, кто владеет оружием.

– Моему сыну тринадцать! – не выдержала она.

– Я справлюсь, мама!

– Госпожа, – вновь обратился Рейсте, – нужно решать сейчас, пока темно, и патрули увлечены шумом вдали.

– Сир, вы не обратили внимания, откуда шум? – спросил один из служек.

Тот ещё раз высунулся за угол.

– С той стороны, откуда мы бежали! Не может ли такого быть, ваша милость, – обратился служка уже к Клайле, – что ваш тревожный сон оказался вещим? И вы спасли нас?

– Нужно исследовать, что там, – констатировал Рейсте. – Госпожа, я возьму двоих и…

– Ты возьмёшь меня и Кирдо, – кивнула хозяйка на второго рыцаря и повернулась к сыну. – Корст, остаёшься за старшего, стойте тут, ждите нас.

Сын согласился. Они спрятались обратно в неприметный проулок между домами. Найлиа хотела пожелать что-то матери, но та предостерегла её:

– Дорога каждая секунда, дитя.

Втроём двигались вдоль домов, изучая обстановку в окнах. Ни один из домов многотысячного города не подавал признаков жизни, словно всё население вымерло. Только патрули фанатиков бродили по улицам цепными псами, которые с остервенением охраняют разорённую будку.

Пройдя несколько улиц, беглецы вышли на небольшую площадь. В некоторых домах появились едва заметные огоньки. Клайла поняла, что жители стараются использовать тусклые лампады, а не ослепляющие в ночи домашние фонари. Здесь же обсидиан неба о десятках звёзд разрезала полупрозрачная дымка. Послышались отдалённые крики, по улице пронеслась запряжённая тройкой цистерна с облачёнными в глянцевую одежду мужчинами.

– Тушить едут… – Рейсте проводил взглядом повозку. – Плохо дело. Идём за ними.

Спустя несколько улочек и ещё одну площадь троица вышла к знакомому поместью. Пылали конюшни и пристройки. Главный корпус старательно тушили слуги Иллаэ, но вёдер нескольким десяткам людей не хватало. Огнеборцы хотели загнать цистерну в распахнутые ворота, но выстроившиеся вдоль забора фанатики не пускали их, грозя спустить с цепей диких человекоподобных существ.

– Ваша милость, нужно уходить, – заявил Рейсте. – Конюшня горит, наших лошадей не вижу…

– Я вижу! Скарлинт, моя девочка носится по двору!.. Что они творят?! – возмутилась баронесса. – Это же гражданская война внутри города!

– И многие заступят за дворян? – парировал командир её стражи, почёсывая щетину.

Клайла всмотрелась в обстановку: у главных дверей носилась женская фигура в ночной рубашке. Женщина рвала на себе волосы, кричала на подчинённых, отказывалась от поданной слугой лошади, одной из немногих, что уцелели в пожарище.

Со стороны конюшен раздавалась смесь жутких стонов, перерастающих то в ржание, то в ожесточённый вой. По территории поместья бродили церковники, не похожие на патрульных. Видимо, они и начали выкуривать хозяйку.

– Все наши животные погибли, Скарлинт куда-то пропала… – не выдержала баронесса. – Теперь либо красть, либо рассчитывать на…

– Глядите! – второй рыцарь по имени Кирдо указал на столпотворение.

Послышался лязг стали. Стража Иллаэ начала отбиваться от наседающих фанатиков, но те давили числом. Патрульные спустили двух чудовищ с цепей и поспешили на помощь. Клайла с ужасом взвизгнула, когда одному из стражей чудовище вгрызлось в шею и начало пожирать.

– Иллаэ, беги, беги, идиотка!.. – шептала беженка.

Маркизу схватили за волосы и потащили к воротам. Там стояли несколько фанатиков, что не принимали участия в резне. Рейсте словно подкосило, он сказал хозяйке:

– Рядом с главарём, у которого колпак покрыт рунами, ваш слуга стоит. Который сбежал перед тем, как вы заснули. Зиннер зовут его.

Клайла злобно скрипнула зубами, сжав пальцами подолы плаща. От ворот доносились крики. Хозяйка поместья говорила со своими судьями на повышенных тонах. Резня продолжалась. Одно из чудовищ, покончив с очередным стражником, странной походкой на четвереньках направилось к Иллаэ. Клайла хотела крикнуть, предупредить, но дрессировщик усмирил гуманоидное нечто.

– Ваша милость, нужно уходить, – повернулся Рейсте. – Хватит на вашу жизнь впечатлений. Больше у вас не осталось верных людей в Лартомиане.

– Нужно спасти её! – женщиной возобладали эмоции.

– Там сорок человек с оружием и несколько существ, которые похожи на людей только строением конечностей, госпожа, – вступил второй рыцарь. – Мы давали клятву милорду Кулескору, что будем защищать вас и ваших детей. Но не взбалмошную даму, окружённую стаей волков.

Клайла сдержала слёзы, чувствуя беспомощность. Оценила ситуацию: с Иллаэ сорвали одежду, двое держали за руки. Третий пытался поставить клеймо на её лоб, но узница яростно вырывалась, поливая округу нецензурной бранью, что прорезала окружающий шум визгливостью. Наконец хозяйка треснула распинающегося главаря между ног, того скрючило, но он быстро оправился, выхватил клеймо из рук слуги и с размаху всадил в лоб маркизе. Иллаэ упала с пробитой головой замертво. На вопль Клайлы фанатики обернулись. Рыцари схватили госпожу под руки и рванули в проулок.

Бежали долго, петляя по незнакомым улицам. Город за спиной оживал. Один раз беженцы вернулись к пылающему кострищу поместья, у которого трудились только огнеборцы. Запах гари дал о себе знать, Клайла и сопровождающие начали кашлять.

Из ворот выскочили две лошади, Рейсте пытался обратить внимание одной, однако та не слушалась. Не слышала его слов и Клайла. Она вырвалась из рук телохранителей, бросилась к убитой подруге и схватила её за голову, но с ужасом отринула назад. С широко раскрытых глаз пропала яркость, они напоминали глаза слепца. Челюсти непроизвольно смыкались и разжимались, по всему телу шёл нервный тик.

– Она жива! – рявкнула баронесса. – Рейсте, берите её под руки!

– Уходите отсюда! – прокричал огнеборец, который наполнял водой из цистерны вёдра для вереницы сослуживцев. – Это больше не человек!

Клайла схватила подругу за лицо с кровавой отметиной на лбу, у раненой внезапно прояснился взгляд. Один из рыцарей с размаху врезал Иллаэ по животу, та выгнулась змеёй, яростно прошипела и бросилась на обидчика. Рейсте оттащил безумную от сослуживца, достал кинжал и точным уколом вонзил в место клейма. Глаза маркизы потухли, она рухнула на живот, из головы ручьём потекла кровь.

– Ты, чёртов ублюдок! – Клайла бросилась на командира.

– Кирдо, хватай её! – Рейсте передал хозяйку в руки сослуживца. – Бежим!

Дальше для Клайлы всё происходило, словно в тумане. Первый рыцарь бежал, держа её на плече. Второй с клинком наперевес петлял вокруг. Дважды вооружённый бросался на какие-то странные силуэты в колпаках на безумные головы. Один раз носильщик грубо положил её на мостовую, баронесса подняла взор: оба рыцаря рубились со стаей колпачников. Раздался стон, кто-то из них рухнул. В тумане из-за слёз она не поняла, кто. Рухнувший что-то приказал второму, тот поднял хозяйку на плечо и побежал по улочке дальше. Клайла увидела, как оставшийся утонул в океане колпаков.

Не помнила она пробуждения. Вокруг проплывали знакомые, но одновременно чужие лица. Несколько человек.

– Кирдо, Корст, очнулась! Матушка!

Девушка бросилась на шею. Клайла похлопала её по спине, чмокнула в щёку. Обменялась поцелуями и объятьями с подскочившим сыном. Над троицей возвысился сир Кирдо, лицо его украшали два свежих шрама с запёкшейся кровью.

– Я помню последние мгновения перед утерей сознания… – проговорила баронесса. – Сколько меня не было с вами?

– Целую ночь, – ответил рыцарь. – Мы успели выспаться и отдохнуть. Но также выяснили, что в дневное время суток в городе стало опаснее.

– Рейсте? – слезливо продолжала она.

– Задержал погоню, – кротко сказал тот. Потерявшая сознание сложила ладони в молитве. – Мы выломали дверь в заброшенный дом, заперлись здесь. На улицах полно патрулей.

– Если кто-то увидел нас, это конец… – прошептала хозяйка. – Кирдо, ты понял, что произошло с Иллаэ? Что это, рыцарь? Почему Рейсте убил её?

– Не знаю. Но ваша подруга, госпожа, более не напоминала человека. Особенно с учётом того, что не имела одежды, и это не волновало её при пробуждении.

– Всевышний, спаси, сохрани бренную душу… – пролепетала Клайла про себя. – Ох, что же нам делать? Кирдо, теперь ты за старшего.

– Мы всё ещё находимся где-то в центре южной части города, недалеко от сожжённого поместья, – рыцарь подошёл к заколоченному окну. – За время всего утра у меня сложилось впечатление, что людей на цепях и в ошейниках используют вместо собак. Словно они должны чуять чужаков.

– Что за жуткие опыты здесь проводились? – не выдержал Корст.

– И почему папа отправил нас сюда, считая, что здесь безопаснее всего? – всплакнула Найлиа. – Это ведь рассадник заразы! Отсюда еретичество черпает свою силу!

– Думаю, отец не знал, что тут происходит, – мать обняла детей. – Кирдо, нам нужно пропитание и место, где можно справлять нужду. Попробуйте выломать те подполы. В больших городах обычно под первым этажом находятся погреба или складские помещения. Сын, прости мне мою порывистость. Теперь ты вместо Рейсте. Защищайте нас вчетвером.

Два домашних стража поклонились. Корст и Кирдо отмолчались.

***

– Кулес, ты совсем из ума выжил?! – возмутился Лорбели. – У нас всего пятьдесят человек, а эти, если их нагнать плетью, несколько сотен могут собрать!

– Сир, зачем же ты собирал всё орденское войско? – воспротивился барон, пока остальные переговаривались, построившись в переулке между двумя плотными линиями домов. – У нас сейчас есть передовой отряд и какая-то зацепка, что можно считать отличной возможностью связать ниточки.

– Я не хочу устраивать в городе резню, если что-то пойдёт не так, – помотал головой командующий. – Пусть отряд прикрывает нас. Не нужно провоцировать змею, выставляя свои клыки напоказ в её логове.

Кулескор осмотрел остальных. К вечеру удалось собрать всех. Плоддеан не нашёл никакой информации, но смог присоединить к отряду двух рыцарей, которые несли службу в городе и не успели выехать в Наркивью.

– Да будет так, Лорбели. Кто пойдёт на переговоры? Ты, командующий? Не слишком рискованно?

– Рискованно, Кулескор. Дознаватель из твоего отряда рассказал, как резок ты в своих словах. Остаётся твой кузен.

– Ты не знаешь его, – кивнул Кулес на Плоддеана. Он переговаривался с капитаном их рыцарей Онгедеаром. – Проще разворачиваться или идти собирать другие ниточки.

Военачальник вышел на середину дороги. Мелькающие вдали люди, едва завидев конный отряд во всеоружии, разворачивались и скрывались за углом. Чужаки фактически перегородили переулок. Лорбели сомкнул ладони в молитве, обратил взор к потухшим небесам между двух карнизов крыш, словно желал подсказку свыше.

– Из нашей троицы только ты, Кулескор, трезв рассудком и крепок духом, – сказал командующий, посматривая на фонтан вдали. – Мой дух в последние недели сам не свой после пропажи Мирхайса, а брат твой ещё молод и порывист. Сдерживай себя, друг мой. Мы найдём твою семью, клянусь Первым Перстом. Помни – нам нужна только информация.

– Никакой крови, обещаю, брат.

В сопровождении двух рыцарей барон прошёл по переулку через улицу в самый конец. Проулок упирался в небольшой сад с венчающей фонтан статуей ребёнка-ангелочка. Даже каменный ребёнок застыл на веки в вечной молитве, сомкнув вместе ладони. Слева от сада находилось неприметное на первый взгляд поместье, что внешне напоминало дом бурмистра в Наркивьи. Барон постучал, привратник – коренастый вышибала с маленькими глазками и отсутствием в них всяких признаков интеллекта – молчаливо запустил гостей внутрь.

Первый этаж напоминал приёмную залу в каком-то дворце или театре. У нескольких столов трудились писари под неусыпным надзором таких же вышибал. Лакей передал гостей другому громиле, который был невысокого роста, но столь же широкоплеч. Тот призвал сопровождающих ждать в приёмной, однако Кулескор отклонил предложение. Всё обсуждали жестами. Гость старался подчиняться здешним правилам, но не нарушать главного: личная безопасность превыше всего.

Поднялись наверх, прошли несколько этажей. Повсюду лежали учётные книги, трактаты, письменные принадлежности. Кулес не выдержал и спросил полушёпотом у коротышки:

– Молчание – какой-то ритуал?

– У хозяина чуткий слух.

– А оружие почему не изъяли? – продолжал барон.

– Нет нужды.

Дошли до двери. Коротышка прошмыгнул внутрь, вернулся почти сразу. Ещё раз призвал сопровождающих рыцарей ждать здесь, но Кулескор повторно отклонил просьбу. Что на самом деле являлась приказом.

Сначала он не увидел никого внутри. Рыцари шли следом, стараясь не касаться бесчисленных столов с письменной утварью и толстенными томами. На какой-то момент могло показаться, что это не дом бурмистра, а сам магистрат. Но то было глубокое заблуждение.

У центрального стола располагались кресла только для гостей. Вожак бандитов, видимо, предпочитал работать стоя. Гость призвал своих стоять в отдалении, сам встал у рабочего места хозяина. Среди стеллажей раздавался шелест переплётов, причём под самым потолком, хотя приставных лестниц барон не видел.

– Что? – раздалось там, где шелестело. – Сейчас буду.

Кулес сдерживался, чтобы не изучать чужое имущество. Но в голове между собой боролись демоны противоречия: если поместье принадлежит серьёзному бандиту, то данное имущество нажито незаконным путём. Потому его следует вернуть в казну города и самого государства. «Вожак бандитов. Передо мной бандит», – думал гость про себя.

Почувствовалось дуновение. Он немного попятился спиной к выходу, когда за стол напротив уселась голубая дымчатая фигура. Вместо ног существо имело подобное вихрю торнадо, что отдавало лёгким ветерком. Само тело начиналось с таза и в целом принадлежало гуманоиду, если не считать тёмно-синего цвета кожи. Облачался хозяин на манер чародея в обтягивающую, короткую мантию, чтобы вихревые ноги не повредили одеянию. Вместо человеческих глаз у него имелись два перепелиных яйца янтарного оттенка, зрачков Кулескор не увидел в принципе. Волосы прятал острый колпак, будто бандит преподавал в университете магии.

– Как тебя зовут? – спросил он неожиданно глухим рыком, словно чужим голосом.

– Кулескор Кортрайну, бедный барон запада, – гость не поклонился, понимая, что здесь это не в почёте.

– Дарос'эре'Крахара, для подчинённых – лорд Дара. Как ты понимаешь, я джинн. Что привело тебя сюда?

Кулес, переглядываясь с телохранителями позади, рассказал о произошедших событиях. Поведал об исчезновении магистра, о том, что церковь намеревается устроить масштабные чистки, а сегодняшние вспышки – это репетиция грядущих событий и желание ослабить дворян до наступления боевых действий. Помянул барон и о том, что сейчас дворяне в лице управляющих в совместном ведении ордена Мучеников и маркиза Оденны городом вынуждены сотрудничать с теневой властью. Джинн безэмоционально слушал. Лишь при упоминании сотрудничества между государством и бандитами янтарь его глаз блеснул чем-то недобрым. На начинающуюся в стране смуту ему было плевать.

– Люди лиги Тейбара действительно мародёрили на месте столкновения вашей братии с церковниками, – проговорил лорд-бандит, скрестив рукава на груди. – И там на них напала партия новых священников.

– Что произошло с телами? Мы не нашли могильников поблизости, сначала подумали, что местные осмелились похоронить…

– Ожили. Ваши рыцари ожили и набросились на тейбарцев. Мародёры искали спасения в Морайсне, клялись, чтобы мы уговорили бурмистра и орден закрыть ворота, не впускать в город никого. Но город не умеет жить на самообеспечении, голод быстро пополнит гончий лист на человеческие душонки. Не говоря о том, что активных хозяйств всё меньше и меньше. Думаю, церковники воскресили убитых.

– Чушь… – помотал головой собеседник. – Во-первых, воскрешать умеют считанные единицы священнослужителей высокого ранга. Во-вторых, с момента побоища прошло почти три недели. Чары воскрешения, какими владеют архангелы юга, действуют только несколько часов с момента гибели…

– Говорю, как мне передали.

– Гхм… – замялся чужак. – Ожившие погнались за мародёрами?

– Нет. Рыцари преследовали до тракта, затем пропали. Сами мародёры так перепугались, что дали дёру далеко на восток. А воскрешённые рыцари, Кулескор… Впечатление, что их собирают. От вашего ордена и дворян откалывают кусочки и лепят огромного уродливого голема. Как в той фантастической книге про злобного мага, что собирал голема, но ему не хватало божественного сердца.

– Ты говоришь так спокойно, Дара. Тебя не волнует, что сейчас Морайсне находится под защитой орденских мечей, а завтра сюда придут фанатики и выжгут клейма на твоих людях и тебе?

– Деньги меняют хозяина, – джинн продолжал выражать спокойствие, словно масштабные смуты в конфедерации происходят каждый год. – Мне не о чём беспокоиться. Ты видишь в них еретиков, ибо, судя по анху на твоей кирасе, верующий. Возможно, глубоко верующий.

– А для тебя это деловые партнёры… – процедил сквозь зубы Кулес.

– Наша история о том, как одни фанатики столкнулись с другими из-за разных позиций на то, где должна лежать церковная утварь на алтаре, – вожак начинал действовать на нервы своей невозмутимостью. – Но те, кто управляет вашими ниточками, имеют абсолютно трезвые взгляды на жизнь. Просто, как бы тебе сказать, уважаемый орденский воин… начинается передел сфер влияния.

– Чушь полная… из-за денег баловство с оккультизмом и прочими чудовищными течениями? Мы получили информацию, что король-изгнанник с юга нашёл пристанище в столице. Сейчас он начал насаждать свои порядки и творить чёрную магию. В темницах Наркивьи держали… Гхм-гхм, держат вероотступников-чародеев с мутантами – результатом опытов над людьми. Мы столкнулись с ними. Существа эти больше напоминают животных.

– Слышал что-то. Однако, орденский воин, скажу: деньги стерпят всё, даже время.

Какое-то время молчали. Кулескор сдерживался от прочтения молитвы ни к месту. Хозяин видел, как гостя что-то терзает. Но выражением гуманоидного лица джинн выражал абсолютное безразличие, хотя и не стремился прогонять. Безразличие возмущало чужака. Он обратил гневный взор на Дару и выпалил:

– Ты настоящий джинн, верно?

– Настолько, насколько мне позволяет Вари – богиня магии, таинств и всемирной энергии.

– И желания исполняешь?

– Только в том случае, если моя судьба подчинена воле хозяина, – Дара словно начал что-то понимать, потому в его пальцах появились искры.

– Три желания в обмен на твою свободу, верно? – спросил переговорщик. Джинн медленно кивнул, опасно заискрился янтарь. – Почему же власти не схватили тебя до сих пор и не заставили выполнять их желания? Орденские рыцари, конечно, несколько лет найти не могут, но бурмистр и высшие дворяне наверняка знают о вас и общаются с вами довольно долго.

– Это не так работает, – Кулес понадеялся на лучшее, но голубокожий говорил серьёзно, не привирая. – Желания можно выполнять только тому, в чьей власти находится лампа. Моя лампа всегда при мне. Как и у моих сородичей, которые живут в Акадар Фрадуре. Мы – наёмники и свободные создания, если тебя интересует.

– Никогда бы не подумал, что джинн, существо иного толка, может являться главарём одного из крупнейших преступных синдикатов всего юга конфедерации. Ради чего?

– Ради порядка, отличимого от того, что творите вы, люди, – холодно ответил собеседник. – Если бы представители моего вида правили вашими епископствами и феодами, никакой смуты бы не произошло. В крайнем случае – мы, джинны, бились бы между собой, словно гладиаторы на арене. Но кровопролитных походов бы история не запомнила. И да, я не вожак бандитов. Скорее настоятель преступной веры. Ведь, как и всякая религия, деньги заслуживают проповедников?

– Золото безмолвно, – покрутил головой чужак, – бездушно. Ради чего вешать на свою шею такое ярмо, что не даст тебе ни идеи, ни смысла жизни?

– Лучше сразу знать, что бог никогда не ответит тебе. Чем однажды помолиться высшим силам, а в момент тяжёлого испытания убедиться: ты им не нужен. Молчание, орденский воин. Молчание присуще им. Может, не существует иных высших сил, кроме тех, которые человек придумал себе сам? Или придуманных его испорченной психикой?

Слова Дары заставили Кулескора задуматься. Рыцарское благородство, казалось, пошатнулось на какой-момент. Но комтур не доверил бы такую ответственную роль слабому человеку. Знал Кулес физиологию джиннов и иных чудесных созданий, хотя именно джинна видел впервые в жизни. Знал и то, что джинн – физическое существо, которое можно связать. Знал, что при кажущемся могуществе эти создания очень хрупкие.

Бомбочка разбилась о лицо готового к бою Дары – чары из синих ладоней пролетели мимо Кулескора. Он ловко перескочил через стол и навалился всем весом на хозяина. Вихрь начал опасно обволакивать чужака; барон почувствовал, как его тело пропитывают волны тока. Удар латной перчаткой в синее лицо. Ещё и ещё. Из разбитого носа джинна потекла сапфирового тона кровь. Он откашлялся и размяк, но отбросил противника разрядом молнии – барон едва не стукнулся головой о люстру и приземлился на один из стеллажей с приказом:

– Парни, закрыть дверь!

Рыцари забаррикадировались. Шум бандиты поднять не успели, не ожидая дерзости всего от трёх человек. Однако из-за столов неведомо откуда появились телохранители – четверо набросились на рыцарей, пятый попытался с помощью посоха подстрелить барона. Он перескочил на соседнюю полку, ушёл с линии огня и раскачал стеллаж под ногами. Началось обрушение, прямо в сторону дерущихся.

– Клив, берегись! – рявкнул барон.

Рыцарь оттолкнул двух бандитов; Кулес упал на одного, второго придавало полками и книгами. В вожака орденцев прилетели чары, его покачнуло, волосы встали дыбом. Он выхватил из сумки несколько взрывоопасных колб и бросил вперёд. Разряд молнии дал опасную искру по горючей жидкости, рабочий зал джинна запылал. Рыцари справились с оставшимися бандитами, увидели, как чародей забрался на окно, держа за собой Дару, и с помощью ледяных чар погасил возгорание. Когда приготовился пустить магию в Кулескора, тот достал метательный нож и попал в самую руку беглеца – он выпал из окна вниз, выпустив избитого джинна. Барон подскочил, схватил его и потащил назад.

Вся его морда, кроме уродского цвета глаз и кожи глубоководного оттенка, напоминала в нём человека. Кулес достал из-под подола плаща заранее припасённую верёвку, с помощью подскочивших рыцарей связал Дару по рукам и грозно приказал:

– Преврати ноги в человеческие.

– Убивай… – проревел он, сплюнув тёмно-синюю эссенцию. Колпак слетел с головы, обнажив лысую голову и короткую косу на затылке. – Без меня банды станут ещё бесконтрольнее. Но подчиняться я не намерен…

– Я не хочу убивать! – прорычал Кулескор. – Однако готов проверить, можно ли превратить подобное тебе существо в одного из этих кадавров, с какими мы столкнулись в университете Наркивьи! В наших темницах ещё остались оккультисты. Мы прикажем им трудиться днём и ночью, но ты станешь куклой в их руках. Нужно будет, все вы, алчные до денег твари, станете такими!

– Джинн – элементаль! – у раненого прорезался неприятный фальцет. – Элементалей невозможно обратить или зомбировать! Иммунитет к магии разума в наших телах!

– Будем проверять! – Кулес заткнул ему рот первым попавшимся клочком бумаги и накинул на голову мешок.

Джинна связали второй верёвкой. Один рыцарь следил за пленником, другой помогал похитителю искать лампу. Перерыли весь кабинет, не забыв справиться с оставшимися источниками пламени. С полок посыпались бесконечные ряды томов, столы чужаки перевернули. Пусто. Кулескор не выдержал и начал опрокидывать стеллаж за стеллажом. В двери забарабанили, но завал не поддавался бандитам. Наконец в огромном зале остались два целых стеллажа, что стояли напротив окон. Кулес проверил: прикреплены, отнять от стен невозможно.

– Сталь, ваша милость, – прокомментировал рыцарь-погромщик, постучав по одной из полок. – Покрашена под дерево.

– Срываем, братья!

Кулескор нашёл торшер с длинной толстой ножкой, оторвал основание и впился в засвет, доводя руки до онемения. Послышался звон, полки засвистели металлом. Рыцарь помогал, второй пришёл на помощь. Втроём удалось оторвать одну створку – показался узкий проход в едва освещённый туннель и система рычажков с канатами. Джинна забрали с собой и двинули вниз.

В помещении без окон располагались стеллажи с другим содержимым, если судить по коркам. Кулес огляделся, взял пару томов: заполнены дипломатической перепиской. Самая ранняя дата и подпись Дары рядом – начало Третьей эпохи, хотя язык и названия государств принадлежали не Нортирии. Значит, джинну не меньше тысячи лет. Однако он так глупо попался в лапы существа, которое проживает по сравнению с ним мгновение.

Спальное место у похищенного словно списано с легенд – узорчатый ковёр, над которым Дара, видимо, парил. Кулескор вспомнил, что джинны и многие другие элементарные существа не спят, но могут впадать в транс или медитировать. Таким образом они восстанавливают силы, хотя и могут легко пробуждаться при любом изменении окружающей среды.

Один из рыцарей передал командиру золотой чайничек, украшенный лазурью под цвет кожи хозяина. Барон помнил легенды и не верил, что сейчас ему предстояло проверить одну из них. Джиннов по имеющейся хронике долгие века никто не пленял и не выпускал из мест их обиталищ – крохотных карманных измерений. Эти таинственные существа в течение трёх известных эпох являлись свободными. Но Кулес решил для себя, что за настоящую свободу нужно расплачиваться.

С Дары сняли капюшон. Похититель почесал лампу: нервно крутящего головой джинна унесло в чайный носик. На полу остались только капли голубой или «аристократичной», как прошептал один из воинов, крови.

Наверху грохотало, видимо, бандиты смогли прорваться в зал. Рыцари обнажили оружие и подбежали к проходу. Кулескор вновь почесал лампу и отошёл в сторону, готовясь пронзить пленника клинком, если древние чары не сработают. Он выплыл из носика туманным очертанием, что выросло в гуманоида. Скрестив рукава мантии на груди, джинн имел совершенно безэмоциональный взор, хотя выглядел всё таким же избитым и помятым.

– Кто твой хозяин? – спросил барон.

– Ты, кто освободил меня из оков вечной пустоты.

– Готов исполнить три моих желания? – пересилил похититель нарастающий наверху гул.

– Если они реальны, то исполню. Ты не станешь ни королём, ни богом, ни джинном. Желания следует диктовать приземлённые. Как и существо, требующее их, не должно обладать сверхсилой.

– Значит, я могу пожелать скорого прекращения смуты в Нортирской конфедерации?

Джинн хлопнул в ладоши. Из его ладоней родились сотни золотистых искр.

– Проклятье… – Кулес схватился за лоб. – Забыл, что исполняются даже уточнения.

– Второе желание, – продолжал Дара, который не напоминал самого себя.

– Семья… я хочу найти свою семью, как можно скорее!

Второй хлопок. Искр стало больше.

– Вытащи меня и двух моих рыцарей отсюда. Верни к нашим орденским братьям там, в городе! На этом я, Кулескор Кортрайну, объявляю тебя, Дарос'эре'Крахару, свободным от моей власти! Решай свою судьбу и… прими мои изви…

Он не успел закончить, как растворился в воздухе. Где-то вдалеке громыхнуло.

Орденская троица появилась буквально из портала в тёмном проулке. Они проверили содержимое, убедились, что ничего не пропало, и бросились к знакомым домам впереди. У фонтана кипело сражение – люди комтура и Кулескора бились с разбойниками джинна. Переговорщики присоединились слишком поздно: орден уже заканчивал, всё поместье заполнилось свежими трупами, выживших сгоняли в сад снаружи. Кулес же искал Лорбели и кузена, нашёл в разорённом кабинете Дары.

– Вот ты где! – воодушевился Лорбели. Кузен утопил брата в объятьях. – Мы думали, вас нужно вытаскивать. Чародей-разведчик засёк, что в поместье какие-то колебания, словно идёт бой.

– Давайте-ка вниз, вон там туннель… – Кулескор указал на дыру в стене. – Расскажу, что удалось узнать.

Обыскали внизу всё, вожак переговорщиков доложил командиру об услышанном. Джинн и его лампа исчезли. Кулесу оставалось надеяться, что Дара не будет мстить.

– Ты как, братец? – спросил Плоддеан. – На тебе лица нет. Волосы взъерошены…

– Поцарапал паскудник, – отозвался Кулескор, копаясь остриём клинка среди книг на полке. – А так – порядок. Знаешь, что этот ублюдок сказал?

Лорбели, переговариваясь в стороне с двумя рыцарями, словно стал подслушивать за братьями.

– Деньги меняют хозяина. И стерпят всё. Только вот королю-изгнаннику и его пастве не нужны деньги.

– Мы даже не видели, что в столице происходит, – хмыкнул Плод. – Кроме личного обогащения, ничто более не способно совратить человека.

– Я читаю между строк, – Кулес схватил кузена за плечо и вцепился в его глаза взглядом. – Под деньгами джинн подразумевает любую власть. Власть магии, к примеру. Ведь король-изгнанник – талантливый чародей.

– Не знаю, не знаю, старший брат, – выдавил молодой барон. – К чему твои слова?

– Помнишь, что отец говорил нам на смертном одре? «Всякую власть дарует высшая сила. Следует беречь каждую крупицу её, что удалось получить от божественного даже тогда, когда лишился всего».

– А мать ему поддакивала: «Берегите честь с молодых лет. Бедные бароны из провинции – что простые рыцари. Всегда на передовой, всегда рискуют. Не только в бою. Таких могут использовать в своих игрищах иные силы…» Расчеловечить, например.

Кулескор косо посмотрел на Лорбели. Тот отдал своим какой-то свёрток и приказал подниматься, сам демонстративно принялся изучать рабочие трактаты джинна.

– Пока есть общий враг, – продолжал глава семьи, – то нет времени для интриг. Когда всё закончится, думаю, мы с тобой будем далеко. Вместе с моими.

– Значит, – шепнул Плод, – ты используешь орден?

– Думаю, он не глупец, – Кулес кивнул на великана с россыпью монет на груди, – всё понимает. Даже, возможно, поддерживает. Нужно напоминать о себе. Сир?

Лорбели выбросил трактат, подошёл к братьям и сказал:

– Сворачиваемся. Пусть бумагами городская стража занимается. Мы выяснили, что лига Тейбара сама покинула эти земли, сильно поредев.

– Комтур, раз уж мы втроём… – Кулескор почесал голову и крепко выругался про себя. – Я не имею права ставить тебе условия. Но прошу дать чёткий и конкретный ответ: ты поможешь нам вытащить мою семью из столицы?

Великан переглянулся с Плоддеаном. Тот сделал вид, что не слышит их.

– Старый друг, на первом месте для нас – безопасность государства. Церковь загоняет нас в дикарство и сбивает с пути, когда «проходим мы сквозь мытарство», как говорится в…

– Лорбели, – прервал будущий заместитель, – это ведь вы с Мирхайсом призвали нас, бедняков с границы. И мы доверились вашему уму, доблести, о которой стоит расписать ни один исторический трактат. Ты готов взять на себя грех? Пусть у меня всего пятьдесят всадников, но, чего бы это не стоило, я отправлюсь в столицу и вырву родных из лап фанатиков! Сдохну, но исправлю свою величайшую ошибку!