Читать книгу Неуловимая бестия - Константин Шахматский - Страница 4

– Опять не слава Богу!?

– Так точно, Ваше превосходительство.

– Кто?

– Аверкиев, которого я за Дукатами посылал в Ильинское. Исчез вместе с золотом.

– Каким образом? – Леонтий Васильевич отложил бумаги и грозно взглянул на стоящего перед ним Сагтынского.

– Сошел в районе Шлиссельбургской крепости.

– Охранник?

– Спал, Ваше превосходительство.

– Мерзавец! – вспыхнул Дубельт.

– Сейчас под арестом, до выяснения.

– Аверкиев ваш!

Адам Александрович склонил голову. Да он и сам не предполагал, что так получится. Но теперь-то что говорить. Только хуже сделаешь.

Дубельт резко поднялся, отпихнул от себя кресло, и заходил по кабинету, растрепывая на голове седые волосы.

– А я вам говорил, предупреждал насчет Аверкиева! Этакий скользкий тип, у которого лишь деньги на уме. У вас мало других агентов? Нашли, кому довериться!

– Он изначально по этому делу работал. В курсе был.

– А вот не надо, не надо так, Адам Александрович! В нашем департаменте поработал год-два – и к чертям собачим! Иначе люди страх теряют, и наглеют больше положенного. Начинают чувствовать за собой безнаказанность.

Дубельт остановился, налил из графина воды и залпом выпил. Цвет лица его переменился с багряно-красного до желтовато-бледного.

– Так, говорите, четыреста тыщ было? – начальник штаба закатал рукав.

– Так точно, Ваше превосходительство.

– Однако, – протянул Леонтий Васильевич, щупая пульс, – Прямо проклятье какое-то. Заколдованный он что ли, чемодан этот. Ну никак не хочет, чтобы его адресату доставили.

Сагтынский не знал что ответить. Он выжидательно смотрел на начальника, и в глазах его читалась растерянность.

– А все из-за вас, Адам Александрович, – сказал, закончив считать Дубельт, – Подите, скажите Владиславлеву, чтобы кофе сварил… Я подумаю.

– Ладно, – сказал генерал-лейтенант по возвращению Сагтынского, – Мы, помнится, и больше теряли. Тыщ сто пятьдесят я наскребу. А вы, Адам Александрович, сколько возместить сможете?

– Примерно, столько же, – развел руками Сагтынский.

– Остальное из премиального фонда восполните. Но чтоб ни одна живая душа! Вы меня поняли?

– Понял, Леонтий Васильевич.

– Придется, на какое-то время, и мне и вам поясок затянуть. Ну и агенты ваши без жалования посидят, не сломаются.

– Посидят, – кивнул Сагтынский, – Что ж теперь.

Адъютант принес кофий и приборы на двух персон.

– Наливайте, Адам Александрович. Вы у меня за официантишку будете, повинность отрабатывать, – с сарказмом произнес Дубельт, – Мне без сливок, но с сахаром.

– Пора мне, дружище, на покой, – серьезно произнес Дубельт, допивая кофе, – Представлю Государю прошение об отставке, и баста. Устал я, да и силы не те. Один провал за другим.

– Что вы, Леонтий Васильевич! – встрепенулся помощник.

– Правда-правда. Пора и о вечном задуматься.

– А мне что прикажете? Службу оставить?

– Воля ваша, Адам Александрович.

Сагтынский отрицательно покачал головой.

– Вам хорошо, у вас сыновья есть, не соскучитесь. С ними и на охоту сходить, и пулечку расписать. А я что с двумя незамужними сестрами в четырех стенах делать буду?

– Вы мне сперва похитителя найдите, вот что.

Дубельт так и не открылся Сагтынскому, что уже доложил Государю об успешном завершении операции.

***

Полагая в начале побега двинуть на Сенную к Вяземской лавре, чтобы затеряться среди тысяч обитателей трущоб, Аверкиев передумал. Там не только золотишко потерять, но и голову сложить можно. Оставался закадычный друг Алексеев с его съемной квартирой на самой окраине. Других друзей у Ивана Александровича не было.

Константин Иванович, поручик в отставке и однополчанин Аверкиева, служил в Лесном департаменте в наискучнейшей должности. Жил он на Выборгской стороне, и единственной его забавою и отдохновением от служебных обязанностей были совместные с Иваном Александровичем попойки с обязательным посещением Удельных бань. Правда, не так часто, как хотелось бы.

– Все, брат, закончились мои страдания! – сказал Аверкиев, бросив саквояж на пол, – Теперь я богат. Неприлично богат, до умопомрачения.

Реакция товарища на его слова оказалась довольно сдержанной. Титулярный советник был заранее осведомлен о планах однополчанина подрезать чемодан с золотом, но ему не особенно в это верилось. Лично ему, Алексееву, хватало бы для жизни и собственного жалования, будь оно полторы тыщи в год. Отставной поручик был не женат, и посему его потребности сводились к необходимому минимуму.

– Правда? – пыхнул он, поднимаясь с дивана, – Получилось?

– Вот они, денежки!

Аверкиев устало плюхнулся на подставленный товарищем стул и начал расстегиваться:

– Тяжелый, черт. Еле допер. И сколько в нем весу?

– Пуда три, я полагаю, не меньше, – Алексеев чуть наклонился и ткнул в чемодан дымящейся трубкой.

Открывать саквояж отставной поручик не стал, ограничившись внешним осмотром. Чемодан был заляпан грязью, а на пол с него текла растаявшая вода – на улице шел мокрый снег.

– А по моему мнению, твои мытарства только начинаются, – сказал он, – Сколько ты украл? Четыреста тыщ? Тебя ж найдут за такие деньги. На что ты надеешься?

– Один раз живем, Костя.

– Ты оптимист, не иначе.

– Да. Теперь мне даже министры с сенаторами не указ.

– Ну, ну, – Алексеев выстучал трубку о край стола, – К такому привыкнуть надо.

– Вот мы и начнем. Поехали кутить!

– А чемодан куда?

Аверкиев задумался. И вправду, куда его спрятать? Разделить, что ли, на маленькие партии, да распихать по углам?

***

Несмотря на поздний вечер Николая Васильевича не было дома. Михаил, пройдя в гостиную, удобно расположился на диване, а Софья Карловна, расставляя на столе приборы, взволнованно рассказывала.

– Если б я знала, что так получится…

– Что? – спрашивал Салтыков.

– Николя опять ударился в свои опыты. Вакцина ему, видите ли, не нравится. Помнишь, лет шесть назад, у нас холера была?

– Да. Я только в Вятку прибыл. Сам месяц в карантине просидел.

– Так вот, тогда наш Николя с прежним губернатором по губернии ездил, с инспекцией. Потом сам, на предмет прививания. Теперь же по Министерству здравоохранения пришли указания, чтоб в преддверии военных сборов решить вопрос с укомплектованностью вакцинами.

– И-и?

– Вторую неделю дома не появляется! Днюет и ночует у себя в лечебнице. За все это время я его раза два и видела. Заскочит домой, по-быстрому нахватается, и опять, – поминай как звали. Все отговорками отделывается, что с вакцинами экспериментирует. Ты поверишь, нет? …Может, у него любовница?

Салтыков неопределенно хмыкнул, мол, в нашей-то провинции.

– Ревнуешь?

– Нет, но…

Софья Карловна застыла с занесенным фарфоровым чайником.

– Что ежели Николя знает о нас?

– Не выдумывай, – отмахнулся Михаил, – Это же чистой воды Жож Санд. Николя сразу бы мне все высказал, или на дуэль вызвал, …или побил. Лично я так и сделал бы.

Софья с укоризною посмотрела на Михаила.

– Ты циник. Нет, ты – эгоист.

– Согласен с тобою полностью.

– Негодяй, каких свет не видывал, – добавила Софья.

– А вот с этим я бы поспорил.

– Предал лучшего друга. Завел маленький liebesbeziehung3 с его женушкой.

– И пусть меня накажут за это, – развел руками Салтыков, – И вообще, один раз – не считается. И то, наверное, случайно вышло.

– Какой же ты негодяй, Миша, – повторила Софья Карловна.

Салтыков состроил мину.

– Но ты же сама мне пожаловалась. И вообще, давай закончим этот geschwätz4. Давай, развлечения ради, расскажу тебе случай из собственной практики. Это к тому, что на самом деле, все может оказаться не так, как ты думаешь.

– Ты что, доктор?

– Ежели задача доктора докопаться до источника инфекции, то моя работа следователя – раскопать все факты до единого. Похоже, не правда ли?

Софья Карловна пожала плечиком.

– Напрасно иронизируешь. Мне, к примеру, совсем не смешно. Не так давно допрашивал я одного подозреваемого. Пытался разузнать что-нибудь на счет одной старухи-мошенницы. Раньше я подозревал ее в распространении фальшивых ассигнаций и заговоре. Теперь же этот Шалаевский, так его фамилия, наговорил мне, что старуха к сему не причастная, а вся вина ее в том, что она деньги обменивает на бриллианты и золото. А как накопится у нее с избытком – в землю закапывает.

Софья Карловна недоверчиво фыркнула.

– Не веришь мне?

– Нет.

– Напрасно. У Шалаевского на допросе пена изо рта пошла. Такое трудно симулировать.

– Опять подследственных бьешь?

– Нет, что ты, Софья Карловна!

– Врешь, негодяй.

– Честное благородное.

– Тогда не знаю.

Салтыков поднялся с диванчика и подошел к столу, за которым сидела женщина. Опустившись рядом на стул, произнес фразу, глупее которой и выдумать невозможно:

– Я тут подумал: а что, ежели бы я нашел этот клад и отдал тебе, …ты бы любила меня чуть больше обычного?

– Глупый ты, – отвечала та, – Разве можно купить любовь. Разве только привязанность.

Сказав так, Софья отпрянула. В глазах ее читался ужас и недоумение. Она словно бы очнулась от наваждения.

– Ты опять? У тебя есть девушка! Вот женишься, и ей отдашь. И вообще – не морочь мне голову!

– А что, – проворчал Михаил, – Вот было бы здорово! И прощение Государево получить, и разбогатеть. …Хотя, тогда можно и не жениться.

Так вот для чего нужны деньги! Оказывается, все очень просто: деньги – это свобода. Не нужно строить карьеры, не нужно обзаводиться семьей, не нужно оправдываться перед кем-либо. Да и всемилостивейшее прощение, в таком случае, ни к чему. Оно само превращается в приятное дополнение. Как рюмка хорошего коньяка за обедом.