Читать книгу Архив сочинений – 2016. Часть I - Константин Трунин - Страница 17

Водитель с удивлением смотрит на мой недоуменный вид, спеша озадачить вопросом о ситуации в приёмном покое. Я ему рассказал. Он перестал удивляться и заметил, что годы идут, а за двадцать лет работы на скорой помощи ничего не меняется. Стало только хуже. Люди напрочь потеряли совесть, стали вызывать по любому поводу.

Я сам прекрасно помню, когда шесть-семь вызовов за сутки на бригаду считалось большим объёмом работы, потом в один год с первого января нагрузка увеличилась до двенадцати-восемнадцати вызовов. На Новый год работы всегда было много, но после того Нового года не отпустило, количество вызовов только продолжало расти. Теперь и подавно.

С удивлением слушаешь рассказы ветеранов о старых временах. Тогда действительно небо было голубее, а трава зеленее. Тотальный контроль отсутствовал, диспетчер на подстанции сам распределял все вызовы между своими бригадами, любой упрёк имел воздействие, и всегда можно было придти к единой точке зрения, телефонов практически не было, поэтому просто так вызвать было нельзя. Люди в алкогольном опьянении боялись скорой помощи как огня, им выдавался сигнальный лист с красной полосой. То было другое время и другая страна.

Звоню в полицию и передаю информацию о нашем пострадавшем. Раз его били по животу, значит, совершали противоправные действия – с этим должны разбираться органы внутренних дел. Голос на том конце трубки записал всю информацию, диагноз и поинтересовался местом пребывания пострадавшего в данный момент. Мы же едем дальше.

Время приближается к четырём часам дня. Девять часов позади, впереди ещё как минимум пятнадцать часов. К своему удивлению, спокойно доезжаем до подстанции. Всё это время диспетчер по рации беспрерывно разговаривает с бригадами, передавая им вызовы, изменяя статусы и проясняя различные моменты.

Одна из бригад припарковалась у магазина, их машина не приспособлена к езде по такому бездорожью, которое теперь надо преодолеть на подъезде к подстанции. Такой снег надо брать штурмом, а их машина слишком тяжёлая и не обладает нужной проходимостью. Бедные медики – они проходят большие расстояния ногами, оставляя машину далеко от места вызова. У них нет другой возможности добраться. Похоже, им весь остаток смены придётся ходить туда-сюда, а водитель и вовсе не сможет покидать машину, чтобы сохранять оборудование под личным надзором.

С трудом, но мы доезжаем до гаража, загоняем машину в тепло.

На подстанцию постоянно приходят люди: кто-то просит сделать укол, кому-то необходима срочная перевязка, кто-то решил своё давление узнать, бывает болит голова – чем не повод зайти. Ничего не имеем против, заходите – будем рады, если мы там окажемся. Но не забывайте – на случай незначительных изменений в здоровье существует поликлиника. Она на этом специализируется. Мы же не имеем права выполнять прописанные кем-то инъекции и осуществлять плановые перевязки при отсутствии стерильных условий, а уж давление надо уметь измерять самостоятельно. Берёте тонометр, берёте фонендоскоп, накладываете манжету, рабочую поверхность фонендоскопа помещаете на локтевой сгиб, накачиваете, спускаете воздух… и слушаете – начало стучать, значит, верхнее, перестало стучать – нижнее.

Из-под двери смотрового кабинета вытекает кровавый ручеёк, там что-то происходит. Бригада работает, слышна ругань. В углу коридора на скамейке двое мужчин сидят с угрюмым видом. Диспетчер не выражает беспокойства. Через небольшое окошко видно троих медиков, развернувших весь комплекс реанимационных мероприятий. Со слов диспетчера, принесли огнестрел, якобы случайно был ранен на охоте. Через десять минут медики вышли, разведя руками. Про себя отметил удачное стечение обстоятельств. Такой вызов мог достаться мне. И что бы я один с ним делал? Тут был хоть призрачный шанс, со мной не было бы и его.

У меня же есть апельсин! По пути в комнату отдыха умял следующую четверть аппетитной сочной мякоти. Снял обувь, лёг на кушетку. Про себя отметил, что обувь зря снимал – плохая примета, значит, сразу на вызов поеду. Так и оказалось. Громкая связь объявила номер моей бригады. Мочевой пузырь напомнил о себе. Нужно обязательно удовлетворить физиологическую потребность организма. Удивительно, как мочевой пузырь находил возможность молчать. Холодная подошва и скверная пробирающая погода должны стимулировать его активность. Наверное, я зря об этом вспомнил. Теперь он будет напоминать о себе часто.

Пока я был в туалете, по громкой связи объявили номер той бригады, что пять минут назад закончила реанимацию. Им не дали время привести в порядок свой внешний вид, смыть кровь с аппаратуры, восстановить потраченные моральные силы. Как будто не люди, а роботы. Может, поедут на действительно срочный вызов, где человеку нужна неотложная помощь. Не спасли одного, успеют спасти другого. Как бы не так! У двадцатидвухлетней девушки болит сердце. На таких вызовах в 99,999% случаях ничего, кроме запущенных форм неврастении, не находишь. Приедут такие уставшие люди, посмотрят на нового человека с обыкновенными жалобами, выражающими наплевательское отношение к самому себе, возможно, нагрубят, а может, и сдержат себя, чтобы молча выйти, ничего друг другу не сказав, понимая бессмысленность любых слов. Верно говорят те, кто считает, что пока скорая помощь обслуживает такой несерьёзный вызов, где-то человек может действительно умирать и его жизнь будет зависеть от тех минут ожидания, что бригада занята девушкой, которая не знает расположение своего сердца, а боль между рёбрами принимает за инфаркт.

Бригада просит подбросить до автомобиля, припаркованного у магазина, так как идти до него более ста метров, а всё реанимационное оборудование будет неудобно переносить через снежные сугробы. Я не отказываю, да и сама просьба была озвучена только из вежливости. Сам бы предложил подвезти их. Тем более у нас перевозка ребёнка, в примечаниях сказано, что с поносом. Торопиться точно некуда.

Однако торопиться требуют. Мы едем в жесточайшей пробке, в это время всегда нарастает напряжённость, и она будет только увеличиваться. Во многих местах приходится стоять основательно – объехать негде, все ряды заняты, машинам некуда деться, чтобы нас пропустить. Выехать на встречную полосу невозможно – там стоят точно так же. Раз за разом диспетчер уведомляет нас о том, что вызывающий вышел встречать и постоянно перезванивает. Пока мы ехали, он это сделал больше десяти раз. Мы с водителем переживать начали, а вдруг там действительно совсем плохо ребёнку стало. Я говорю диспетчеру про пробку каждый раз, он в ответ просит поторопиться. Хоть как торопись, но быстрее не доедешь. С другой стороны, повод обыкновенный, с ребёнком ничего не должно быть страшного, иначе повод давно поменяли на другой и послали другую бригаду, при условии, что она свободна, разумеется.

Чтобы не переживать, остаётся смотреть по сторонам. Вот моё внимание привлекает автобусная остановка. Раньше на её месте стоял основательный короб, размером больше пяти метров в высоту, пяти метров в ширину и около восьми метров в длину. Под такой остановкой можно было спрятаться в любую непогоду, она могла защитить от любых природных катаклизмов. Во время наводнения можно было на крышу забраться. А теперь как? Крохотная остановочка, поставленная только для вида. Крыша прозрачная – летом от солнечных лучей не спрячешься. Вместо сиденья две трубы, на которые садиться нет никакого желания. От дождя под такой остановкой не укроешься, от брызг из-под колес автомобилей тоже.

Лучше бы позаботились о людях и создали герметичную конструкцию адекватного размера, желательно с подогревом, и ещё лучше – с бомбоубежищем. Всё в жизни возможно, ведь может пригодиться, политическая обстановка всегда нестабильная, покуда человек будет взаимодействовать с человеком. Чиновников останавливают от этого шага только денежные затраты. Никогда не понимал чиновников – куда они тратят свои зарплаты? Первые лица государства с месячного заработка и заслуженной месячной пенсии могут спокойно купить квартиру в нашем городе. Но зачем я подумал о деньгах – каждый достоин того, что он имеет в данный момент. К остальному надо стремиться.

Путь до встречающего занял двадцать минут, но это не уберегло наши уши от усиленного потока отборной брани. Спорить с человеком не было смысла. Он слышит только себя, он знает только свою правду, он видит мир несколько иначе. Впрочем, в критической ситуации так будет мыслить каждый человек. Удивило другое – мы с водителем сразу поняли причину постоянных перезвонов, стоило только увидеть этого человека. На улице мороз, а он в сланцах. Зря средства массовой информации вещают со страниц газет и с экранов телевизоров о быстром перемещении карет скорой помощи. Отнюдь, за пять минут к вам подъедут только при самом благоприятном стечении обстоятельств. За десять минут могут подъехать, но тоже сомнительно. Чаще машина едет дольше. Виной этому могут быть не только пробки, но и малое количество бригад и ещё меньшее количество свободных бригад. Никогда не будет такого, чтобы в каждом дворе стояло по экипажу в ожидании именно вашего вызова. В наше время такси невозможно дождаться, а уж они-то всегда едут с закрытыми глазами, не обращая внимания на препятствия, лишь бы подать вам свой автомобиль как можно быстрее.

Так и думал вызывающий. Не успев положить трубку, он сразу пошёл встречать. Не взял он в расчёт многих факторов, а подумал только о своих проблемах, забыв о проблемах других людей, ставя превыше всего личную персону. Забыл про обувь, забыл надеть шапку и варежки, хоть куртку накинул, уже хорошо. Ожидая скорую помощь, он подходил всё ближе к дороге, откуда ожидал наш автомобиль. Машины всё не было, звонок за звонком, ему отвечали, что скоро подъедут. В итоге, наши уши свернулись в трубочку, пока он нам показывал куда ехать. Злился всё сильнее, глядя на то, как медленно продвигается автомобиль. Пусть скажет спасибо, что подъехали мы на нашем вездеходе, а не та бригада, которая вместе с ним дальше пошла бы уже пешком. Боюсь, им пришлось бы нести и самого встречающего с окоченевшими конечностями. Дорогу давно засыпало снегом. Без его указаний мы могли и не поехать – неизвестно ведь, что может ждать под снегом. Там вполне мог оказаться глубокий ров, из которого пришлось бы вытаскивать машину с чьей-нибудь помощью.

Пешком всё равно пришлось идти. Дом вызывающего располагается в низине, куда можно спуститься, но обратно можно уже не подняться. Частые кривые повороты обрамляют помятые металлические и изрядно избитые кирпичные заборы. Тут проблематично летом проехать, не стоит говорить о зиме. Встречающий показывает на замёрзшие пальцы и взывает к нашей совести, упорно не желая помнить ни о чьих интересах, кроме своих. Теплее ли ему в салоне, чем на улице, или он уже двигаться не может от окоченения? Водитель однозначно отказывается спускаться вниз. Помять забор не страшно – обиднее помять автомобиль, потом начальство обязательно выставит счёт за испорченное имущество.

Я укутываюсь и забираю ящик с медикаментами из салона, предлагая вызывающему не упираться, а идти вперёд, показывая менее скользкую дорогу. На этом склоне хоть соревнования по горным лыжам устраивай, только трасса неподготовленная. Впрочем, можно держаться заборов или столбов, хотя и это не является гарантией удачного спуска, учитывая крутые повороты.

Встречающий идёт вперёд, то и дело падая. Я же иду не прямой походкой, а боком, ставя ноги ребром подошвы, кое-где удерживаясь за забор. Ситуацию усугубляет папка с документацией в одной руке и ящик в другой. Сохранять равновесие невозможно. Каких-либо страховок на нашей работе не предусмотрено. Нам вообще запрещают совершать какие угодно действия, от которых может пострадать наше здоровье. Запрещение оказывается понятным только на бумаге. В реальности приходится совершать действия, к которым стоит привлекать только спасателей. Сомневаюсь, что спасателей хватит на всех. В колодец мы не полезем, по реке не поплывём, но иные опасные действия всё равно совершаем, оставив в стороне благоразумие. В следующий раз обязательно захвачу с собой оборудование альпиниста. Плевать на денежные затраты, здоровье мне важнее. Стоит задуматься о специальных шипованных насадках на обувь, они станут каким-никаким гарантом устойчивости на таких покатых скользких поверхностях. Всё-таки по снежному склону легче спускаться, чем весной через огород проходить, где вода по колено протекает бурной рекой.

За следующим поворотом мне показалось, что помощь нужнее человеку, который отважно вышел нас встречать легко одетым. Охлаждение организма он точно заработал, если не отморозил себе пальцы, надо будет не забыть ему посоветовать правильно их отогревать, чтобы совсем худо не стало. Я могу удерживаться за забор, а его пальцы не в том состоянии. Приходится ускорить движение и уточнить его самочувствие. Он отмахивается… и падает. Помогаю встать. Подумать только, наш салон идеален для транспортировки людей с отморожениями. Таких пациентов нельзя согревать, запуская механизмы разрушения тканей. Доезжают в идеальном состоянии, когда опытный врач-комбустиолог начинает работу с грамотно доставленным материалом (иначе отмороженные конечности назвать трудно). Если человек отказывается, то настаивать не стоит – здоровье в его руках. Больше матов в свой адрес услышу – бранная речь не покидает уст данного человека на протяжении последних восьми минут, и с каждой минутой его причитания становятся всё громче и однообразнее.

Ещё несколько пройденных поворотов. Дом всё ближе. Об этом можно судить по обрывочному бормотанию встречающего. Он двигается всё медленнее. Дотащу ли я его обратно, если ему действительно понадобится помощь, вот о чём стала терзаться моя душа. И такое ли тяжелое состояние ребёнка, если человек повел себя так безрассудно? Наверное, всё не так серьёзно на самом деле. Тут дело частного случая и наплевательского отношения к самому себе.

14.01.2016 (http://trounin.ru/os13)