Читать книгу Римская Волчица I - Корделия Моро - Страница 4

К полудню Малаку и Электре удалось выбраться к краю заповедника. Августовское солнце немилосердно палило – в плотном балахоне было жарко, а сняв его, она немедленно сожгла себе плечи и спину. Нос тоже подозрительно горел. Сеть здесь должна была работать, но проверять это Электра опасалась. Их преследователи наверняка нашли место падения если не ночью, то на рассвете, и знали, что пассажиры разбившегося флаера выжили. Конечно, здесь уже не частная территория Тарквиниев и не информационная пустота природного резервата, но рисковать не стоило.

По дороге они разговаривали, и Электра никак не могла смириться с тем, насколько велико ее незнание об окружающем мире. Она считала себя взрослой, просвещенной женщиной, следящей за новостями и интересующейся тем, что происходит в мире. Оказалось, что в мире происходит значительно, значительно больше того, что транслируют основные каналы.

Про Халифат – ближайшего соседа Рима – она, к примеру, знала только, что когда-то в незапамятные времена, когда человечество решило пойти путем разумного познания и научного прогресса, заодно упразднив все религии, последние фанатики предпочли отделиться и увели большой флот куда-то в сектор Стрельца, где астрофизики предполагали наличие пригодных для жизни систем. Вроде бы исход увенчался успехом, им удалось заселить довольно много планет.

Электра полагала, что в Халифате сейчас технологический упадок из-за того, что переселенцы рассеялись по огромному сектору космоса, размыв свой научный и культурный потенциал. Впрочем, глядя на то, как Малак виртуозно взломал очередную машину на перехватывающей парковке у границы заповедника – и никакая транспортная служба даже не спохватилась – она призадумалась, есть ли в том, что ей известно о жизни, хотя бы полпроцента правды.

В новостях о Халифате говорили приблизительно так: «римский флот исправно патрулирует границы потенциально агрессивного государства», или вот еще бывали тематические передачи «насколько сильно может прийти в упадок человеческое общество, оторвавшись от римских ценностей». В учебнике школьной истории имелась одна-единственная глава – «экономика Халифата», на картинке красивый смуглый мальчик пас стадо коз. И еще, что столица у них – Кадар. Архитектура упадка. Ээ-э… мавританские колонны, купола, элементы мануэлино. Мультимонархическая система правления. Негусто.

– Ты с Кадара? – спросила она Малака, который внимательно смотрел на приборы. Было видно, что ориентируется он не только в приемах выпаса мелких сельскохозяйственных животных.

– Что? А, нет, я с Хазины. Религиозный центр. На Кадаре живут правящий принц-халиф, мир ему, и Совет Матерей.

– То есть наш сенат отдал приказ о бомбардировке ваших святынь? А Люций не стал этого делать? У вас разве нет своего флота, чтобы обороняться?

– Я в то время был на другой планете. На Авле. Там школа для… ну, таких как я. Ничего интересного, тренируйся, читай книжки, да молчи целый год. А еще там похоронены наши пророки. Было б жаль, если бы гробницы погибли, а еще началась бы большая война. Так странно, что ваш флот подошел – Авла на границе владений, там почти никто не живет, туда паломничают. Люций потом гневался, говорил, что это провокация и что Тарквинии ему заплатят.

По поводу халифатского флота мальчик промолчал.

В голове Электры множились вопросы – отдельно к Люцию и отдельно к сенату. Будучи римлянкой, она имела полное право, если не гражданскую обязанность: столкнувшись с угрожающей обществу ситуацией послать в сенат запрос, потребовать разбирательства. Но на какой ответ она может рассчитывать, если эту угрожающую ситуацию сам сенат и создал.

– Держи курс к инсуле Арморике, мой дядя наверняка там. Я пока разблокирую чип. Вряд ли по нам начнут стрелять на одной из самых оживленных воздушных магистралей, а лететь больше часа.

Малак пожал плечами и положил флаер на нужный курс.

Когда Электра восстановила возможность связи, ей сразу же пришел вызов от незнакомого абонента.

Некто Фульк, судя по информации в планетарной сети – центурион, ординарий из Золотой когорты, личной охраны Аурелиев. Охранял адмирала, видимо, плохо.

– Электра Флавия? Где вы находитесь? Вы в безопасности? Мы вас со вчерашнего дня разыскиваем.

Электра подключила видеотрансляцию, чтобы не переписываться в чипе и заодно посмотреть на собеседника. Малак кинул на изображение быстрый взгляд и тут же уставился прямо перед собой, следя за плотным потоком флаеров и пассажирских шаттлов. Транспортная плоскость в области инсулы Арморики была оживленной, а менять высоту вблизи населенных районов не разрешалось.

Фульк Аурелий выглядел типичным легионером с плаката – квадратная челюсть, прямой нос, мужественный взгляд и короткая стрижка. Однако одет в штатское, что в целом неудивительно.

– Мы высадились вместе с адмиралом два дня назад на италийском космодроме, у меня был прямой приказ найти вас и обеспечить безопасность в случае форс-мажора. Но вчера мы вас потеряли сразу после известия об аресте.

– Я отключила чип.

– В данной ситуации разумно. Где вы? Я и мои люди готовы перейти в ваше распоряжение.

– Фульк, что происходит? Вы что-то знаете? Я лечу к своему дяде в инсулу Арморику, буду там примерно через час.

– Хорошо, мы будем там в то же время, приземлимся в верхнем секторе, чтобы не вызывать лишнего внимания. Vale! – центурион отключился.

Электра с силой потерла виски, потом повернулась к Малаку, который старательно рулил.

– Ты ничего не забыл мне сказать, а?

Мрачное молчание в ответ.

– Что-то мне не верится, что адмирал прозорливо дал целых два задания по моей защите – одно, как и полагается, своей охране, а другое – тебе. И что-то, кажется, Фульк о втором задании не знает, да?

Флаер чуть дрогнул и перестроился в соседний поток. Малак был Страшно Занят.

– Сиятельный принц Хазины похоже забыл римский язык? Или проглотил собственный?

– Не забыл, – бурчание себе под нос. – Не проглотил.

– Тогда я жду каких-нибудь пояснений. Малак, ты же понимаешь, что твоя история теперь совсем не выдерживает никакой критики.

Молчание.

– Как ты на самом деле попал на планету? Адмирал об этом хотя бы знает?

– Неэт. Я в ящике для гермокостюма спрятался, там места много было.

Прекрасно.

– А что скажет твоя семья, если адмирал не сможет им тебя вернуть, потому что ты попал в переделку где-то на Земле?

– Ничего не скажет, – снова буркнул юноша. – Отдали так отдали. Люций столько про вас рассказывал. Стихи читал. Портрет еще у него в покоях висит. Я хотел на вас посмотреть, правда ли вы такая красивая, а потом влез в систему и понял, что адмирала схватили. У нас обычно в таком случае убивают всех близких, а еще наследников, жен, наложниц. Решил предупредить, написал, а вы сбросили звонок. Тогда стащил флаер и полетел в Аппенины. А где тупой Фульк в это время был, охрана специально обученная, а?

– Не ругайся, – автоматически сказала Электра, задумавшись. Стихи, портрет. Какое мальчишество! Нашел себе Люций товарища по играм. Думать про это было проще, чем про убийство жен и наложниц. Полная дикость, если только не выдумка.

– Вот что, Малак, – сказала она наконец. – Это очень даже хорошо, что Фульк прорезался. К дяде я тебя взять не могу, будут лишние вопросы, у себя в квартире тоже прятать не хочу, потому что это опасное место теперь – и всем известное. Я действительно не понимаю, что происходит, мало данных. Сейчас мы доберемся до места посадки, я выйду, а ты потом полетишь к центуриону и побудешь пока с ним и его людьми. И ради всех богов и адмирала лично – ничего не ломай и не угоняй. Мне будет очень грустно объяснять Люцию, что ты был со мной и я позволила с тобой случиться чему-то плохому. Он наверняка расстроится.

Юный принц зыркнул на нее самым гневным и обиженным образом, но идиотский аргумент про «расстроится» неожиданно достиг цели, Малак понурился и кивнул.

– Хорошо.

– Хвала Юпитеру.

Инсула Арморика столетиями росла на Атлантическом побережье – заложенная давным-давно структура, напоминающая скорее атолл, чем муравейник, как прозвали такие дома никогда не бывавшие там пролы. Как всякий подобный дом, снаружи она выглядела естественной частью пейзажа: покрытая зеленью гора со скальными выходами. Внутри же представляла собой по сути целый город – с садами, парками, сложной системой лифтов, хордами мостов, переброшенных через центральный колодец. В инсуле жили, работали, ходили в кафе, на концерты, в художественные галереи, занимались спортом, женились, разводились, выгуливали детей и т.д. и т.п. патриции – не только Флавии. При желании инсулу можно было не покидать месяцами.

Глава Семьи со своей супругой, детьми, штатом, секретарями и всеми службами занимал целый ярус. Мог бы больше, вес – и личный, и его положения – позволял, но зачем? Любил он свою виллу в соснах на большущем озере, там и проводил большую часть года с многочисленными чадами и домочадцами. Но во время сенатской сессии – и уж тем более теперь, в момент острого кризиса – распаковывалось представительское сенаторское жилище.

Спрыгнув на теплые плиты посадочной, Электра поморщилась и переступила с большой осторожностью – крема из стандартной аптечки все-таки не хватило, ступни помнили каждый камушек и шишку сегодняшнего перехода.

Флаер с Малаком метнулся вбок и ушел из поля зрения. Электра мельком глянула ему вслед и на мгновение замерла, завороженная видом. С высоты этого яруса северо-галльская равнина просматривалась километров на сто, в дымке к северо-востоку можно было смутно различить контуры Сената, чьи мраморные постройки повторяли пропорции, но не размер античных сооружений. Все управление Великим Римом велось оттуда, из белоснежного комплекса, складывающегося в гигантского, видимого из стратосферы орла. Там находился собственно сенат, там собирался совет Семей, там заседали всевозможные комиции.

И где-то глубоко под землей были скрыты машины, в которых жили своей жизнью алгоритмы, конечно же, многократно продублированные на каждой римской планете. Прекрасные, стройные и понятные алгоритмы, куда более понятные, чем многие известные ей люди. Электра стряхнула наваждение и направилась внутрь, в темную прохладу инсулы.

Корнелий Флавий придерживался образа сенатора скромного и справедливого. Доступ к нему если и был ограничен, то не строго – считав данные с ее чипа (не бог весть какой уровень, нормальные баллы социально ответственного человека, живущего частной жизнью), прозрачная дверь отъехала, пропуская Электру в нарочито скромный холл с с невысокими скамейками вдоль стен и зеркалами в простых рамах. Вероятно, предполагалось, что посетитель подождет здесь, развлекая себя отражением, но ждать Электра не стала, а набрала известный ей на правах родственницы личный код, пометив сообщение срочным, и двинулась дальше, по широкому коридору, к большим темным дверям.

То ли на всем ярусе, то ли именно в этой, предназначенной для деловых встреч, части его, был выдержан лаконичный классический стиль, формальный и слегка тяжеловесный за счет палитры и материалов – дерево, стекло, бронза. Тяжелые двери так хорошо экранировали звук, что наверняка были не настоящими дубовыми, а технологичной имитацией. Электра налегла на створку и замерла на пороге ярко освещенной, просторной, неожиданно полной людей и гула голосов приемной.

Стоило догадаться! Естественно, у сенатора и главы Семьи сейчас роится публика, и самая приличная: изысканные костюмы, мундиры, даже тоги – кое-кто из сенаторов решил припасть к главе могущественного клана перед вечерним заседанием. На нее заозирались и она остро осознала свою неуместность здесь – в изодранном вечернем платье, с исцарапанными руками-ногами, босиком, с привязавшимся запахом костра. Как во сне, когда осознаешь себя посреди экзамена и голой.

Электра вздернула подбородок, не глядя натянула туфли (не зря тащила через весь лес) и пошла вперед через зал, звонко клацая каблуками.

– Милая племянница! – Корнелий Флавий вежливо встал из-за своего обширного письменного стола, руками изображая потенциальное объятие, но отнюдь не выходя ей навстречу и завершая жест указанием в кресло напротив.

– Дядя, – Электра подошла к столу, оперлась одной рукой на зеленое сукно, прикрытое толстым стеклом с фацетом. – Дядя.

«Неужели рыдать будет», так Электра поняла досадливое выражение, мелькнувшее на породистом смуглом лице, и взяла себя в руки. Боги, что сказать-то ему? Она так и не придумала, почему ее Семья должна поддержать опального адмирала.

– Дядя. – Она выдохнула и уставилась ему прямо в глаза. – Я обращаюсь к вам как к главе Семьи и сенатору. Флавии должны спасти адмирала Аурелия. Тарквинии оклеветали его!

Глава Семьи и сенатор поднял тонкую бровь, сжал губы в нитку.

– Девочка моя, – взгляд светло-карих глаз сделался сочувственным, умудренным. – Я все понимаю, романтические чувства – это прекрасно…

Вот оно – решение.

– Не понимаете. Не романтические чувства. Флот.

Она вдруг успокоилась и села в предложенное кресло, вытаскивая из волос длиннющие иглы горной сосны.

– Все знают, что меня с адмиралом связывает давнее знакомство. – Она прибегла к цивилизованной римской недоговоренности, означающей что угодно от пагубной страсти до широкого скандала или совместного преступления. – Но мало кому известно, что на днях я приняла брачное предложение Люция Константина Аурелия.

– Поздравляю, Электра. Хоть и не уверен, что в этих обстоятельствах поздравления уместны.

– Поздравления преждевременны. Но если моя Семья поможет мне сохранить жениха, а жениху – флот, то разделит и бонусы от его использования.

– Использование кого, дорогая моя?

Электра понизила голос и улыбнулась как смогла многозначительно.

– Ну вы же понимаете… кто правит адмиралом – правит флотом.

Какое счастье, что никакой связи с Люцием нет, родня не сможет ни проверить, ни опровергнуть ее утверждения. И донести Люцу, что она распоряжается у него за спиной его любимой игрушкой.

– И как же ты предполагаешь использовать флот?

Корнелий тоже сел, глядя на нее вполне доброжелательно. Электра мимолетно засмотрелась на благородный лоб, чуть изогнутый нос, взгляд внимательный и сосредоточенный. И сейчас красив, хотя волос уж не так много, и те – соль с перцем, а в молодости, должно быть, разбивал сердца вдребезги.

– Полагаю, в условиях военного переворота применение флоту найдется.

Это Электра произнесла, глядя куда-то в переносицу старшему родичу – он отпустил ее взгляд и глаза его бегали. То ли ищет в сети какую-то информацию, то ли пишет кому-то. Плохо. Электра зачастила:

– Вы же понимаете, что это переворот? Люций прилетел, чтобы обвинить Тарквиниев перед сенатом, они нанесли удар первыми. И пытались убить меня!

Корнелий сфокусировался на ней.

– Что ты такое говоришь? Боги, а что я говорю! Ты в таком виде, тебе нужен врач! И мы должны выпить за твою помолвку, вот что. У меня тут чудный арманьяк, марсельский. Для такого случая не жалко. Или ты предпочтешь вино?

Он встал, вытащил из бара бутыль.

– Мне вполне хватит помощи «Руфа», я только ноги сбила. Стреляли по флаеру, промазали. Это неважно! Мне нужно получить свидание. А вам нужно использовать свое влияние, чтобы сенат снял с Аурелия это лживое обвинение!

– Электра, милая, не спеши так. Переворот, покушение… ты блокировала по дороге чип? Кто-то знает, что ты здесь?

Он разлил свой драгоценный арманьяк по неподходящим тяжелым хрустальным стаканам. Да у него руки дрожат, с разочарованием заметила Электра. Вот вам и помощь Семьи. Она резко отодвинула стакан.

– Дядя Корнелий! Неужели вы ничего не захотите сделать?

Он покачал головой, не то отказывая, не то сожалея о ее невежливости.

– Тогда я обращусь к главе его Семьи. Люций все равно не останется в тюрьме, просто Флавии тут будут ни при чем. И никакого союза Флавиев и Аурелиев не получится!

– Горячность юности, – пробормотал Корнелий. – Не торопись так. – Он поставил на стол третий стакан. – За главой Семьи Аурелиев далеко ходить не придется. Августа, дорогая, выйди к нам, прошу.

До этого момента Электра не замечала ни голода, ни усталости, но при виде тетки Люция – светловолосой и статной гранд-дамы, всегда такой важной и идеально правильной, с прической как у статуи Юноны, а сейчас встрепанной, с рукой в фиксаторе и протовоожоговой пленке – пришло понимание, что гордо удаляться некуда, да и силы хорошо бы восстановить.

– Приветствую вас, тетя Августа. – Электра приподнялась, здороваясь с сестрой Люцева отца по-родственному, на что немедленно получила самое формальное обращение.

– Диана Электра Флавия. Ты хотела о чем-то говорить со мной?

Электра стиснула зубы. Ни «здравствуй», ни «как ты», а ведь Августа прекрасно ее знала. Последние годы они не виделись, но в детстве и юности редкие выходные обходились без визита Августы к брату, отцу Люция, особенно когда Альбин стал болеть и вынужденно оставил свой пост в генштабе.

Родители Электры и Люция были очень дружны, не случайно дети росли фактически вместе, и Электра обожала всю его родню – в отличие от родичей ее собственных отца и матери, Аурелии держались тесно, и дома у них ей бывало тепло.

Да. Потом она впервые отказала Люцию и перестала появляться в поместье, но изредка навещала старших Аурелиев на Земле, а лет десять назад Альбин наконец передал сестре управление делами Семьи и окончательно переехал на Золотой Марсель. Как-то незаметно кончилась тогда целая эпоха.

Одним словом, Электра не ждала ледяного приема.

– Я хотела просить дядю Корнелия помочь вызволить Люция. И очень рассчитывала на вашу помощь.

– Мой флаер сбили вчера по дороге на экстренное заседание. А потом меня преследовали по дороге сюда. И спасибо надо сказать этому самонадеянному мальчишке, за которого ты якобы просишь. А на самом деле – требуешь от старших и куда более ответственных людей, сама не зная чего!

– Но тетя Августа! Кто поможет ему, если не глава его Семьи?

– А с чего ты взяла, что ему нужна помощь? Корнелий, налей мне еще этого своего, крепкого… Сейчас заработает комиссия, до августовских ид разобраться уже не успеют – посидит до начала осенней сессии. А там уж сенат решит, что с ним делать. – Августа сделала еще глоток, посмотрела недобро.

– Он будет сидеть и там его и убьют! Вы думаете, его из-за флота арестовали?

Электра открыла было рот, чтобы рассказать о том, какие обвинения Люций планировал предъявить Тарквиниям, но осеклась. На кристалле в ее сумочке был скорее повод для расследования, чем доказательства. Без сведений Люца этот кристалл мало чего стоил.

– Тетя Августа. Дядя Корнелий. Скажите, кто продавил в сенате решение бомбардировать Авлу? Тарквинии? Не отпирайтесь, я знаю от Люция. Вы же не можете не понимать, что Халифат не простил бы такое Риму.

– Что значит «не простил бы»! – взвилась тетка. – Гай Тарквиний предоставил сенату убедительные расчеты, что лишив их религиозного центра, мы предотвратим экспансию на долгие десятилетия…

– Августа!

Тетка осеклась и посмотрела на Корнелия. Тот снова принял спокойный сосредоточенный вид.

– Электра, ну не стоит все же нагнетать, – дядя заговорил примирительно.

– Это же надо было – притащить флот в Солнечную, да ещё и попасться! Всегда подозревала, что адмиральство ему не по возрасту и не по заслугам, – припечатала стаканом Августа.

Нет, сдавать ей все карты и излагать бездоказательные подозрения определенно не стоит – нужно добиваться свидания. Корнелий как будто прочел ее мысль.

– Ну так уж и не по заслугам, Августа, так уж и не по возрасту. Гай Юлий в эти годы уже… – тут Корнелий примолк, сравнение показалось не самым уместным. – В любом случае, свидание-то им устроить можно.

Августа пожала плечами.

– Мой любезный племянник поставил под удар всю Семью. Ты хоть представляешь, чего стоит Аурелиям эта его выходка? Прямо сейчас наш социальный коэффициент падает, как если б мы ради развлечения подорвали пару прольих школ!

Она снова повернулась к Электре, как будто та была лично в ответе за действия адмирала Второго Объединенного флота. И всю жизнь так было. Что в детстве, когда Люц взрывал бомбу-вонючку, а ее мать, словно радуясь поводу для наказания, тайком оставляла Электру без сладкого. Что в юности, когда после общих эскапад его поощряли за лихость, ей же доставались выволочки.

– Мне безразлично, чего эта выходка стоит вам и вашей Семье, раз вы не готовы поддержать своего наследника в трудную минуту!

– Вот что, дорогая. – Видимо, Корнелий понял, что пора вмешаться и принять какое-то решение, чтобы сладкая фантазия о флоте под рукой Флавиев не развеялась как дым. – Мы не можем сейчас позволить себе злить Тарквиния, ты погляди, что он творит.

– Совсем берега потерял, – буркнула Августа. – Я приказала Семье стянуть в столицу наши личные силы. Золотую когорту целиком.

– И зря, милая моя! Чем начинать подобный конфликт, лучше мы тихо постоим в стороне, позволим ему скомпрометировать себя по полной программе, а когдаон неминуемо где-то ошибется, культурно выйдем в чистых тогах и предъявим ему все, что только можно. А ты, милая племянница, тем временем повидаешься с женихом, придешь в себя.

– Но переворот?

– Не драматизируй, Электра. Скажешь тоже, переворот! Алгоритмы столетиями держат наше общество в полной устойчивости. – Похоже, то ли перепалка с Августой, то ли арманьяк несколько успокоили его. – Все эти резкие движения в политике – экстремальный спорт для взрослых. Ты же можешь погибнуть, прыгая со своих скал? Так и тут. Следует проявить осторожность и не бросаться под каток, раз уж Тарквиний решил разыграть партию с арестами и покушениями. Я сделаю пару звонков и дам тебе свою яхту, слетаешь на Луну.

– Что ж, свидание. – То, чего она и хотела. Электра поняла, что прямо сейчас большего не добьется, и благодарно кивнула. – Спасибо, дядя. Я смогу полететь немедленно?

– Если ты не хочешь отдохнуть…

– Я бы умылась и перекусила по дороге, больше мне ничего не нужно.

«Гестия» – красавица прогулочная яхта дяди Корнелия и тети Валерии – стояла на приколе на околоземной орбите, Электра поднялась туда на приписанном к «Светоносному» шаттле вместе с Фульком.

В который раз за пару дней она поразилась тому, как легко, оказывается, законопослушные граждане Рима обходят правила и слежку алгоритмов.

Десантный шаттл, который нес на себе очевидно небезобидные системы вооружения и был бронирован так, что его смело можно кидать в звезду, благополучно передавал позывные легкого прогулочного корвета Аурелиев. Он не вызвал никаких вопросов, стоя на одной из посадочных площадок жилой инсулы среди легких разноцветных флаеров, подобно броненосцу среди лодочек. Люди не обращали на него внимания, потому что «алгоритмы следят и не возражают, значит он должен тут быть», а алгоритмы теперь считали, что это сверхмалый планетарный корвет «Вента», и что ж такого.

Приверженной закону и порядку Электре все это было поперек сердца, но Люций! Неважно как, на Луну она попадет.

«Гестия» была предназначена для самостоятельных перелетов внутри Солнечной, а также имела все нужные системы и оборудование, чтобы присоединяться к кораблям большого тоннажа и путешествовать меж звезд с торговым или военным флотом. Чуть более роскошная и комфортная внутри, чем это считалось приличным среди патрициев, она явно была лелеемым любовным гнездом. Чета Флавиев, правившая Семьей, до сих пор обожала друг друга (тоже чуть сильнее, чем это было принято) и у них был целый выводок взрослых детей, а может уже и внуки, Электра точно не знала. Римляне детей заводили поздно, никак не раньше сорока, их собственный век был долгим и они сохраняли моложавую внешность и жажду жизни до самых преклонных лет.

Тетке Валерии уже за семьдесят – или восемьдесят? – и выглядит она как и положено римлянке в самом расцвете, статная, пышная, рыжеволосая, со сверкающими зелеными глазами, которые наверняка и сейчас могут вскружить голову какому-нибудь молоденькому курсанту летного училища. Если тот, конечно, не скончается от священного ужаса на месте!

А это, наверное, ее старший сын – высокий, темноволосый, с располагающей улыбкой на открытом смуглом лице, совсем не похожий своей бьющей через край витальностью на утонченного отца. Да еще в римской кожаной лорике, алом коротком плаще и с гребнястым шлемом подмышкой, рядом позирует такая же веселая и до ушей перемазанная глиной блондинка в доспехах и с коротким гладиусом в руке.

Должно быть, фотография времен службы в звездной системе Форпост, где издавна тренируются легионеры. Электра слышала, что они целый отдельный год проводят, изучая различные древние военные практики – ездят верхом, строят укрепления, прокладывают дороги и берут штурмом крепости, используя механизмы и оружие, которые были знакомы нашим далеким предкам.

Электра отложила семейный альбом, который листала, пока маленький круглый медицинский робот обследовал ее и, осторожно прикасаясь манипулятором, покрывал ссадины на ногах биоклеем.

Дядя слово сдержал – позвонил лично коменданту лунной крепости Дециме Флавии (семейное дело, как всегда), кратко переговорил с ней, и вот Электра, Фульк и его люди, десяток мрачных и с трудом скрывающих беспокойство легионеров из Люцевой cohorta Aurea летят на Луну, получив высокий приоритет смены орбиты, разрешение на посадку и встречу с высокопоставленным узником. Малака, страшно надувшегося и расстроенного, Фульк отправил с охраной в одну из гостевых кают и потом долго ворчал, как пес, из под носа у которого ускользнул слишком шустрый щенок.

Надо перестать трястись, сказала себе Электра. Ничего непоправимого пока не произошло, а что холодеет в носу и дрожь по спине – так последние два дня были беспокойными. Платье и туфли она по-быстрому сунула в чистку и сидела в одной из кают. Наверное, как раз в теткиной, судя по бесконечным шелковым халатам с оборками, раскиданным там и сям – яхта была частная и ни о какой флотской дисциплине и порядке не шло и речи. В ванной навалена косметика и флаконы с дорогими духами, всюду бесконечные рамки с электронными и даже бумажными фотографиями детей и родни.

Электра позаимствовала один халат, прикрыв горящие плечи, покрытые слоем заживляющего геля. Глупо кинулась сразу в полет, надо было хотя бы одежду нормальную напечатать. Ладно, времени не было. Вдруг бы дядя передумал. А если Люция убьют? Если уже убили.

Так.

Она прикрыла глаза. Потом, пошатываясь, встала – слишком длинный и широкий подол халата волочился за ней по полу – подошла к вычурному шкафчику рядом с кроватью, деревянному, резному, совсем не в привычном ей спартанском стиле, отыскала там протеиновый батончик.

Надо поесть, когда она в последний раз ела? В поместье Тарквиниев? Нет, там, кажется, не успела. Неудивительно, что мутит и кружится голова. Еще час полета, нужно перекусить, переодеться и привести себя в порядок. Хорошо хоть душ принять успела – пожалуйста, сзади через все плечо обнаружилась длинная царапина, веткой что ли хлестнуло. Ладно, переживу.

Электра заставила себя проглотить половину батончика, переоделась обратно в платье, чистое теперь, но все равно потрепанное, критически осмотрела себя в зеркале, подобрала волосы. Отличная парочка будет – жених с разбитой физиономией и невеста, похожая на драную кошку. А теперь обменяйтесь кольцами.

В обзорном иллюминаторе (на своих кораблях римляне любили наблюдать открытый космос, не пользуясь электроникой – знак технологического могущества) приближался серый диск Луны, испятнанный кратерами и разломами.

Где-то в районе моря Мечты укрыта могучая планетарная крепость, рубеж обороны Земли. Уже полтысячи лет мира – а может быть и больше, древняя история никогда Электру особо не интересовала – она целиком законсервирована и откроется, если Рим когда-нибудь снова начнет воевать. О ней все знают, но никто не видел – орудия расположены в кратерах и сейчас закрыты бронированными плитами, а все помещения, включая ангары для планетарных истребителей и бомбардировщиков, надежно скрыты под поверхностью спутника.

Говорят, гигантские крепости были выстроены, когда Рим возвращал свои утраченные во времена упадка колонии. В Солнечной их три: одна на орбите Марса, спутник Деймос, изрытый укреплениями и ощетинившийся сверхдальними пушками, вторая летела где-то в поясе Койпера, титаническая многокилометровая платформа с собственными межзвездными двигателями, а третья вот, «Щит Минервы». Электра вспомнила, как юный Люций рассказывал ей о системе обороны Солнечной, сверкая глазами и одновременно проводя маневр с обниманием за плечо (что, конечно же, бесило, про платформы было куда интереснее) и зябко передернула лопатками, хотя в каюте держалась предписанная температура.

Яхта уже вышла на окололунную орбиту, а она все стояла у иллюминатора, поддавшись невеселым воспоминаниям. Вот Люций ласково пытается удержать ее за колено, она помнит его нежные сильные пальцы. Только что они любили друг друга, укрывшись на теплом мелководье среди метелок рогоза и островков осоки – рядом с усадьбой Аурелиев на Марселе было лучшее в мире озеро. Электра со смехом выворачивается и прыгает в чистейшую воду, разлетаются брызги, маленькая заминка – и юноша ныряет следом. А потом, буквально через полчаса, безобразная ссора из-за пустяка, и они возвращаются домой порознь, каждый на своем цикле, и не разговаривают еще три дня, старательно изображая мир перед лицом родителей. А потом он залезает в окно ее спальни ночью, забирается в постель, закрывает рот поцелуем и бормочет – «молчи, не говори мне ничего, прошу».

Очень мало они разговаривали, а разрывы между ссорами и примирениями становились все длиннее и длиннее, пока не растянулись на годы. Может, пора это наконец прекратить.

Очертания действующей лунной базы обрисовались яснее. Электра раньше не знала, что бывают преступления, за которые сюда могут сослать патриция. Что говорить, она и о существовании этой тюрьмы на Луне не знала, наивно полагая, что крупные преступления давно ушли в прошлое, а с мелкими нарушениями разбираются алгоритмы – понижают виновникам социальный рейтинг, срезают баллы, лишают каких-то возможностей. Но, конечно, не базовых прав, таких как свобода распоряжаться собой, свобода получать и передавать информацию.

Рим, увы, пока не полностью распрощался с преступностью и прочим социальным неблагополучием, но все это давным-давно осталось лишь в замкнутых анклавах пролов. Их предки в свое время добровольно отказались от вживления церебральных чипов и прививки здоровья и долголетия. Да не просто отказались, а с оружием в руках отстояли право не вносить изменения в свой организм, не редактировать гены своим детям, не отказываться от своих верований. Биологические войны, мрачная страница истории, почти катастрофическая – ведь противники прогресса могли бы и победить, лишив благ цивилизации не только своих прямых потомков, но и все человечество. Неизвестно, благодарны ли нынешние пролы своим воинственным предкам, ведь в результате у них нет ни нормального образования, ни нормальной медицины. Поэтому в их кварталах часто случаются кражи, разного рода насилие и даже убийства. Но чтобы в подобном были замешаны цивилизованные римляне, квириты… Нет, это немыслимо.

Но кто же и за что сидит тогда в заключении на станции, которую она своими глазами видит в иллюминатор? Плавные очертания куполов, прорезанных полосами света, тень от причальной платформы, блестящие квадраты энергоустановок и реющие в черном холодном безмолвии римские флаги с орлами – огромные полотнища колеблет статическое поле, создавая полную иллюзию ветра – все это было абсолютно реально.

Комендант базы и по совместительству главный тюремщик не стала встречать их лично, только сухо приветствовала по видео, дав разрешение на посадку и трехчасовой визит.

Спущенный с «Гестии» посадочный катер проколол эгиду тюремного купола. По иллюминаторам пробежали золотистые блики. Одновременно пропала всякая связь с сетью: ощущение на грани физиологичного, как миг потери равновесия, когда шагаешь в пневмолифт, или нырок. Электра помотала головой, будто вытряхивая из уха воображаемую воду.

Фульк настоял на том, чтобы сопровождать ее.

Их вели по коридору, опоясывающему базу на этом участке снаружи. Спереди и сзади шагали вооруженные станнерами легионеры Децимы Флавии, а вокруг Электры – люди Фулька, увы, без оружия. Справа тянулась скучная глухая стена, слева же – прозрачная, и вид открывался великолепный, на Землю. Сейчас от нее был виден лишь сияющий серп и четкая линия терминатора.

Комната для свиданий была оформлена так же: половина, предназначенная для свободного гражданина, с выпуклой прозрачной стеной, переходящей в потолок; а половина для заключенного – глухая, соединенная дверью (шлюзовой, как все двери на станциях) с внутренними помещениями. Вооруженная охрана, панорамная камера на потолке, ни о какой приватности речи все равно не шло, поэтому Электра не стала просить Фулька и его людей подождать снаружи.

Дверь в серой стене утонула и отъехала внутрь, появился охранник, затем Люций. Еще один охранник остался снаружи. Да сколько же их тут! Электра рванулась вперед, налетела на невидимую упругую преграду и едва устояла на ногах.

– Помещение разделено силовым полем, – запоздало предупредил кто-то из сопровождения.

Люций встал напротив нее. Лоб рассечен, костяшки пальцев разбиты, губа запеклась – , он никогда не сдается без боя, не умеет. Она впилась взглядом в до последней черточки знакомое лицо, осторожно придвинулась ближе, насколько возможно.

Высокомерная челюсть, холодный прищур, жесткий подбородок – как для портрета, но взгляд – только для нее. Выражение его глаз было одновременно виноватым и сосредоточенным. Он тоже приблизился. Не отпуская взгляда, поднял ладони на уровень груди. Она повторила его жест, между их ладонями заискрило. Ни обнять, ни коснуться. Ни поговорить толком при всех этих посторонних.

– Ты в мундире. Парадном. Не ранен?

– Конечно, в парадном. Собирался в Сенат, обвинить врагов Рима. Ты знаешь, в чем.

Блеф, подумала Электра. Или не блеф? Успел что-то узнать между свиданием и арестом? Добыть доказательства?

– Мы можем говорить об этом сейчас?

Он решительно кивнул:

– Именно сейчас.

«Потом не бывает», вздрогнула она. «Решилась – действуй».

– Я готов повторить свои обвинения при любых свидетелях. Слушай. Тарквинии стакнулись с кем-то в Халифате и пытаются развязать войну, которая дорого нам станет. Мой флот не торчит около Солнечной, как прибитый. Я знаю халифатские корабли, и капитаны мои знают, я военную авантюру не поддержу. Поэтому они попытаются наложить лапу на мой флот. Ну и по мелочи: нарушают статут о науке. Проводят эксперименты по к-переброске материи. Мало было катастрофы на планете физиков! А самое плохое, что происходит это прямо в Солнечной системе. Поэтому я и привел сюда флот.

– Как – в Солнечной?

– Более того.

Люций умолк, глядя куда-то ей за плечо. Она обернулась. За прозрачным экраном был виден переливающийся бело-синим полумесяц. И сверкающие миндалевидные обводы зависшей неподалеку над лунным грунтом «Гестии».

Почему-то видеть растерзанный мундир с частично ободранной, но все равно сияющей мишурой было мучительнее всего. Может, потому что ссадины и переломы друг у друга они наблюдали все свое беспокойное детство, а вот в качестве офицера звездного флота Люций Аурелий всегда был безупречен. Как алмаз, чью поверхность ничем не поцарапать. Электра пристально смотрела на хрустальные звезды эполет, пытаясь сохранять лицо, когда внезапно, толчком вернулась сеть. Как странно, ведь ее предупредили, что связь в тюремном комплексе блокируется.