Читать книгу За то, что дорого - Корней Азарофф - Страница 4

ПОСЛЕ КОРОТКОГО ОТДЫХА у своего нового работодателя я едва ли хотел куда-то тащиться. Однако пришлось. Прихватив почтовые сумки, я помахал Тому шляпой и направился в город. Не знаю, почему я сразу не пошел на станцию. Устал, наверное, поэтому и пошел не в том направлении.

Закинув сумки на плечо, я довольно бодро шагал к станции, но и не забывал поглядывать по сторонам. На улице царило оживление: ездили взад-вперед фургоны и повозки, проезжали всадники. Некоторые из них спешивались около салуна «Заходи, приятель!», быстро туда входили и весьма медленно выходили. При этом их так шатало вправо и влево, что комментариев не требовалось. Сколько раз я видел подобные картины и каждый раз удивлялся вместительности человеческого желудка и несовершенству человеческого рассудка.

К маленькой деревянной хибарке, в которой располагалась станция «Пони экспресс», была прилеплена кузница и что-то вроде пары-тройки крытых стойл. В них, похрустывая сеном, стояли ухоженные индейские пони, а из кузницы доносились звуки ударов стали о сталь.

Я поднялся по ступенькам крыльца конторы и, толкнув дверь, вошел в тесную комнатушку с большим окном. Здесь стояли стол и несколько стульев, в углу валялось чье-то старое седло. За столом сидели трое рослых парней и яростно шлепали замусоленными картами по обшарпанной поверхности столешницы. Они были настолько увлечены игрой, что не услышали, как скрипнула несмазанная дверная петля.

– Привет, ребята.

Один из них, которому, судя по красной физиономии, сопутствовала удача, отложил карты в сторону, уперся одной рукой в стол и посмотрел на меня.

– Тебе чего? – спросил он, и эта фраза сразу же дала понять, что парень отнюдь не дипломат.

– А ты что тут, главный, чтобы задавать вопросы?

В наших краях церемониться не стоит – хорошие манеры тут редко, кто оценит.

Красномордый побагровел еще больше и вылупил на мою скромную персону и без того немаленькие глаза. Потом почесал затылок и абсолютно миролюбиво ответил:

– Вообще-то, нет.

Он заметил мой взгляд и поспешно добавил:

– Сэр.

Я наградил его самой милой улыбкой, на какую был только способен, и проинформировал:

– Люблю вежливых людей.

Парни, сжимавшие в кулаках карты, тихо захихикали. Пучеглазый посмотрел на них соответствующим образом, и те притихли.

– Так кто у вас за главного?

Я услышал, как кто-то поднимается по ступенькам крыльца, и чуть отошел от входа. Как раз вовремя. Дверь снова скрипнула, и в комнату шагнул маленький человек в высокой коричневой шляпе. Редко кто отваживался носить высокие шляпы в те времена – вокруг было слишком много желающих пострелять по ним. Я имею в виду шляпы.

В вошедшем я моментально и, как оказалось, абсолютно безошибочно признал начальника станции.

Холодные глаза смотрителя скользнули по кожаным сумкам.

– Почта? Хорошо.

Он строго глянул на своих курьеров:

– Собирайте карты и идите седлать лошадей. Сейчас будете у меня работать.

Пучеглазый сгреб в охапку замызганные прямоугольники, сунул их как попало в нагрудный карман рубашки, и трио торжественно удалилось.

Смотритель снял шляпу, бросил ее на стол и протянул мне руку:

– Джим Баррет.

Я во второй раз за сегодняшний день представился и обменялся с ним рукопожатием. Затем передал ему сумку с письмами и, сев на один из стульев, стал терпеливо ждать, пока Баррет внимательно изучит имена и фамилии тех, кому предназначались бумаги.

– Слава Богу, ничего срочного. Местная почта, – сказал он и вдруг добавил: – Мы тут пробуем немного поменять систему.

– То есть? Как это – поменять?

– На удаленные ранчо мы сейчас письма доставляем сами, а не ранчеры приезжают к нам. А те, кто поближе живут, те, да – свою корреспонденцию по-прежнему забирают лично.

Он сложил все письма в аккуратную стопочку и, словно спохватившись, поинтересовался:

– Поменяете пони и снова в путь?

И вот тут я поведал ему грустную историю о том, как один парень всадил пулю в голову своей самой лучшей лошади, потому что та сломала ногу.

– Понимаю, – он кивнул. – Но пони у нас есть, так что будет, на чем добраться обратно…

– Я думаю, не стоит беспокоиться, мистер Баррет, – перебил я его и вытащил из кармана куртки еще один конверт. – Я хочу попросить расчет. Здесь, – я протянул конверт ему, – соответствующие распоряжения.

Он опять кивнул, но на этот раз медленней. Потом снял пояс, в котором носил деньги, расстегнул его и стал отсчитывать доллары, заработанные мною за этот перегон. В золотых монетах, ровной стопочкой выраставших на столе, было все: и снежные дни, с морозом, пробиравшим до костей, и ледяные дожди, от которых было не менее холодно, и страшные грозы, когда в ослепительных всполохах молний ты ощущал собственную ничтожность, и неуправляемые разливающиеся реки, оставлявшие после себя снесенные постройки и вывороченные с корнями деревья, и неистребимая пыль, намертво въевшаяся в одежду, и выматывающее солнце прерий, обжигающее полуденным зноем… Все было здесь, в этих долларах. Все это и многое другое.

Я не стал пересчитывать деньги – и так видел, что здесь их столько, сколько надо.

– Жаль терять хорошего курьера, – сказал Баррет на прощанье и снова пожал мне руку.

– Наверно, не знаю.

Я открыл дверь и, чувствуя себя окончательно свободным, шагнул на крыльцо.

Если я собирался оставаться в этом городишке, то стоило разведать обстановку. Поэтому я прямиком направился в «Заходи, приятель!». Любой салун в любом западном городке был не только своеобразным клубом и местом сбора разных, иной раз весьма подозрительных, личностей, но и главным местом сбора всякого рода информации. Чтобы узнать, как обстоят дела там, где вы решили остановиться, первым делом следовало идти в ближайший салун.

Я так и сделал. «Заходи, приятель!» представлял из себя длинную узкую комнату, вдоль одной из стен которой протянулась деревянная стойка. Заведение насквозь провоняло едким дымом самокруток, запахом пороха и перегаром. Машинально я отметил про себя, что не мешало бы здесь проветрить. Дурацкая идея в подобной ситуации.

За стойкой главенствовал здоровый, похожий на индейца, мужик с кулаками размером с пол моей головы. Надо заметить, что моя голова мне всегда нравилась, чего, впрочем, не скажешь о кулаках бармена.

Я оседлал высокий табурет, положил руки на стойку и, продолжая исследовать бар, заказал чашку кофе. Громила смерил меня тяжелым взглядом и спустя несколько минут пододвинул ко мне чашку пальцем, толщиной напоминавшим дуло револьвера.

Я принялся не спеша потягивать напиток и, прислушиваясь к разговорам, печенкой чувствовал, как все, кто присутствовал в салуне, меня изучают. Наверное, это было единственным развлечением для собравшихся здесь горожан, скотоводов, ранчеров, шулеров и бандитов. Ладно, пускай народ хоть чем-то займет свои головы.

Но оказалось, что занять они хотят не только головы.

– Эй, ты! – обращались явно ко мне. – Ты, в черной шляпе!

Бьюсь об заклад, что в баре находилось, по крайней мере, полдюжины людей в черных шляпах. Но обладатель столь приятного пьяного голоса, конечно же, имел ввиду именно меня. Послышался грохот упавшего стула и грузные, неуверенные шаги. В салуне все притихли, наблюдая за представлением. Я повернулся к приближавшемуся человеку лицом, держа в левой руке чашку с недопитым кофе.

– Это вы мне, мистер Эй? – поинтересовался я самым вежливым тоном.

Мистер Эй, невысокий коренастый ковбой, остановился и принялся с трудом вникать в смысл сказанных слов. На его широкой физиономии отразился весь процесс восприятия произнесенной фразы. Причем, как мне показалось, произнесенной не только мной, но и им самим.

– Не понял… – признался он спустя минуты три.

Я пожал плечами и посмотрел на него так, как смотрят на пушистенького желтенького цыпленка.

– Очень жаль, – в голосе у меня была только умилительная доброжелательность.

Я поднес чашку к губам, ни на минуту не сводя с него глаз. Его сдвинутая на бок шляпа придавала ему глуповатый вид, а сурово сведенные вместе брови и строгий, требовательный взгляд едва не заставили меня рассмеяться. В душе я давно уже умер со смеху, который и так постепенно начинал меня душить.

В воздухе опять повисла тишина, были слышны только уличные звуки да как муха бьется об стекло.

– Я тебя где-то видел, – заявил во всеуслышание коротышка.

– Я там бывал, – кивнул я.

Наблюдавшая за нами публика не выдержала и грохнула со смеху. Народ, действительно, развлекался. Да ради Бога! Я бы сам с ними с удовольствием похохотал, но продолжал спокойно стоять, наблюдая за вконец озадаченным ковбоем.

Вскоре смех стих, и кто-то окликнул малыша:

– Фрэнки! Поди сюда! Оставь ты его! Давай лучше выпьем!

Его дружок, судя по заплетающемуся языку, был такой же пьяный, как и Фрэнк, но малыш отреагировал на приглашение без какого-либо заметного умственного усилия. Пошатываясь из стороны в сторону, он вернулся на прежнее место. Я снова сел на табурет, невольно усмехаясь. Ну и денек! Ни секунды покоя.

На улице послышался бешеный топот конских копыт и испуганные вскрики прохожих. Лихорадочная дробь стихла у коновязи салуна, и я внутренне приготовился встретить еще трех-четырех посетителей. Нет, определенно, для одного дня знакомств многовато.

Двустворчатая легкая дверь с шумом распахнулась, и на чистый дощатый пол бара ступил крупный красивый человек лет пятидесяти с револьвером на поясе и хлыстом для верховой езды в руке. У него за спиной стояла пара высоких, примерно моего роста парней, которые держали по винтовке марки «генри». Приглядевшись повнимательней, я узнал в одном из них того грозного всадника, что ехал тогда на гнедой лошади и который хотел мне что-то сказать, да передумал.

Ранчер обвел помещение глазами собственника. Видели бы вы, как люди словно ссутуливались под его взглядом. Все разговоры смолкли в один миг, наступила тишина. Только Фрэнк что-то продолжал бормотать, но его моментально протрезвевший приятель ткнул коротышку кулаком в бок, и тот притих.

Вновь прибывший засмеялся, будто услышал безумно смешной анекдот, и сделал несколько шагов по направлению к стойке. Ребята с винтовками следовали за ним, как привязанные.

– Джо… – начал было он, обращаясь к бармену, но, увидев меня, осекся.

От его взора, каким он проткнул меня насквозь где-то в области горла, свалился бы самый большой бык из любого стада. Но у меня еще оставался кофе, и я не был намерен бросать его на произвол судьбы.

Ранчер придвинулся поближе ко мне и громко спросил:

– А ты здесь что потерял? Тебя сюда разве звали? Я что-то не припомню…

– Я еду, куда хочу, и останавливаюсь, где мне нравится.

Ему явно не пришлось по душе то, что я сказал. Ничего, пускай привыкает, если собирается жить со мной на одной территории.

– Ты, видать, не знаешь, с кем разговариваешь, – продолжил он. – Меня зовут Клинт Айелло, а это, – он указал на парней, – мои сыновья.

Он, наверное, думал, что его имя прозвучит для меня, как грохот барабанов. Мне стало жаль его, – он ошибся.

– Очень интересно. Спасибо, что познакомил меня со своей семьей. Надеюсь, мы подружимся. А как поживает твоя супруга?

Он стал белее, чем лист бумаги, на котором было нацарапано меню. Мгновение спустя его лицо покрылось красными пятнами. Он стал похож на чайник, слишком долго стоявший на огне. Казалось, еще немного и из его ушей повалит дым.

– Слушай, ты! – он быстро обрел утерянный на время дар речи. – Ты что, не понял?! Я спрашиваю, как твое имя?!

– А, может, тебе заодно назвать и номер стойла, в котором стоит моя лошадь? – поинтересовался я, нагло глядя на него.

Такой поворот вещей Айелло не устраивал. Это было заметно не только по выражению его глаз. Еще чуть-чуть и до конца недели точно, а то, может, и дольше, воспоминания обо мне отзывались бы у него в голове острой болью. Все карты перепутал один из его сыночков, мой давний знакомый.

– Па, да он врет! Он безлошадник.

Этому бесхребетному слизняку повезло, что я не привык лазать за словом в карман.

– Я выпустил свою лошадку на волю, – парировал я. – Пускай немного порезвится.

Они мне наверняка верили с трудом, пожалуй, даже вообще не верили, но челюсти у них поотвисали. У всех троих.

– Скоро мой конек вернется, и я снова оседлаю его.

Клинт быстро смекнул, что голыми руками меня не возьмешь, и применил другую тактику.

– Слушай, – намного спокойней заговорил он, – ты не понимаешь, куда суешь свой длинный нос…

– Да? А что, я разве его уже куда-то сунул? – удивился я и заверил: – Значит, пойму… со временем. А пока просто посмотрю, что за карты мне выпали и, скорей всего, сяду за тот же стол, за которым сидите и вы.

Пока я расплачивался за кофе, Айелло больше не пытался узнать ни моего имени, ни того, что я здесь забыл.

– До свиданья, джентльмены, – я чуть приподнял шляпу и направился к выходу.

Но меня остановило восклицание сынка ранчера.

– А лошади у тебя все равно нет! – голос у него был, как у обиженного маленького ребенка, который сам себе доказывает свою же правоту.

– Господи! Да не расстраивайся ты так из-за этого. Честное слово…

Я толкнул дверь и вышел на улицу.