Читать книгу Злачные места города Саратова - Олег Юрьевич Красильников, Красильников - Страница 5

История этого пивного бара началась еще в советские времена. Он располагался на улице Лермонтова недалеко от перекрестка с проспектом Ленина (нынче Московской). Как известно, тогда с пивом была напряженка. Бутылочное в магазинах появлялось редко и разбиралось очень быстро. В центре Саратова существовало всего несколько точек, где можно было купить разливное. Одним из таких мест был бар «Ледок». Можно сказать, что это был даже не бар, а полноценное кафе с десятком столиков. Единственное неудобство состояло в том, что за столами невозможно было засидеться. Они представляли собой высокие тумбы с полкой для вещей и круглой столешницей. Выпивать приходилось стоя. Впрочем, это не снижало популярность заведения.

На закуску предлагался довольно широкий выбор блюд: вобла, бутерброды с селедкой, раки и даже креветки, что в советское время было редкостью. Пиво наливали прямо из гибкого шланга, словно на конвейере. Очередь к стойке никогда не заканчивалась.

Публика собиралась соответствующая. Окрестные бомжи, заросшие щетиной интеллигенты и местные работяги. Люди посолиднее предпочитали более презентабельные места. Курить разрешалось, поэтому дым стоял коромыслом. Под шумок можно было плеснуть в кружку принесенную с собой водочку. Многие забегали с трехлитровыми банками и даже с полиэтиленовыми пакетами, чтобы взять пиво на вынос.

Как-то раз я познакомился в «Ледке» с одним БИЧом (бывшим интеллигентным человеком). Мужчине было лет под шестьдесят, звали его Анатолий. Небритое лицо, трясущиеся руки – когда-то он работал преподавателем в университете на кафедре научного коммунизма. Он поведал мне, что ему надоело рассказывать студентам всякую чушь о скорой победе грядущего светлого будущего. Короче, решил резать правду-матку, за что и пострадал. Сначала его выгнали из партии, потом и с работы. Жена с бедолагой развелась, дети выросли и отвернулись от отца-неудачника. Так мужчина оказался на самом дне. Оставались кое-какие накопления, но скоро и они закончились. Пришлось продать доставшуюся от родителей однокомнатную квартиру и перебраться в коммуналку. Единственной жизненной отдушиной для Толяна стало почти ежедневное посещение пивбара.

Здесь мужчина знакомился с такими же как и он отщепенцами и они днями напролет травили байки и делились историями из своей жизни. Как-то раз Толян поведал о почти сюрреалистическом происшествии, которое все сочли за небылицу.

Несколько лет назад, умерла родственница одного из знакомых Анатолия. Хоронить решили в деревне, где жило большинство членов семьи. Но как перевести труп? Заказывать труповозку – дорого, да и замучишься оформлять бумаги. Ничего умнее не придумали, как перевезти ее поездом, завернув в ковер.

Они поехали в плацкарте, а ковер положили на третью, самую верхнюю полку. Познакомились с попутчиками. Это были два мужика, по виду деревенские жители. Конечно, в дороге, как водится, все перепились. В те времена на выпивающую в поезде компанию никто не обращал особого внимания. Половина пассажиров бухала по-черному. Да и милиция не шерстила по вагонам как сейчас.

Наутро сильно болела голова, а соседей на месте не оказалось. Отсутствовал и ковер. В советское время хороший ковер был неизменным показателем достатка. Попутчики не смогли устоять. Проводник рассказал, что они вышли ночью. Тащили что-то тяжелое.

– А как же труп? – спросил я.

– Мертвую родственницу так и не нашли, – закончил рассказ Толян.

– Представляю, какой это был сюрприз для попутчиков.

– Вранье, – таков был всеобщий приговор посетителей бара.

«Ледок» просуществовал еще какое-то время. В девяностые, когда пиво появилось в каждом магазине, бар не выдержал конкуренции. В помещении прописался тематический клуб для представителей секс-меньшинств с недвусмысленным названием «От заката до рассвета». Сейчас и его нет. Строение долго пустовало и ветшало на глазах. Потом его снесли. Теперь на месте заведения стоит какой-то новомодный особняк. Впрочем, это уже совсем другая история.

В связи с этим мне вспомнился случай из семидесятых годов прошлого века, напрямую затронувший меня и мою семью.

КРЕЩЕНИЕ

Это случилось в далеком 1970 году. Об этом уже в наши дни мне рассказал отец. Тогда он работал инженером-конструктором на Саратовском подшипниковом заводе в просторечие – Шарике, а мама трудилась на авиационном заводе экономистом.

Несмотря на то, что в прошлом родители были примерными октябрятами, пионерами, а потом комсомольцами, мама сохранила некоторую религиозность. Скорее всего, на нее повлияло семейное воспитание, в котором основную роль играла ее мать, моя бабушка, истово верующая и набожная женщина. При каждой встрече она буквально пилила свою дочь – окрести да окрести, а то внуки не попадут в царствие небесное.

Легко сказать – окрести! А как бывшие комсомольцы при тогдашних марксистско-ленинских догмах могут пойти в церковь? Хотя, почему бывшие? Мама в свои 27 лет еще была комсомолкой. Короче, пятно на всю биографию. Хорошо еще, что родители не были партийными. Тогда разговор был бы короткий – партбилет на стол и прощай будущая карьера.

Как бы там ни было, в один прекрасный весенний день мама взяла меня за руку, сгребла в охапку сестренку, которая была младше на год и куда-то повела. Мне было в то время всего три года, и я не совсем понимал, что происходит. Сначала мы долго ехали на троллейбусе. Потом подошли к красивому дому с золотыми маковками. Затем какой-то бородатый дядя брызгал на нас водичкой, давал вкусное печенье и ложечку сладкого компота. Было смешно и весело. В итоге на нас надели алюминиевые крестики на веревочке, и мы поехали домой. Вот и все, что я запомнил, приобщившись к церкви. Гораздо худшими были последствия для родителей.

Каким-то образом, хотя понятно каким, о крещении сразу узнали на работе. Говорят, все священники были негласными осведомителями всемогущей конторы под названием КГБ. Маму пропесочили на собрании и исключили из комсомола. Это было не так страшно, ведь в 28 лет комсомольский возраст заканчивался. При этом ударили и по карману – лишили квартальной премии. С отцом приключилась другая история.

Спустя некоторое время папу вызвали к начальнику отдела. В кабинете кроме него находился какой-то неизвестный человек.

– Вот познакомьтесь, это корреспондент областной газеты «Коммунист» товарищ Вагнер Роберт Генрихович.

«Еврей, что ли» – подумал отец.

Как будто читая его мысли, Вагнер проговорил:

– Я из поволжских немцев.

Он по-свойски похлопал отца по плечу, крепко пожал руку и попросил начальника оставить их наедине.

– Ну, рассказывайте Юрий Александрович, как же так получилось. Весь советский народ строит коммунизм, а вы своих детей крестите?

– Это все жена затеяла, – отец потупил глаза. – Я даже не знал.

– Да вы не волнуйтесь. Женщины – они все такие. Но вы, передовик производства, ударник социалистического труда куда смотрели?

Заметив, как при этом стушевался собеседник, журналист сменил тактику.

– Курите? – Он достал из кармана пачку «Явы».

Хоть отец и не курил, он дрожащими руками взял протянутую ему сигарету. Затянувшись, закашлялся с непривычки.

Еще чего доброго в обморок упадет, подумал Вагнер и проникновенным голосом сказал:

– Я все понимаю. Думаете, что я одобряю весь этот энтузиазм в кавычках. И церковь я уважаю. Расскажите мне, как все было.

Отец успокоился. Этот журналист ему даже чем-то нравился. Темные волосы с проседью, профессорская бородка – все говорило о том, что перед ним человек интеллигентный. Такой не предаст. И отец как на духу выложил ему все, что знал.

На следующей неделе в областной газете появилась большая статья под названием «Опиум для народа». Вот выдержка из нее:

«Молодая мама, комсомолка, втайне от мужа решила окрестить своих детей в церкви. Старшего сына она тащит за руку. Он упирается изо всех сил. Младшую дочь она держит на руках. Девочка плачет навзрыд.

В церкви темно и сыро. Бородатый священник еще больше пугает детей. Вот уже плачет и мальчик. Ему всего три года. Кем он вырастет с такой мамашей. Куда смотрит обманутый супруг?

Есть мнение, что трудовой коллектив должен заклеймить позором подобное поведение молодой матери, чтобы никому не повадно было своими поступками дискредитировать великие завоевания социализма!»

Статью перепечатали в заводской многотиражке подшипникового завода «Знамя труда». Коллеги втайне сочувствовали отцу, но в присутствие начальства демонстративно не подавали руки.

Мораль: не доверяй попам и журналистам!