Читать книгу Теория шести рукопожатий - Крэйг Браун - Страница 32

Прошло три года с последнего альбома Леонарда Коэна «New Skin for the Old Ceremony». Его звукозаписывающая компания уже начинает нервничать. Ему сорок два года, его карьера в упадке. 10 лет назад, когда Коэн выпустил первый альбом, тогда была мода на такие неторопливые, вдумчивые, многословные песни, но потом цирк поехал дальше. Коэн больше не нужен на музыкальной сцене; она предпочитает стремительных, молодых, ритмичных, развязных.

В личной жизни у Коэна тоже идет не все гладко. Он много пьет, перемежая запои наездами в дзен-буддийский дом отдыха в Калифорнии. Его элегантно одетый менеджер Марти Мэчет, который когда-то представлял боксера Шугар Рея Робинсона, говорит Коэну, что придумал блестящий способ вдохнуть новую жизнь в его карьеру. Что он скажет, если он сведет его с другим клиентом, которого мода тоже обошла стороной: с легендарным Филом Спектором?

Мэчет везет скептически настроенного Коэна на прием в усадьбе Спектора в Ла-Коллине, в Лос-Анджелесе. На воротах множество табличек «въезд воспрещен», которые говорят о куче сторожевых собак и вооруженных охранников и предупреждают нарушителей, что они подвергают свою жизнь риску. Во дворе вход загораживает забор из сетки рабица и колючей проволоки. Новые предупреждающие таблички сообщают, что проволока под высоким напряжением.

Коэн находит прием скучным, а дом – темным и тоскливым. Ему не нравится, как Спектор орет на слуг. Однако он совершает ошибку – остается. Когда остальные гости расходятся, Спектор запирает парадную дверь и говорит Коэну, что запрещает ему уходить. Спектор ненавидит быть в одиночестве даже больше, чем быть среди людей.

Чтобы разрядить обстановку и в конце концов освободиться, Коэн предлагает ему попробовать вместе писать песни. Спектора знают главным образом как продюсера[63], но он также автор множества популярных песен. Как ни странно, его первый хит «To Know Him is to Love Him», ставший знаменитым в исполнении группы The Teddy Bears, родился из эпитафии на могиле его отца, который покончил с собой, когда Спектору было девять лет. Бывало, его мать Берта с криком «Твой отец покончил с собой, потому что ты был плохим сыном!» бегала за ним по кухне с разделочным ножом, но Коэн этого не знает.

Они вдвоем садятся за рояль. Как ни удивительно, процесс идет очень плодотворно. За три недели они вместе пишут пятнадцать песен. И выпивают море спиртного. Как говорит один очевидец, они походили «на двух шатающихся пьяниц».

В июне 1977 года они перебираются в студию. Спектор сумасброднее обычного, то лезет драться, то обниматься. «Кто-нибудь что-нибудь скажет, у него тут же портится настроение, и он уходит в раздражении… – говорит бывшая подруга Коэна Девра Тобитейл. – Он часами сидел в ванной и укладывал волосы».

Время идет, и Коэн понимает, что они со Спектором расходятся буквально по всем вопросам. «Я был в то время на грани, и он тоже явно был на грани. У меня это выражалось в самоустранении и меланхолии, а у него – в мании величия и безумии и просто невыносимом помешательстве на оружии. В том состоянии, в котором он находился, в каком-то поствагнеровском, я бы даже сказал, гитлеровском, в атмосфере царило оружие. Иными словами, все вертелось вокруг оружия. Музыка была вторичной, дополнительной. Все вокруг были вооружены до зубов, его друзья, его телохранители, все были пьяные или обкуренные, так что ты ходил и поскальзывался на пулях, а в гамбургере кусал револьвер вместо котлеты. Оружие было повсюду».

Как-то вечером Фил Спектор заходит в студию и направляется к Леонарду Коэну с бутылкой своей излюбленной марки белого сладкого вина «Манишевиц» в одной руке и пистолетом в другой. Он обхватывает Коэна, тычет ему в шею пистолетом и говорит:

– Леонард, я тебя люблю.

Коэн реагирует самым добродушным образом, на который только способен, и спокойно отводит дуло от себя.

– Надеюсь, что так, Фил, – осторожно говорит он.

Запись идет все хуже. В какой-то момент Фил опять достает пистолет и на этот раз наводит его на скрипача.

– Фил, я знаю, ты не имеешь в виду ничего плохого, но он может выстрелить случайно, – говорит звукоинженер и грозится пойти домой.

В конце концов Коэн и Спектор вообще перестают разговаривать друг с другом. Спектор не пускает Коэна на микширование или даже не позволяет ему услышать альбом до его выхода в свет.

Этот альбом, получивший название «Death of a Ladies’ Man», выходит в следующем году и получает уничтожающие отзывы. Спектор раздут, слезливые аранжировки топят поэтичное журчание Коэна. Эксцентричное музыкальное сотрудничество дает провальный результат, и эта пластинка Коэна продается хуже всех остальных, записанных им за жизнь. «Он не мог удержаться и уничтожил меня, – заключает Коэн. – Наверно, он не переносит чужих теней в собственной тьме».

Такое впечатление, что за 30 лет до того дня, когда Спектора признают виновным в убийстве, список людей, на которых он наставлял оружие, рос с каждым днем. В него уже входят Мишель Филипс из The Mamas and the Papas, Ронни Спектор, Ди Ди Рамоун и даже Твигги.

Но Фил Спектор, по крайней мере, выучил свой урок о том, что надо тщательнее выбирать, с кем работать. В июле 2009 года «Нью-Йорк Пост» сообщает, что Чарльз Мэнсон, который сидит в одной тюрьме со Спектором, прислал Спектору записку через охранника и предложил им вдвоем сочинить несколько песен. Видимо, Спектор ему так и не ответил. «Фил говорит: «Раньше-то бывало мне звонили Джон Леннон, или Селин Дион, или Тина Тернер, а теперь со мной пытается связаться Чарльз Мэнсон!» – передает его агент Хэл Лифсон. Мэнсон записал единственную композицию – на стороне B пластинки «Bluebirds Over the Mountain» группы Beach Boys (1968). Сначала она называлась «Cease to Exist» («Перестань существовать»), но группа посчитала это слишком бледным и поменяла ключевую фразу на «cease to resist» («перестань сопротивляться») и выпустила ее под более энергичным заголовком «Never Learn Not to Love» («Никогда не учись не любить»).