Читать книгу Полиграфисты - Крыласов Александр - Страница 9

Вова, разжалованный из литературных негров в безработные, наконец, решил заняться своим зубом. Хотя заняться, это громко сказано, он хотел узнать хотя бы приблизительно порядок цен на подобные услуги, и зашёл в первый попавшийся стоматологический центр. Губочкин подошёл к ресепшену и стал разнюхивать обстановку. Хорошенькая рыжеволосая барышня с зелёными глазами, увидев нового клиента, затарахтела, расписывая академические заслуги доктора Вилькина: профессор, волшебник челюстно-лицевой хирургии, выдающийся стоматолог.

– А посмотреть на вашего выдающегося деятеля можно? – осторожно намекнул Губочкин.

– Сейчас он занят, – сбилась с рыси девица.

– Оперирует? – спросил с придыханием Вован.

– Как бы… – уклончиво пояснила девушка.

– «Как бы», можно только на вопросы отвечать, – немедленно наехал литератор Губочкин, – а оперировать «как бы» нельзя. (Что делать, он не любил слово-сорняк «как бы»).

– Он занят, – надулась рыжая методистка.

– Чем? – не отставал бестактный Вовец.

– М-м-м, он рисует… – наконец, выдавила из себя девица.

– Скальпелем? – охнул Губочкин.

– Кисточкой, – успокоила зеленоглазая помощница.

– Он что, пациентов под гжель расписывает? – ужаснулся Вовчик, – Ор-р-ригинально.

– Нет, – затараторила методистка, изливая накопившуюся желчь – Он себя художником возомнил. Практику совсем забросил, рисует и рисует, как оглашенный. Всю клиентуру разогнал, накупил красок и малюет сутки напролёт.

– Я к нему по протекции. Мне его рекомендовали, как крупного специалиста по зубам и миндалинам, – начал валять дурочку литератор, – Мне клялись, что первая консультация и осмотр у вас бесплатный. Так он меня примет?

– Пойду, разузнаю, – девица шмыгнула за дверь.

За дверью послышалось какое-то бухтение. Упал брошенный в сердцах тяжёлый предмет. Потом наступила тишина.

– Сейчас выйдет, – в проём открывшейся двери пообещала девушка.

Губочкин принялся изучать многочисленные дипломы и патенты, развешенные на стенах. Вован уже по третьему разу прочитал все регалии и грамоты, замурованные в рамочки, когда из двери показался великий и ужасный доктор Вилькин. На вид обычный сухопарый парень тридцати пяти лет, хотя по сведениям, полученным от методистки, ему было за пятьдесят. Из особых примет значился только большой палец левой руки, измазанный жёлтой краской, да потухшие глаза, подёрнутые пеплом печали.

– Скажите, вы не интересуетесь живописью? – устало и безнадёжно спросил он, с тоской глядя на пациента.

– Интересуюсь, – живо откликнулся Губочкин, которому было нечего терять.

Вилькин стал расцветать на глазах. Его глаза загорелись неземным огнём и оттуда посыпались искры. В мгновение ока он сорвал себя белый халат, подскочил к Вове и начал восторженно трясти ему руку.

– Какая гадость, какая гадость эти больные зубы! – пожаловался выдающийся стоматолог, – То ли дело живопись – вечная дорога к свету. Вас, наверное, удивляет моя нелюбовь к стоматологии?

– Да нет, – упокоил его Вовчик, – как официантки больше всего ненавидят жующих людей, так и стоматологи, по идее должны ненавидеть гнилые зубы. И только вошедшая в анекдоты жадность зубников, удерживает эту профессию на плаву.

– Расскажите, – оживился доктор Вилькин.

– Сколько угодно. Вот, с ходу: Не так страшен стоматолог, как его прейскурант. Или: Зубодёр выходит из кабинета и бьётся головой о стену. Сестра спрашивает: «Что такой тяжёлый случай, доктор»? «Тяжелейший» – отвечает эскулап, – «У пациента полные карманы денег и ни одного больного зуба».

– Увы, – вздохнул профессор, – сейчас стоматология превратилась в Макдональдс, где всё поставлено на конвейер, в том числе и совесть. Никому не нужны пациенты. Все стоматологи навязывают ненужные манипуляции в надежде срубить побольше деньжат. Так мы пойдём смотреть картины?

– Конечно.

Вован, пристроившись за доктором, прошёл обычный стоматологический кабинет и поднялся по винтовой лестнице на второй этаж. Там, где ещё недавно стояли зубоврачебные кресла, повсюду валялись холсты и подрамники, краски и кисти. Вместо дипломов на стенах были развешены картины и этюды. Переход от зубного консерватизма к живописной анархии был настолько разителен, что Губочкин присвистнул. Вилькин мячиком скакал по мастерской, показывая всё новые и новые свои работы. Вовчик усиленно тряс головой и закатывал глаза, потом подумал, что надо бы проявить покупательский интерес, может этот чокнутый доктор растает и полечит его бесплатно.

– А не хотелось бы вам что-нибудь продать из висящих произведений?

– А что вам нравится? – не стал возражать новоиспечённый живописец.

– Вот эта картина, – ткнул Губочкин в первую попавшуюся.

– А чем она вам так нравится? – Вилькин уставился на Вовца.

– Колоритом, – нашёлся литератор, – хорошая картина. Мой любимый цвет: успокаивает работу сердца и активизирует половые гормоны.

– Нет, эту продать не могу, – неожиданно упёрся художник, – эта мне самому нравится.

– Тогда эту, – Губочкин ткнул в ближайшую к нему картину.

– И эту не могу, – расстроился профессор.

– Почему? – удивился Вова, – Вы, что, вообще, не хотите картины продавать?

– Хочу, – обиделся стоматолог, – выбирайте. Какая вам нравится?

– Вот эта, – Губочкин показал на самую маленькую.

– Эту? Эту, пожалуй, тоже продавать жалко. Вы понимаете, меня многое с ней связывает.

– А вот эту, – Вован достал самую пыльную картину, валявшуюся в углу.

– Она не доделана, – покачал головой Вилькин.

– А может…

– Всё равно он вам ничего не продаст, – раздался вредный шепоток из-за двери.

– Почему это не продам? – протянул живописный стоматолог, – Продам… Нужно только выбрать, какую не жалко.

– Вообще-то, покупатель выбирает то, что ему нравится, а не то, что вам не жалко, – мстительно напомнила ассистентка из-за двери.

– Пожалуй, она права, – робко поддакнул Вован, – покупатель, как бы, имеет право. За свои деньги.

– А мне не нужны ваши деньги, – поставил его на место стоматологический живописец.

– Конечно, – злым голосом стала ябедничать девушка, – всем нужны, а ему не нужны. А кто мне будет зарплату платить?

– Ты своё уже получила, – пожал плечами Вилькин.

– Мне мало, – стала настаивать зловредная девица, – все люди как люди. Стоматологи дерутся за пациентов, горло друг другу перегрызают. Художники на уши становятся, чтобы только картину впарить. А вы, вы, вы… прямо белая ворона.

– И давно вы занимаетесь живописью? – попытался разрядить обстановку Володя.

– Полгода! – выпалила ассистентка.

– Я буду поклонником вашего таланта, – галантно расшаркался Губочкин.

– Нам не нужны поклонники его таланта. Нам нужны покупатели его картин…

Она не договорила. Снизу раздался звонок колокольчика. – Это Кокошкина! – взвизгнула методистка, – Уж от неё вы не отвертитесь.

Троица проследовала в приёмную, где на пороге стояла, скрестив на груди руки, решительная женщина с выраженными усами.

– Доктор, я только к вам, – безапелляционно предупредила она.

Вилькин обречено потянулся за белым халатом. Губочкин, не попрощавшись, выскользнул за дверь. Вернувшись через час, Вовчик увидел приёмную, заполненную народом и торжествующую ассистентку. Припаханный зубник с тоской кивнул литератору и с головой окунулся в чью-то ротовую полость.