Читать книгу Граница сизых сумерек - Крис Кода - Страница 5

В конце 2019 года весь мир хотел только одного – чтобы этот год поскорей закончился. За эти 365 дней успело произойти столько всего плохого, что всем просто надоело это терпеть. Горела Австралия. То тут то там возникали митинги. Произошло несколько террористических актов по всему миру с сотнями погибших. Сибирь тоже горела, причём правительство не особо реагировало на это, сообщая, что тушить пожары экономически невыгодно. А потом её затопило паводком. В Гонконге происходили масштабные митинги с применением боевого оружия против митингующих. В России вступил в силу закон о суверенном интернете, ставший ещё одним гвоздём в крышку гроба свободы слова. А сразу за ним приняли закон о признании иностранными агентами физических лиц, который явно был написан для репрессивных целей. В Шереметьево произошла катастрофа с возгоранием авиалайнера. Внимание российских соцсетей уже больше года было приковано к ситуации на станции Шиес, где проходили митинги против строительства полигона для твёрдых бытовых и промышленных отходов из Москвы. США и Россия официально вышли из Договора о ядерных силах средней дальности, что тут же вызвало разговоры о новой гонке вооружений между этими двумя странами и нависшей угрозе ядерной войны. Даже в Екатеринбурге произошёл свой маленький инцидент: стихийный митинг в сквере у театра Драмы против застройки его храмом. А вишенкой на торте стала пандемия, вызванная распространением коронавируса.

Поэтому неудивительно, что большую часть населения планеты охватывало иррациональное желание поскорей перевернуть календарь и начать новый год. Я в их число не входил. Несмотря на то, что для меня этот год начался не лучшим образом – я завалил ЕГЭ, подпортив тем самым своё будущее, – я всё же был безумно счастлив, что это произошло. Потому что именно это привело к тому, что я поступил в Институт связи, где встретил Алесю. Но на этом мои подарки от судьбы не закончились. Я не просто имел возможность учиться с Алесей в одной группе, но каким-то волшебным образом она стала моей девушкой. Это событие превратило все минусы моей жизни в плюсы. Да, моя семья была не богатой, зато я точно знал, что Алеся со мной не из-за денег. Да, я был не очень успешен в учёбе, зато я точно знал, что Алеся со мной не потому, что это выгодно. И не потому, что я классный спортсмен. И уж точно не из-за моей популярности и авторитета. Мне вообще понадобилось какое-то время, чтобы принять тот факт, что она со мной просто потому, что я ей нравлюсь, потому что поверить в это было очень сложно.

И всё же это было так. Если её мама была на работе, мы ехали к ней домой и утопали в нежных объятиях друг друга. Алеся не была моей первой девушкой. У меня была почти случайная связь с одноклассницей на выпускном в девятом классе, но то, чем мы занимались с Алесей, было чем-то совершенно иным. Мы не просто совокуплялись, мы занимались любовью. Это были попытки стать одним целым хоть на короткое мгновение. Это были попытки выплавить друг из друга чистое удовольствие. Но самое приятное было даже не в этом. Самым приятным был её смех.

Погода уже не располагала к прогулкам. Алеся, как и я, не любила холод и воспринимала семь месяцев мерзлоты в городе как личную ежегодную трагедию. Но нам удавалось проводить много времени в институте. После пар мы оставались в столовой или в библиотеке, пока институт не закрывался. Иногда мы ходили в кино, но обычно денег ни у кого из нас не было, поэтому мы бесцельно шатались по торговым центрам.

Из-за того, что в колледже мы стали проводить время вместе, нашим друзьям тоже пришлось объединиться. Дэн и Саша были совсем не рады такому стечению обстоятельств. Они были из двух разных миров. Дэн – чёткий пацик, который побывал в армии, катал на четвёрке, придерживался правых взглядов и носил палёный «Адидас». Он был одним из немногих, кто учился в нашей группе платно, а потому не сильно переживал, что его могут отчислить. Саша же была неформальной девушкой, внешность которой представляла что-то среднее между анимешницей и металлистом, а мировоззрение было чуть ли не диаметрально противоположным с Дэном.

Они были не согласны по поводу всего. Дэн цеплялся к татуировкам на теле Саши. Саша критиковала привычку Дэна щёлкать семечки в помещение. Дэн считал Сашу зубрилой, а та его – безмозглым халявщиком. Нам с Алесей оставалось только усмирять их споры и по возможности отделять ребят друг от друга. Так постоянным партнёром по лабораторным работам для меня был Дэн, а для Алеси – Саша. Да и неприязнь этих двоих друг к другу была настолько нелепой, что казалась наигранной. В конечном счёте, они оба предпочли остаться со своими друзьями, даже если это означало нахождение рядом с неприятным для них человеком.

Все ждали 2020 год, и он пришёл. Вот только принёс он не спасение от глобальных проблем, а их новое развитие. Пандемия коронавируса набирала обороты. Границы стран закрывались. Авиасообщение отменялось. Вводились ограничения на работу общественных заведений. Ношение масок и перчаток в общественных местах стало обязательным. Но ничто не способствовало сдерживанию вируса. В начале марта нас полностью перевели на дистанционное обучение. Лекции проходили онлайн. Практические работы сдавались в электронном виде. Президент объявил о введении выходных дней с сохранением заработной платы. Естественно, всё это сказывалось на мировой экономике и общем благополучии граждан. Всё это на фоне падающего рубля, растущих цен и стоящих на месте заработных плат.

В мае количество заражённых в день достигло 11656 человек, количество смертей – 94 человека в день по стране. И это только по официальным данным.

В начале мая моя мама попала в больницу с 40%-ным поражением лёгких. Бабушка с дедушкой потратили все свои сбережения на лечение дочери. Она продержалась восемь недель и уже шла на поправку, но прямо перед тем, как её хотели выписать, болезнь заиграла с новой силой и забрала её.

Я лишился матери, и боль этой потери до сих пор не укладывается в моём сердце. К тому же у меня остался младший брат Тёма. Единоутробный брат. Ему было всего пять лет, когда мама умерла. Мне предлагали взять академический отпуск, но я хотел как можно быстрей закончить колледж.

Мама с отчимом начали жить вместе пять лет назад. Почти сразу завели ребёнка. Мне отчим никогда не нравился, и я не понимал, что мама в нём нашла. Он был глупый, агрессивный, часто пил и поднимал руку на меня и маму. Я несколько раз дрался с ним, после чего мама выставляла его из дома, но он всё равно возвращался, и всё становилось как раньше.

Мама работала менеджером по персоналу в металлургической компании. Чем занимался отчим, я так до конца и не понял. Каждую неделю он уезжал в другой город, где на бумагах работал исполняющим обязанности директора предприятия. По факту же он просто там пил. Но я был рад, что он делает это вдали от дома.

Когда мама умерла, мы с Тёмой переехали жить в квартиру наших бабушки и дедушки. Устроить брата в другой садик не получилось, поэтому с ним сидела бабушка – она была на пенсии. Дедушка ещё работал, к тому же часто ездил в сад, поэтому редко бывал дома. Мы с Тёмой разместились в большой комнате на раскладном диване, который бабушка заставляла собирать и разбирать каждый день.

Уж не знаю, проявлял ли отчим так своё горе, но со смертью мамы он перестал уезжать на свою еженедельную попойку и стал пить не просыхая в своей квартире. Поэтому мы и были вынуждены уехать к бабушке с дедушкой – находиться с ним в одном помещении было невозможно.

Я боялся только за Тёму. Я-то был уже совершеннолетний и сам отвечал за себя, но отчим всё ещё являлся законным опекуном моего брата. Он мог в пьяном угаре начать звонить и спрашивать, кто забрал его сына. Пару раз он наведывался на порог бабушки и дедушки, названивал в дверь, требовал открыть. Один раз пришлось вызвать полицию, потому что он мешал спать. Полиция так и не приехала, только участковый пришёл на следующее утро, чтобы составить какой-то документ. Как только отчим трезвел, ему становилось совершенно всё равно до жизни Тёмы. Трезвым он даже не пытался увидеть сына. Сам Тёма тоже боялся своего отца. Он почти не видел его, пока рос, поэтому для него отчим был таким же чужим, как и для меня.

Я никогда не желал никому смерти, но когда мне сообщили о том, что отчим умер от отравления палёным спиртом, я испытал облегчение. Девять месяцев наших с Тёмой мучений подошли к концу.