Читать книгу Ночная школа - Кристи Доэрти - Страница 3

Путешествие оказалось мучительным. При обычных обстоятельствах Элли была бы рада выбраться из города в летний солнечный день, но после того, как забитые людьми и машинами лондонские улицы уступили место полям, где на зеленой траве дремали разморенные жарой белые овечки, она почувствовала себя ненужной и одинокой. Этому способствовала царившая в машине обстановка. Родители упорно не хотели замечать дочь, и сторонний наблюдатель мог бы подумать, что они не догадываются о ее присутствии в салоне. Мать разложила на коленях карту и давала указания отцу относительно маршрута.

Свернувшись калачиком на заднем сиденье, Элли с неприязнью уставилась в материнский затылок.

«Почему, спрашивается, они не установили в машине Джи-Пи-Эс, как все нормальные люди?»

Она задавала этот вопрос много раз, но отец обычно по этому поводу говорил, что они с матерью убежденные луддиты [1] и что все должны уметь читать карту.

«Ну и черт с вами! Делайте, что хотите…»

Не имея карты, Элли, однако, могла только догадываться, куда они держат путь, ведь ей так никто толком и не объяснил, где находится эта проклятая школа. Мимо них проносились стоявшие на обочине дорожные знаки с выведенными на них названиями близлежащих городов и городков – Гилдфорд, Кемберли, Фарнэм…

Через некоторое время они съехали с главного шоссе на петлявшую среди холмов проселочную дорогу и покатили по идиллической сельской местности с высившимися по сторонам узких аллей большими, раскидистыми деревьями, чередовавшимися с зарослями кустарника и живыми изгородями. Теперь им по пути все чаще попадались столбики с дощечками, на которых были обозначены названия деревень – Крондалл, Диппенхолл, Френшо…

Так они ехали не менее двух часов, пока не свернули на узкую и довольно грязную грунтовую дорогу, на которой отцу пришлось резко сбросить скорость, тем более что довольно скоро машина въехала в густой лес, от которого веяло прохладой, а деревья приглушали звуки.

Через несколько минут подпрыгивания по ухабам и кочкам они подъехали к высоким железным воротам и остановились. Вокруг царила удивительная для летнего дня тишина, нарушаемая лишь тихим рокотом работавшего на малых оборотах двигателя.

По меньшей мере минуту, показавшуюся Элли вечностью, ничего не происходило.

– Может, посигналить, или позвонить в звонок на воротах? – не утерпев, произнесла она шепотом, окидывая взглядом высоченный черный забор, тянувшийся, сколько хватало глаз, по обе стороны ворот и скрывавшийся в густых зарослях, окружавших это мрачноватое место.

– Не стоит, – сказал отец, тоже тихо. – У них наверняка установлены здесь видеокамеры или что-то в этом роде, и они знают, что к воротам подъехала машина. В прошлый раз мы ждали всего…

Железные створки ворот едва заметно дрогнули, а затем с металлическим лязганьем начали медленно отворяться внутрь. Территория за ними представляла собой все тот же довольно густой лес, и солнечные лучи с трудом пробивались сквозь густую листву.

Девушка мрачно взглянула на ворота.

«Добро пожаловать в новую школу и новую жизнь, дорогая Элли».

Пока ворота открывались, Элли считала тяжелые тревожные удары сердца, эхом отдававшиеся у нее в ушах.

«Бум-бум-бум…»

Она насчитала тринадцать, когда ворота открылись достаточно широко, и она увидела дорогу, уводившую в глубь поросшего лесом участка. Тут сердце у нее забилось так часто, сильно и громко, что она невольно огляделась, задаваясь вопросом, не заметили ли этот акустический феномен ее предки. Но родители погрузились в томительный процесс ожидания и ни на что другое не обращали внимания. Отец сидел тихо, как маленький мальчик, и лишь время от времени постукивал кончиками пальцев по эбонитовой баранке руля.

Еще двадцать пять громких ударов сердца, и створки ворот, распахнувшись настежь, замерли по сторонам подъездной дорожки, словно часовые.

Отец включил первую передачу и тронул машину с места.

Очень медленно они въехали на территорию школы.

Чувствуя, что у нее от волнения перехватывает горло, Элли, чтобы успокоиться, старалась дышать ровно, глубоко и размеренно. Не хватало еще, чтобы у нее сейчас началась истерика. При всем том она никак не могла отделаться от внезапно нахлынувшего на нее чувства надвигающейся опасности.

«Хватит паниковать, – сказала она себе. – Ничего особенно не происходит. Просто ты приехала в свою новую школу. Сосредоточься на этом. Держись настороже, но ничего не бойся».

Самовнушение сработало: спазмы начали проходить и дышать сразу стало легче.

Отец покатил по подъездной дорожке, змеившейся среди толстых старых дубов и тисов. После грязной, с выбоинами и ухабами дороги, ведшей к воротам, эта оказалась дивно ровной и посыпанной мелким гравием: машина словно плыла по ней.

Элли же, продолжая отсчет сердцебиений, дошла до 123х, но по-прежнему ничего, кроме стоявших вплотную друг к другу деревьев, не видела. Зато в следующее мгновение у нее случилось нечто вроде небольшого приступа тахикардии: они вырвались из сумрака леса на солнечный свет, и перед ними возникла огромная поляна, в дальнем конце которой высилось здание.

Элли мгновенно сбилась со счета.

Это была мрачная, сложенная из темно-красного кирпича, огромная угловатая постройка в готическом стиле, похожая скорее на памятник архитектуры, нежели на современное учебное заведение. Казалось, некая потусторонняя сила несла ее куда-то из иных краев и времен, и лишь по какому-то странному недоразумению оставила здесь… Из неровной, с подъемами и спусками, крытой кровельным железом и черепицей крыши торчали многочисленные заостренные башни и башенки. Некоторые были увенчаны еще более острыми шпилями, напоминавшими заржавленные клинки шпаг или кинжалов, которые, казалось, хотели пронзить небо.

«Боже мой!»

– Чрезвычайно впечатляющее здание, не так ли? – произнес отец.

– Впечатляюще отвратительное, – фыркнула мать.

«Ужасающее… Почему им не пришло на ум такое определение?»

По контрасту с этой мрачной пугающей постройкой позолоченная солнцем гравиевая дорожка казалась вырезанной из слоновой кости и имела чрезвычайно привлекательный и приветливый вид. Пересекая открытое пространство перед зданием, она тянулась прямо к его парадной двери из красного дерева, врезанной в потемневшую от времени кирпичную стену цвета запекшейся крови. Доехав по этой дорожке до отбрасываемой зданием тени, отец замедлил ход и нажал на тормоз.

В ту же секунду, когда машина остановилась, парадная дверь распахнулась, из нее выскользнула стройная улыбающаяся женщина и легко сбежала вниз по ступеням лестницы, чтобы встретить гостей. Ее густые темно-русые волосы задорно завивались на концах, как если бы вместе с их хозяйкой были исполнены радости и полноты жизни. При взгляде на эту даму Элли невольно перевела дух, испытав немалое облегчение: владелица готического замка представлялась ей эдакого вампирского вида дамой. Но директриса казалась вполне милой женщиной. Поверх голубого платья был накинут бежевый кардиган, а стеклышки поднятых на лоб очков весело поблескивали.

Родители Элли вылезли из машины и направились к леди, чтобы засвидетельствовать ей свое почтение, а также обменяться несколькими словами относительно приведшего их сюда дела. Оставленная в одиночестве и забвении, Элли через некоторое время решила-таки явить себя миру, осторожно открыла дверцу и выбралась наружу с заднего сиденья семейного «форда», казавшегося ей в этот момент добрым старым приятелем. На улице она встала рядом с дверцей, которую, однако, закрывать не стала, словно боясь окончательно распрощаться с машиной.

«Двадцать восемь. Двадцать девять».

– Здравствуйте, мистер и миссис Шеридан! Очень рада видеть вас снова, – произнесла директриса теплым мелодичным голосом и одарила гостей улыбкой. Похоже, улыбалась она часто, охотно и без видимой причины. – Надеюсь, путешествие не оказалось для вас слишком утомительным? Ничего не поделаешь, автомобильное сообщение между академией и Лондоном оставляет желать лучшего. Хорошо еще, что день сегодня выдался на редкость погожий, не так ли?

Элли обнаружила в произношении женщины легкий акцент, но распознать его не смогла. Может, шотландский? Надо сказать, что этот акцент сообщал речи директрисы особое изящество и даже изысканность.

После обмена любезностями и непременного разговора о погоде наступила короткая пауза, после чего все трое как по команде повернулись в сторону Элли. При этом любезные улыбки на лицах предков мгновенно исчезли, уступив место хорошо отработанному выражению равнодушия, к которому Элли давно уже привыкла. Но хозяйка школы улыбнулась ей ничуть не менее тепло и приветливо, чем ее родителям.

– Должно быть, ты и есть та самая Элли, о которой я столько слышала.

«Определенно у нее шотландский акцент. Но какой-то необычный, почти не выраженный».

– А я – Изабелла Ле Фано, директор Киммерийской академии. Можешь называть меня просто Изабелла. Рада приветствовать тебя, Элли, в стенах нашего учебного заведения.

Девушка несколько удивилась, что директриса назвала ее «Элли», а не «Элисон», как к ней обычно обращались родители. Кроме того, предложение директрисы называть ее Изабеллой также показалось девушке несколько странным.

«Но, как ни крути, это клево».

Продолжая ласково улыбаться, Изабелла протянула ей бледную руку с длинными холеными пальцами. У директрисы были удивительно красивые и проницательные золотисто-карие глаза. Хорошенько ее рассмотрев, Элли нашла, что Изабелла выглядит еще моложе, чем показалось ей на первый взгляд.

Элли не хотела иметь ничего общего ни с этим местом, ни с этой женщиной, но, пусть и без большого желания, тоже протянула ей руку. Рукопожатие Изабеллы оказалось на удивление энергичным и сильным. Поэтому, когда та, стиснув и с энтузиазмом тряхнув ладонь Элли, выпустила ее наконец из своей хватки, девушка с облегчением перевела дух и позволила себе немного расслабиться.

Потом Изабелла несколько секунд смотрела в упор на свою будущую питомицу, и Элли показалось, что она заметила в ее золотисто-карих глазах намек на сочувствие и понимание. Впрочем, это действительно могло ей лишь показаться, поскольку в следующее мгновение директриса, вновь одарив ее улыбкой, повернулась к предкам и заговорила на совершенно другую тему.

– Боюсь, согласно традициям нашей академии родители должны прощаться с детьми на этом самом месте, и особенно с этим не затягивать. Молодые люди, попав в Киммерию, начинают новую жизнь, и мы стремимся к тому, чтобы они как можно быстрее и безболезненнее оставили за этой чертой свое прошлое.

Потом, вновь повернувшись к Элли, спросила:

– У тебя много сумок? Может, вместе донесем? Обслуживающий персонал сейчас занят, и нам, боюсь, придется полагаться только на себя.

Впервые за все это время Элли заговорила:

– Не слишком.

И это была совершенная правда. Школа предоставляла учащимся так много и позволяла проносить за ограду так мало, что у Элли оказались при себе всего две сумки средних размеров, где в основном находились книги и блокноты для заметок.

Отец достал обе сумки из салона автомобиля, и Изабелла с удивительной легкостью подняла ту, что побольше. Потом она вежливо распрощалась с родителями и отошла в сторону, уступая место Элли.

– Учись хорошо и не забывай время от времени нам писать. Хотя бы коротко, – сказал отец. Он по-прежнему держался несколько отстраненно, но в его глазах проглядывала печаль, а когда прощался с дочерью, позволил себе быстро обнять ее за плечи.

Мать, стараясь не смотреть Элли в глаза, смахнула у нее со лба выбившуюся из прически непокорную прядку. Потом произнесла:

– Пожалуйста, постарайся привыкнуть к этому месту. И обязательно звони, если мы тебе понадобимся. – С этими словами она заключила дочь в объятия, на секунду крепко прижала к себе, после чего отступила на шаг, повернулась и не оглядываясь пошла к машине.

Элли, держа руки по швам и стоя по стойке смирно, смотрела, как их семейный «форд», развернувшись перед зданием академии, покатил в направлении ворот по ухоженной гравиевой дорожке цвета слоновой кости. Неожиданно она почувствовала, что глаза у нее стало пощипывать от слез, и яростно помотала головой. Потом, подняв стоявшую у ног черную сумку, повернулась к Изабелле, которая все это время внимательно за ней наблюдала.

– Это всегда трудно. В первый раз, – произнесла Изабелла мягко. – Но скоро тебе станет легче.

С этими словами она зашагала к ступеням крыльца, бросив Элли через плечо:

– Боюсь, идти нам придется довольно долго. Поначалу это здание покажется тебе просто бесконечным.

Ее голос стал звучать приглушенно, когда она вошла внутрь. После минутного колебания Элли последовала за ней.

– Пока будем идти, попробую коротко рассказать тебе, как тут все устроено… – начала было Изабелла, но Элли, пораженная и раздавленная огромностью открывшегося перед ней холла, почти ее не слушала.

Внутри было сумрачно и прохладно; свет пробирался в холл сквозь расположенные в верхней части помещения узкие стрельчатые окна со вставленными в свинцовую оплетку цветными стеклами, напоминавшими классические витражи и окрашивавшими солнечные лучи в разные цвета. Массивные каменные колонны и арки поддерживали потолок, который возвышался над головой на добрых двадцать футов. Каменный пол был отполирован чуть ли не до блеска тысячами ног, ходившими по этим каменным плитам на протяжении сотен лет. По углам стояли высоченные подсвечники, похожие на часовых. Кое-где на стенах висели старинные ковры и гобелены, но Элли их не рассматривала, поскольку директриса шла быстрым шагом и девушка едва за ней поспевала.

Из огромного холла они прошли в широкий коридор с потемневшими от времени деревянными полами. Отшагав пару десятков ярдов, Изабелла повернула в первую же дверь на правой стороне. За дверью находилось просторное помещение, заставленное большими круглыми деревянными столами, которых Элли насчитала не менее дюжины. Вокруг столов были расставлены стулья – по восемь штук у каждого. У противоположной от входа стены находился огромный камин, до полки которого Элли могла бы дотянуться, лишь встав на цыпочки.

– Это наша столовая, вернее, обеденный зал, где ученики завтракают, обедают и ужинают, – сказала Изабелла, задержавшись на минуту в этой комнате, чтобы Элли могла ее осмотреть. Потом директриса вышла из столовой и двинулась по коридору дальше.

Они прошли совсем немного, когда директриса снова толкнула дверь – теперь уже с левой стороны коридора, и они оказались в другой комнате, не менее грандиозной, чем холл, с навощенным дубовым паркетом, громадным камином, по сравнению с которым Изабелла казалась карлицей, и высоченными потолками со свисавшими с них на цепях металлическими канделябрами. В огромном помещении, как и в столовой, не оказалось ни одного человека.

– А вот то, что мы называем большим залом. Здесь происходят собрания коллектива школы, балы и другие мероприятия, – сказала Изабелла. – Это старейшая часть здания. Много старше фасада и всех остальных помещений академии. Этому залу куда больше лет, нежели ты можешь себе представить.

С этими словами директриса повернулась на каблуках и снова вышла в коридор. Она двигалась столь быстро, что Элли стоило немалого труда не отставать от нее. От быстрой ходьбы лицо девушки разгорелось, а дыхание участилось и вырывалось из легких быстрыми прерывистыми толчками. Так они шли минуту или две, после чего молниеносная Изабелла ткнула пальцем в следующую дверь и сказала, что это общая гостиная или комната отдыха. Затем они стали подниматься по широкой деревянной лестнице с роскошными перилами из резного красного дерева. Изабелла носила мягкие туфли на веревочной подошве, тихо шуршавшие при ходьбе. Пока они поднимались по лестнице, директриса рассказывала о здании школы, приводя множество фактов и цифр, касавшихся этой постройки. Утомленная и обескураженная событиями дня, Элли весьма рассеянно воспринимала весь этот обрушившийся на нее поток информации и путалась в ней. Так что, несмотря на прочитанную ей импровизированную лекцию, вряд ли могла бы сказать к концу восхождения, к какой эпохе относилась лестница – эдвардианской или викторианской. Точно так же она не запомнила, когда была построена столовая – во времена Реформации или в годы правления Тюдоров. Помимо всего прочего, она так и не уяснила себе, в каком все-таки крыле находится большинство классных комнат – восточном или западном, хотя ей было сказано и об этом.

Когда они миновали два лестничных пролета, показавшихся Элли бесконечными, Изабелла повернула налево и столь же быстро и целеустремленно зашагала по новому открывшемуся перед ними коридору – не менее широкому, чем на нижнем этаже. По счастью, он оказался куда короче первого, поэтому они довольно скоро добрались до другой лестницы, значительно более узкой, нежели парадная, и стали подниматься по ней. Поднявшись, оказались в еще одном коридоре – длинном и сумрачном, по обеим сторонам которого располагались выкрашенные белой краской многочисленные деревянные двери.

– Здесь находятся спальни девушек. Так… твоя, кажется, под номером триста двадцать девять. Пойдем туда. – Изабелла прежним быстрым шагом двинулась по коридору и шла довольно долго, пока достигла двери с нужным номером, которую решительным жестом и распахнула.

Комната оказалась небольшой, темной и скудно обставленной. Ее меблировка состояла из узкой кровати с весьма тощим матрасом, деревянного письменного стола, гардероба и небольшого шкафчика для белья и прочих принадлежностей такого рода. Все эти вещи были выкрашены в тон с дверью свежей белой краской. Изабелла прошлась по комнате и, звякнув невидимой в темноте щеколдой, отворила ставни, закрывавшие небольшой, в форме арки, оконный проем. Комната сразу же заполнилась мягким золотистым светом раннего вечера.

– Свежий воздух тебе не помешает. Все остальное для нормальной жизни здесь есть, – с улыбкой сказала директриса, направляясь к выходу. – Школьная форма висит в гардеробе. Родители сообщили мне твои размеры, но если что-то не подойдет, обязательно скажи об этом кому-нибудь из администрации. Ну а теперь я тебя оставлю, чтобы ты могла спокойно распаковать вещи и примерить свой новый костюм. Обед у нас в семь, а где столовая, ты уже знаешь. Ох… чуть не забыла…

Она остановилась и быстро повернулась к Элли:

– Насколько мне известно, в прежней школе у тебя были проблемы с английским языком, поэтому я записала тебя на занятия по английскому, которые провожу сама. Фактически это специальный семинар с минимумом участников в небольшой классной комнате. Полагаю, тебе там будет интересно.

Элли, у которой от обилия информации уже слегка кружилась голова, молча кивнула. Потом, секунду подумав, решила, что в ответ на проявленное внимание нужно сказать директрисе хотя бы пару слов и, запинаясь, произнесла:

– Я… у меня все будет хорошо… Не беспокойтесь.

Изабелла слегка склонила голову набок и секунду пристально на нее смотрела. Потом, удовлетворенно кивнув, произнесла:

– На твоем письменном столе лежит конверт, в котором ты найдешь разные сведения, касающиеся нашей школы, ее распорядка и твоего учебного расписания.

Элли только сейчас заметила большой конверт в центре стола.

– Что ж, я оставляю тебя. Какие-нибудь вопросы есть?

Элли покачала было головой, но потом опустила глаза, посмотрела на свои ноги и снова подняла взгляд. Затем, расправив тунику, смущенно спросила:

– Вы ведь директриса этого учреждения, не так ли?

Изабелла согласно кивнула, одарив свою новую ученицу удивленным взглядом.

– Тогда почему делаете все это? – Элли широким жестом обвела рукой комнату и махнула в направлении двери.

– Не понимаю тебя. – Изабеллу, казалось, основательно озадачили слова девушки. – Почему я делаю «что»?

Элли попыталась объяснить, что имела в виду.

– Ну… встретили меня у двери, рассказали много интересного об этом здании, проводили до моей комнаты…

Изабелла сложила на груди руки и тепло произнесла:

– Видишь ли, Элли, твои родители рассказали мне довольно много о тебе. Я в курсе того, что случилось в вашей семье, и сочувствую тебе по поводу потери любимого брата. Я знаю, что значит лишиться близкого человека, понимаю, как легко после этого уйти с головой в печальные мысли. То, что произошло, не должно разрушить твою собственную жизнь. У тебя неплохой потенциал, и моя задача заключается в том, чтобы помочь тебе поверить в себя и выявить свои способности. Иными словами, помочь тебе вернуться к нормальному осмысленному существованию.

Изабелла подошла к двери и взялась за ручку.

Элли медленно втянула в легкие воздух, а затем так же медленно выдохнула.

– Я пришлю тебе в помощь ученицу выпускного класса, которая ответит на все твои вопросы, – сказала Изабелла. Она придет в шесть. Надеюсь, что к тому времени ты успеешь разобрать свои вещи и переодеться к обеду. Запомни, что на обед ни в коем случае нельзя опаздывать. С этим у нас строго.

Изабелла вышла из комнаты привычным быстрым шагом, но дверь за собой не захлопнула, как можно было подумать, а тихо и осторожно прикрыла, словно опасаясь потревожить громким хлопком свою новую воспитанницу, обуреваемую смятенными и противоречивыми чувствами.

Элли с облегчением перевела дух.

Теперь, когда комната оказалась в полном ее распоряжении, у Элли было место и время обдумать свое положение. Интересно, зачем родители рассказали директрисе о Кристофере? Это всегда считалось частным делом семьи. И почему им с Изабеллой не встретился по пути хотя бы один ученик? Школа производила впечатление совершенно пустого дома. Как-то странно все это…

С мыслью об этом Элли поставила свои дорожные сумки на кровать и, открыв их, начала выкладывать на постель вещи. Одновременно она разглядывала комнату, раздумывая, куда все это положить. Книги заняли полку над письменным столом. Белье отправилось в шкафчик, в ящиках которого, впрочем, уже помещались «казенные» футболки, трусы, фуфайки и тренировочные брюки белого и темно-синего цвета. Интересно, что на фуфайках и футболках на груди рядом с сердцем была вышита эмблема академии – так называемый Киммерийский крест.

Открыв не без любопытства дверцу гардероба, Элли обнаружила там юбки, блузки и жакеты, представлявшие собой составные части школьной формы. Исследовав содержимое шкафа, Элли обнаружила в заднем ряду висящие на плечиках изящные вечерние платья приглушенных тонов, сшитые из тонкой материи. Изабелла говорила, что в академии бывают балы, но и словом не обмолвилась о том, что учреждение обеспечивает своих воспитанниц, помимо всего прочего, еще и бальными нарядами. Элли сняла с вешалки и приложила к груди платье из темно-синего бархата с довольно глубоким декольте и широкой, с пышными складками, спускавшейся чуть ниже колен юбкой. Откуда взялось это прекрасное ретро-платье?

Если разобраться, она никогда не была на настоящем балу, поскольку подобные вещи в распорядок обычных школ не входят. В этой связи мысль о том, что она, надев дорогое платье, сможет принять участие в полноценном светском мероприятии, чрезвычайно ее взволновала. Но потом она подумала, что не знает ни одного бального танца и пригорюнилась. В самом деле, что она будет делать на балу, не умея танцевать?

Поглаживая нежную дорогую материю, она попыталась представить, как ведет с гостями светский разговор и, изящно отогнув мизинец, берет с блюда крохотный бутерброд-канапе. Представила – и горько рассмеялась.

«Увы, это не мой мир».

Закончив развешивать и раскладывать свои вещи по отведенным для них местам, Элли закрыла белую деревянную дверцу одежного шкафа и уселась за маленький письменный стол, располагавшийся рядом с окном. Со своего места она видела голубое небо и зеленые верхушки деревьев. Вечерело, в воздухе веяло прохладой, пахло летом и соснами. Элли открыла лежавший на столешнице конверт и извлекла из него несколько бумажек. Изабелла отнюдь не шутила, когда говорила, что они содержат множество разнообразной информации. На одном из листов была отпечатана карта здания, на которой стрелочками указывалось, где находятся спальни, классные комнаты, места для приема пищи и учительские апартаменты. Второй содержал расписание занятий, чтобы Элли знала, где и когда у нее будут занятия по английскому языку, истории, биологии, алгебре и французскому. Ничего из ряда вон – обычные школьные предметы.

Элли обнаружила также в конверте папку в черной обложке, на которой белыми буквами были выведены два слова: «Правила поведения». Внутри находились бумажные листы, исписанные ровным, аккуратным, несколько старомодным почерком. Но прежде чем Элли приступила к чтению этого рукописного текста, в дверь постучали.

Затем дверь распахнулась, и в комнату влетела симпатичная девушка в форме Киммерийской академии – белая блузка с короткими рукавами и вышитым на груди киммерийским крестом и темно-синяя плиссированная юбка.

Какое у нее серьезное, однако, лицо, подумала о девушке Элли. Гостья была светловолоса, а педикюр идеально подходил по цвету к розовым летним босоножкам «Биркенстрок». Элли смутилась, почувствовав себя вдруг вульгарно одетой пацанкой.

«Интересно, когда я последний раз красила ногти на ногах?»

У нее сложилось впечатление, что девушка старательно отводит от нее глаза, чтобы не оскорблять взгляд созерцанием ее вызывающего наряда.

– Элли? – спросила она хрипловатым голосом, не слишком подходившим к ее рафинированной внешности.

Элли кивнула и поднялась из-за стола.

– Меня зовут Джулия, я префект [2] твоего класса. Изабелла попросила меня встретиться и поговорить с тобой.

– Очень рада, – пробормотала Элли, вновь принимаясь в смущении теребить край туники и мысленно задаваясь вопросом, не стоит ли ей переодеться к обеду.

Наступила продолжительная пауза. Поняв, что новенькая предпочитает хранить молчание, Джулия вопросительно изогнула бровь и сделала вторую попытку разговорить Элли.

– Изабелла полагает, что у тебя, весьма вероятно, возникнут вопросы, на которые я могла бы ответить.

Элли подумала, о чем бы ее спросить, но ничего интересного в голову не приходило.

– А что – у вас носят форму каждый день? С утра до вечера?

Джулия кивнула:

– На территории школы мы все обязаны носить форму. Кстати, в бумагах, которые оставила для тебя Изабелла, этому посвящен целый параграф.

– Я как раз разбиралась с ними, когда ты пришла. – Элли пожелала себе не запинаться после каждого слова. Джулия казалась такой уверенной в себе… Уж она-то не мямлит, когда говорит. – Но бумаг довольно много, и, чтобы прочитать их все, потребуется время.

– Такое бывает лишь в первый день, – сказала Джулия. – Когда я впервые оказалась в академии, мне тоже пришло в голову, что для этого потребуется много часов, но мой брат, который уже учился здесь, быстро объяснил мне что к чему. Кстати, родители многих ребят, которые здесь учатся, тоже закончили эту школу. А твои?

Элли покачала головой:

– Я впервые услышала об этом месте всего несколько дней назад. Как и мои родители.

Джулию, казалось, удивили ее слова, и она решила сменить тему.

– Коли так, могу показать тебе крыло, где находятся спальни. Хотя, по правде сказать, смотреть здесь особенно нечего.

Элли шагнула было к двери, но заметила, что Джулия с критическим видом рассматривает ее.

– Почему бы тебе перед выходом не переодеться в школьную форму?

Элли вспыхнула, расправила плечи и скрестила на груди руки, но Джулия, похоже, этого не заметила. Или не обратила внимания.

– Я подожду тебя в коридоре, – сказала она и, не дожидаясь ответа Элли, вышла из комнаты.

Как только дверь за девушкой захлопнулась, Элли бросилась к шкафу, распахнула дверцу и сорвала с вешалки белую блузку и синюю плиссированную юбку – точно такие, какие носила Джулия, – и швырнула все это на постель.

Джулия, должно быть, от души посмеялась про себя над моим костюмом, подумала Элли. Конечно, полной уверенности в этом у нее не было, но Джулия представлялась ей такой… совершенной. И такой задавакой…

«Наверняка посмеялась. Такие девчонки всегда издеваются над теми, кого считают ниже себя».

С такими мыслями Элли расшнуровала и стащила с ног сапоги и зашвырнула их под кровать.

«Девчонки с идеальным педикюром и слишком аккуратными, волосок к волоску, прическами».

Затем она исследовала отделение для обуви в надежде найти что-нибудь модное и стильное, но ничего, кроме практичных оксфордских черных туфель на каучуковой подошве и пары белых ученических носков к ним, не обнаружила. Поэтому, натягивая носки и надевая туфли, морщилась, как от зубной боли.

«Черт бы побрал этих идеальных девиц, любящих задирать нос».

Переодевшись, Элли глянула на себя в зеркало, висевшее на двери, и опять обнаружила в своей внешности недостатки. С косметикой она переборщила, в то время как Джулия, похоже, пользовалась только блеском для губ. Но времени у Элли уже не было.

Пригладив волосы ладонями, Элли открыла дверь и вышла в коридор. Джулия стояла рядом с ее комнатой, опираясь спиной о стену.

– Ну вот. Теперь ты выглядишь как одна из нас, – одобрительно произнесла она, когда они вместе зашагали по узкому коридору.

Элли не знала, что и думать о словах Джулии.

Между тем последняя уже приступила к своим обязанностям гида.

– Прежде эту часть здания занимали слуги, – произнесла она, словно не замечая того, что Элли продолжает находиться на стадии отрицания всего и вся. – Надо сказать, что дом постоянно перестраивался и разрастался, так что сейчас он гораздо больше того особняка, который возвели у подножья холма несколько веков назад… Здесь, кстати, находится ванная комната… – Она махнула рукой в сторону двери, которая, единственная из всех, не была пронумерована. – Она рассчитана на всех обитательниц этого крыла, поэтому, если не хочешь стоять в очереди, приходи сюда как можно раньше или, наоборот, позже всех.

Они завернули за угол и двинулись к лестнице. Здание уже не выглядело опустевшим и безлюдным. Теперь девушки то и дело встречали одетых в школьную форму воспитанниц, болтавших и смеявшихся на каждом углу или в укромном месте.

– Насколько я понимаю, Изабелла уже показала тебе нашу столовую, – сказала Джулия. – А в общую гостиную она тебя водила?

Элли покачала головой.

– Это одно из главных помещений в школе, – произнесла Джулия, спускаясь по ступеням лестницы. – Большинство учеников после занятий собираются там. Если, конечно, не корпят над букварем.

– Чего?

– Не заняты приготовлением домашнего задания.

С этими словами Джулия отворила дверь, находившуюся чуть в стороне от лестницы, и они вошли в просторную, хорошо обставленную комнату отдыха. Здесь стояли кожаные диваны и кресла, полы покрывали яркие ковры с восточным орнаментом, в углу помещалось пианино, а вдоль стен располагались стеллажи, заставленные книгами и коробками с различными играми. Крышки некоторых столов были украшены орнаментом в виде чередовавшихся черных и белых прямоугольников; видимо, за этими столами играли в шахматы. Комната оказалась совершенно пустой, если не считать сидевшего в кресле в дальнем конце помещения юноши, с любопытством поглядывавшего на вошедших поверх старинного фолианта, который он, судя по всему, читал до их появления. У юноши были гладкие черные волосы, твердый, хорошо очерченный рот и большие глаза с длинными ресницами, тень от которых стрелами лежала на щеках. Ноги он положил на один из столиков с шахматным орнаментом. Неожиданно их с Элли глаза встретились, и вдруг у девушки возникло странное чувство, что парень знает, кто она и почему здесь оказалась. Интересно, что он не улыбнулся ей и не сказал ни слова – лишь продолжал гипнотизировать ее взглядом. Когда Элли надоела эта игра в гляделки, продолжавшаяся всего несколько секунд, но показавшаяся бесконечной, она отвернулась от незнакомца и посмотрела на Джулию, которая с интересом за ними наблюдала.

«Ну же, скажи хоть что-нибудь…»

– А здесь что – даже телевизора нет? Или музыкального центра? – обратилась она к Джулии.

Элли показалось, что юноша при этом насмешливо фыркнул.

И снова она заметила на лице Джулии удивление, граничившее с изумлением, как если бы она спросила, как называется висящий в небе огромный золотой шар.

– Ничего такого у нас нет, – ответила Джулия холодным голосом. – Ни телевизоров, ни ай-подов, ни лэп-топов, ни мобильников… Короче говоря, никаких игрушек двадцать первого века. Неужели родители не поставили тебя об этом в известность?

Сердце Элли екало при каждом перечисленном предмете, и она лишь обреченно качала головой.

Джулию, казалось, неприятно удивила ее реакция, тем не менее она попыталась добросовестно объяснить причину подобного радикального отказа от современных электронных средств развлечения и коммуникации.

– Считается, что мы должны уметь развлекать себя при помощи традиционных средств, проверенных веками. Беседой, к примеру, или чтением хороших книг. Кроме того, у нас такая насыщенная образовательная программа, что у тебя просто не останется времени на то, чтобы смотреть телевизор. – Джулия повернулась, чтобы выйти из гостиной. – Все это изложено в бумагах, которые в конверте оставила тебе Изабелла.

«Чертов конверт! Похоже, мне придется читать бумаги всю ночь, с каждой минутой все больше и больше убеждаясь, в какое дерьмовое заведение я попала».

Даже не оглянувшись на сидевшего в дальнем конце комнаты юношу, Элли вслед за своим префектом вышла в холл. Вновь двинувшись по коридору, Джулия легонько коснулась пальцами двери, мимо которой они проходили.

– Это наша библиотека. Тебе придется с ней познакомиться – и очень близко.

Так, болтая – правда, говорила в основном Джулия – они прошли по коридору, пересекли огромный холл, после чего Джулия потянула за ручку тяжелой двери, за которой скрывался проход в восточное крыло здания.

– В восточном крыле находятся классные комнаты. Проще всего найти нужные помещения по номерам, особенно когда ты оказываешься здесь впервые и ничего еще не знаешь. В расписании занятий, которое находится в оставленном тебе конверте, указан номер класса, где будет проводиться тот или иной урок. Все мы знаем своих учителей и в лицо, и по имени, и, хотя у тебя есть список преподавателей, тебе это не поможет, поскольку фамилии преподавателей на дверях не пишут. Классные комнаты с первой по двадцатую расположены на цокольном этаже; на первом этаже находятся классы с сотого по сто двадцатый, а все помещения, что выше, не имеют пока к тебе никакого отношения.

Элли с удивлением посмотрела на своего префекта, но, прежде чем успела задать вопрос относительно странного, по ее мнению, расположения комнат, Джулия сказала:

– До начала обеда остается двадцать минут, и я предлагаю тебе воспользоваться ими с толком. Прочитай, сколько успеешь, из того, что тебе оставила Изабелла. Чем больше, тем лучше, поскольку это действительно важные вещи, без знания которых тебе завтра придется туго. Кстати, учителя снабдят тебя нужными учебниками в классе, так что тебе надо взять с собой только бумагу и ручки, которые ты найдешь в своем письменном столе.

К этому времени они снова поднимались по лестнице, возвращаясь в крыло, где находились спальни.

– Моя комната – триста тридцать пятая. Запомни этот номер на тот случай, если я тебе срочно понадоблюсь, но в принципе, тебе при необходимости поможет каждый ученик нашей школы. О’кей?

Джулия помахала ей рукой и направилась в противоположную сторону холла. Элли же вернулась в свою комнату.

Отложив общешкольные «Правила поведения» в зловещей черной обложке, Элли решила сначала разобраться с номерами и расположением классных комнат, а также правилами поведения на уроке (ученики должны находиться на своих местах до того, как учитель начнет занятия…), но сосредоточиться на этом не смогла и вернулась мыслями к черноволосому юноше, которого видела в общей гостиной. Она не могла отделаться от ощущения, что видела его раньше. Да и юноша определенно узнал ее, по крайней мере знал, кто она такая. Вертя в пальцах карандаш, она вспоминала его пристальный изучающий взгляд, который он метнул в нее, как только они с Джулией вошли в гостиную.

Элли перевернула страницу правил поведения на уроках и, машинально бросив взгляд на часы, вскочила с места.

«Вот дьявольщина!»

Было почти семь. Двадцать минут пролетели как одна секунда, и обед вот-вот должен был начаться.

Элли молнией выскочила из комнаты, едва не сбив с ног невысокую девочку с короткими светлыми волосами, торопливо идущую по коридору.

– Смотреть надо, куда идешь! – воскликнула девочка, не сбавляя шага.

– Сама смотри, куда несешься, – огрызнулась Элли.

Потом пристроилась у нее в тылу и перешла на такой же быстрый размеренный шаг.

В ответ девочка перешла на бег. Элли старалась не отставать от нее, поэтому они сбежали по лестнице вместе и остановились у дверей столовой практически одновременно, после чего, не обменявшись ни единым словом, вошли в помещение. Не сговариваясь, девочки придали раскрасневшимся от бега лицам доброжелательное выражение, так что сторонний наблюдатель мог бы подумать, что, направляясь в столовую, они вели дружескую оживленную беседу. Коротко подстриженная блондинка соизволила посмотреть на нее и подмигнуть ей лишь в последний момент – когда усаживалась за стол. Судя по всему, это было ее постоянное место, поскольку сидевшие за столом ученики дружно приветствовали ее.

Столовая, вернее, обеденный зал, как называла эту комнату Изабелла, выглядел в этот час совсем по-другому по сравнению с тем, каким он предстал взгляду Элли, когда она заходила туда с директрисой. На застеленных белыми скатертями столах красовались подсвечники с зажженными свечами. Тарелки из фаянса и сверкающие хрустальные бокалы стояли перед каждым стулом. Заметив свободное место, Элли проскользнула к нему. В следующее мгновение в зале установилась мертвая тишина, как если бы кто-то нажал на кнопку, отключающую звук, и на девушку уставились семь пар любопытных глаз.

– Это ничего, что я… села здесь? – Она облизала губы и нервно обвела глазами столовую.

Прежде чем кто-либо успел ей ответить, отворилась кухонная дверь, и одетый в черное обслуживающий персонал внес ужин на больших блюдах. Кто-то поставил у левого локтя Элли кувшин с холодной водой. До этого момента Элли как-то не приходило в голову, до чего же сильно ей хочется пить, и она хотела было наполнить свой стакан, но в последний момент передумала, решив посмотреть, что будут делать другие. Никто не двигался.

– Прошу тебя. – Она повернулась на голос с французским акцентом и увидела слева от себя молодого человека с золотистой загорелой кожей, густыми темными волосами и потрясающими голубыми глазами, который внимательно за ней наблюдал.

– Извини?…

– Прошу тебя, всегда садись здесь.

Она с благодарностью ему улыбнулась:

– Спасибо за предложение.

Он улыбнулся в ответ, и Элли почувствовала, что размякает. Парень был чертовски хорош собой.

– Не стоит благодарности. Будь добра, передай мне, пожалуйста, воду.

Она торопливо передала ему кувшин и с облегчением перевела дух. Он сначала наполнил ее стакан и лишь после этого свой собственный. Она жадно и быстро выпила полстакана воды, а затем положила себе на тарелку жареную говядину с картофелем, блюдо с которыми сосед слева любезно ей пододвинул. Все опустили глаза к тарелкам и в зале снова наступила тишина; Элли же воспользовалась этим, чтобы снова посмотреть на молодого человека. Потом, откашлявшись, негромко произнесла:

– Меня зовут Элли.

Интуиция немедленно сообщила ей, что парень, скорее всего, знает ее имя.

– А меня – Сильвиан. Добро пожаловать в Киммерию, Элли.

– Благодарю за теплые слова, – ответила девушка, которой вдруг пришло в голову, что в академии совсем не так плохо, как ей казалось раньше.

Еда оказалась на редкость вкусной. А поскольку у Элли с раннего утра во рту ничего, кроме пережаренного тоста, не было, то ела она за двоих. Сунув в рот последний кусок жареного картофеля, она в очередной раз украдкой огляделась и заметила, что все снова смотрят на нее во все глаза. Кусок картофеля оказался большим, и она с трудом жевала его. Когда же потянулась за водой, чтобы запить еду, слишком поздно заметила, что стакан пуст.

Сильвиан, ничего не говоря, изящным жестом забрал ее стакан и вновь наполнил его водой. Его ярко-голубые глаза блестели, отражая свет горевших в канделябрах свечей. В эту секунду Элли очень хотелось сказать что-нибудь интересное и умное, но она не успела ничего придумать.

– Значит, ты из Лондона? – осведомилась рыжеволосая девица, сидевшая напротив.

– Да. А как ты?…

– Нам сказали, что сегодня приезжает новая ученица. Ты ведь Элли Шеридан, не так ли? – сказала рыжеволосая девушка таким тоном, как если бы вела телерепортаж о новостях дня.

Элли ответила довольно осторожно.

– Да, меня так зовут. А тебя?

– Кэти, – ответила рыжеволосая. Остальные не назвались, предпочитая хранить молчание.

Элли слегка поежилась под устремленными на нее взглядами и почувствовала необходимость чем-нибудь заполнить возникшую неловкую паузу, становившуюся все более продолжительной. Но умение вести светский разговор никогда не относилось к сильным сторонам ее натуры.

– Какая большая… у вас… хм… школа, – запинаясь, пробормотала она. – Напоминает старинный замок и производит пугающее впечатление.

– Правда? – произнесла Кэти со слегка озадаченным выражением. – А вот мне она всегда казалась красивой… Все мои ближайшие родственники учились здесь. Твои родители тоже ее окончили?

Элли покачала головой. Кэти выгнула хорошо очерченную бровь, прислушиваясь к шепоту сидевших рядом подруг.

– Как странно…

– Что именно? – спросила Элли.

– Ну, здесь в основном учатся ребята, чьи родители тоже закончили Киммерию. Я, к примеру, Сильвиан, ну и Джу, конечно…

Элли смутилась:

– А кто такая Джу?

На лице Кэти проступило неподдельное удивление.

– Как кто? Девочка, с которой ты сюда пришла…

– Мисс Шеридан! – послышался у Элли за спиной громкий мужской голос, мигом заглушивший слова Кэти. Элли повернулась и увидела лысоватого мужчину одного примерно возраста с ее отцом. Он был очень высок – более шести футов, – и хотя носил мешковатый штатский костюм, в его облике угадывалась военная выправка. Элли сразу же села на стуле прямо, а в обеденном зале мгновенно воцарилось молчание.

– Вам кто-нибудь рассказывал о правилах Киммерии? – Он наградил ее неласковым взглядом, в котором проглядывало некое чувство, подозрительное походившее на презрение.

– Да, – сказала Элли с дрожью в голосе, за которую мгновенно себя возненавидела.

– Что-то я в этом сомневаюсь. Все учащиеся должны находиться в столовой по меньшей мере за пять минут до того, как начнут разносить еду. Между тем вы ворвались в зал буквально за секунду до начала обеда. То есть, опоздали. И вы тоже, мисс Эррингфорд. – Он повернулся и ткнул пальцем в Джу, которая, впрочем, ответила ему бесстрашным взглядом. Потом мужчина снова повернулся к Элли. – Чтобы подобное больше не повторялось. Меня не волнует, новенькая вы или нет. Если позволите себе опоздать на обед хотя бы еще раз, то будете наказаны.

С этими словами он отошел от нее, громко стуча каблуками по каменному полу затихшего зала. Элли уставилась в свою тарелку, чувствуя на себе взгляды обедающих. Щеки у нее вспыхнули от злости. Подумаешь, опоздала немного. Этот тип не имел никакого права так на нее наезжать.

Да уж, невесело. Только что приехала – и вот, пожалуйста: попала в историю.

Обозрев исподтишка комнату, она заметила смотревшую на нее Джу. Когда их глаза на короткое время встретились, Джу улыбнулась и снова подмигнула ей, после чего вернулась к разговору, который как ни в чем не бывало вела со своими соседями за столом. Элли еще немного понаблюдала за Джу и заметила, как сидевший рядом с ней парень взял девушку за руку, а та, смеясь над тем, что он ей сказал, на мгновение положила голову ему на плечо.

Элли испытала некоторое облегчение, но одновременно ей стало еще хуже.

Сидевшие с ней за одним столом ученики болтали о чем-то своем, будто намеренно игнорируя ее. За исключением Сильвиана, который, напустив на лицо озабоченное выражение, время от времени поглядывал на девушку.

– Кто это был? – спросила у него Элли, сворачивая и разворачивая свою льняную салфетку. Она говорила нарочито небрежным тоном, старательно делая вид, что случившееся не произвело на нее большого впечатления.

– Мистер Желязны, – ответил Сильвиан. – Учитель истории и любитель формальностей, в чем ты только что имела возможность убедиться. Насколько я знаю, он, помимо всего прочего, считает себя главным школьным авторитетом в плане действий, требующих физической силы. Скажу тебе про него следующее: бояться его не нужно, но остерегаться стоит, поскольку если ты ему не понравишься, он может здорово усложнить тебе жизнь. На твоем месте последующие несколько дней я приходил бы в обеденный зал как можно раньше. Запомни: некоторое время он будет за тобой следить.

– Очень мило, – сказала Элли, тяжело вздохнув.

«Ну не везет мне – что тут будешь делать?»

Тем временем ученики начали вставать из-за столов и выходить из обеденного зала. Элли заметила, что свои стаканы и тарелки они оставляли на столе.

– Разве мы не должны помогать убирать со стола? – удивленно спросила она.

Окружавшие Кэти девицы захихикали.

Кэти же озадаченно на нее посмотрела.

– Конечно нет. Это забота прислуги.

Элли повернулась к Сильвиану, но его стул оказался пустым. Она и не заметила, как он ушел. Между тем приглушенные смешки и хихиканье на ее счет продолжались. Элли решила, что с нее всего этого на сегодня хватит, молча поднялась с места и присоединилась к выходившим из столовой.

Она чувствовала себя усталой и разбитой, причем как в прямом, так и переносном смысле. Чего бы только она сейчас не дала, чтобы снова оказаться в своей комнате в Лондоне, слушать музыку и болтать по телефону с Марком и Хэрри, рассказывая со смехом о странных людях, с которыми сегодня познакомилась. К сожалению, ее дом находился слишком далеко от Киммерийской академии – этого допотопного мира, где все новейшие технологии находились под запретом, а обитатели считали себя слишком значительными личностями, чтобы взять со стола и отнести на кухню собственную тарелку.

Выйдя в холл, она заметила, что ученики академии разбредаются стайками в разные стороны. Некоторые собирались на прогулку, другие направлялись в комнату отдыха или библиотеку. Одиночек, кроме нее, не было. Здесь все, казалось, ходили группами или компаниями, о чем-то беседовали, шутили или смеялись.

Элли в полном одиночестве стала подниматься по лестнице, чтобы попасть на второй этаж, где находились спальни для девочек.

Двадцать четыре шага до первого этажа, двадцать четыре шага до второго, а потом еще семнадцать шагов по коридору до дверей ее комнаты.

Оказавшись в своей спальне, она заметила, что пока ходила на обед, в ее скромных владениях кто-то побывал. Окно было закрыто, хотя ставни по-прежнему болтались на петлях. Что интересно, ее кровать была аккуратно застелена чистыми белыми простынями, поверх которых лежало такое же чистое и белое пуховое одеяло. В ногах лежало аккуратно свернутое темно-синее покрывало, а одежда, которую она разбросала по всей комнате, когда собиралась в столовую, волшебным образом исчезла – по всей видимости, перекочевала в шкаф. На полу рядом с кроватью стояла пара мягких белых домашних туфель, на спинке стула висели два полотенца, а на прикроватной тумбочке лежала мыльница с куском душистого мыла. Бумаги, которые она просматривала перед уходом, чья-то заботливая рука сложила в аккуратную стопку и поместила на край стола.

«Кто, интересно знать, у нас здесь такой чистюля?»

Сбросив туфли и прихватив со стола бумаги, Элли плюхнулась на кровать, и приступила к изучению основополагающих правил школы. Она находилась где-то посередине стопки листов с разного рода инструкциями, когда заметила, что летний вечерний свет за окном начал гаснуть.

Зевнув, отложила листочки с расписанием уроков, сунула ноги в домашние туфли без задников и, прихватив зубную щетку и пасту, прошлепала в ванную комнату. Дверь открывала осторожно, с опаской, но комната оказалась совершенно пустой. Почистив зубы и ополоснув лицо, глянула на себя в зеркало. На секунду ей показалось, что она выглядит не столь юно, как прежде. Так ли это? По крайней мере, ее не оставляло ощущение, что она определенно стала старше.

Вернулась в спальню, закрыла ставни, забралась в постель. Но когда выключила стоявшую на тумбочке лампу, комната погрузилась в такую непроглядную темень, что ей стало страшно. Сбив в темноте неловким жестом с тумбочки часы-будильник, поторопилась снова зажечь свет, вскочила с постели, рысью пробежала к окну и опять распахнула ставни. Последние лучи закатного летнего солнца окрасили комнату в мягкие золотисто-малиновые тона.

«Так-то лучше».

Выключив лампу, она некоторое время лежала в постели и смотрела в окно, наблюдая за тем, как тает закатный свет и темнеет небосвод, на котором начинают проступать бледные еще звезды. Потом принялась привычно считать собственные вдохи и выдохи, насчитала сто сорок семь и провалилась в сон.

– Элли, беги!

Крик донесся откуда-то из темноты впереди нее. Элли не знала, зачем кому-то понадобилось кричать – она и так уже бежала со всех ног, не разбирая дороги, и ветел раздувал летевшие волосы. Хотя деревьев она не видела – лишь едва заметные расплывчатые силуэты, – зато прекрасно чувствовала, как толстые ветки цепляются за ее одежду, а острые и тонкие ранят и царапают кожу. Земля в лесу, по которому Элли бежала, была неровная, и она знала, что рано или поздно споткнется или зацепится ногой за какую-нибудь корягу и упадет. Нельзя нестись во всю прыть в кромешной тьме ночного леса, ничего не видя вокруг себя. Это просто невозможно.

Неожиданно она услышала прямо у себя за спиной чьи-то шаги и почувствовала движение воздуха, как если бы кто-то…

Чьи-то железные пальцы впились в ее левое плечо; она пронзительно закричала и замолотила по этим жестоким пальцам кулаками, стремясь любой ценой вырваться из их хватки.

Затем совсем рядом она услышала громкий презрительный смех и закричала еще громче и пронзительнее, чувствуя, как чьи-то невидимые руки отрывают ее от земли, перед тем как швырнуть на жесткую постель из низкорослого, но густого и колючего лесного кустарника.

Элли вздрогнула, подняла голову и секунду оглядывалась, не понимая, где находится. Одновременно она задавалась вопросом, почему перебралась на самый край постели и прижалась спиной к стене, подтянув к груди колени и обхватив их обеими руками, как если бы стремилась стать маленькой и незаметной или защититься от чего-то или кого-то.

Потом вспомнила все.

Она в новой школе, именуемой Киммерийской академией.

И ей снова приснился кошмарный сон, приходивший к ней по ночам на протяжении нескольких последних недель, так что она всякий раз просыпалась в холодном поту.

В комнате по-прежнему было темно. Светящийся циферблат часов показывал, что сейчас около двух.

Элли была слишком возбуждена, чтобы спать. Выбравшись из постели, она прошла к окну, оперлась о подоконник и выглянула на улицу. Висевшая в небе луна заливала двор потусторонним голубоватым светом. Вскарабкавшись на подоконник, она открыла щеколду, распахнула окно и вздохнула полной грудью прохладный ночной воздух. Потом слезла с подоконника, подперла рукой подбородок, и некоторое время смотрела в подсвеченное луной темное пространство, слушая приглушенный свист ночных птиц и редко и глубоко дыша, чтобы лучше почувствовать долетавшие до нее пряные запахи сосновой хвои и влажной от ночной росы земли. Это успокаивало.

Неожиданно она услышала шаги… прямо у себя над головой. Интересно, такое возможно – или ей просто почудилось?

Она высунулась из окна чуть ли не по пояс, как могла высоко задрала голову и напрягла зрение, силясь понять, что происходит. Такой способ наблюдения дал неплохие результаты, поскольку она готова была поклясться, что видела на крыше какие-то смутные движущиеся тени.

Затаив дыхание, она с минуту вслушивалась в ночную тишину, и вновь была вознаграждена за настойчивость и терпение. До ее слуха донеслись едва различимые, похожие на шелест ветра, человеческие голоса. Похоже, находившиеся на крыше люди шепотом о чем-то спорили.

Элли закрыла оконные створки, задвинула щеколду, подергала за нее, чтобы убедиться, что окно крепко заперто, и вернулась в постель. Не прошло и минуты, как она уже крепко спала.