Читать книгу Забытые боги - Кристи Зейн - Страница 8

Раннее утро. Яркое солнце врывается в дом сквозь открытое настежь окно. За окном легкий утренний туман, но весёлые лучи пробиваются сквозь него, пробуждая всё живое. Они ловко запрыгивают на квадратный стол, накрытый жёлтой скатертью, сливаясь с цветом солнца.

На столе кувшин, видимо с молоком, а рядом ароматные, свежеиспечённые булочки. Я посмотрела на серую ткань, висевшую посреди комнаты, разделяющую мою часть дома от территории отца и матери. Ткань отодвинута, доски, заменяющие кровать, с тонким матрасом пусты. Родители встали на рассвете, отец наверное ушёл на охоту, пища-то нужна. Мать приготовила еду и тоже отправилась работать.

Бледно-бежевые, тонкие стены, хрупкие бревна с навесной простынёй, что покрыта листьями вместо крыши, вызвали отвращение. Как же хочется жить в крепком, защищённом доме. Возле двери заметила цветы. Когда мама успела их принести? Хорошо, что принесла, они наполняют комнату радостью и уютом, зелёные листья кажутся золотыми от падающего на них солнечного света. В тени они выглядят изумрудно-зелёными. Рассматривая тёплые солнечные лучи, захотелось капельку порадоваться наступлению нового дня, казалось, что прекрасное утро, прохладный воздух наполнят мою душу успокоением.

Утро это очищение, прилив сил и свежих мыслей, новые планы и начинания. Небо становится чистым и ясным, смывая весь кошмар прошлого дня. Мир вокруг начинает сиять разными оттенками. Я представляю, как сейчас в лесу на траве блистают капельки росы, переливаясь под лучами солнца всеми красками радуги. Слышится жужжание пчёл и шмелей, которые ранним утром собирают нектар, уже летают разноцветные бабочки и стрекозы, поют птицы. Ночная тишина ушла, прошлое ушло, звуки нового дня заглушили её.

В поселении утро начинается задолго до рассвета. Вставать нужно рано, наполненным силами и стремлениями проработать весь день на благо жителей, чем раньше начнёшь, тем больше успеешь сделать. Поэтому с первыми лучами солнца уже можно услышать крики детей, громкий ор мужей, щебетание женщин и весёлый, задорный смех молодых девушек.

Все куда-то бегут, постоянно копошатся, не отвлекаются по пустякам и чувствуют себя счастливыми. Как им легко удаётся прийти в себя после ночи потерь, конечно я не имею ввиду тех, кто потерял близких или детей. Им не позавидуешь, их горе будет длиться вечно, но и они не позволяют себе находиться долго в трауре. Через несколько дней с горечью, печалью на душе и на сердце продолжат работать. Таков наш закон.

Мамины булочки, как всегда, были объедение, и как у неё получается делать любое блюдо таким вкусным. У неё наверное есть какой-то секрет или руки волшебные, потому что сколько бы не пробовала еду, приготовленную другими женщинами поселения, будь-то самые искусные кухарки, такого наслаждения, как от материнских угощений я не получала. Конечно, вероятнее всего для каждого ребёнка сделанное матерью будет в разы лучше и вкуснее, но я всё же настаиваю на том, что она профессионал в этом деле, в прочем, как и во всём остальном.

Я знала, дел сегодня много и меня уже ждут в здании теплителей, а вот ноги и душа рвались в дом Йолдера. Ещё этот сон с прекрасной женщиной и символом не оставляли в покое, так и хотелось добежать до зеркала и звать Ярило, пока не придёт, а потом долго распрашивать и требовать объяснений. Да кто она такая в конце-то концов? Просто так такое не приснится, и где искать этот странный знак, который я не видела ни на одной обложке книг. Может найду внутри, среди страниц, но она ясно дала понять, что обнаружить символ будет нелегко. И причем тут моя вселенная?

– Диина! Диина! Подожди. Я хочу поговорить с тобой! – я настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, как вышла из дома, прошла половину пути, пока не раздался этот пронзительный визг, принадлежащий Флиге Рикольта, чьи родители одни из главных Плодородов.

Флига Рикольта невероятно обаятельная натура, с весьма оригинальным цветом кожи. Её отец Грэм Рикольта – невысокий, стройный, кареглазый мужчина с русыми волосами. Мать – Таша Рикольта смуглая, почти одного цвета с Оданом, её густые, чёрные, кудрявые волосы всегда заплетены в мелкие косички.

Вероятнее именно из-за этого тело Флиги наполовину темно-коричневое, наполовину белое, словно кто-то разорвал разного цвета ткань и сшил лоскутки. Волосы такие же кудрявые, как у матери, и русые в отца, а вот глаза не знаю в кого, но они завораживающе зелёно-голубые, как небо утопающее в свежей траве, но она отчего-то стеснялась себя, хотя никто ни разу не обидел её.

Несмотря на очарование, раздражало одно, она была самая надоедливая и много-говорящая девушка в поселении. Меня же любила доставать больше всех, поскольку я была очень дружна с Оданом, а все знали, что она неравнодушна к нему ещё с детства. У неё маленький рост, примерно мне по плечо и суетливый характер.

Одан не уделял ей ни малейшего внимания, ограничиваясь лишь фразами «Привет», «Всё хорошо», «У меня много дел», «Потом поболтаем». Она почему-то решила, что если будет крутиться возле меня, то таким образом сможет поближе подобраться к нему. Это забавляло, да и обижать не хотелось, поэтому часто старалась смягчить острые углы и не расстраивать её, но сейчас разговаривать вовсе не хотелось.

– Доброе утро, – жалобно прошептала я, осознавая к чему приведёт дальнейший разговор. – Я спешу. Может потом поговорим? – ей наверное давно поднадоело слышать эти слова.

– Ты куда? К матери? – отделаться не получится.

– Да. А ты куда? – зачем спросила, ведь знаю, что за мной пойдёт.

– Родители на полях, следующий урожай собирать через два месяца, надеются сделать так, чтобы побыстрее всё взошло, сама понимаешь, иначе голодными останемся, – я понимала, как никто другой.

Мимолётные воспоминания больно ударили в голову. Мне было лет девять, может десять, в ту ночь напали уничтожители и обчистили наши запасы. Украли весь скот. Не осталось ничего, даже одного зёрнышка. Тогда закончилась осень и мы собрали большой урожай, следующий нужно было ждать чуть меньше года. Самое страшное, что они оставили нас без малейших средств к существованию.

Через месяц припасы закончились, Охотники приносили мало добычи. Мы ели буквально крохи, обгладывали кости. Ягод, плодов с деревьев не хватало, да ими и не наешься, наступил повальный голод. Каждый старался изо всех сил найти хоть что-то и поделиться с ближним. Тогда много было смертей, до сих пор содрогаюсь, вспоминая какая я была голодная, и как мать с отцом могли не есть несколько дней, отдавая мне свои доли. Хорошо, что сейчас голод будет недолгим.

– Ты к ним идёшь? – поинтересовалась, отбрасывая кошмарные думы, но заметила, как она тоже улетела мыслями в те времена.

– Неть, – она с детства произносила слово «Нет» в такой манере. – Я к Теплителям.

– Зачем? Надолго?

– Надо заказать платья, простыни. Целый день буду там, рядом с тобой посижу, – вот чего не надо, того не надо, вытерпеть её там весь день, ещё и рядом.

– Я надолго не задержусь, помогу чуток и уйду. У меня другие дела, – уже прокручивала в голове разговор с мамой, чтобы побыстрее закончить работу и убежать в дом Йолдера.

– К старику в дом пойдёшь? – заулыбалась она, и мне не понравилась эта хитрая улыбка, открывающая передние зубы.

– С чего ты взяла?

– Я слышала, что Йолдер завещал свои сокровища тебе. Ты теперь там постоянно пропадаешь, – я прищурилась, ожидая что же последует дальше. – Можно я с тобой буду там сидеть, помогать. В этом доме наверное сто-о-лько книг, но я не очень хорошо читаю, вот ты мне и почитаешь, – так и знала.

– Флига, уж прости, но у меня совершенно нет времени читать кому-либо. Я просто присматриваю за домом, содержу в порядке. Там нет ничего интересного, поверь, – но она не верила, эти озорные глаза выдавали её.

– Хорошо, давай помогу наводить порядок, – она вцепилась мне в локоть, стараясь шагать нога в ногу.

– Милая Флига, – я остановилась и взяла её за руку, вытащив из-под локтя. – Твое любопытство вполне понятно, но у меня правда нет времени на общение и тем более на объяснения тебе, что там за книги и о чём они, если начнешь спрашивать. А ты ещё как начнешь. Поэтому давай не будем усложнять ситуацию, вместо этого спокойно дойдём до моей матери. Ты закажешь, что хотела и молча подождёшь, а я отработаю и уйду, – она взяла и ущипнула меня.

– Вот тебе за то, что такая противная, – демонстративно развернула меня, опять схватила за локоть и потянула за собой. – Я всего-то хотела побыть с тобой наедине, поговорить о чём-нибудь, – об Одане, например, но этого она не сказала. – О тебе, о книгах, ты столько знаешь. А мне одиноко, я мало с кем дружу. Думала, теперь раз у тебя есть свой уголок, мы сможем сидеть там, говорить, не боясь, что нас услышат. Ну, пожа-а-луйста, – эти наполненные оптимизмом и наглостью огромные глаза смотрели на меня так, будто я весь мир для неё.

– Может быть, когда-нибудь, но не сегодня, – ну почему не могу её обидеть или отказать.

– Чего это вы тут делаете? Все давно работают, а они гуляют! – наш путь преградила Змия Восула, вечно следящая за всеми и знающая буквально всё. Глядя на неё, в очередной раз задумалась, как это страшно иметь такие белобрысые волосы и ресницы. Такое ощущение, что всё её семейство рождалось с редкими, бесцветные волосиками, украшавшими веки, брови, голову. Это почти полное отсутствие ресниц придавало глазам Змии некое сходство с белым поросёнком, поскольку маленькие глазки напоминали поросячьи. Да о чём тут вообще говорить, она просто некрасивая.

Такой тяжёлый, длинный подбородок, нескладное лицо, приплюснутый нос, едва заметный рот с тонюсенькой верхней губой. Маленькая, коренастая, ноги короткие, торс большой, не удивительно, что она до сих пор бегает в старых девах. Говорят, она безумно любит Гадена, но разве можно знать наверняка, что у этой свинки на уме. Во всяком случае лично мне открыто что-то сказать, она не решалась, хотя я замечала, как она меня недолюбливает, поэтому держала себя с ней всегда одинаково, любезно и чуточку отчужденно.

– Мы идём к Теплителям, чего тебе? И вообще, почему ты тоже не на работе? – Флига вытащила руку из под моего локтя и сложила обе на груди.

– Я, в отличие от некоторых, уже не одну тарелку вырезала и разнесла по домам. Бездельницы, вот расскажу о вас Главе, посмотрим, что будет, – ябедой она была с самого детства. – Скажи мне, Ди-и-ина, – вплотную подошла ко мне и пристально нацелила на меня свои глазки-бусинки. – Почему Гаден всё время говорит о тебе, да ещё и с твоим отцом что-то часто обсуждает? – ревность её погубит, это точно.

– Понятия не имею. Спроси его сама, – я схватила Флигу, хотела уже уходить, но не тут то было.

– Зачем он тебе? Ты же вообще замуж не собираешься! – вскинула она руки, и бледное лицо залилось пурпурной краской. – Он тебе не пара!

– Успокойся, Змия! – голос не повышала, но эти жестикуляции вводили в ступор и раздражали. – Никому твой разлюбезный Гаден не нужен. Забирай себе, – после этих слов у неё даже руки покраснели.

– Вот только ты ему врядли нужна, – пробормотала под нос Флига, и понеслось.

– Вы понятия не имеете, какой он! Замолчите обе! А ты, что влезаешь? – бросила она гневный взгляд на Флигу, разъяренный бледный поросеёнок это зрелище крнечно не из приятных. – Сама то за Оданом носишься, а он от тебя, как ошпаренный бегает! Гаден и я поженимся! – опять перекинулась на меня. – Не смей к нему подходить!

Сколько лет бедная девочка сходила с ума по этому будущему Главе поселения. Он об этом знал и, будто издеваясь, то давал ей надежду, то снова отбирал. Она ждала и верила, что вот-вот он придёт и попросит её руки. Кто, кто а я прекрасно знала, он не любит, и не будет с ней никогда.

Змия ослеплённая чувствами не замечала ничего, как слепое животное, полагаясь на инстинкты, следовала за ним, но это был самообман. Она сознательно притворялась слепой, не желая видеть реальность. Мне было жалко её, а его за такие проделки ненавидела. Змия искренне думала, что это любовь, но это была нелюбовь.

Нелюбовь – это когда с тобой не хотят разговаривать, не переносят твой звонкий смех, всеми силами стараются уйти от липких прикосновений. Не замечают твои беды. Ты не можешь ни о чём попросить, когда не любят, потому что другому человеку это не интересно, да и вообще не до тебя. Ему всё равно, что происходит в твоей жизни. Наплевать, как ты себя чувствуешь, ела ли, пила ли, здорова ли. Не спросит, как дела. Не протянет руку, если упала. Мимо пройдёт, если тонешь, или поможет тонуть быстрее. Не пожалеет, ни успокоит.

Нелюбовь – это когда не хвалят, не видят стараний, да и вовсе не замечают. Когда неудобно что-то сказать, потому что твои слова покажутся лишними или глупыми. Если ты сделаешь что-то хорошее или поможешь, не поблагодарят, не достойна. Не заметят усилий. Красоты. Нежности. Жертвенности.

Нелюбовь – это когда вообще ничего нельзя. Когда мешаешь, надоедаешь, много хочешь. Нельзя плакать, смеяться, грустить, только тихо сидеть и ждать, а вдруг нелюбовь заметит тебя. Когда не берегут, не заступаются, а наоборот кидают в пучину бед. Обвиняют во всём и никогда не соглашаются с тобой.

Когда не замечают твоего присутствия, словно ты – невидимка. Нелюбовь – это не ненависть. Это намного хуже, потому что ненависть, это хоть какое-то чувство, а нелюбовь это безразличие. Это издевательство над человеком, которого обманом держат рядом, обещая любовь, но вместо этого больно бьют прямо в душу.

Нелюбовь делает человека зажатым и пугливым. Он боится сделать что-то не так, веря, в то, что его всё-таки любят, а тут вдруг разлюбят. Нелюбовь, медленно убивает, превращая при этом в раба. Вот и Змия за столько лет нелюбви превратилась в комок злобы и агрессии. Наверно поэтому я не верю в любовь потому, что понять разницу между нелюбовью и любовью очень тяжело. Если ты зависим от другого, ты не видишь ничего вокруг.

– У тебя явно проблемы с головой. Знаешь, нам лучше уйти. Желаю тебе и Гадену скорейшей свадьбы, – у Флиги намеревалось ещё что-то выскользнуть из уст, но я остановила, насильно уводя в сторону здания теплителей, как по мне так большого сарая.

– Зачем она так? У нас с Оданом совсем по-другому, не как у неё с Гаденом. Одан просто ещё не готов, но я же вижу, что он ко мне неравнодушен, – капельки слёз показались на её обиженных глазах, а я тяжело вздохнула, понимая, что это ещё одна несчастная верящая в нелюбовь.

– Не обращай на неё внимание, – то и дело оборачивалась посмотреть, не идёт ли эта разъяренная фурия следом, а то ещё поднимет крик у матери, тогда все получим. – Она страдает от неразделенной любви, вот и результат. Прекрасно это осознает, но продолжает мечтать. Мечта – коварная штука, если зародилась внутри, избавиться от неё будет очень трудно. Насчёт Одана скажу так. Время покажет.