Читать книгу Семь способов тебя завоевать - Кристин Уокер - Страница 7

Я вышла от папы с чувством поражения. Это было странно, так как обычно я одерживала победу, умело отстаивая свою позицию. Мне нужно было услышать дружеский голос, поэтому, оказавшись за школьными дверями, я в ту же секунду достала iPhone и набрала номер Тары. Она пропустила приветствие и сразу же перешла к делу:

– О господи, ты жива?

– Едва ли. Это было жестоко.

– Мне так жаль, Би. Жаль, что я не с тобой. Представь, что я крепко обнимаю тебя.

– Мне тоже жаль, что тебя здесь нет, ты бы подвезла меня до машины. На этой парковке не менее восьми сотен квадратных километров.

– Понятно, теперь я знаю, что все плохо, потому что ты преувеличиваешь, только когда расстраиваешься. Что стряслось?

– Ох, знаешь, это была обычная расправа над новичком.

– Они грубили тебе?

– Когда переставали игнорировать мое присутствие.

– Вот маленькие подонки. Фу, поверить не могу, что тебе приходится ходить в эту школу! Это как дурной сон.

– И не говори. Слушай, Ти, мне пора ехать на работу. Хочешь, соберемся позже и я посвящу тебя во все кровавые подробности?

– Конечно. В ресторанном дворике?

– Отлично.

Мы договорились о встрече в торговом центре и закончили разговор. Я забралась в машину и поехала к «Шэди Эйкес». В этом доме для престарелых я работала с девятого класса. Поначалу лишь потому, что знала – когда-нибудь это будет плюсом для поступления в колледж. И в «Шэди Эйкес» не так уж и плохо, когда привыкаешь к вездесущему аромату антисептика и несвежей мочи. Моя работа – разговаривать с постояльцами или играть с ними в карты, разыгрывать бинго, выкатывать их ненадолго на улицу. Это на самом деле забавно.

Но настоящие причины моего волонтерства все эти годы – миссис Фрэнни и миссис Эулалия. Фрэнсис Кэлхун и Эулалия Джонс. Две причудливые соседки девяноста с чем-то лет, которые проводят остаток своих дней, постоянно пререкаясь и заклевывая друг друга почти до смерти. Они просто бомбы.

Будь такая возможность, они бы спорили и о цвете неба. Каждый понедельник я с легкостью слышала их с другого конца коридора, минимум за двадцать шагов до их двери. Сегодняшний день не стал исключением.

– Я устала слышать об этом каждый чертов день! – Это была миссис Фрэнни. – Если я еще хоть раз услышу про то, как ты маршировала по Бирмингему с доктором Кингом[5], я вылезу из этой кровати и промарширую по твоему черепу!

– Ну, извините, миссис Белизна! – Миссис Эулалия говорила с ярко выраженным южным акцентом. – Простите, но так уж получилось, что я горжусь тем, что сделала хоть что-то, чтобы изменить этот мир в лучшую сторону!

– О, ты не меняла ничего, кроме больших старых трусов. Но даже этого ты больше не делаешь. Так что подтяни свои памперсы и молчи.

– Я не буду молчать! И не стану делать это лишь потому, что этого захотела белая леди! И никто мне не указ!

– НИКТО! Иисус Христос, неужели ты так и не научишься говорить на английском до своей смерти? Которая, как я надеюсь, наступит с минуты на минуту.

– Даже не смей упоминать имя Господа всуе, злобная женщина! Убери из своей речи имя Господа Иисуса. И конечно, из своего сердца. Если оно у тебя есть, в чем я очень сомневаюсь.

– Приветствую вас, дамы! – заглядывая в дверной проем, громко пропела я.

Миссис Фрэнни вскинула в воздух свои костлявые руки:

– Ох, слава дьяволу. Тащи сюда свой зад, Блайт, чтобы мне не пришлось больше слушать эту заезженную пластинку. – Она похлопала по своей кровати, и я плюхнулась на нее.

– Видишь? – Миссис Эулалия многозначительно ткнула в свою соседку. – Видишь, как она благодарит дьявола? Я думала, что человек, находящийся одной ногой в могиле, будет чуть повежливее к Богу. Хотя шансов попасть в рай у нее не так много. Уже слишком поздно.

– Если в раю будешь ты, то я воздержусь, – сказала миссис Фрэнни. И с удовлетворением на лице откинулась на подушки.

Миссис Эулалия фыркнула и скрестила руки на груди:

– Тебе повезло, что я милосердный человек. Повезло, что у меня есть христианское сострадание. Повезло, что я каждую неделю вписываю твое имя в молитвенный список баптистской церкви. И каждое воскресенье прошу, чтобы пастор Моррис громко и четко произносил твое имя.

Миссис Фрэнни развернулась к ней:

– Ты когда-нибудь прекратишь вписывать меня в этот отвратительный молитвенный список? Ты делаешь это только потому, что знаешь, как это сводит меня с ума!

Миссис Эулалия улыбнулась:

– Женщина должна делать то, что должна. – И она захихикала с безрассудным весельем.

Я покачала головой:

– Знаете, вы хуже парочки пятилеток.

Миссис Фрэнни резко села и с прищуром посмотрела на меня:

– Секундочку. – А потом начала трясущимися руками вырисовывать перед моим лицом круги: – Что с твоими глазами? Ты плакала? Смотри, Укулеле[6], наша девочка плакала!

– Что? – Миссис Эулалия прижала руку к сердцу. – Ох, нет! Что ты оплакивала, детка?

Я не захотела вдаваться в подробности:

– Ничего. – Затем выдавила улыбку и махнула рукой.

– Ну-ка расскажи нам. – Миссис Эулалия посмотрела на меня с подозрением и заговорила серьезным тоном. Этот голос она развивала десятилетиями, когда воспитывала несколько детей, из которых не все были ей родными. – Пойми, мы знаем об этой жизни все, и тебе нас не удивить. Расскажи нам, что случилось, и мы подскажем, как это исправить. Что-то пошло не так в школе? Кто-то плохо к тебе отнесся?

Миссис Фрэнни покачала головой:

– Надеюсь, это не так, не то придется позвонить своему старому приятелю Джоуи Гамбино[7]. – Она подмигнула и ткнула возле своего носа узловатым указательным пальцем. – Ты же знаешь, у меня есть связи.

Я встала, чтобы поправить безделушки, расставленные по всей комнате.

– Вы упоминали об этом раньше.

– Около тысячи раз, – тихонько добавила миссис Эулалия. А затем уже громче сказала: – Посмотри на эту статуэтку, девочка. Моя Джозефина подарила мне ее на семьдесят пятый день рождения. Упокой Господь ее душу.

Миссис Эулалия пережила всех своих детей.

Я уперла руку в бок и склонила голову.

– И вы упоминали об этом около тысячи раз, – подразнила я.

Миссис Эулалия была разумной. Может, мышцы ее и ослабли, из-за чего кожа будто обтянула череп, но тело миссис Эулалии, без сомнений, когда-то было крепким и сильным.

– А теперь расскажи нам, что случилось. Все дело в мальчике, детка? – Миссис Эулалия посмотрела на меня понимающими глазами.

– На самом деле так и есть, – сказала я. – Его зовут Люк Павел, и он придурок-выпускник в Эш-Гроув, который ненавидит меня без каких-либо на то причин, ну если не считать того, что я дочка директора и училась в Меритоне.

Я уже рассказывала старушкам про переезд и переход в другую школу.

– Павел? – хмыкнув, спросила миссис Фрэнни. – Он поляк?

– Ты самая большая расистка, которую я когда-либо встречала, – огрызнулась миссис Эулалия.

– Успокойся, Роза Паркс[8]. Я не сказала ничего плохого о пшеках. Просто спросила про его наследственность.

– Видишь? Ты только что назвала мальчика пшеком!

– Это не расизм! – вскрикнула миссис Фрэнни. – Это нетерпимость.

– Дорогой Иисус, почему ты поместил меня в эту комнату? – Когда соседка надоедала миссис Эулалии, та начинала молиться потолку. – Я хорошо относилась к Тебе всю свою жизнь, так почему, Господь, почему? Что ужасного я совершила, чтобы заслужить это? Что бы это ни было, Иисус, пожалуйста, прости меня. Или призови меня к Себе и положи конец моим страданиям.

– Да! Выбери последний вариант, Иисус! – встряла миссис Фрэнни.

– Даже не смей вмешиваться! Не пытайся испортить наши отношения с Иисусом.

Миссис Фрэнни попыталась подняться с кровати:

– О, «испортить отношения»?[9] – Ее внук, Даррен, был весьма успешным танцором и хореографом на Бродвее. Миссис Фрэнни отчаянно защищала его сексуальную ориентацию. – Как смеешь ты так говорить? Кто сейчас из нас нетерпим?

– Я не это имела в виду! – Миссис Эулалия замахала руками так, будто что-то стирала ластиком. – Ты знаешь, что я не это имела в виду, женщина. А теперь закрой рот, и пусть наша девочка выскажется!

Старушки замолчали и выжидающе посмотрели на меня. Я начала рассказ и посвятила их во все подробности, начиная с прошлогодней охоты на мусор и заканчивая разговором с папой, который состоялся примерно час назад. Еще добавила, что я вроде как убедила его отменить «Гонку старшеклассников» и, возможно, ежегодник. Но после того как я закончила, старушки еще какое-то время продолжали молчать.

– Что? – спросила я их. – Что не так? У вас такой вид…

Миссис Эулалия хмыкнула и покачала головой:

– Милая, ты выбрала неверный способ завести друзей.

– Я не пытаюсь завести друзей, – огрызнулась я. – Я пытаюсь постоять за себя и других учеников, прочувствовавших на себе, каково это.

Прозвучало отрепетированно. Может, потому, что я убеждала в этом саму себя.

– О, это бред сивой кобылы, – усмехнулась миссис Фрэнни.

– Следи за языком, бесстыдница! – прикрикнула на нее миссис Эулалия.

Миссис Фрэнни продолжила, словно не слышала миссис Эулалию:

– Не пускай нам пыль в глаза, красотка. Может, мы и старые, но уж точно не глупые.

Миссис Эулалия расправила верх от пижамы и медленно кивнула:

– Мгм.

– Что вы имеете в виду? – Думаю, глубоко внутри я уже знала ответ.

Миссис Фрэнни наклонилась и достала вязание из плетеной корзинки, что стояла на прикроватном столике. Размотала со спиц светло-голубую пряжу и начала вязать.

– Я имею в виду, что тебя не интересует защита жертв. Ты заинтересована в мести.

– Это точно. – Миссис Эулалия слегка покачивалась взад-вперед и пальцами выбивала ритм по колену. – Только ничего хорошего из этого не выйдет.

Мне не хотелось мириться с мыслью, что миссис Эулалия и миссис Фрэнни думали, будто я злопамятна, хотя и распознавала в этом лицемерие. Но пыталась отрицать. Моим чувствам нанесли урон, убеждала я себя, и я просто ищу правосудия.

Старушки видели меня насквозь.

– Ты перепутала правосудие с местью, девочка, – вздохнула миссис Эулалия. – Тебе надо остановиться и немного подумать.

– Блайт, мы все хотим быть сильными и не допустить победы врага, но ты делаешь все совершенно неправильно, – добавила миссис Фрэнни. – Знаешь, чем это закончится в лучшем случае? Ты думаешь, все поймут, что неправы, назовут тебя героем и закатят тебе парад с конфетти?

– Мгм… – Миссис Эулалия закрыла глаза и спокойно покачала головой: – Господи, нет.

Миссис Фрэнни перебирала руками пряжу и спицы так же быстро, как челнок на ткацком станке.

– Вот что случится при самом лучшем раскладе. Убедись, что ты хочешь именно этого. Выпускники невзлюбят тебя за то, что ты отнимешь у них возможность в кои-то веки поучаствовать в веселье. Одиннадцатиклассники невзлюбят тебя, потому что ты появилась из ниоткуда и разрушила устоявшуюся традицию, а ведь они ждали праздника весь год. Что касается десятиклассников, то они невзлюбят тебя потому, что поймут – им не удастся дождаться этой забавы. А девятиклассники – потому что будут согласны со всеми остальными.

– Но… – начала я.

Миссис Эулалия подняла палец, чтобы я замолчала:

– О, она еще не закончила.

– Не закончила? – удивилась я.

– Нет, – кивнула миссис Эулалия.

Я посмотрела на лицо миссис Фрэнни, пытаясь найти подтверждение этим словам. Но она продолжала смотреть на спицы.

– Нет, не закончила. Это был лучший расклад. А теперь поговорим о худшем раскладе. Происходит все, о чем я уже сказала, и вдобавок твой папа теряет работу, брат, перейдя в старшую школу, столкнется с последствиями твоих поступков, а над тобой станут издеваться еще больше. Но и это еще не худшее из худшего.

– Нет? – спросила я. – А что хуже худшего?

Я подумала, что старая женщина, скорее всего, имеет в виду, что меня побьют или сделают со мной что-нибудь такое же ужасное. Но я ошибалась.

– Худшее из худшего, – усмехнулась миссис Эулалия, – это когда все наконец поймут, что самый главный нарушитель спокойствия – ты.

От ее слов мое сердце сбилось с ритма. Это не правда. Не так ли?

Миссис Фрэнни замерла, не довязав петлю, и посмотрела поверх застывших спиц на меня.

– Это самое худшее, – повторила она.

Затем старушка подождала с мгновение, и ее руки снова пришли в движение. А спицы защелкали.

– Так что я должна сделать? – спросила я. – Папа всегда говорил, что единственный способ остановить агрессора – противостоять ему.

– Противостоять агрессору не то же самое, что стать им, – сказала миссис Фрэнни.

– Аминь, – согласилась миссис Эулалия. – Тебе надо попытаться найти мирное, ненасильственное решение. Знаешь, тогда в Бирмингеме доктор Кинг сказал…

– О, Иисус, снова началось.

Миссис Эулалия хлопнула обеими руками по матрасу:

– Я же уже сказала! Даже не смей произносить имя Господа всуе!

– Ах, кто-нибудь, заставьте ее замолчать. Заставьте ее замолчать! – Миссис Фрэнни откинулась на подушки. – Я так больше не могу!

Она сжала обе спицы в одной руке и изобразила, как несколько раз протыкает свое горло.

– Дамы, пожалуйста! – взмолилась я.

Затем услышала позади себя скрип обуви по полу и поняла, кто это, еще до того, как перевела взгляд: Дарлин, главная дежурная медсестра. Она была полной, немолодой, и, казалось, после двадцати лет работа вызывала у нее только тошноту. Не было и дня, чтобы Дарлин не рассердилась по какому-либо поводу. Наверное, всем когда-то встречались такие люди.

– Какого ЧЕРТА здесь происходит? Почему мне приходится приходить сюда КАЖДЫЙ день? – Медсестра сердито уставилась на меня. – И почему, когда здесь появляешься ТЫ, становиться только хуже?

Миссис Фрэнни резко поднялась и замахала спицами, как мечом:

– Отстань от нее!

Дарлин ухмыльнулась и ткнула большим пальцем на дверь позади себя:

– Блайт, иди в общую комнату и разыгрывай бинго. Они готовы начать. Вперед.

Миссис Эулалия перестала мычать псалом – она всегда так делала, когда пыталась не болтать лишнего. А миссис Фрэнни даже не пыталась.

– В вас столько горечи и ненависти, сестра Рэтчед! – вздохнула она.

Дарлин усмехнулась:

– О, ха-ха-ха.

Ее не раз сравнивали с медсестрой-садисткой из «Пролетая над гнездом кукушки», особенно миссис Фрэнни.

Улыбнувшись, Дарлин стала похожа на змею. Глаза-щелки и все такое. Она вцепилась руками в воротник формы, на которой был изображен Снупи.

– Следи за языком, или я могу позабыть про твое обезболивающее, – пробурчала она.

– Ха! – засмеялась миссис Фрэнни. – Будто я не знаю, что ты крадешь лекарства, чтобы продавать наркоманам на улице. Прикупила себе накладные ногти и выкрасила волосы в полоску? Что ж, у меня, дорогая, есть для тебя маленький секрет. Сколько ни крась волосы в полоску, стройнее ты не станешь!

Пока миссис Фрэнни говорила, глаза Дарлин, казалось, выпучивались над ее пухлыми темно-красными щеками. Она крепко сжала губы, отчего они стали похожи на сморщенную попу. Медсестра точно никогда не слышала о маске леди.

Миссис Эулалия замычала громче.

– БЛАУАЙТ? – прорычала Дарлин сквозь сжатые зубы.

Когда она злилась, то добавляла лишние слоги к словам.

Я соскользнула с кровати миссис Фрэнни. Мне не хотелось уходить и играть в бинго, но должность Дарлин позволяла ей отстранить меня от волонтерства. А мне этого не хотелось. Поэтому я поцеловала женщин и последовала за Дарлин из комнаты. А сделав пару шагов, услышала, как миссис Фрэнни снова начала:

– Кстати об издевательствах. Спасибо огромное, укулеле. Твое мирное и никого не раздражающее мычание очень сильно помогло мне…

Белые ортопедические тапки Дарлин скрипели по полу так громко, что я больше не смогла расслышать ни слова. Я шла за ней по коридору и чувствовала себя наказанным ребенком, ведь она не из тех, кто пойдет рядом с тобой.

Дарлин всегда должна быть на шаг или два впереди. Я ускорила шаг и попыталась пойти рядом с ней, чтобы проверить, превратит ли она наше шествие в гонку, но медсестра устремилась к своему рабочему месту.

Общая комната могла вместить сотню человек, но сейчас там находилось человек пятнадцать беловолосых игроков в бинго. Вообще-то пятнадцать – это очень даже неплохо. Однажды я разыграла шесть игр в бинго для одной милой старушки. Это был лучший день в ее жизни. Она просто не могла поверить, что выиграла шесть партий подряд.

Так что пятнадцати игроков достаточно. Мне просто хотелось, чтобы все они сидели недалеко от того места, где стояла я, вытаскивая шары из проволочного бочонка. Вместо этого они рассредоточились по всей комнате, и мне пришлось называть каждый шар по несколько раз, громко крича при этом, чтобы все наконец меня услышали. После четырех разыгранных партий я осипла. И почти не осталось надежды на то, что мне хватит сил поведать Таре сагу о сегодняшнем дне.