Читать книгу Ты – мне, я – тебе - Кристина Арноти - Страница 6

После того как его вышвырнули из отеля, Ронни вел машину осторожно. «Главное, чтобы не задержала полиция», – сказал он себе. Не надо делать резких маневров, чтобы въехать на узкую улицу Западный Бродвей, где он снимал квартиру в доме посредственного качества. Охранников там не было. Несколько лет тому назад там был один охранник, проживавший в двухкомнатной квартире на первом этаже. При входе в нос ударял запах алкоголя и мочи. Этот безразличный к жизни человек потом съехал и поселился на этой же улице. Там он соорудил себе жилье из картонных коробок – он знал, что рано или поздно его выселят. Хозяин этих спальных камер установил на двери кодовый замок, но мелкие вандалы сняли его спустя пару дней. Поэтому входная дверь оставалась открытой, но это было неважно, поскольку воровать в доме было особенно нечего.

Ронни поставил машину на свободное место на стоянке, вошел в тесный холл и поднялся на четвертый этаж.

Дверь была в плохом состоянии, но замок еще держался и запирался на два оборота ключа. Наконец, повозившись с дверью, он смог перешагнуть порог. Пройдя через центральную комнату, он бросил вещи на потертое канапе и устремился к шкафу, где взял бутылку, чтобы налить себе полстакана виски.

Упав на одно из кресел, обитых кожзаменителем, он стал наслаждаться виски и взвешивать опасность, которым подвергала его инсценировка самоубийства Элен. Он проклинал себя за то, что оказал ей эту «услугу». Он уже несколько раз звонил ей, но так и не смог дозвониться. Не подвергнется ли он большой опасности, предлагая бульварной газете опубликовать предсмертные фотографии? «Разлученная с ребенком мать кончает жизнь самоубийством»? А он-то здесь при чем? Чтобы устроить скандал, Элен также попросила его передать видеозапись каналу «Хайпер Ньюс», привыкшему копаться в помойке. На сотовом телефоне он увидел незнакомый ему номер. «Позже перезвоню», – решил он. Вначале ему хотелось поговорить с Элен.

Две тысячи долларов за ее фотографии были манной небесной, но дело было щекотливым и рискованным. Оно касалось ребенка Шиллера. Кто обвиняемая? – мать-француженка, уличенная в супружеской измене и подозреваемая в организации попытки похищения ребенка. Кто адвокат? Это было совсем неважно. У Ронни был на примете один юрист, ради рекламы он взялся бы за дело бесплатно.

Он посмотрел на пластиковый мешок с видеокамерой, но не стал его трогать. Затем с любовью взял в руки свою «лейку». Надо ли было проявить фотографии Элен? «Да, – подумал он. – Это мне сделать придется, пусть даже я никуда их не пущу». Его сотовый телефон завибрировал. Он взял его в руку. Сообщение. «Позвоните мне. Дело очень срочное. Элизабет». Элизабет Гаррисон? Он сохранил неприятные воспоминания об этой женщине, которая пригрозила, что добьется лишения его грин-карты в случае опубликования снимка ее отца в инвалидной коляске. Что теперь ей было нужно после этого сказочного приема? Скушать на десерт ничтожного фотографа?

Он бросился в свою «темную комнату», нечто вроде маленького чуланчика, и начал проявлять фотографии Элен. Из некогда «неумелого дебютанта» он превратился со временем в прекрасного фотографа. Он подумал о страстном увлечении своей юности, о фильме Антониони «Вдохновение». Вот и сейчас он испытывал это вдохновение. Он словно взорвался. Миссис Гаррисон он опасался больше, чем полиции. Эта женщина околдовывала его. По сравнению с ней Элен была всего лишь жертвенным ягненком. Может, ему лучше скрыться, спрятаться у своей подруги в Санта-Монике? Оставить квартиру Элен и уехать к девице, которая владела лавкой поношенной одежды в маленьком домике в бедном районе Венеция? Из магазина наверх вела спиральная лестница. Там были две комнаты. При случае она устраивала там встречи или селила кого-нибудь. Снова оказаться в берлоге и не иметь возможности достать несколько доз? Ломка? «Это ерунда, – сказал он себе, – Я смогу остановиться, как только захочу…» Он решил, что, прежде чем забыться, все-таки лучше будет позвонить Элизабет Гаррисон. Набрав ее номер, он прокашлялся, чтобы прочистить горло. Несколько звонков, потом послышалось «Алло?». Он представился:

– Это Ронни Рок, фотограф.

– Ну наконец-то! Дайте мне свой адрес, и я приеду.

– Для чего?

– За фотографиями. Репортаж о смерти Элен.

Он решил говорить тоном мужчины, которого трудно было испугать:

– Вот как? – сказал он. – А почему это интересует вас? У вас есть деньги, а у меня свобода.

– Все относительно, – произнесла в трубку Элизабет. – Свобода – это понятие, которое поддается анализу…

Ронни возмутился:

– Ваша интеллектуальная белиберда на меня не действует. Вы запретили мне публиковать снимки вашего отца, я подчинился. Но не надо лезть в дела Элен Алле.

– Тише, Ронни. Ваша подружка совершенно случайно сегодня вечером осталась в живых. Сейчас она находится в больнице «Кипарисы». Лежит там без сознания и на искусственном дыхании.

– Быть того не может!

– Так и есть. Позвоните и узнайте!

– Я тут совершенно ни при чем, – возразил он. – Она сказала мне, что это – всего лишь инсценировка.

– Остается только убедить в этом присяжных. Но сделать это будет очень нелегко. После определенного предела в глупость уже не верят… Быстро говорите свой адрес, я еду.

Охваченный страхом, он назвал ей улицу и номер дома.

– Какой этаж?

– Четвертый. Дверь напротив лестницы.

– Пока я не приеду, не отвечайте ни на какие телефонные звонки, – приказала Элизабет. – В отеле Элен Алле считают моей гостьей, а вы, ни фотограф, ни неудавшийся актер, просто друг, соотечественник, приходили навестить ее. Все остальное вы узнаете от меня лично. Еду.

* * *

Ронни выпил крепкого кофе. Надо было прийти в себя. Он пошел принять душ. Там он решил для себя, что будет вести себя мужественно, казаться уверенным в себе. Его прошлое не было славным. Неудача следовала за неудачей. Двадцатилетний француз, приехав в США, после относительной учебы и долгого ожидания получил грин-карту, которая давала ему право официально работать в стране и приходить на кастинги. Хронические неудачники, как он, – те, что рассказывали о себе всякие небылицы за кружкой пива, – иногда устраивались, когда были нужны, водителями на промышленные предприятия. Они также зарабатывали небольшие деньги в качестве посыльных шикарных бутиков на Родео-Драйв, но при этом никогда не видели шикарное внутреннее убранство богатых домов на Беверли-Хиллз. Ронни тоже некоторое время работал посыльным, и ему тоже ни разу не удалось переступить с дорогостоящими покупками в руках через порог жилищ, где обитали знаменитости. Как все молодые и не очень молодые актеры-любители, он старался воспользоваться малейшей возможностью для того, чтобы его заметили. Номером первым среди фантастических планов была «Встреча». Что коробку с обшитым стразами платьем у него заберет не горничная-мексиканка, а сама хозяйка дома. Чисто случайно. Что вы хотите, судьба. Да, она осмелится дойти до входной двери. В домашнем халатике пастельного цвета, она откроет дверь, увидит посыльного, посмотрит на него пристально и решит, что «парень довольно красив, во всяком случае, интересен». И тогда она проворкует: «Хелло! Вы принесли мне платье? Подождите. Позвольте мне вас разглядеть? Входите же…» Она изучит его профиль, прикоснется к волосам, вдохнет запах мужчины с планеты бедняков. «Мне кажется, – скажет она, – что вы именно тот тип мужчины, который нам нужен. Вы ведь итальянец?» – «Француз». Последует восклицание: «Я должна немедленно позвонить Крамеру! Скажу ему, что нашла нашего любовника латинского типа… Проходите в салон. Я сейчас созову всех…» Нет, этому чуду не суждено было сбыться никогда. Он вручал сверток и, краснея от стыда, получал чаевые.

Чем только Ронни не занимался. Он несколько недель жил с отвергнутой звездой, которую вывели из героинь вышедшей из моды мыльной оперы. Будучи не в состоянии переносить эту некогда красивую, но постаревшую женщину, которая ложилась в постель с толстым слоем пудры на лице и с сильно накрашенными тушью ресницами, он был изгнан из-за отсутствия страстности в любовных играх. Он также работал в кафе «Старбакс», но и там его так называемый облик любовника латинского типа не произвел ни на кого впечатления. Слишком большая была конкуренция, на завоевание Голливуда ринулись толпы южноамериканцев.

Он направил воду на лицо. К нему должна была приехать одна из самых недоступных женщин: значит, он еще представлял для нее интерес. Но какого рода?

* * *

Черный лимузин Элизабет остановился перед указанным домом. За рулем сидел Ванг, бывший уже несколько десятилетий доверенным лицом Гаррисона, который на несколько недель прикомандировал его к Элизабет. Законная наследница миллиардера и его подручный не ладили друг с другом. Они мало говорили, и по молчаливому согласию их неприятные общие воспоминания были преданы забвению. Пока царствовала Элизабет, но достаточно было смерти хозяина, и в игру могла вступить ее сводная сестра Чайна. Двадцать лет тому назад сестру Ванга приняли на должность гувернантки в шикарный дом Гаррисона в Лэттингтауне. В ходе частых посещений этой шикарной части Лонг-Айленда толстяк Вильям не смог воспротивиться физическому влечению к красивой китаянке. Она же, думая о будущем, не предложила ему воспользоваться презервативом. В результате этой любовной связи на свет появилась девочка. Гаррисон официально признал ее, чтобы досадить Элизабет. Чайна росла как принцесса. Она блестяще закончила ближайший к дому колледж, а потом в доме стали появляться частные преподаватели, чтобы обеспечить ей высшее образование. Она была очень честолюбива и ждала того дня, когда она сможет взять власть в свои руки. «Все люди смертны, даже Элизабет», – решили мать с дочкой.

* * *

Элизабет подошла к подъезду дома, поднялась на четвертый этаж и толкнула полуоткрытую дверь.

– Ни замка? Ни цепочки? – спросила она появившегося в прихожей Ронни.

Фотограф поздоровался и объяснил, что у него красть было совсем нечего. За спиной Элизабет стоял Ванг.

– Это мой телохранитель, – представила она его.

Китаец осмотрел квартиру, не оставив без внимания ни один уголок. Потом он вопросительно посмотрел на Элизабет, та едва заметно кивнула. Тогда он подошел к Ронни и ощупал фотографа.

– Эй, гомик, прекрати! – воскликнул тот.

– У вас может быть оружие, – произнесла Элизабет.

– Никогда у меня не было никакого оружия, – раздраженно сказал Ронни. – Баста, коко!

Он оттолкнул от себя Ванга и посмотрел на эту стройную элегантную женщину в черном, на груди которой на тонкой цепочке сверкал бриллиант. Ронни не мог оторвать от него взгляда. Этот бриллиант дал бы ему возможность начать новую жизнь. Открыть контору по прокату машин в Мексике. Или купить скромный отель на берегу моря неподалеку от Энсенады.

– Садитесь, если желаете, – неуверенно произнес он. – Налить вам выпить?..

Тут он задумался: найдется ли у него чистый стакан?

– Обойдемся без светских любезностей, – сказала Элизабет. – Мне нужны видеокассета и фотопленка.

Ее тон удивил Ронни.

– Ведите себя повежливее. Я не ваш лакей. Это все принадлежит мне.

– Если не хотите несколько ближайших ночей провести во временной изоляции, отдайте мне кассету и пленку.

Ронни возмутился.

– Эй, в этой стране не принято угрожать людям! Я обещал отнести снимки моей подруги Элен в редакцию какой-нибудь утренней газеты и, возможно, также в «Старлайт».

Этот тип явно тянул время. Элизабет подумала, что с ним придется потерять некоторое время.

– Ронни, – произнесла она почти мирным тоном, – чтобы заниматься шантажом, надо быть умным человеком.

Ронни охватил прилив злости. Он на самом деле сильно разозлился.

– Когда фотографии будут опубликованы, Шиллеру придется уступить. Элен не требует подарить ей Перу. Ей только и нужно, во-первых, право посещения сына, во-вторых, равное право на опеку.

– Элен – ваша любовница? – спросила Элизабет.

– Нет.

– Но я именно это и слышала.

– Вздор.

– Тогда почему вы проявляете такую глупую преданность?

– Мы друзья.

– И что с того?

– Я хотел ей помочь. Шиллер практически похитил ее сына.

Слушая его, Элизабет внешне была бесстрастна.

– И тогда в игру вступили вы, защитник вдов и сирот. Вы хотели надавить на Шиллера?

– Только для того, чтобы он уступил. Но Элен обманула меня…

– Сколько лет вы уже живете в Лос-Анджелесе?

– Скоро будет пятнадцать.

– Пятнадцать лет! – повторила она. – И вы до сих пор так и не поняли, как живет этот город? Здесь, когда к вам приходит успех, вы получаете власть. Если вам ничего в жизни не удалось, вы – ничто. Если ваша подруга Элен умрет, вы рискуете быть обвиненным в убийстве по неосторожности. Насколько я знаю, понятия убийства по глупости не существует. Подумайте: кому вы хотите внушить, что она не хотела умиреть по-настоящему?

– Но ведь это все лишено логики. Когда мальчику исполнится восемнадцать лет, он будет волен идти, куда ему вздумается. Надо только немного подождать… Элен очень чувствительная, она хорошая девушка. Но, став матерью, она стала очень уязвимой. Она страдает. Она дала мне письмо, которое служит мне оправданием… – сказал Ронни.

А потом воскликнул:

– От вашего питбультерьера у меня голова кружится!

Несколько слов, и Ванг сел на стул рядом с входной дверью. Ронни продолжил пояснять:

– Я и представить себе не мог, что она пойдет на подобную глупость. Да, понятно, она очень переживала за ребенка, но чтобы покончить из-за этого с собой? Я действительно думал, что все это – инсценировка. Здесь, в Голливуде, все, что мы делаем, все, чем мы живем, по-настоящему или по притворству, смешивается с кино.

Элизабет присела на краешек кресла.

– А ее поведение подозрительным вам не показалось? Даже в последний момент?

– Она же сценаристка. Была в команде сценаристов, где ее и приметил Шиллер… Она обставила эту сцену в отеле, а таблетки должны были быть витаминами…

Элизабет прервала его объяснения:

– У вас не найдется немного минеральной воды?

– Есть, в холодильнике. Сейчас посмотрю…

– Не надо, – сказала она.

Ванг встал, но Элизабет пошла за водой сама: это давало ей время на размышления. Казалось, что фотограф говорил искренне. Обнаружив бутылку с водой, она заглянула в маленький встроенный в мебель бар и нашла там чистый стакан. Налила воды и выпила.

– Хотите воды? – спросила она у Ронни.

– Я? Нет… Лучше скажите вашему сторожевому псу, чтобы он не смотрел на меня таким взглядом.

Элизабет шепотом отдала приказ, и Ванг вышел из комнаты.

– Теперь мы одни, – заговорила она. – Рассказывайте! Все, что вы знаете об Элен. Почему и как она приехала в Калифорнию?

– Благодаря своей тетке, вдове довольно богатого американца, Элен смогла получить стипендию в Университете Беркли. Она получила разрешение приехать сюда с ребенком, поскольку ее тетя Элла, американская гражданка, выступила поручителем.

– А при чем тут Шиллер? – спросила Элизабет доверительным тоном. – Разве он – отец ребенка?

– Отнюдь. Только приемный отец. Он распространил ложную информацию о своем пребывании в Париже, где и переспал с Элен. Потом, чтобы отделаться от нее, он прибегнул к самой гнусной клевете.

– Мне нужны фотографии, видеопленка, все, – сказала Элизабет. – Я от вас не отстану.

– Кого вы хотите защитить или на кого напасть? – спросил Ронни.

– Доказать, что поведение Шиллера стало причиной самоубийства Элен Алле, будет очень легко. Он будет обвинен в моральной жестокости, и часть общества восстанет против него. Это меня никоим образом не устраивает. И даже нарушает мои планы. Как вы познакомились с Элен?

– Мы с ней учились в одном лицее. И все время только и говорили о нашем американском будущем. Потом мы потеряли друг друга из вида. А спустя несколько лет снова встретились, но уже в Лос-Анджелесе на кастинге. Это был праздник! Как многое мы должны были рассказать друг другу! Несколько лет назад я мог бы еще сойти за симпатичного француза, любовника латинского типа. Мне надо было бы только слегка сбросить вес. Сами понимаете, каково здешнее питание, даже если есть в приличных забегаловках, становишься толстым и уже не бегаешь…

Он рассмеялся. Элизабет продолжала сидеть с суровым выражением лица.

– Вы не находите мою шутку забавной?

– Нет. Продолжайте.

– Шиллер поручил Элен принять участие в этом кастинге. Она не могла пойти на подлог и взять меня: ее за это тогда уволили бы. Я не был достаточно юным, чтобы играть парижского жиголо. Шиллеру нужен был герой типа молодого Траволты времен фильма «Вдохновение»

Брайана де Пальма. «Мне нужен молодой зверь, который движется, как бог», – проинструктировал он Элен. Это точно был не я. Я расстроился, но мы остались друзьями…

Элизабет прервала его:

– Все это мне ничего не дает. Мне нужно позвонить в больницу…

Ронни сосредоточился на своем стакане с виски. Элизабет дозвонилась до дежурного врача, занимающегося Элен.

– Моя фамилия Гаррисон. Я подруга молодой женщины, которую доставили к вам из отеля «Хиллз». Это я попросила поместить ее к вам. И дала свою кредитную карточку.

Ей не хотелось выпячивать свою щедрость, просто надо было объяснить, почему она имела право на получение нужной информации.

– Она находится в отдельной палате…

– Это я попросила положить ее туда, – сказала Элизабет.

– С ней все будет в порядке. Было бы желательно, чтобы вы нашли время заглянуть к нам, чтобы выполнить некоторые формальности. Вы взяли на себя расходы… миссис Элизабет Кларк-Гаррисон, не так ли?

– Да. Мой адрес: Беверли-Драйв, дом 1611.

– Отлично, – сказал врач. – Ждем. Лично я буду на месте до пяти утра.

– Я буду у вас через час.

– Вы очень дорожите этой особой…

– Так и есть.

Ронни вытер носовым платком выступивший от страха пот. И попытался оправдаться:

– Если бы я знал, что она все делала по-настоящему, я бы забрал у нее таблетки. Вы правы, я был глуп… Но ведь после того кастинга мы стали хорошими друзьями.

Она была как сестра: «Я тебе помогу. Ты будешь хорош в другой роли».

– Как же Элен смогла попасть в ближайшее окружение Шиллера?

– У ее тетки был бутик старых украшений. Благодаря своей звездной клиентуре и подаркам, сделанным той или другой актрисе, ей удалось ввести Элен в круг Шиллера. Она писала сцены, которые ей заказывали. Ей надо было импровизировать с анекдотами, с поворотами событий в зависимости от главной линии фильма. То, что она предлагала, принималось или отвергалось. Во время съемок очередной сцены третьей части заезженного до нельзя телесериала в комнате сценаристов появился взбешенный Шиллер: «Я же сказал, что персонаж старого Марко должен исчезнуть. Выкиньте его из моего фильма!» Этот герой Марко участвовал в сериале с самого начала, он мешал действию, но никто не знал, как от него отделаться. Надо было ввести в предыдущие, уже отснятые серии какие-нибудь его болезни, сердечный приступ, но это обошлось бы довольно дорого. И тут Элен сказала, что у нее есть решение проблемы. «Слушаю вас», – ответил Шиллер. Элен не захотела ничего говорить. Ей в голову пришла гениальная идея: одновременно с выводом из сериала ставшего помехой персонажа она решила ввести нового героя и с его помощью сделать новый поворот фильма. «Если хотите, я напишу сцену и представлю вам ее завтра». – «Я не могу ждать, – сказал Шиллер. – Вы – член команды, имеете право высказать свою мысль». – «Дайте мне немного времени», – сказала она. От нее исходило то, что американцы называют «врожденным нахальством французов». Она бросила ему вызов. «Могу написать вам сцену за час, чтобы вы ее прочитали». – «Попробуйте, – сказал Шиллер. – Но не забудьте, что в нашем фильме нет места сексу. Мы снимаем для широкой публики. Садитесь в соседней комнате…» Элен смогла спасти третью часть сериала. С того самого дня Шиллер обратил на нее внимание. Однажды вечером он пригласил ее на ужин. Я предупредил Элен: «Не верь тому что он тебе рассказывает». Но она меня не послушала. Она упивалась его словами. Рассказала ему всю свою жизнь. Узнав, что у нее был ребенок, Шиллер решил не упускать свой шанс.

– Какой шанс? – спросила Элизабет.

– Со временем, проявив терпение и прибегнув к различным уловкам, женившись на Элен и прожив с ней два года, как того требуют законы этого штата, он смог бы завести «своего» ребенка путем усыновления и тем самым заставить окончательно забыть существование некоего биологического отца.

«Я слишком много рассказал об Элен», – подумал Ронни. Он встал. Ему надо было найти любой предлог, чтобы вырваться из когтей Элизабет.

– Я ухожу, – сказал он, стараясь походить на независимого человека, на героя, который никогда не сдается. – Мне надо выполнить данное Элен обещание…

– Сначала отдайте видеокассету, – сказала Элизабет.

– Ничего я вам не отдам, – произнес Ронни. – Сейчас пойду в редакцию газеты. И расскажу все главному редактору, пусть решение принимает он. Он лучше меня знает, какими последствиями может грозить данная операция.

Элизабет он был ненавистен.

– Возможно, по дороге вы передумаете, – сказала она. – Вам будет полезно подышать свежим воздухом. Мы поедем туда вместе.

Ронни закрылся в ванной, чтобы сменить пропитанную потом рубашку. Элизабет приоткрыла входную дверь и приказала ожидавшему в коридоре Вангу:

– Его машина не должна стронуться с места. Быстро!

Ронни вышел из ванной. Элизабет сменила тон:

– Полагаю, что вам будет интересно узнать о состоянии вашей подружки… Поедем со мной в больницу.

Ронни отрицательно замотал головой.

– Я не посмею встретиться с ней: я все испортил.

Она проследила взглядом, как Ронни взял из ящика стола видеокассету и сунул ее во внутренний карман пиджака. Тут внимание Элизабет привлекла темная комната, дверь которой была приоткрыта.

– Вы позволите?

– Что?

– Посмотреть, что там.

– А разве ваш питбультерьер вам не доложил?

Она вошла. Почувствовала недостаток кислорода. В кюветах она увидела фотографии. Элен на кровати. Крупным планом ее пустой взгляд. Лицо с закрытыми глазами. Это был первоклассный материал для шантажа.

– Я предлагаю вам за это больше, чем даст газета, – сказала она.

Он пробормотал:

– Если хотите подкупить меня, назовите цифру… Это так, шутка. Я хочу выполнить данное мной обещание.

– Ладно, попытайтесь договориться с газетой. Если они это возьмут, я буду очень удивлена. Но если они предложат вам какую-нибудь сумму, сообщите ее мне: я дам в два раза больше.

Она вышла из квартиры вместе с Ронни. Они спустились вниз и вышли из здания. Ронни направился к стоянке. Ванг уже сидел за рулем лимузина.

– Не стану вас вынуждать, – сказала Элизабет. – Если не желаете навестить вашу подружку…

– Сначала мне надо зайти на студию «Старлайт», – повторил он. – Потом – в утреннюю газету. Вы говорите, что Элен жива, следовательно, мне ничто не угрожает. Я снимал последние моменты ее жизни. Этого не случилось, но никто меня не вынуждает говорить, что она выжила…

– Поступайте так, как вам подскажет ваша совесть, – сказала на прощание Элизабет.

И направилась к своей машине. Ронни оценил ее походку, ее длинные ноги, ее великолепное тело в этом черном костюме.

Лимузин медленно тронулся с места и поехал к выезду со стоянки. Ронни бросился к своей машине, сел за руль и повернул ключ зажигания. Двигатель не издал ни звука. Еще пять или шесть попыток. Без результата. «Эта чертова таратайка отдала богу душу», – сказал он себе. Достав сотовый телефон, он попытался вызвать такси. Этот квартал не отличался хорошей репутацией, да и время было неподходящее. Ответом ему была только музыка. Подняв глаза, он увидел, что лимузин Элизабет еще не успел уехать. Ронни выскочил из своей машины и подбежал к лимузину. Заднее затемненное стекло опустилось. Элизабет спросила:

– У вас проблемы? Могу ли я чем-нибудь вам помочь?

– Подбросьте меня на стоянку такси.

– Садитесь.

Ронни открыл дверцу и впервые в своей жизни – кроме того времени, когда он служил шофером, – сел в удлиненный лимузин. Он устроился на сиденье рядом с Элизабет.

– Вам придется заехать со мной в больницу.

– Нет, – сказал он. – Не могу пропустить встречу с главным редактором. Это было бы предательством по отношению к Элен.

– Ваше дело может подождать еще сутки. Даже если материал будет опубликован послезавтра утром, цель будет достигнута. И не забывайте, что если из-за сердечной недостаточности она вдруг умрет сегодняшней ночью, ваше расследование, репортаж или обзор, называйте это как хотите, будет стоить вдвое дороже. Во всяком случае, я вам помогу. Я ведь вам уже сказала, что готова все это купить.

– Вы очень упорная женщина! – бросил Ронни.

Лимузин ехал очень тихо. Они выбрались на бульвар Сансет и направились к больнице «Кипарисы». Ронни искоса тайком наблюдал за сидевшей рядом женщиной. Мог ли он чем-то привлечь ее? Возбудить в ней чисто физическое любопытство? Стать бы личным фотографом мисс Гаррисон, это была бы такая удача! Может, стоит с ней об этом поговорить? Он не смел даже шевельнуться.

– Вы хотите, чтобы я отказался от дела Элен? – спросил он.

– Вовсе нет. Пока заедем в больницу. А уж потом вы примете решение. Возможно, Элен будет в состоянии говорить.

Ронни откинулся на кожаное сиденье цвета ночи этой черной стальной крепости, чьи тонированные стекла подчеркивали блеск гигантских рекламных щитов, стоявших вдоль бульвара Сансет.