Читать книгу Скала - Кристина Владиславовна Колышева - Страница 3

Город NN типичный для своего времени: высокие небоскрёбы, плохие дороги, грязные машины, выхлопные трубы, парочка парков, впрочем, ничего в нём нет особенного. Люди не отличаются своей скудностью и обыденностью: с утра, сломя голову, не замечая никого, они бегут на работу, которую никогда не любили, после – торопятся домой, а по пути заходят в магазины, чтобы купить дешёвую еду. Ежедневно, не покладая рук, они делают свою страну сильнее, крепче, богаче, а она, не теряя возможности, растопырив карманы, вбирает в себя все людские соки, но взамен отдаёт своим подданным гроши и крошки.

Но всё же в городе люди жили, некоторые даже не жаловались, немногие радовались. И всё-таки жить здесь неплохо: летом зеленеет трава, разбавляя атмосферу серого асфальта, затем желтеют деревья, опадают и вновь расцветают; над городом всегда летают птицы, а по ночам над ним сияют миллионы звёзд. А то, что творится зимой, поистине не описать – самая настоящая русская зима. Холодный, бодрящий, пронизывающий до самых укромных мест ветер сдувает с ног, большими хлопьями падает громоздкий снег, покрывающий всё вокруг без исключения. Если заглянуть во дворик, можно увидеть маленьких снеговичков, мамы и папы которых одевают их во все имеющиеся в доме вещи, но детям всё равно удаётся бегать, кататься с горок на санках и ледянках. Деревья ломятся под тяжестью снега, клонятся всё ниже, а сверху город окутывает белая пелена, скрывающая за собой яркое, замёрзшее, опустошённое солнце.

В NN есть несколько районов, сильно отличающихся друг от друга. Западный – так называемый жителями участок со зданиями не ниже десяти этажей, выполненных в новейших тенденциях, недвижимость здесь баснословно дорогая. А люди не первого сорта, да ещё и злые, никогда никому не помогут: стоит уронить папку с бумагами, так никто и не заметит, пройдут по ней пару раз, а какой-нибудь мажор и вовсе на папиной самой блестящей машине обольёт грязью. Жизнь в Западном не самая сладкая, как кажется на первый взгляд по фасадам многоэтажек: район несколько криминальный, поэтому часто слышны надоедливые сигнализации, которые будят остальной NN. Восточнее находится Южный (нелогично, конечно, но в этом суть русского народа) – пара кварталов, застроенные добрыми и безобидными коттеджами нежных цветов; только здесь, не считая парков и зоомагазинов, можно увидеть домашних животных, безмятежно разгуливающих по тротуарам, а по дорогам, соблюдая все правила, притормаживают семейные минивэны и пикапы. Это самое лучшее место, чтобы растить детей и встречать старость. Также город не обходится без Нового Города, хотя справедливее его назвать Старым, – это самое сердце и по совместительству мозг NN, который собирает дань, находит справедливость, даёт взаймы и решает все остальные проблемы политэкономии. Именно здесь можно увидеть небо лишь в отражении высоток, людей в строгих костюмах и тремя ручками в портфеле. Местные парковки больше, чем дома в Южном, машины исключительно представительского класса, некоторые даже с флагштоками и, соответственно, флажками, обозначающими компании, организации и даже другие области. Здания здесь, как можно представить, растут не в длину (на самом деле их даже немного, и можно перечесть по пальцам), а в высоту, но стоит поднять голову, как окажешься в серо-синем зазеркалье. Но самое любимое местечко в городе жители называют Ареал – здесь находятся парки и театры, озеро и городской пляж, кафе и рестораны, торговые и развлекательные центры и всё, что связано с культурой и общественностью. Самым восточным является район Хрущевка, и, наверное, понятно, почему он так назван. Дома здесь старые, ветхие, люди такие же мрачные и унылые, даже погода здесь нерадужная. Иногда кажется, что это вовсе не район большого города, а некий заброшенный посёлок.

Все названия были придуманы самими жителями, поэтому они именуются не в одном стиле; лишь в деловой речи эти места называют настоящими именами, поэтому я знакомлю читателя именно с таким NN. Но вот на кого ещё следует обратить внимание, так это на «особенных».

Вы, наверняка, знаете таких людей, которые немного младше, чем кажется, и не потому, что седина у них уже в двадцать, нет, не о физическом развитии речь идёт, а о духовном. Такие люди слишком рано вянут под давлением жизни. В их существовании, кажется, нет ярких красок: солнечные дни сравнятся с серыми и пасмурными, а бельгийский шоколад будет на вкус как манная каша, им не нужны ни слова, ни поступки, они итак всё, что требуется, знают. Этих людей зачастую путают с изгоями, променявшими радость на одиночество, хотя это вовсе не так, такие нарекатели всего лишь обычные люди, чья жизнь замкнута в рамках обыденности, не стремящиеся к развитию, познанию всего сущего. Именно этот народ, поникший в одиночество, зовётся «особенным».

Таких людей немного, но всё-таки они существуют в нашем окружении. Их довольно трудно отличить от остальных: они так же носят тёмную и яркую одежду, золотые и серебряные украшения, очки и шарфы, принимают в пищу ту же еду, разъезжают как на общественном транспорте, так и на личном, посещают театры и библиотеки, читают журналы и газеты, пользуются духами и причёсываются по утрам, но что-то в них есть особенное. И это что-то очень сложно найти, не то чтобы описать. Вам стоит посетить их обиталище, может быть, там и можно найти это «что-то».

Рассмотрим один домик одного «особенного» человека. Всё в нём символизируется с опустением и грустью, но также с некой умышленностью и изящностью. Сама дверь говорит уже о том, что здесь бывают немногие, она всегда чиста и опрятна, замок никогда не ломался, а ключ вставляется ровно и гладко, косяк словно выгнут в печальную линию и предупреждает о чём-то, что отталкивает даже приблизиться к этой двери. Но стоит только её открыть, как начнёт сдувать ветер с ног – «особенные» всегда проветривают своё «гнездо», чтобы ничем посторонним не пахло, и температура комнаты не была слишком высокой или же низкой. На стенах белые обои, что слепят глаза при свете, с тёмными вставками, посреди стен стоит диван, ничем не бросающийся в глаза, кроме как своей низкой посадкой, небольшой стеклянный журнальный столик, на котором живут несколько ручек разных цветов, включая синий и красный, пара сборников художественной литературы, что проходят ещё в школе, и вазочка, тоже прозрачная, с постоянно бледно-розовыми цветами. Телевизор абсолютно незаметен на стене, иногда, сам хозяин забывает о его существовании. Гостиная довольно просторная, и её черно-белые цвета будто растворяются под воздействием стольких квадратных метров. За залом, как и в обычном доме, следует кухня. Она выполнена в таких же цветах, даже посуда не отличается своей яркостью. Единственное разнообразие красок можно увидеть, открыв дверцу холодильника, и нигде больше. Рядом с гарнитуром, между шкафами и обеденным столом, стоят четыре миски, наполненные до краёв не только кормом и водой, но и скудностью цвета. Если подняться на второй этаж, то слева расположится кабинет, а справа спальня. Небольшое гнёздышко содержит в себе только лишь кровать, причём небольшого размера, большой шкаф купе с встроенным зеркалом, который забит не столько вещами, сколько полотенцами, постельным бельём и коробками с обувью. Пожалуй, это единственная полностью светлая комната – здесь нет чёрного, только лишь серое одело, которое распласталось по мягкой кровати, даже жалюзи здесь белые, что говорит о редком посещении спальни. Но самым таинственным местом в доме считается кабинет. Открыв дверцу, в глаза бросаются не белые стены, а бордовые, пропитанные запахом нескончаемой усталости, и черный письменный стол, будто переживший последние, тяжкие годы крепостного права. Стол при своих небольших размерах оказался довольно вместительным. Слева, в дальнем крае, находилась нескончаемая стопка тетрадей, рядом стояла небольшая подставка, похожая на квадратный стакан, с семью ручками, к слову, в ней никогда не было перенаселения; в правом дальнем углу находилась ещё одна стопка тетрадей, но уже помеченных, а перед ней лежали ровно три карандаша, всегда остро заточенных, как дротики, всё остальное место занимала пустота, иногда на этом столе прятали ноутбук – обычно его ставили в левый угол, чтобы он всегда был под рукой. К столу прилагался стул, но уже современный, не имеющий никакой истории. Но самое интересное – шкафы. Несметное количество дерева, живущего в дереве, заполняли всю остальную часть большой комнаты – книг было ровно столько же, сколько рыб в океане, и все они выстроились в алфавитном порядке каждой эпохи, каждого века на полках, еле выдерживающих бесконечное число литературы. Эта комната – золотая библиотека, которая таит в себе всю жизнь, начиная с рождения планеты и заканчивая её гибелью. Здесь можно найти абсолютно любую информацию, даже самую мелкую и незначительную вещь – книги хранят всё, и нет им конца, они как океан – границы есть только снаружи, но глубина недосягаема и неизвестна. В домашнем архиве стоял диван посреди шкафов и напротив кресло, вечно укутанное клетчатым винным пледом, между ними находился маленький круглый столик, обычно принимающий очки и кружки с чаем. Кабинет, пожалуй, единственная комната, описывающая хотя бы одну черту хозяина – педантичность. Таким и был дом изнутри. А снаружи всё как у чуть выше среднестатистического человека: стены, выкрашенные в бледно-голубой тон, тёмно-синяя крыша, подражающая ночному небосводу и небольшой гараж, расположившийся в пятнадцати метрах от дома, наполненный машиной, мотоциклом и прочими вещами, без которых нельзя обойтись, имея транспорт. Остальное поле занимала трава или снег в зависимости от сезона. По всему периметру шёл забор, который ограждал «особенного» от мира или даже мир от «особенного». И в этой усадьбе живу я со своей семьей.

Вы, наверное, хотите со мной познакомиться. Узнать, кто я. Но если честно, сама не знаю. В этом и будет заключаться повествование, и не столько для вас, сколько для меня. Но всему своё время.