Читать книгу Я – богиня любви и содрогания - Кристина Юрьевна Юраш - Страница 4

Я расхаживала по комнатушке, пока зеркало уверяло меня, что ничего не знает о договоре! Нет, оно знает, что есть какой-то договор, но о чем он, стекляшка не в курсе. Зато оно, радостно сверкнув солнечным зайчиком, сообщило, что мне дали месяц!

– Император построил десятки храмов богини любви, – мечтательно затянуло волшебное зеркало, видимо, вспоминая лучшие времена. – Десятки тысяч верующих каждый день приходили в эти храмы! Это были чудесные времена! Да! А потом однажды он пришел и с криком, что сроки прошли, разрушил все храмы, кроме одного! Он запретил поклоняться богине любви!

Ага, и издал указ, что нельзя заниматься любовью! Эх!

Я кисло осмотрелась. Что может хотеть от богини среднестатистический мужик? Увеличение мужского достоинства без операции, строго конфиденциально с гарантией? Самую красивую женщину на свете? Личную встречу, чтобы поставить самодовольную галочку в списке тщеславных мужских побед?  Гарем на четыреста мест, укомплектованный писаными красавицами? Самого красивого мужика на свете? «И роди богатыря мне к исходу сентября!», – пронеслось в голове и тут же дополнилось. – «Чтоб царю мне угодить, нужно завтра мне родить!».

Вариантов было много, а я задумчиво жевала колбасу, вприкуску с хлебушком, поглядывая для поддержания аппетита в книгу рецептов, где были нарисованы хрустящие окорочка с дорожкой нежного соуса.

Зеркало пошло рябью, а я присмотрелась, понимая, что это – снег. В заснеженной местности, в сугробе по колено стоял одинокий путник. Он был слегка заросшим и помятым. В руке путника была сломанная палка, неподалеку, возле подозрительной проталинки, от которой поднимался пар, валялся дохлый волк. Молодец! Справляется!

Я думаю, что стоит проверить свои догадки, относительно Императора!

– Зеркало! Список всех одиноких девушек, которые еще не нашли свою любовь! Сейчас они ее быстро найдут! – злорадно улыбнулась я, облизывая пальцы и закрывая книгу. – Найдут, достанут, поймают и разорвут на сувениры!

Сотни имен высвечивались одно за другим. Наш Император теперь не то, чтобы не выездной, он тебе даже не выходной из дворца!

– А теперь все дружненько, – я сдула рыжую прядь волос, коварно осматриваясь по сторонам. – Во дворец! Там вас ждет большая и чистая любовь!

– Богиня! У вас не хватит сил! Верующих слишком мало! – забурчало зеркало,  пойдя трещинками. – Вы не сможете одновременно влюбить столько человек!

– Сил не хватит, зато ума хватит! Воспользуюсь старой доброй бюрократической магией!  – небрежно заметила я, вспоминая королевскую печать в левом верхнем ящике стола. – Делай меня невидимой! Мне нужно во дворец!

– Это – плохая идея, – снова заворчало зеркало. – Вот зачем вы ищете неприятности!

– Как зачем? – удивилась я, вспоминая то, как со мной разговаривало одно величество. – Чтобы найти неприятности и перепрятать!

Через пару минут препирательств, зеркало решило сделать мне одолжение и выбросило в роскошном коридоре. Я осмотрелась по сторонам, кривясь от такого пафоса и шика. Мне кажется, что после того, как архитектор закончил работу над этим коридором, при слове «золотые вензеля и завитушки» он резко бледнел, надувал щеки и отпрашивался ненадолго «по делам». Все вокруг было сделано из белого мрамора, а каждый архитектурный элемент был щедро украшен золотыми вензелечками. Алая ковровая дорожка, добротно утоптанная с момента последней чистки, вела к роскошной двери. На стенах красовались золотые подсвечники, выполненные в едином стиле с отполированными дверными ручками. Ляпота!

Я слегка приоткрыла дверь, а потом услышала голос и отдернула руку. Занято! Ну что ж… Подождем!

– Ваше Величество! – произнес какой-то «козлотон», а потом с извинением прокашлялася. – До нас дошли слухи, что герцог Альванский хочет выйти вместе со своими землями из состава Империи.

– Он только замуж выйдет из состава Империи, – послышался холодный голос, который я узнала по знакомому холодку, пробежавшему по спине. – Передайте ему, что еще одно такое заявление, и у него первая брачная ночь состоится на колу!

Я слышала, как шаги приближаются к двери, поэтому отошла от нее подальше.

– Отставить меня в покое. Подготовить отчет о налоговых поступлениях в казну. Отчет про обмундирование армии. Отчет об урожае, – послышался знакомый голос близко-близко, а  я почему-то занервничала, глядя, как повернулась золотая ручка. Дверь открылась, а я замерла, глядя снизу вверх на высокого, темноволосового мужчину, стоящего передо мной в пол оборота, отдающего приказы.

Император меня не видел, но я отчетливо видела его. Лицо, словно высеченное из белого мрамора, четкие скулы, нервно искривленные губы, большие,  почти прозрачные, серые глаза, спрятавшиеся под хмурыми черными соболиными бровями.  Ненавижу такие глаза. Слишком светлые, слишком ясные, слишком холодные. Стоит только заглянуть в них, как создается странное чувство, словно ты стоишь на коленях, вокруг стынет туман, прикрывая грязный весенний лед, а над твоей головой завис серебристый, тяжелый меч палача.

Я рассматривала его, чувствуя смесь какого-то панического ужаса и благоговения, взявшуюся невесть откуда и ранее в моей душе не замеченную. Черный бархат складками облегал его фигуру. Его рука лежала на золотой ручке, задумчиво проводя линию по ее изгибу. В этот момент мне казалось, что именно так потирают клинки, перед тем, как вонзить их во врага.

– Предупреждение  герцогу выписывать с тяжкими телесными повреждениями? – учтиво уточнил моложавый и подтянутый мужик с явной проседью, с болезненными синяками под глазами и макияжем  "Недосып", или "Перепой".  Они прошли немного вперед и остановились.

– Нет. Пока что без, – в голосе прозвучал металл, а я видела, как его пальцы задумчиво и как-то нежно гладят мраморную колонну. – Но так, чтобы он понял, что договоры, подписанные со мной, обещания, данные мне, никогда не нарушаются безнаказанно.

Я застыла на месте, боясь даже шелохнуться, глядя, как Император идет по коридору. В какое-то мгновение он был так близко, что его волосы коснулись моей щеки. Я нервно выдохнула, глядя, как вслед за ним семенит мужик со стопкой документов, ворча себе под нос, что вторую вспышку императорского гнева он не переживет.

Терпеливо дождавшись, когда они скроются из вида, я прошмыгнула в комнату, глядя на стопку белой бумаги, новую чернильницу и ящик стола, который уже был открыт, являя миру императорскую печать. Печать была в золотом футляре с пояском из драгоценных камней. Я молча проштамповала десяток чистых листов, глядя, как на одном из них печать слегка поплыла. Обмакнув перо в чернила и тревожно поглядывая в сторону двери, я стала писать по образцу, который стащила из соседней стопки с росчерком «выполнить и доложить».

«Указ его Величества Императора Эзры….», – шепотом проговаривая я, снова вслушиваясь в тишину коридора. От какого числа? Когда мужику приспичило жениться? От сегодняшнего! Главное, чтобы жених не знал что, что его тут женить собрались! А что? Значит, как храмы разрушать, так молодец! Ничего! Заживет твоя самооценочка до свадьбы! Я ее тут повышать собираюсь! Возраст невест какой указываем? От совершеннолетия до шестидесяти включительно! Нет, ну а вдруг какой-нибудь бабушке повезет? Откуда я знаю его вкусы?… Эм… Собраться возле дворца завтра утром.  Морда – парадная, одежда – нарядная, выражение лица – дебильное, взгляд – любвеобильный! Готово! А потом я вздохнула и, высунув язык от усердия, дописала: «Девушки с ПМС пропускаются вне очереди!».

Я осмотрелась по сторонам, а потом изобразила размашистое и пафосное «выполнить и доложить!».  Указ спрятался в стопке других, а я осторожно вытерла кляксу со стола, положила перо на место, заправила печать в футляр, вернула ее на место и забрала пустые бланки с печатью.

– Удачной охоты, девочки, – гаденько улыбнулась я, пытаясь отогнать от себя взгляд холодных и жестоких глаз, которые смотрели так, словно твердо решили улучшить показатели смертности в Империи за мой скромный божественный счет.

Я спокойно собрала бланки, вышла в коридор, изображая сквознячок, прикрывающий двери. А что? Дворец не вчера построен! Мало ли какие сквознячки тут гуляют?

Неосторожно обернувшись, я чуть не столкнулась с Императором нос к… груди. Я застыла, осторожным крабиком отползая в сторону и следя за тем, как он разговаривает со слугами, положив руку на дверную ручку. А что если уличить удобный момент, подойти к нему и напрямую спросить о договоре? Идея мне понравилась!

Я смотрела, как его величество отсылает слуг и дергает дверь на себя. Стража встала почетным караулом возле двери, а сама дверь с грохотом захлопнулась, оставив меня в коридоре. Я осторожно приоткрыла дверь, заставив охрану вздрогнуть и нервно осмотреться. «Стой! Кто идет?» – сурово спросил молодой голос стражника, в надежде, что ему ответят и отчитаются. «Никто не идет. У вас Император – идиот!» – закатила глаза я, осторожно просачиваясь в щель.

В смежной с кабинетом комнате было тихо, а я приоткрыла дверь и увидела черное кресло с высокой спинкой, огромное окно, занавешенное темными шторами, белые стены без каких-либо украшений, кроме картин в черных рамах. Мои шаги по мягкому ковру были почти не слышны, а к ничего не подозревающему мужику приближался божественный писец. В какой-то момент дрогнул даже осторожный писец, прикинув на всякий случай расстояние вытянутой руки.

– Я хочу спросить тебя, – прошептала я, набравшись смелости и склонившись к его уху. – Что я тебе пообещала?

Император резко обернулся, его рука сжала ручку кресла, а холодный взгляд полоснул меня, словно лезвие клика. Он не видел меня, но я чувствовала, что не бывает внезапных неприятностей. Просто бывают богини, которые медленно бегают!

– Еще одно твое слово, – услышала я тихий и страшный голос, не предвещающий ничего хорошего девушкам, которые не любят грубый секс. В тот момент, когда его рука сжала ручку кресла, мне почему-то показалось, что это – вовсе не ручка, а мой трепетный и похолодевший филей. – Еще одно слово и твой храм будет полыхать пламенем… Сколько раз ты уже забывала! Сколько раз я это слышал! Мне уже надоело! Не испытывай мое терпение, богиня!

– Я просто хочу поговорить, – осторожно заметила я, опасливо поглядывая на его бледный профиль. – Когда в меня почти перестали верить, я потеряла память…

– Ты потеряла не память. Ты потеряла две очень важные вещи. Совесть и мое расположение! – с усмешкой произнес Император, а я сглотнула, пытаясь понять, что он от меня хочет? Что я могла ему пообещать? – Но сначала ты потеряла совесть. Я сколько раз просил тебя… Я даже стоял на коленях перед твоей статуей… Что ты мне ответила? Ах, я забыла! Замоталась! Погоди немного, я займусь твоим вопросом. Обещаю! Честно-честно!

Я так понимаю, что в битве самооценок моя начинает резко проигрывать.

– С тобой невозможно разговаривать. Как не придешь, ты вечно что-то жрешь! Говоришь с набитым ртом! А потом: «Да-да! Конечно! Я все вспомнила! Подожди пару дней! Главное, не нервничай!». Так что вон отсюда! Не испытывай мое терпение! – рявкнул Император, опустив голову и поглаживая лоб пальцами.

– Я честно не помню… Как же ты не понимаешь, – шептала я, но он резко встал с кресла. На всякий случай я отошла подальше.

– Еще одно слово… Еще одно слово, богиня, и уничтожу тот последний храм, который построил тебе! Вон отсюда! Убирайся! – процедил Император, а я очень понадеялась, что его просьбой было повышенное женское внимание к его нескромной амбициозной персоне.

Он снова упал в кресло, а я украдкой положила руку на зеркало красивое прямоугольное зеркало в черной раме, чувствуя, как плывет под ладонью холодная зеркальная гладь. Да, тяжело нам с тобой будет! Тебе со мной точно!

Обиженная, разгневанная и обиженная, я очутилась в своей комнате, прижимая к груди бланки, которые бережно сложила на полку. Нет, второй раз я так рисковать не хочу! Что там еще? Я обернулась на внезапный женский крик, который доносился из зеркала.

– О, богиня! Насилуют!!! Насилуют!!! Девственности лишают!!! – орало зеркало задыхающимся женским голосом. – Да, милый, да! О, богиня! Как же это приятно!

А! Тут по любви… Все нормально. Я задумчиво отломала хлебушек, выложила на него колбаску и стала грустно жевать, подтягивая трусы на ленточках! Так, что мы еще не смотрели? «Тушеный заяц», – подсказало оглавление, пока у меня на грудь сыпались крошки, а я любовалась роскошным блюдом, пережевывая свой обед.

– Ёптить! Капец-капец-капец! – внезапно послышалось хоровое пение из зеркала, перебивая чей-то порочный экстаз. Я увидела розовый храм, стоящих на коленях жриц, и несколько пар трусов и какой-то облезлый парик. – Откликнись, дорогая богиня! Мы принесли тебе дары!

Я экстренно пережевывала и проглатывала содержимое щек, чтобы ответить. Пока что к радости верующих, коих явно прибавилось, на них летели лепестки под божественное вытье какой-то очень голодной собаки. Погодите! Сейчас дожую! Одну минутку!

– Доброе время суток, дорогие мои! – ласково произнесла, чувствуя, как начинаю икать. – Ик! Ой! Что у нас… Ик! На этот раз?

Внезапно старшая жрица встала, гордо вскинув голову, а на нее тут же уставились все жрицы в розовых туниках, жадно ловя каждое слово.

– Богиня сказала, что страдает! Она страдает от наших пороков! Мы не умеем ценить дары ее! И теперь она гневается на нас за то, что мы пренебрегли ее даром! – старуха смотрела поверх покорно склоненных голов. – Истина в том, что все мы – рабыни любви!

Отлично, молодец! Выпишу тебе премию! Старую жрицу уже несло в дебри диалектического – материализма, а я бросила трусы и парик в шкаф. Откуда ни возьмись, у меня появился еще один шкаф! Уходила – шкаф был один, а теперь два! Мама– шкаф и детеныш – шкафчик.

Я задумчиво осмотрела свой интерьер, понимая, что ночью меня приспичит в туалет, есть вероятность перепутать двери и обзавестись пятном на божественной биографии. Не порядок!  Я впряглась в шкаф, чувствуя мучительные приступы икоты. Шкаф с божественной помощью уже дополз до середины комнаты, а я упиралась ногами в пол, толкая его спиной.

Из зеркала раздался детский голосок, а я посмотрела в зеркало… Маленькие ножки бежали по храму, а я своими глазами видела простоволосую девочку в старом платье, которая шлепала босиком по плитам из розового мрамора.

– Здесь живет великая богиня? – пропищал ребенок, восторженно глядя на статую и лепестки. – Скажите мне? Можно с ней поговорить? Мне очень-очень надо!

– Дитя мое, – ласково заметила старшая жрица, выходя к ней и положив руки на хрупкие детские плечи. – Богиня не может разговаривать с каждым! Ты скажи нам, что тебя тревожит, а мы попробуем…

– Ик! – вырвалось у меня, когда я устало привалилась к деревянному чудовищу. – Подойди сюда, дитя! Ик! Что тебя тревожит?

– Статуя! Статуя разговаривает со мной! – задохнулась девочка, которую жрицы подвели к статуе. А у меня что? Закончились лепестки? Ладно, давайте без них…

– Устами статуи с тобой говорит богиня! – пояснила старшая жрица, а малышка с открытым от изумления ртом смотрела на мою статую. – Великая, могущественная, прекрасная богиня любви!

Ага, очень могущественная! Сейчас отдохну и еще раз проявлю могущество!

– Сама богиня? – удивилась девочка и тут же упала на колени, сложив ладошки на груди. – Дорогая богиня! Помоги моей сестренке! Она находится в рабстве у некроманта! Спаси ее! Умоляю! Он никуда ее не выпускает! У меня кроме нее никого нет! Спаси ее, дорогая богиня! Мою сестру зовут Нинэль! Я очень, очень прошу тебя! Я так по ней скучаю!

– Я постараюсь помочь, – мягко произнесла я, глядя на слезы, застывшие в глазах ребенка. – Я обещаю, что попробую помочь!

– Помоги!!! – захныкала девочка, а ее губки задрожали. – Никто не может ей помочь. Мне сказали, что нужно помолиться и принести дары, но у меня ничего нет! Прости меня, богиня! Хотя! Погоди! Вот…

На пьедестал легла ниточка с деревянными бусами, а ребенок пододвинул их к статуе, благоговейно опустив голову. «Только бы приняла! Только бы приняла!», – шептала девочка, с надеждой глядя на свой подарок. У нее был смешной, вздернутый носик, усыпанный целой поляной веснушек, светлые, почти белые волосы и голубые глаза. «Только бы приняла!», – шмыгал носик, а я с умилением смотрела на нее.

– Дорогая моя, – я подавила икоту, в поисках чего-то, что могла бы дать ей. Мой взгляд упал на какой-то тоненький золотой браслет, который валялся на полке.

– Вот! – я бросила его в зеркало, видя, как он опускается на пол в розовом сиянии. – Возьми! Это мой подарок тебе. Я постараюсь помочь твоей сестренке…

Ребенок плакал от счастья, прыгал и любовался браслетом, пока жрицы затянули свою молитву – убийцу моих нервных клеток. Так! Шкаф у нас отодвигается в расписании. Пойдем искать рабовладельца. Ничего! Сейчас узнаем, кто тут у нас лучший работодатель года!

– Покажи мне Нинэль! – потребовала я у зеркала, а оно тут же пошло ртутной рябью, вырисовывая образ полненькой, симпатичной девушки с милейшим личиком, светлыми кудряшками, выбившимися из прически и огромными голубыми глазищами. Когда она улыбалась, у нее на щеках появлялись аппетитные ямочки. Мне кажется, что мужчины должны быть без ума от такого очаровательной пухляшки!

На Нинэль было серое платье и передник, волосы были сплетены в тугую косу. Она стояла возле какого-то чана и мыла посуду, мурлыкая какую-то незамысловатую песенку. Мимо шел высокий, худой и бледный мужчина, неся в руках книги и свитки и бухтел, что у него ничего не выходит. Ниниэль подняла на него взгляд, преисполненный той мечтательной задумчивости, которая сопутствует тяжелой степени тайной безответной влюбленности.

Тарелка выскользнула  из ее мокрых рук, упала на пол и разлетелась вдребезги. Что тут началось! Ниниэль собирала осколки, мужской голос орал: «Ну сколько можно! Что ж у тебя все из рук валиться!». Пока Нинэль оправдывалась, она перевернула огромный чан с помоями, вызывав страдальческое: «Ааааа!!! Все! Конец моему терпению! Завтра я ищу новую служанку! Я не шучу!».

Я видела, как над ее головой проступает сердечко с чужим именем. Годрик… Годрик… Так вот оно что! Ай-я-яй! То есть, она влюблена в своего хозяина? Так, а с некромантом у нас что? Над его головой стоял мрачный крестик.

– А что означает «крестик»? – поинтересовалась я у зеркала, глядя на бледное нездоровой бледностью лицо некроманта и глубокую мужскую обиду на все живое.

– Крестик означает, что вы не сможете его больше влюбить ни в кого при помощи своей силы! – терпеливо пояснило зеркало. Я пыталась исхитриться и стереть сердечко над головой Нинэль, глядя на хмурое лицо возвышающегося над ней некроманта.

Зеркальная гладь всколыхнулась, а я услышала гневный голос зеркала.

– Я понимаю, что вы – богиня, а я вынужден вам служить, но вы же сами так захотели! Я вас предупреждал! Предупреждал! И теперь вы хотите убрать то, что сделали сами! – возмутилось зеркало, утробно вибрируя. – Я говорил вам, что последствия необратимые! Но вы мне тогда что ответили? Вспоминайте!

– Я ничего не помню! Я не помню, что делала! Мне что? Табличку на себя повесить: «Не помню, что делала неделю назад!»? – раздраженно заорала я, глядя как некромант отчитывает Нинэль, а она прячет глаза, собирая окаянную тарелку. «Да я за тебя богине отдал целый мешок золота! А ты не стоишь и ломаного гроша!» – в гневе кричал некромант.

Я прислонилась к шкафу, пытаясь понять две вещи. Чем я думала в этот момент и где мой мешок золота? Мне кажется, что именно так сходят с ума! Дорогой Император, подвинься на скамеечке под табличкой «Депрессия и разочарование». Спасибо, ты как истинный мужчина, нагрел мне теплое место. Премного благодарна.

Некромант тем временем поднялся на третий этаж, обещая себе, что завтра же найдет новую служанку, а эту вышвырнет на улицу. Он упал на кровать, накрыл голову одеялом и уснул.

– Я хочу попасть в его сон! Мне нужно с ним поговорить!– потребовала я, расхаживая по комнате и водя нервные хороводы вокруг шкафа.

Зеркало завибрировало, открывая мне путь в чужие сновидения. Оно обиженно молчало, а я шагнула в туманный коридор. Розовые клубы тумана обволакивали меня, а через мгновенье я увидела какое-то мрачное кладбище, полное старых надгробий. Возле одного из них возвышалась груда свежей земли, и валялся пустой мешок.

– Годрик, – позвала я, глядя на бледное лицо трупного археолога, который высунулся из могилы. – Годрик!

– А! – как-то неприятно усмехнулся некромант, оглядываясь по сторонам.– Это ты, да? Наконец-то ты меня услышала! Я уж думал, что ты не придешь. Где мои деньги, богиня?

– Эм… Какие деньги? – спросила я, чувствуя, как где-то на половине зевка насторожился Император, почесывающий свое мужское самомнение моей самооценочкой.

– Не притворяйся дурой, – скривился некромант, стоя в тумане. – Ты знаешь прекрасно, что я не мог найти служанку. Никто из местных не хотел ко мне идти. И ты сама предложила мне помощь в обмен на мешок золота, который я пожертвую в храме. Ты сказала, что ко мне придет девушка, будет работать на меня бесплатно до самой смерти. Ты рассказывала, что она  – отличная служанка! Но ты меня обманула! У меня не осталось ни одной целой тарелки, суп вечно пересолен есть невозможно, она вечно ничего не успевает и причитает, что устала! Я требую обратно свои деньги. Ты забираешь свою девку, а мне либо деньги, либо новую! Нормальную!

– Хорошо, – согласилась я, подбивая свой бюджет. Трусами и платьями он не возьмет, так что придется ему предоставить новую рабыню. – Завтра к тебе придет девушка и попросится на работу.

– Совсем другой разговор! Утром вышвыриваю твою предыдущую девицу! – довольно усмехнулся некромант, а я стратегически отступала, пока не очутилась в своей комнате, нервно сглатывая.

– Вы – чудовище! Еще одну невинную жизнь хотите загубить! Только попробуйте! Я больше вам помогать не буду! Если вы продадите в рабство еще одну девочку, то я разобьюсь! – орало зеркало так, что у меня от его криков звенело в ушах.

Я открыла шкаф, вытаскивая самое старое платье, которое хотела выбросить. Обуви нет, так что придется босиком.

– Завтра я сама пойду к нему рабыней, – вздохнула я, прикладывая платье к груди и глядя на себя в застывшее от изумления зеркало. Так что я теперь богиня для некроманта! Все, милый мой, познается в сравнении! Суп ему, видите ли, пересолен!

Я поплелась в комнату, упала на кровать, понимая, что завтра меня ждет собеседование с будущим рабовладельцем! Ничего! «Пссс! Мужик, я от богини!!!», – мысленно подмигивала я, представляя лицо некроманта. Я закрыла глаза, а передо мной появился холодный взгляд Императора, предвещающие мне посмертные почести. Может ну его, тот приказ? Возможно, я слегка погорячилась? В свете последних событий, мне казалось, что память у меня отшибло от удара по голове за все хорошее.

Совесть заставила меня открыть глаза, подняться и поплестись к зеркалу. Зеркало ворчало, мол, чувствует себя разбитым, но мою просьбу перенести меня невидимой во дворец выполнило.

Очутившись в темном и пустом кабинете, я бросилась к столу, судорожно копаясь в чужих бумагах. Вдруг успею… Уже не «вдруг»! Стопки приказов на исполнение уже не было. Оставалось утешать себя тем, что повышенное женское внимание всегда льстило мужской самооценке!

Я подумывала уйти, но почему-то меня манила приоткрытая дверь, откуда доносились стоны. У нашего венценосного друга наладилась личная жизнь? Что ж так жалобно-то, а? Судя по звуковому сопровождению, для кого-то это – соитие, а для него – событие. Странно, почему стонет только он? Она точно жива? Хорошо! Спросим по-другому! Там их точно двое? Пока воображение рисовало ужасающие картины унылого бревна и активного дятла, любопытство требовало удовлетворения.

– Любимая…, – послышалось из комнаты, разжигая мой интерес. Интересно, с каких пор меня начала интересовать его личная жизнь? Хотя, в чем проблема? Я же богиня любви!

Я, осмотревшись по сторонам, приоткрыла дверь и шагнула в темные покои. Возле стены стояла огромная роскошная кровать с балдахином, тусклый свет пробивался сквозь тяжелые, сомкнутые занавески с дорогим рисунком. Мои осторожные шаги по мягкому ковру были почти не слышны. Я подкралась к спящему, видя как его черные волосы разметались по подушке, а губы приоткрылись, едва слышно шевелясь.

– Любимая, – шептал он во сне, а по его щеке скатилась слеза. – Прошу тебя… Не молчи… Я больше так не могу… Я пытаюсь согреть твои губы и ледяные руки… Почему они у тебя такие холодные… Ты же знаешь, я готов отдать все, что у меня есть, лишь бы почувствовать твое прикосновение… Побудь со мной… Не уходи… Не рви мне сердце, от него мало что осталось…