Читать книгу Арарат - Кристофер Голден - Страница 6

Летом подняться на Арарат может даже новорожденная карликовая мартышка. По крайней мере, так Мериам говорила Адаму три года назад, когда они планировали свое первое восхождение. В теплое время года подъем на гору представляет собой не более чем изнурительный пеший переход до высоты четыре тысячи восемьсот метров, на которой начинается ледник. Чтобы пройти выше этой отметки, здоровому человеку вполне достаточно иметь с собой альпинистские кошки, привязываемые к ботинкам, и, в зависимости от маршрута, ледоруб.

Однако зимой подъем значительно усложняется. Склоны горы то заметает снегом, то обдувает ветром. Холод проникает даже сквозь плотную одежду, причиняя страдания. Ночью или в разгар бури температура может упасть до тридцати градусов ниже нуля. Тем не менее они не были заинтересованы в том, чтобы подниматься на Арарат летом. Весь смысл восхождения заключался в том, чтобы написать по его следам несколько захватывающих глав для второй совместной книги «Адам и Ева на вершине мира». Идея книжной серии заключалась в описании их подвигов как пары. То есть в каждой книге речь шла о том, что они вместе решились на такое приключение, на которое большинство людей не пойдет даже в одиночку, а уж со второй половиной – и подавно. Понятно, что при таких исходных условиях читать про летнее восхождение на Арарат было бы чертовски скучно.

Впрочем, не будучи идиотами, они поднимались на гору в конце октября, а не в феврале. В зимние месяцы на Арарате существует риск попасть под лавину, а для их цели было вполне достаточно, чтобы подъем стал чуть-чуть сложнее, чем в версии для карликовой мартышки.

Ну и, конечно, гору они выбрали в первую очередь из-за ковчега.

Не то чтобы Мериам верила в ковчег. Адам, возможно, да, но он никогда в этом не признавался. Рассказ о Великом потопе имеет слишком большое значение во многих древних культурах, чтобы не считать его чистой выдумкой, но библейская история заведомо не могла быть правдой. Восстановить все человечество – не говоря уж о жизни на Земле как таковой – только с теми животными, которые сумели влезть в одну лодку… От мысли, что кто-то может принять эту байку за чистую монету, ей хотелось биться головой о стену.

Короче говоря, библейская идея ковчега казалась ей смешной.

Но сам ковчег? Возможно, парень, которого звали Ной (или как-то так), построил огромный примитивный корабль, погрузил на него всю свою семью, какую-то домашнюю живность вроде ослов или овец и в результате спасся – в это она легко могла поверить. Мериам достаточно подробно изучала фольклор, историю и богословские труды, чтобы понимать – древние сочиняли легенды, чтобы сохранить в них некие уроки, или передавали из поколения в поколение только потому, что в них содержалось нечто такое, что пугало людей до поноса. Урок библейского рассказа о Ноевом ковчеге был очень прост и рефреном повторял главную мысль Ветхого Завета: слушайся Бога, или тебе звездец.

Взять хотя бы Адама. Она видела по его глазам, что какая-то часть его верит в то, что ему рассказывали в детстве; в то, что он успел запомнить до достижения возраста бар-мицвы[1]. Его мать умерла слишком рано, а отец очень много работал. Поэтому его воспитывала бабушка Иви, чья склонность к мрачному мистицизму оставила в душе мальчика глубокий религиозный след. Бабушка утверждала, что к концу жизни ее отец был одержим диббуком[2]. Адам уверял, что не верил бабушке, но Мериам запомнилось странное выражение его глаз, когда он впервые рассказал ей эту историю. Адам не хотел верить, но она знала, что не верить он не мог.

Мериам, в свою очередь, плевать хотела как на диббуков, так и на духов с ангелами, и вообще – не верила почти ни во что. Ее воспитывали как мусульманку, но она давно решила, что главное отличие разных религий состоит только в том, как именовать Бога. Суть любой религии одна и та же – трепетать перед божьим наказанием, которое непременно последует, если нарушить установленные верой законы. Мериам до сих пор соблюдала некоторые фундаментальные правила – но только в силу приобретенной с детства привычки, а не потому, что боялась наказания Бога. Аллах не плюнет на нее на улице, не посадит в тюрьму, не изнасилует и не убьет.

Все это могут сделать только люди.

Люди, похожие на Хакана Севана.

– Как скоро правительство даст нам разрешение на подъем? – спросила она.

Вольготно развалившийся на стуле Хакан сидел за столом прямо напротив, но отвечать он стал не ей, а Адаму, слегка повернувшись влево:

– Может, через пару часов, может, через несколько недель.

Голос его напоминал скрежет камней, трущихся друг о друга, в нем был сильный региональный акцент, но по-английски он говорил лучше, чем она ожидала.

Мериам взглянула на Фейиза – четвертого человека, сидящего за столом. Подобно своему дяде, ставшему новым главой семьи после всех потерь, которые понес клан в лавине, Фейиз избегал смотреть в глаза Мериам. Но она знала, что он отводит взгляд скорее от смущения, чем из брезгливости. Курды не настроены так же враждебно к женщинам, как большинство последователей ислама на Ближнем Востоке, но, судя по поведению Хакана, бывали и исключения.

– Можем ли мы как-то ускорить этот процесс? – спросила Мериам.

Хакан посуровел еще больше. Подбородок его задвигался, ноздри раздулись. Густая седеющая борода не могла скрыть хмурое выражение лица. Он задержал взгляд на Адаме, изо всех сил стараясь донести всю важность произносимых им слов:

– Мой двоюродный брат сейчас там, разговаривает со своим другом, который служит в аппарате министра. Если взятки помогут, то мы их предложим, и просто добавим стоимость к общему счету. Но до тех пор…

– Хакан! – перебил Адам, не в силах скрыть раздражения.

Фейиз быстро покачал головой.

– …нам придется ждать, как и всем остальным, – закончил свою мысль Хакан.

Мериам стиснула зубы и оглядела большую столовую с деревянными неотесанными стенами. Три другие альпинистские команды уже собрались здесь, и еще больше подойдет на днях. Фейиз пообщался с их проводниками и узнал, что все три команды были довольно многочисленными, две из трех ждали пополнения, и все были организованы и финансировались ковчеговедами – то есть людьми, которые верили в библейскую историю Ноева ковчега и посвятили всю жизнь его поискам. В состав двух команд входили небольшие съемочные группы, и третья также ожидала киношников.

А у Мериам был только ее жених.

– Я, конечно, извиняюсь, – произнес Адам тихо, чтобы только присутствующие за столом – маленький круг не доверявших друг другу людей – смогли его услышать. – Но вряд ли у нас что-то получится, если вы будете продолжать настаивать на…

Мериам резко постучала пальцами по столу, привлекая внимание трех мужчин. Фейиз буквально излучал тревогу. Адам зажал себе рот в отчаянии. Хакан продолжал демонстративно отворачиваться.

– Во-первых, – произнесла она вполголоса, – не говори за меня, Адам. Не корчи из себя рыцаря без страха и упрека, бросающегося на защиту своей возлюбленной. У нас другие отношения, и ты прекрасно это знаешь.

Позже он будет спорить и доказывать, что обстоятельства потребовали его вмешательства – но только наедине. При посторонних говорить на эту тему он не решался.

– Во-вторых… Хакан, ты можешь продолжать делать вид, что я невидимка, или что моим голосом разговаривает еврей, за которого я собираюсь выйти замуж. Уверена, что он тебе противен примерно так же, как и я. Полагаю, сама идея нашего брака – это мерзость в глазах такого невежественного и полного ненависти существа, как ты.

Хакан оглянулся и посмотрел на нее. Верхняя губа его дрогнула, и она увидела ярость, вспыхнувшую в его глазах по поводу того, что она осмелилась разговаривать с ним в подобном тоне. Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, затем медленно перевел взгляд на Адама. Тонкая, как бритва, улыбка растянула его губы.

Мериам наклонилась над столом.

– Я понимаю, что ты чувствуешь. Тебе очень хочется накинуться на меня с кулаками, но тогда придется признать, что я не только существую, но и отдаю здесь приказы.

Адаму – только Адаму! – Хакан ответил так:

– А что, если я встану и уйду? Я могу пойти вместе с ковчеговедами. Я могу запретить своей семье и другим проводникам помогать вам.

С наступлением вечера подул холодный сквознячок, который холодил ноги, словно подступающая вода. От углового стола донесся громкий смех и хлопки открываемых бутылок – вечеринка немецких альпинистов была в самом разгаре. Морозный сухой воздух сушил рты туристов, но винца для утоления жажды здесь всегда было предостаточно. Много было и историй о горе, рассказываемых темноглазыми проводниками с обветренными лицами, а также молитв Богу, близость к которому в тени гор ощущалась сильнее – равно как и его равнодушие к этим молитвам.

– Ты можешь делать что угодно, – согласилась Мериам.

Ощутив подступившую усталость, она протерла глаза и хрустнула шеей. Им стоило немалых усилий добраться сюда в спешке и устроиться в этом отеле, вырезанном в склоне скалистого холма. Каждый номер отеля представлял собой пещеру практически люксового класса. Это была «Сказочная расселина», как уверяла швейцарская гостиничная сеть, его построившая. Если смотреть снаружи, из темноты, то в золотом свете ламп, освещавших пещеры-комнаты на склоне холма, чудилось что-то магическое.

Хакан отодвинул стул и встал. Из-за сказанных Мериам слов спор повис в воздухе, ничем не разрешившись. Облако недовольства становилось все гуще, и Хакан решил уйти. Сорокалетний проводник неожиданно для себя унаследовал весь семейный бизнес, хотя совершенно этого не хотел. И, естественно, он пока не был готов к тем компромиссам, на которые вынуждала идти его новая роль.

– Вы совершаете ошибку, – быстро сказал Адам.

– Если и так, то это не первая моя сегодняшняя ошибка, – ответил Хакан.

– У вас же есть какие-то собственные амбиции, – продолжил Адам. – При всем уважении, Хакан, но вы – всего лишь горный проводник, а ваша семья, при всех ее достойных традициях, живет в шаге от первобытной дикости.

Хакан сжал кулаки.

– Так было всегда.

– Вы гордитесь традициями, – не уступал Адам, – и это справедливо. Но вы же не хотите работать проводником до самой смерти. И не хотите, чтобы ваши сыновья повторили вашу судьбу. А дочери? Что хорошего, если они выйдут замуж за тех, кто погибнет под следующей лавиной? Вы и ваши родственники уже поставляете лошадей. Так почему бы не заняться заодно и отелями? Почему бы не стать владельцем собственных магазинов?

– Ты же мечтал о другой жизни, дядя, – вмешался Фейиз.

Хакан заговорил с ним на курманджи[3]. Мериам сумела разобрать одно только слово: «молчи».

– Мы платим вам приличные деньги, – продолжил Адам тоном бизнесмена. Мериам понимала, что сейчас ему лучше не мешать, ибо сама она так переговоры вести не умела. – И вы не можете не понимать, что как только запрет будет снят, мы окажемся там первыми. Черт возьми, нас только двое, с нами собственная камера, и мы никого не ждем. Продюсер, с которым я работаю, уже ведет переговоры с местными властями. Они проверили наши разрешения и согласились, что, если мы доберемся туда первыми и что-нибудь обнаружим, то раскопки останутся за нами. Конечно, при условии соблюдения всех местных археологических правил.

Хакан закатил глаза.

– Без наблюдателя от правительства? Не получится.

– Если мы что-нибудь найдем, то к нам пришлют наблюдателя.

Проводник огладил густую бороду, не переставая брезгливо кривиться.

– Пойдете без проводника? Что ж, желаю удачи.

Он посмотрел на Мериам так, словно только теперь признал ее – после того, как вбил последний гвоздь в гроб ее планов.

– У них будет проводник, – произнес Фейиз тихо.

Хакан бросил на него испепеляющий взгляд.

– Ты не посмеешь.

Теперь Хакан оказался в роли человека, на которого не обращают внимания. Фейиз демонстративно от него отвернулся.

Адам слегка отодвинул стул Хакана, как бы приглашая его вернуться за стол.

– Мы поднимемся, – сказал он. – Если там ничего нет, то мы потеряем много времени и еще больше денег. Но если найдем что-нибудь ценное, то это будут наши раскопки и наш документальный фильм. Кроме того, нам нужен бригадир, который хорошо знает гору и не против того, чтобы его снимали на камеру. Все расходы возьмут на себя наши спонсоры. Если там ковчег, то интерес к фильму будет настолько велик, что деньги посыпятся дождем.

Хакан стоял, держась за спинку стула. Было видно, что он слегка расслабился, но все еще сомневался. Морщина на его лбу выражала уже не досаду, а глубокое раздумье.

– Слишком много «если», – наконец сказал он.

Мериам выдохнула.

– Тебе не обязательно смотреть на меня, когда я с тобой разговариваю. Если твои религиозные убеждения требуют осудить меня и мои отношения с Адамом, то пусть это останется на твоей совести. Это только между тобой и Богом. Но так или иначе мы сделаем задуманное – чего бы это нам ни стоило. Однако будет намного проще для нас и выгоднее для тебя, если мы получим поддержку семьи Севан.

Хакан взглянул на нее, закрыл глаза на три секунды и сел обратно на стул. Затем повернулся к племяннику и заговорил с ним на их родном языке.

– Ты веришь в ковчег? – спросил он у него.

Не знающий языка Адам нахмурился, но Мериам слегка качнула ему головой, чтобы тот молчал.

– Если он там, то я в него поверю, – ответил Фейиз.

– Пещера для него слишком мала, – заметил Хакан.

Фейиз пожал плечами, но Мериам наклонилась над столом и заговорила с молодым человеком так, словно его дяди рядом не было. Она умела притворяться не хуже других и готова была сама сыграть в эту игру – лишь бы она помогла.

– Все эти люди, – сказала она по-турецки, слегка наклонив голову в направлении ближайшего стола ковчеговедов, – ищут легенду. А в легендах цифры всегда символические. Если ковчег существует, никто не знает точно, какого он размера. Если он там на горе, то мы сами его измерим. Мы заново создадим легенду.

Фейиз улыбнулся. Он находился здесь с самого начала и уже настолько глубоко проникся ковчегом, что не побоялся бросить вызов дяде и разозлить остальную часть семьи. Под лавиной он потерял троих родственников, но все его дети остались живы. Фейиз боялся за их будущее и понимал, что ковчег сможет в одночасье изменить всю его жизнь.

– Так вы в деле или нет? – спросил Адам.

– Дядя? – произнес Фейиз.

Хакан медлил, и Мериам уже начала понимать, что он не согласится. Если подниматься на гору придется без него, то это значительно усложнит задачу. В таком случае им не придется рассчитывать ни на лошадей, ни на пополнение запасов, ни на поддержку, в которой они будут нуждаться, если на самом деле найдут нечто такое, что заслуживает внимания археологов.

Немецкие ковчеговеды разразились новым приступом хохота. Один из них энергично откинулся назад и чуть не упал вместе со стулом. Мощно взмахнув руками, чтобы обрести равновесие, он выронил бокал с вином на пол. Стекло разбилось, и темно-красная жидкость расплескалась по деревянным доскам пола.

Хакан посмотрел в их сторону. Мериам заметила, как недовольно нахмурились его брови и сузились глаза. В этот момент в столовую зашел совсем юный мальчик.

– Зеки, – пробормотал Фейиз.

Мериам взяла Адама за руку, ощутив в груди волнение. Она узнала в мальчике старшего сына Фейиза. Зеки не было еще двенадцати лет, но он уже был строен и красив. Когда он вырастет, то, несомненно, будет с легкостью разбивать женские сердца. Скрытная поспешность, с которой он шел сюда, давала надежду на то, что судьба его сложится иначе, чем у его предков.

Мальчик подошел к отцу и вынул свернутый лист бумаги, но Фейиз велел передать его Хакану.

Зеки повиновался. Хакан окинул взглядом столовую. Мериам понимала, что неожиданный приход мальчика привлек к ним всеобщее внимание, но с этим уже ничего нельзя было поделать.

– Ну? – спросил сгоравший от нетерпения Адам.

Хакан развернул бумагу, быстро пробежал по ней взглядом и хмыкнул.

Затем поднял глаза, в кои-то веки посмотрев прямо на Мериам.

– Надо идти.

– Сейчас? – быстро спросил Фейиз. – Уже час как стемнело.

Мериам улыбнулась.

– У нас целая ночь, чтобы добраться до Первого Лагеря… Отличный получится старт.

Прежде чем встать из-за стола, Мериам допила за их будущую победу последние капли красного блаженства. Они с Адамом окажутся в пещере первыми.

И первыми увидят то, что ждет их внутри.

Фейиз вел микроавтобус со сваленным в багажник снаряжением по спящим улочкам Догубаязита. Адам улыбался всю дорогу, светясь такой легкомысленной жизнерадостностью, какую он не проявлял с детства. Освещаемые светом звезд, они ехали по плохо асфальтированным дорогам к крошечной деревушке под названием Эли. В этом месте дорога закончилась, и они въехали на стоянку, расположенную у подножия горы.

В Турции Адам чувствовал себя в относительной безопасности, но все же присутствие всего в нескольких километрах границы с Ираном слегка напрягало. Даже небо в том направлении казалось нагруженным какой-то смутной угрозой. С одной стороны, глупо думать, будто целая нация испытывает к нему такую личную неприязнь, что нашлет облако злобы при первой возможности. Но с другой – пересеки он случайно границу, и его немедленно схватят и засунут в тюрьму. Дурацкие переживания – он не собирался въезжать в Иран, но подобные мысли начинают крутиться в голове против воли.

Путь до Первого Лагеря – скорее пешая прогулка, чем полноценное восхождение. Они вылезли из микроавтобуса, проверили в последний раз снаряжение и надели на плечи рюкзаки. Адам натянул шерстяную шапку, завязал под подбородком тесемки и вздрогнул, привыкая к холодному ночному воздуху. «Это же глупо», – подумал он, разглядывая гору и ежась под порывами ветра. Мериам повернулась к нему. Увидев восторженный блеск в ее глазах и знакомую улыбку, он заставил себя вспомнить, что подобные глупости – это и есть их профессия. Ведь смысл их книг и интернет-роликов заключался в том, чтобы помочь обычным людям преодолеть свои страхи перед опасностями.

Он достал камеру из багажника, навел на Мериам и включил запись.

– Ну что, как назовем видео? «Адам и Ева находят Ковчег»?

– Давай сначала и вправду найдем, прежде чем начать об этом говорить, – ответила Мериам с улыбкой, некогда покорившей его сердце и от которой он не сможет отказаться уже никогда. Эта женщина была прекрасней, чем самые смелые мечты.

Мериам поправила лямки рюкзака и повернулась к горе. Фейиз и Хакан уже пустились в путь, не дожидаясь их и не предлагая помощи. Фейиз уже знал, что им его помощь не понадобится. А Хакану было попросту плевать.

Они протащились примерно полмили, прежде чем Адам вновь включил камеру. В свете звезд местность выглядела призрачно. Он хотел как можно дальше отойти от стоянки, чтобы свет от домов или дороги не испортил ту атмосферу, которую он намеревался запечатлеть. В обычных обстоятельствах при них были бы лошади, возможно, пара мулов, но теперь они шли вчетвером, задавшись целью дойти до пещеры первыми, чтобы заявить на нее свои права. У них не было лишних людей в команде, с кем можно было бы оставить животных во Втором Лагере после того, как они пойдут на юго-восточный склон – туда, где находилась отколовшаяся часть массива. К открывшейся пещере не существовало безопасного подхода, но гораздо менее рискованным будет подняться выше раскола и спуститься в пещеру сверху, нежели пытаться залезть туда по зыбким камням, едва держащимся на склоне. Новая лавина гарантированно убьет их всех. Адам и Мериам старались добиться популярности при помощи просчитанных рисков и вовсе не стремились погибать глупо.

– Фейиз, – сказал Адам, догнав проводника и вновь включив камеру, – мы уже снимали раньше, но для тех зрителей, которые с нами не знакомы, мог бы ты рассказать подробности того, что ждет нас впереди?

Молодой проводник настороженно глянул на напрягшегося дядю. Хакан сжал губы, всем видом демонстрируя неодобрение, затем тихо усмехнулся и прибавил шагу, намереваясь отойти подальше. Он хотел найти ковчег как никто другой, но не был заинтересован в том, чтобы его снимали на камеру.

– Мы оставили машину в деревне Эли, которая находится на высоте около двух тысяч метров, – начал рассказывать Фейиз. – До Первого Лагеря примерно девять километров, которые мы одолеем пешком быстрее чем за четыре часа. Местность здесь не слишком сложна для альпинистов в хорошей физической форме.

Мериам шагнула в кадр и оглянулась на камеру, не сбавляя шага.

– Прямо сейчас Адам жалеет о том, что не съел за ужином ту огромную порцию кюнефе[4].

Адам простонал.

– Это точно!

Поход продолжился в таком духе: Адам снимал видео, взяв на себя роль интервьюера, Мериам заходила в кадр и рассказывала что-нибудь на камеру, а Фейиз дополнял ее рассказ подробностями. В минуту затишья, когда начала сказываться усталость и шутить на камеру уже не хотелось, Адам взглянул на гору и ощутил внезапный страх. По спине пробежал холодок. Но как только он попытался разобраться, в чем тут дело, ощущение рассеялось, словно туманный сон в момент пробуждения.

Он поправил рюкзак и продолжил шагать, глядя под ноги. Спустя несколько минут он вновь посмотрел на гору и, как показалось, увидел выемку в том месте, где сошла лавина – свежий шрам, изменивший форму Арарата.

Мериам очутилась рядом с ним – как-то совершенно незаметно.

– С тобой все в порядке? – спросила она тихо, хотя в темной тишине, окутавшей гору, можно было расслышать даже шепот. Фейиз и Хакан продолжали шагать вперед, не обращая на них внимания.

Адам кивнул.

– Наверное, задремываю.

– Следующие несколько дней много спать не придется.

– А если нам повезет, то и следующие несколько месяцев.

Мериам улыбнулась, посветлев лицом.

– Твои бы слова – да Богу в уши.

– Богу? – переспросил Адам, удивленно подняв бровь.

– Да кому угодно, – поправилась она. – Кто бы там ни был.

Адам взял ее за руку. Держа камеру в правой руке, а ее пальцы – в левой, он чувствовал, что это и есть равновесие его жизни. Два самых необходимых ему элемента. Вдохновленный и приободрившийся, он отпустил Мериам и включил камеру на запись.

– Почему ты такая уверенная? – спросил он ее на ходу. Ботинки с хрустом давили грубый камень и хрупкий лед. – В Догубаязите сейчас как минимум две подготовленные команды ковчеговедов. Они рванут за нами по пятам.

Мериам смахнула густые волосы с глаз и нахмурилась. Прямо в камеру.

– Мы получили преимущество на старте и идем налегке, – ответила она больше камере, чем ему. – Если там сокрыта тайна, то мы станем первыми, кто ее разгадает.

Затем она улыбнулась. Адам остановил запись, нажав кнопку на камере, и улыбнулся ей в ответ. Но улыбка вышла натянутой. Его вновь стало грызть беспокойство, сильнее которого ему ощущать еще не доводилось. Он чувствовал на себе чей-то испытующий взгляд, от которого покалывало кожу. С каждым шагом все отчетливее казалось, что за ними наблюдает какой-то невидимый враг.

– Тебе надо поспать, – сказала Мериам с беспокойством.

– Посплю пару часов, когда дойдем до Первого Лагеря, – ответил Адам. – Затем продолжим подъем.

Страх, который залез ему под кожу, сгорит с восходом солнца.

Он был в этом уверен.