Читать книгу Грязная работа - Кристофер Мур - Страница 9

Хотя воображение бета-самца часто повергало Чарли Ашера в робость и даже паранойю, если дело доходило до приятия неприемлемого, оно же ему служило как туалетная бумага из кевлара – пуленепробиваемая, чуть противная в применении. Погибнет он не от собственного неумения верить в невероятное. Чарли Ашер никогда не станет жучком, размазанным по затуманенному ветровому стеклу тусклого воображения.

Он знал: все, что с ним случилось за последний день, – вне пределов возможного для большинства людей, а поскольку единственным свидетелем, способным эти события подтвердить, был человек, полагавший себя Императором Сан-Франциско, Чарли, конечно, никому не сумеет доказать, что за ним гонялись гигантские во́роны-сквернословы, а затем оракул в блядских “лодочках” объявил его экскурсоводом в неоткрытую страну.

Даже Джейн ему такого не спустит. Понять его захотел бы – смог бы – всего один человек, и в десятитысячный раз Чарли ощутил, как отсутствие Рейчел коллапсирует в груди миниатюрной черной дырой. Так его соучастником стала Софи.

Крохотный ребенок в комбинезончике с Элмо[23] и младенческих “докмартензах” (подарок тети Джейн) сидел в своем автомобильном стульчике на кухонной стойке рядом с аквариумом. (Чарли купил ей шесть больших золотых рыбок, примерно когда она стала различать движение. Девочке нужны домашние животные. Рыбок он назвал в честь адвокатов из телевизора. В данный момент Мэтлок шел по пятам Перри Мейсона[24], стараясь сожрать длинную струйку рыбьих какашек, что тянулась у Перри из кормового слипа.)

У Софи уже пробились материнские темные волосы и, если Чарли не ошибался, та же потрясенная нежность к нему на лице (плюс разлив слюней).

– Значит, я Смерть, – произнес Чарли, пытаясь сконструировать сэндвич с тунцом. – Папа у тебя Смерть, – золотко. – Он проверил, как там тост, – механизмам выброса тостов он не доверял, ибо производители тостеров иногда желали его смерти. – Смерть, – повторил он; тут консервный нож скользнул, и Чарли ударился о стойку перевязанной рукой. – Черт!

Софи забулькала и выпустила очередь счастливого детского лепета, который Чарли принял за “Ну расскажи, папуля? Пожалуйста, ну прошу тебя – расскажи”.

– Я даже из дому выйти не могу – боюсь, кто-нибудь замертво падет к моим ногам. Я – Смерть, солнышко. Сейчас тебе, конечно, смешно, но ты никогда не попадешь в приличный детский садик, если папа у тебя укладывает людей поспать в ямку.

Софи выдула пузырь слюнявого сочувствия. Чарли извлек тост из аппарата вручную. Сыроват, но впихнешь его туда еще раз – непременно подгорит, если не следить за тостом ежесекундно и не выковырять вручную опять. Поэтому теперь Чарли, вероятно, подхватит какой-нибудь редкий и вредный для здоровья патоген недожаренного тоста. Тостовое бешенство! Еть тостерных производителей.

– Это смертельный тост, барышня. – Он показал Софи кусок недожаренного хлеба. – Тост Смерти.

Он положил хлеб на стойку и снова пошел на приступ банки тунца.

– Может, она выражалась фигурально? В смысле, наверное, рыжая просто имела в виду, что я… ну, понимаешь, смертельный зануда? – Это, конечно, не очень объясняло всю остальную происшедшую жуть. – Как ты считаешь? – обратился он к Софи.

В лице ее он искал ответа, а малютка сияла ему типичной Рейчелианской улыбкой умника (минус зубы). Она неприкрыто наслаждалась его мучениями, и, странное дело, Чарли от этого стало легче.

Консервный нож опять соскользнул, сок тунца брызнул на рубашку, а тост упрыгал под стойку, и теперь на него налипли комья пыли. Мусор на его тосте! – Мусор на тосте Смерти. Черт, да что за радость быть Повелителем Преисподней, если на твоем недожаренном тосте – мусор?

– Йопь!

Он схватил с пола тост и запустил мимо Софи в гостиную. Малютка проследила глазами за полетом хлебобулочного изделия, потом опять перевела взор на папу и восхищенно взвизгнула, словно говоря: “Еще, папа. Сделай так еще!”

Чарли вынул ее из стульчика и прижал к себе, вдыхая кисло-сладкий младенческий аромат; на комбинезончик выдавились отцовские слезы. Он сумел бы все это, если б рядом была Рейчел, а без нее – не мог, не хотел.

Просто не будет никуда выходить. Вот его – решение. Единственный метод обезопасить население Сан-Франциско – сидеть дома. И четыре следующих дня он сидел в квартире с Софи, а за продуктами отправлял соседку сверху – миссис Лин. (И у него уже скапливалась довольно обширная коллекция овощей, о названиях и способах приготовления коих он не имел ни малейшего понятия, ибо миссис Лин – вне зависимости от того, что он заносил ей в список покупок, – затаривалась только на рынках Китайского квартала.) А через два дня, когда в блокноте на тумбочке появилось новое имя, Чарли нанес ответный удар: спрятал блокнотик под телефонным справочником в ящике кухонного шкафа.

Тень он увидел на крыше дома напротив на пятый день. У самого выхода с чердака. Сначала не очень понял, гигантский ли это ворон или такую тень отбрасывает обычная птица, но едва до него дошло, что сейчас полдень и любая нормальная тень лежать будет отвесно внизу, крохотный вороненок неверья сгинул вмиг. Чарли закрыл все жалюзи с той стороны квартиры и заперся в спальне с Софи, коробкой “памперсов”, корзиной продовольствия и шестериками детского питания и апельсиновой газировки; так он прятался, пока не зазвонил телефон.

– Вы чего это делаете? – раздался в трубке низкий мужской голос. – Совсем спятили?

Чарли обомлел: судя по номеру на определителе, кто-то не туда попал.

– Я ем такую штуку – то ли дыню, то ли кабачок. – Он глянул на зеленую фиговину: по вкусу дыня, по виду кабачок, только с шипами. (Миссис Лин называла ее “заткнись-и-ешь-полезная”.)

Человек произнес:

– Вы лажаете. У вас есть работа. Делайте то, что говорится в книге, или все важное у вас отберут. Я не шучу.

– В какой книге? Кто это? – спросил Чарли. Голос ему показался знакомым, и у него почему-то сразу включился режим тревоги.

– Этого я вам, извините, сказать не могу, – ответил человек. – Простите.

– У меня ваш номер высветился, дурила. Я знаю, откуда вы звоните.

– Ой, – произнес человек.

– Раньше думать надо было. Что же у вас за такая зловещая власть над тьмой, если вы даже номер свой не блокируете?

На дисплее определителя значилось: “Свежая музыка” – и номер. Чарли перезвонил, но никто не ответил. Он сбегал на кухню, выкопал из ящика телефонную книгу и поискал “Свежую музыку”. Магазин неподалеку от верхней Рыночной, в районе Кастро.

Телефон зазвонил снова, и Чарли схватил трубку с кухонной стойки так свирепо, что чуть не выбил себе зуб.

– Безжалостный ублюдок! – заорал Чарли в трубку. – Вы вообще отдаете себе отчет, чего мне все это стоит, бессердечное вы чудовище?

– Сам иди на хуй, Ашер, – ответила Лили. – Если я ребенок, это не значит, что у меня нет чувств. – И повесила трубку.

Чарли перезвонил.

– “Ашеровское старье”, – ответила Лили. – Семейное предприятие буржуазных штопаных гондонов вот уже тридцать лет.

– Лили, прости меня, я обознался. Ты чего звонила?

– Moi? – переспросила Лили. – Je me fous de ta gueule, espéce de gaufre de douche[25].

– Лили, прекрати говорить по-французски. Я же извинился.

– С полицией будешь разговаривать. Тут тебя ждут.

Перед нисхождением в лавку Чарли пристегнул Софи к груди, как террорист – бомбу-младенца. Малютка только что перебралась через новый рубеж и научилась держать головку, поэтому пристегнул он ее лицом вперед, чтоб она могла озираться. Пока Чарли шел, ручки и ножки у Софи болтались по сторонам, будто она прыгала с парашютом (в роли парашюта выступал щупленький ботаник).

Полицейский стоял у кассы против Лили и выглядел при этом как реклама коньяка: двубортный костюм цвета индиго – итальянского пошива, шелк-сырец, – льняная сорочка оттенка буйволовой кожи и ослепительно желтый галстук. Лет пятидесяти, латинос, поджарый, с резкими чертами, напоминающими хищную птицу. Волосы гладко зачесаны назад, и седые пряди у висков наводили на мысль, что он летит, хотя с места легавый не двигался.

– Инспектор Альфонс Ривера, – сказал полицейский, протягивая руку. – Спасибо, что спустились. Эта девушка сообщила мне, что в понедельник вечером работали вы.

Понедельник. Тогда он отбивался в переулке от воронов, тогда в лавку зашла бледная рыжая красавица.

– Ты имеешь право ничего ему не сообщать, Ашер, – сказала Лили, очевидно вспомнив о лояльности, невзирая на штопаную гондонность Чарли.

– Спасибо, Лили, но можешь сделать перерыв – ^-сходи посмотри, как там в Бездне дело обстоит.

Лили что-то буркнула, затем извлекла нечто из ящика под кассой – предположительно, сигареты – и удалилась посредством черного хода.

– Почему этот ребенок не в школе? – спросил Ривера.

– Она особенная, – ответил Чарли. – Знаете, домашнее образование.

– Она поэтому такая жизнерадостная?

– В этом месяце изучает экзистенциалистов. На той неделе попросила творческий день – убить араба на пляже[26].

Ривера улыбнулся, и у Чарли отлегло от души. Инспектор извлек из нагрудного кармана фотографию и протянул Чарли. Софи потянулась ее цапнуть. На снимке был пожилой господин в воскресном костюме, он – стоял на ступенях церкви. Чарли узнал собор Святых Петра и Павла всего в нескольких кварталах от лавки, на площади Вашингтона.

– Вы видели этого человека вечером в понедельник? На нем были темно-серое пальто и шляпа.

– Нет. Извините, не видел, – ответил Чарли. Он правда не видел. – Я пробыл в лавке часов до десяти. Заходили несколько покупателей, но такого не было.

– Уверены? Его зовут Джеймз О’Мэлли. Он нездоров. Рак. Его жена говорит, в понедельник вышел под вечер прогуляться и домой не вернулся.

– Нет, простите, – сказал Чарли. – Вы спрашивали у вагоновожатого с канатной дороги?

– С той сменой я уже побеседовал. Мы думаем, он мог где-нибудь здесь потерять сознание, и мы его не нашли. Столько времени прошло – надежды почти нет.

Чарли кивнул, стараясь выглядеть при этом глубокомысленно. Хорошо, что полицейский не спрашивает о нем самом, – до того хорошо, что у Чарли почти кружилась голова.

– Может, стоит спросить Императора, – вы же знакомы с ним, правда? Он город знает от и до, лучше нас с вами.

При упоминании об Императоре Риверу несколько повело, но затем он расслабился и снова улыбнулся.

– А это неплохая мысль, мистер Ашер. Попробую выследить Императора. – Он протянул Чарли визитку. – Если что-нибудь вспомните, позвоните мне, хорошо?

– Позвоню. Э-э, инспектор… – промолвил Чарли, и Ривера, отойдя от прилавка на несколько шагов, остановился. – А разве инспекторы обычно такие дела расследуют?

– Да, обычно подобным занимается рядовой состав, но это может быть связано с тем, чем сейчас занимаюсь я, потому я вам и достался.

– А, тогда ладно, – сказал Чарли. – Красивый костюм у вас, кстати. Не мог не отметить. Я ими занимаюсь.

– Спасибо, – ответил Ривера, с легкой тоской оглядев рукава. – Некоторое время назад мне выпал короткий отрезок удачи.

– Это здорово.

– А потом закончился, – сказал Ривера. – Миленькая малютка. Вы с ней берегите себя. – И он вышел за дверь.

Чарли повернулся к лестнице и чуть не врезался в Лили. Руки ее были скрещены под надписью “Ад – это другие”[27] на черной майке, и выглядела Лили еще субъективнее обычного.

– Ну, Ашер? Тебе есть что мне сказать?

– Лили, у меня нет времени на…

Она показала ему серебряный портсигар, оставленный рыжей. Тот по-прежнему красно светился. Софи потянулась к нему.

– Что? – спросил Чарли. Неужто Лили видит? Неужто она тоже принимает зловещее свечение?

Лили открыла портсигар и сунула Чарли под нос:

– Прочти гравировку.

“Джеймз О’Мэлли”, – гласил витиеватый шрифт.

Чарли отступил на шаг.

– Лили, я не могу… я ничего не знаю про этого старика. Послушай, мне нужно попросить миссис Лин присмотреть за Софи и быстро смотаться на Кастро. Потом объясню, ладно? Честно.

Лили мгновенье подумала, осуждающе глядя на Чарли так, словно застала его за кормлением собственного bête noire[28] “Фруктовыми петельками”[29], затем смягчилась.

– Иди, – сказала она.