Читать книгу На подсосе. История любви - Кристофер Мур - Страница 6

Набивка из растительного пуха и куриные перья мохнатыми сугробами покрывали всю комнату. Среди них затерялись лоскутья одежды, покрытия футона, клочья ковра из шкуры маппета и раздавленные детали пары дрянных бумажных абажуров с «Пирса 1». Искрили голые провода над стойкой, где некогда маятниками висели светильники. Студия выглядела так, точно кто-то швырнул ручную гранату в оргию плюшевых медвежат и у выживших сдуло всю шкуру.

— Да, раньше все было не так, — произнесла Джоди, толком не отдышавшись. Она лежала поперек кофейного столика, глядя в окно, где под углом вверх тормашками раскачивался уличный фонарь. Из одежды на ней был лишь рукав красной кожаной куртки. С макушки до пят она была вымазана кровью, но прямо на глазах у Томми царапины и укусы затягивались.

— Если б знал, — сказал Томми, — давно бы себе отрастил крайнюю плоть. — Он лежал в другом углу комнаты на куче книг и щепок, которые раньше были стеллажом. Ровно туда Джоди его и кинула, и он тоже был весь в крови, исцарапан и одет в единственный носок.

Вынимая щепку от книжной полки размером с карандаш у себя из бедра, Томми подумал: наорав на Джоди за то, что она превратила его в вампира, он, конечно, несколько поторопился. Хотя запомнилось не очень многое, он был почти уверен — то был поразительнейший секс в его жизни. Очевидно, читанное где-то про то, что вампирский секс — преимущественно кровопитие, а больше ничего, — еще один миф, вроде превращения в летучую мышь и неспособности переходить текущую воду.

— А ты знала, что будет? — спросил Томми.

— Понятия не имела, — ответила Джоди, не слезая с кофейного столика. С каждой минутой она все больше напоминала Томми жертву убийства, хотя разговаривала и улыбалась. — Сначала я хотела, чтоб ты угостил меня ужином и сводил в кино.

Томми кинул в нее кровавой щепкой от стеллажа.

— Я не про то спрашиваю. Не знала ли ты, что мы этим займемся, а знала ли ты, что будет так?

— Откуда мне было это знать?

— Ну, может, после той ночи со старым вампиром…

Джоди резко села.

— Я его не окучивала, Томми, я просто провела с ним ночь, чтобы узнать, как быть вампиром. И зовут его Илия.

— Ах, так вы уже с ним на ты.

— Ради всего святого, Томми, прекрати думать. А то берешь изумительное переживание и высасываешь из него все живое.

Томми поерзал на руинах и начал было дуться — но поморщился: вместо того, чтобы оттопыриться, нижняя губа зацепилась за клык. Джоди права. Он всегда такой был — всегда слишком много думал, избыточно анализировал.

— Извини, — сказал он.

— Сейчас тебе просто надо быть частью мира, — тихо сказала Джоди. — Нельзя все сводить к категориям, отделять себя от переживания и нахлобучивать на него слова. Как в песне поется: «Пусть будет».

— Извини, — повторил Томми. Он попробовал вытолкнуть мысли из головы, закрыл глаза и прислушался к биенью сердца. С другого края комнаты до него донесся стук сердца Джоди.

— Все хорошо, — сказала она. — От такого секса и впрямь иногда требуется вскрытие.

Томми улыбнулся, не открывая глаз.

— Образно говоря.

Джоди встала и подошла к нему. Протянула руку поднять на ноги.

— Только осторожней, у тебя затылок как бы в гипсокартоне застрял.

Томми повернул голову и услышал, как потрескивает штукатурка.

— Я по-прежнему хочу есть.

Она подняла его на ноги.

— Я и сама немного обессилела.

— Мой косяк, — сказал Томми. Теперь он припоминал: ее кровь, пульсируя, лилась в него, а его в то же время текла в нее. Он потер плечо, где еще не зажили укусы ее клыков.

Джоди поцеловала ему это место.

— Будет заживать быстрее, когда выпьешь свежей крови.

Томми больно скрутило живот — будто бы внезапным спазмом.

— Мне очень надо поесть.

Джоди завела его в спальню, где в угол вжимался огромный кот Чет. Он безуспешно прятался за плетеной корзинкой.

— Погоди, — сказала Джоди. Она прошлепала обратно в большую комнату и почти тут же вернулась в том, что осталось от красной кожаной куртки (теперь скорее — жилет), и трусиках. Их приходилось с одного боку придерживать там, где порвали. — Извини, — сказала она. — Мне не очень комфортно ходить голой перед посторонними.

Томми кивнул.

— Только он не посторонний, Джоди. Он ужин.

— Ага, ага. — Она качала головой и кивала одновременно — так, что смахивала на окровавленного болванчика. — Иди первый. Ты у нас новенький.

— Иди? А ты разве не умеешь такой сверхъестественный гипноз, чтобы он сам к нам пришел?

— Не-а. Давай, тащи его. Я подожду.

Томми посмотрел на нее. На потеки крови, что исчерчивали ее бледную кожу, налипли клочья обивки футона, а в волосах был куриный пух из одной взорвавшейся подушки. У него самого к ногам пристали перья и кошачья шерсть.

— Знаешь, нам его сначала придется побрить?

Джоди кивнула, не сводя глаз с огромного кота.

— Может, сперва в душ?

— Хорошо придумала. — Томми обхватил ее рукой.

— Только мыться. Без секса!

— Почему? Мы уже просрали депозит за уборку.

— Двери душевой кабинки — стеклянные.

— Ладно. Тогда я давай вымою тебе…

— Нет, — твердо сказала она. Взяла его за руку и поволокла в ванную.

Выяснилось, что сверхчеловеческие вампирские силы очень впору, если нужно побрить кота весом тридцать пять фунтов. После парочки фальстартов, когда приходилось гоняться за огромным котом Четом в пене для бритья по всей студии, они убедились в ценности нового парикмахерского орудия — монтажной ленты. Из-за нее, правда, не удалось побрить ему лапы. Когда Томми и Джоди все закончили, Чет походил на пучеглазого брюхастого проточеловека в космических сапогах, отороченных мехом. Кошачий плод любви между Горлумом и домашним эльфом Добби.

— Не уверен, правда, что стоило брить его целиком, — сказал Томми, сидя на кровати рядом с Джоди. Они рассматривали связанного бритого Чета, лежавшего перед ними на полу. — Выглядит он жутко.

— Довольно-таки, — согласилась Джоди. — Лучше пей, а то у тебя раны не затягиваются. — У нее самой все царапины, синяки, засосы и любовные укусы совершенно исчезли — остались только хлопья пены кое-где в волосах. Джоди была совсем как новенькая.

— Как? — спросил Томми. — Откуда мне знать, куда его кусать надо?

— Попробуй в шею, — посоветовала Джоди. — Только сначала как бы нащупай вену языком, а потом уже кусай. Только не сильно. — Она пыталась давать инструкции уверенно, однако территория для нее была такой же неисследованной, как и для него. Ей нравилось учить Томми начаткам вампиризма — как раньше нравилось учить его вести себя по-взрослому и по-человечески. От этого Джоди себе казалась изощренной и на коне, и после целой череды молчелов, для которых она была не более чем аксессуаром, мешающим стилю жизни, — от хеви-металлических анархистов до яппи из финансового района, — задавать тон в отношениях ей для разнообразия нравилось. Но все же, когда дело дошло до уроков кормления животными, просто крыльями махать не выходило, хоть в летучую мышь обращайся. Она сама присматривалась к животным как к корму единственный раз — когда Томми принес ей двух здоровенных каймановых черепах из Чайнатауна. Тогда она даже не смогла себя заставить укусить бронированных рептилий. Томми окрестил их Скоттом и Зелдой, но это не помогло. Теперь Зелда работала садовой скульптурой на Тихоокеанских Высотах, а Скотт был отлит в бронзе и стоял рядом со старым вампиром в большой комнате. Скульпторы-мотоциклисты из мастерской снизу покрыли обоих металлом, отчего у Томми вообще зародилась мысль превратить Джоди и вампира в статуи.

— Ты уверена, что это ничего? — спросил Томми, склоняясь над огромным бритым котом Четом. — То есть ты же сама говорила, что мы должны охотиться только на больных и слабых, у кого черные ореолы. У Чета аура розовая и чистенькая.

— С животными все иначе. — Джоди понятия не имела, что именно с животными иначе. Однажды она съела мотылька, целиком — выхватила из воздуха и проглотила, даже не задумавшись. Теперь же поняла, что у Илии следовало выспросить побольше, пока была такая возможность. — А кроме того, ты ж не собираешься его убивать.

— Точно, — сказал Томми. Он приложился губами к кошачьей шейке. — Воч чак?

Джоди пришлось отвернуться, чтобы не расхохотаться ему в лицо.

— Да, вот так отлично смотрится.

— У него вкуч къема для бъичья.

— Пей уже, — сказала Джоди.

— Очхор. — Томми укусил и тут же застонал. Но не от наслаждения — скорее как человек, прилипший языком к лотку со льдом в морозилке. Чет же никаких признаков волнения странным образом не показывал — лежал спокойно и даже не рыпался в своих оковах клейкой ленты. Может, вампирская власть над жертвами и не совсем враки, подумала Джоди.

— Ладно, хватит, — сказала она.

Томми покачал головой, не отрываясь от огромного бритого кота.

— Томми, отпусти. Надо что-то оставить.

— Нье-ух, — ответил тот.

— Хватит сосать кота, Томми, — строго сказала Джоди. — Я не шучу. — Она, конечно, шутила, но совсем чуть-чуть.

Томми глубоко и прерывисто задышал, кожа его приобрела легкий оттенок. Джоди оглянулась: чем бы привлечь его внимание? На тумбочке заметила вазу с цветами.

Вытащила цветы и выплеснула воду на Томми и кота. Томми не отрывался. Кота передернуло, но впрочем он остался недвижим.

— Ну ладно, — сказала Джоди. Ваза была тяжелая, керамическая — Томми купил ее для какого-то извинительного букета, прихваченного из магазина, где он работал. Он в этом смысле такой — иногда приносил извинительные букеты, хотя извиняться покамест было не за что. Ну в самом деле, чего еще можно ждать от парня? Вот поэтому Джоди сбросила скорость движения руки до половины, широкой дугой залепляя Томми вазой в лоб. Он отлетел шагов на шесть. Громадный бритый кот Чет взвыл. Ваза чудом не разбилась.

— Спасибо, — сказал Томми, стирая кровь с губ. Во лбу у него остался серп отпечатка, но он быстро зарастал и сглаживался.

— Не за что, — ответила Джоди, не сводя глаз с вазы. «Отличная ваза», — подумала она. Элегантный хрупкий фарфор отлично годится для горки коллекционера или чайного сервиза, но девушка, располагающая нуждой в нанесении кому-либо увечья, неожиданно осознает ценность крепкой керамики.

— На вкус — кошачья отрыжка, — сказал Томми, показав на Чета. Ранки от клыков Томми уже затянулись у него на шее. — Так и надо?

Джоди пожала плечами.

— А какова на вкус кошачья отрыжка?

— Как запеканка из тунца, которую на неделю оставили на солнышке. — Будучи родом со Среднего Запада, Томми полагал, что весь мир должен знать вкус тунцовой запеканки. Джоди же, родившись и взрастясь в Кармеле, штат Калифорния, знала, что это блюдо едят вымершие народы, которых показывает «Ник по ночам»[2].

— Мне кажется, я тогда пас, — сказала Джоди. Она была голодна, но не до кошачьей отрыжки. Джоди не очень понимала, как ей самой быть с кормежкой. Уже не получится питаться одним Томми, и каковы бы ни были тяга и ощущение того, что она оказывает природе услугу, выбирая только слабых и больных, хищно охотиться на людей ей не нравилось — по крайней мере, на чужих. Ей необходимо подумать, прикинуть, какова у них с Томми будет новая жизнь. После того, как Томми с друзьями вывели из строя старого вампира, все происходило слишком уж быстро. Она сказала: — Сегодня надо вернуть Чета хозяину, если успеем. Права же ты терять не хочешь, а нам может пригодиться законное удостоверение личности. Чтобы снять новую квартиру.

— Новую?

— Мы должны переехать, Томми. Я сказала инспекторам Ривере и Кавуто, что уеду из города. Не думаешь, что они могут проверить? — Два следователя из убойного отдела по цепочке мертвых тел вышли на старого вампира и обнаружили деликатное состояние Джоди. Она дала им слово, что если их всех отпустят, она уедет из города и заберет старого вампира с собой.

— А, ну да, — сказал Томми. — Это значит, что и в «Безопасный способ» я на работу не вернусь?

Он же не дурак — она знала, что он не он, отчего ж тогда он так тормозит и не замечает очевидного?

— Нет, мне кажется, это было бы неразумно, — сказала Джоди. — Коль скоро ты намертво отключаешься с первым лучом солнца, точно как и я.

— Да, это унизительно, — сказал Томми.

— Особенно когда этот первый луч попадет на тебя и всего испепелит.

— М-да, у фирмы против такого должна быть особая политика.

Джоди завопила от бессилия.

— Хсспади, да я шучу, — сказал Томми и поморщился.

Джоди вздохнула, осознав, что он ее разыгрывает.

— Одевайся, кошачья отрыжка, надо пользоваться темнотой, пока есть. Нам нужна помощь.

А в большой комнате вампир Илия бен Шапир пытался сообразить, что именно творится вокруг. Он знал, что его куда-то заперли — запечатали в некоем сосуде, и это некое совершенно несдвигаемо. Он даже обратился в туман — что несколько облегчило тревожность, ибо такой форме соответствовало эфирное состояние рассудка и для нее требовалась отдельная сосредоточенность, не позволявшая просто обалдело расплываться куда угодно. Но бронзовая скорлупа была герметична. Вампир слышал, как они разговаривают, но реплики мало что ему сообщили, помимо того, что птенчик его предала. Он сам себе улыбнулся. Что за глупый человеческий порок — позволять надежде восторжествовать над разумом. Следовало это понимать.

Голод охватит его лишь через много дней, но даже с ним, не двигаясь, он может выдержать без крови сколько угодно. В этой скорлупе он мог бы протянуть еще очень и очень долго, понял вампир, — пострадает лишь его рассудок. И он решил остаться в туманной форме — парить себе, как во сне, по ночам, а днем он все равно спит мертвым сном. Так он будет выжидать; когда же настанет срок — а срок этот настанет (чему-чему, а терпению жизнь в восемь сотен лет его научила), — он сделает свой ход.