Читать книгу Ревущая Тьма - Кристофер Руоккио - Страница 5

Космическая тьма уступила место небу цвета старых сливок. Входя в плотные слои атмосферы, наш шаттл заревел от трения. Декада пельтастов, чья серая броня скрывалась под бурыми плащами, стояла в центральном отсеке, держась за потолочные поручни. Я покосился на Хлыста, одетого так же, но с поясом-щитом. Он возился с плазмометом, проверяя воздухозаборник на случай, если резервуары опустеют.

– Подручный Корво встретит нас при посадке? – спросила Приска Гринло, старший помощник Бассандера, по привычке презрительно щуря бледные глаза.

Она прибыла с «Фараона», когда мы уже собирались вылетать. Ее и нескольких других офицеров отправила с нами Райне Смайт, когда мы покидали Эмеш. Менее дотошная и разборчивая, чем Бассандер, она относилась ко мне столь же пренебрежительно.

– Не-а! – крикнул стоявший во главе декады Гхен и тут же пошатнулся, потому что шаттл начал вилять из стороны в сторону.

Я молча смотрел на приближающийся гористый ландшафт за окном.

– Бандит будет ждать в городе, это недалеко, – повернулся ко мне Гхен. – Все еще хочешь, чтобы мы задержались?

Оторвав взгляд от окна, я кивнул:

– Если высадимся всем скопом, местные сразу поймут, что мы военные. Действуем по плану. Я возьму Хлыста, Гринло и Айлекс. Как разыщем Самира и узнаем, где искать Крашеного – если тот вообще здесь, – вызовем вас. А пронюхают, что мы из легионов, пиши пропало.

Гхен наклонился к сидящей напротив меня Гринло и театрально прошептал:

– Лейтенант, это он на вас намекает.

Он ухмыльнулся, оскалив кривые, но белые зубы. От улыбки его смуглое лицо стало весьма обаятельным, впечатления не портил даже рассеченный еще на Эмеше нос. Смешок пробежал по рядам солдат отряда – имперских легионеров и джаддианских альджани. Гринло оставила реплику без ответа.

– Лорд-комендант, я посажу шаттл на окраине города, – сказала Айлекс, в последний момент переведенная в нашу группу с «Мистраля».

Норманка-гомункул сидела в кресле пилота, ее зеленые руки ловко управляли кораблем. Она была дриадой, древним существом, созданным на заре Империи и до Писания. Ее кожа светилась от хлорофилла и выглядела зеленее, чем леса Луина в разгар лета. Айлекс практически не нуждалась в еде, получая все необходимое от солнечного света, и редко покидала свой пост на «Мистрале», проводя все время в возне с приборами под нагревательными лампами.

Снижение резко прекратилось, и на подлете к городу шаттл выровнялся. Предупреждения о безопасности погасли, позволив всем, кто стоял, отстегнуться, а тем немногим, кто сидел, – встать. Я поднялся и достал из подвесного отсека поношенную шинель.

Подойдя к кабине, я обратил внимание на металлический скрежет под ногами и покачивание палубы. Шаттл снижался медленно, по спирали. Айлекс была прекрасным пилотом. Она росла в космосе, на одной из многочисленных станций, окружавших ее родную планету, пока не попалась в лапы косторезов, желавших содрать с нее шкуру.

Натянув тяжелую черную шинель, я взялся за поручень прямо за спиной у Айлекс. Сзади подошел Гхен, и я без удивления услышал от него:

– Что за чертовщина случилась с этим городом?

– Это, по сути, вообще не город, – зная, что произошло, ответил я.

– До вторжения здесь вообще ничего не было, – спокойно и размеренно добавила Айлекс.

Под нами тянулись цветущие руины. Кривые купола и наклонные башни сцеплялись, будто старые кости. Они держались на толстых кабелях, покрытых утренней росой, или опирались друг на друга, как усталые люди. Внизу на террасах зеленели растения, понемногу прибирая к земле полуразрушенные остовы гигантских космических кораблей.

– Капитан говорила, что после нападения сьельсинов временный губернатор приказал не трогать корабли, чтобы разместить здесь поселение, – разъяснил пристроившийся в проходе Хлыст. – Я видел пару снимков, но Земля меня побери… – Он осекся и описал рукой символизирующий солнце круг для защиты от зла.

Мы опускались все ниже, и я уже различал мосты и канатные дороги между кораблями. Некогда грузовые и строительные суда казались теперь беспорядочно осевшими грудами металла. Город-лагерь Арслан был построен на краю обширной долины, с одной стороны защищенной безымянной горой с ледяной шапкой, и теснился к подножию горы так же, как жители теснились за его стенами.

– Как нечто столь новое может выглядеть столь древним? – задумался я.

Десять лет. Совсем короткий срок для каждого из нас, но вечность для тех, кто все это время трудился. Мы словно глядели на дно океана. Новый город был отстроен без плана, по нужде, и ставшие его основой корабли располагались максимально плотно друг к другу. Если бы не мелкие здания на поверхности гигантских судов, можно было бы подумать, что это захоронение, подобное мифическим костяным кладбищам слонов. Новые сооружения появлялись, как опята на гнилых бревнах после дождя. Тут и там я замечал пролетающие флаеры и шаттлы – гораздо больше, чем в Мейдуа, Боросево или где бы то ни было.

– Диспетчер, вас поняла. Выполняю, – произнесла Айлекс, прижимая плотнее наушник.

Бросив на меня короткий взгляд, она продолжила снижение. Шаттл поравнялся с башнями и столбами дыма, идущими от реакторов старых шахт.

– Эти уже не полетят, – сказал Гхен, рассматривая корабли. – Вон какие у них стрессовые повреждения.

– Они и не были созданы для регулярных полетов, – ответила Айлекс. – Для таких огромных судов любой путь – в один конец. В данном случае – на спуск.

Она была права. Этим гигантам ни за что не подняться в космос. Даже если найти достаточно мощный двигатель, они попросту разломятся под тяжестью собственного веса.

– С Бандитом уже связались? – спросил Хлыст.

– Он предупредил, что будет ждать на «Мураками». Вон на том ниппонском корабле. – Айлекс указала на уродливый угловатый тяжелый космоносец длиной в несколько миль и высотой почти в одну. Несмотря на трещины, дыры и глубоко разъевшую фюзеляж ржавчину, корабль величественно нависал над частью города.

– Это не слишком-то облегчает поиски, зеленушка, – заметил Гхен.

Будь ему ведом стыд и будь он хотя бы наполовину растением, то мог бы увянуть от взгляда, брошенного Айлекс. Дриада не слишком жаловала тех, кто обсуждал ее инаковость, и это можно было понять. Но и людям сложно было не обращать внимания на цвет ее кожи, на желто-оранжевые глаза и зеленоватую поросль, заменявшую ей волосы – или корону.

Хлыст протянул руку и дал Гхену щелбан.

– Это еще за что?! – возопил тот.

* * *

После посадки я первым сошел на землю и сразу же укутался в шинель от холода и влажности. Воздух был маслянистым и кисловатым, с привкусом алюминия. Захотелось сплюнуть. Никто не встретил нас на посадочной площадке. Улица за воротами была почти безлюдной, лишь изредка по ней пробегали сгорбленные фигуры под зонтами. Там и сям виднелись люки и трубы, через которые превращенные в дома корабли извергали в облачное небо пар и вещества похуже. Рыжий солнечный свет, на который я обратил внимание при снижении, сюда не доходил. Небосвод был коричневатым, мрачным, гнетущим из-за смога и осознания того, что город живет благодаря нескольким десяткам атомных космических двигателей.

– Земля и император! – вырвалось у Гхена. – Ну и свалка!

Он натянул на лысую голову капюшон и опустил его пониже, пряча изувеченный нос.

Повсюду над крышами на веревках сушилось белье. Еще выше тянулись канатные дороги, перевозя жителей, мнящих себя слишком важными, чтобы ходить по земле.

– Мне тоже здесь не нравится, – заметила лейтенант Гринло. – Видимость плохая.

Я не знал, соглашаться с ними или нет. Город напоминал муравейник, но я успел заметить компанию детей, гонявших в переулке световой обруч прямо под посадочными платформами небольшого грузовика. Наверху, за рядами мокрой одежды, виднелись гидропонические клумбы, полные свежей зелени. Кое-где даже росли цветы. Люди, как и испокон веков, пытались заставить пустыню зацвести. Однако задерживаться здесь надолго мне все равно не хотелось.

– Подожди, пока мы сообщим о месте встречи, затем приходи с остальными, – сказал я Гхену. – Когда получим конкретную информацию, нам понадобится прикрытие. Мы не знаем, во что ввязываемся, поэтому будь начеку.

Я похлопал здоровяка по плечу, с каждым ударом чувствуя отдачу из-за местной гравитации. Сила тяжести на Рустаме составляла всего ноль целых восемь десятых «же», значительно меньше, чем одна целая и три десятых Эмеша, которые были стандартом и на всех кораблях Красного отряда. Здесь я чувствовал себя сильнее, но более неуклюжим. Нужно было время, чтобы привыкнуть.

– Не нравится мне, что вы наобум пойдете, – мрачно ответил Гхен, барабаня пальцами по спрятанной под плащом плазменной мортире. – Без тяжелой артиллерии и так далее.

– Гхен, мы хорошо вооружены, – ответила из-под капюшона Айлекс. В приграничных системах гомункулы вроде нее были обыденным явлением, но ей все равно не нравилось, когда ее разглядывают.

– Он себя имеет в виду, а не оружие, – заметил Хлыст, кутаясь в плащ.

– Я и есть оружие, – криво усмехнувшись, заявил Гхен, вызвав ответные улыбки у нас с Хлыстом. Старая шутка, но для друзей все равно приятная.

– Ладно, – сказал я, проверяя, надежно ли закреплен в ножнах меч из высшей материи. – Отправляемся. Айлекс, Хлыст, Гринло, готовы?

– Будь осторожен, твое величество. – Гхен полушутливо стукнул себя кулаком в грудь. – Оставь веселья и на мою долю.

– Не отходи от шаттла, пока мы не найдем лейтенанта Гароне, – бросила Гринло, не глядя на здоровяка-центуриона, и направилась к подсвеченным неоновыми лампами воротам. Айлекс зашагала за ней.

Когда они удалились, Гхен заговорщицки шепнул мне:

– Адр, не теряй бдительности. Если она продолжит в том же духе, титул «твое величество» у тебя надолго не задержится.

* * *

Мы шли уже целый час. На улицах прибавилось пешеходов. Громада «Мураками» загораживала небо, погружая город внизу в глубокую тень. Я был не прочь забраться на фуникулер, флаер или любое транспортное средство. Ориентироваться было сложно. В Мейдуа существовало деление на районы и, несмотря на холмистую местность, направление дорог имело четкую логику: улицы и проспекты проложены перпендикулярно друг другу – пусть и не совсем по Евклиду. Боросево тоже было построено по плану; Белый район делился на кварталы, а в нижних районах каналы располагались радиально или кольцами. Но во Вселенной не сыщешь двух одинаковых городов, и тот, где оказались мы, возводился хаотично, ввиду отчаянной необходимости в крове. Не знаю, как бы мы нашли дорогу, если бы «Мураками» не оказался громаднее всех прочих кораблей.

Еще непривычнее было видеть нарушения имперских правил. На улицах мелькала голографическая реклама, порой высотой с дом. Нас добрых сто метров преследовал косяк неоновых рыб, каждая размером с мою голову. Его спроецировал голоскоп, установленный над входом в большой продуктовый магазин. Следом мы увидели огромную манекенщицу в фосфоресцирующем платье, принимавшую разнообразные позы. Должно быть, она была футов пятьдесят ростом.

Хлыст ориентировался лучше моего. Он продрался сквозь толпу у лапшичного фургона, которым заправлял лысый здоровяк в замусоленном белом фартуке, и я последовал за ним. Поодаль я заметил мужчину в шелковом одеянии при двух мечах – ниппонского рыцаря, а рядом с ним – группу в тусклых фиолетово-черных нарядах Дюрантийской Республики, наверняка торговцев. На углу две женщины в красном латексе при нашем приближении задрали юбки. Я почувствовал, что Хлыст встревожился, и мы ускорили шаг. Было что-то неестественное в их раскрашенных белой и синей краской лицах.

Мы добрались до монорельса, тянущегося куда-то к вершинам кораблей-зданий, где над сумраком и смогом нижних улиц виднелись цветущие деревья. Откуда-то – должно быть, из громкоговорителя – вещала капелланская молитва:

Нам пришлось остановиться более чем на минуту, чтобы пропустить вереницу челобитчиков, направлявшихся к зданию с изогнутой лестницей, с вершины которого и вещал этот звонкий певучий голос.

– Внемли, отродье пустоты! Колено преклони!

Хлыст снова изобразил жестом солнечный диск. Так он делал всегда, когда слышал призыв к молитве. Я отвернулся, вспомнив пыточную камеру в бастилии на Эмеше, крест, к которому привязали Уванари, и изувеченных людей на ступеньках святилища и на улицах. Жертвы милости Капеллы.

Таким предстал нам Арслан, погребенный город. Его корабли никогда больше не взлетят, но, возможно, однажды, когда хаос и грязь его рождения будут отмыты, а на улицах восстановится порядок, он превратится в нечто чудесное и загадочное.

Неподалеку от центральной части «Мураками» располагалось подобие площади. Сбоку ниппонского крейсера был сооружен из листового железа и пластика торговый центр. Здесь клубились толпы, мельтешили мужчины и женщины всех мастей. Разговаривали между собой лишь друзья и покупатели с продавцами. Остальные же спешили по делам, как будто люди рядом с ними ничем не отличались от голограмм, мерцавших в витринах магазинов и киосков.

– Вильгельм! – раздался голос, когда мы проходили мимо машины торговца сумками.

Из толпы появился Карим Гароне, одетый в легкий красный кафтан с белым орнаментом «бута». Золотой медальон на шее и бриллиантовая серьга в ухе делали его неотличимым от типичного джаддианского купца.

Он с улыбкой обнял Хлыста:

– Чрезвычайно рад вновь видеть вас, друзья! Адриан! – Он обнял и меня, улучив момент, чтобы шепнуть: – Босс, никак не ожидал.

Мне нравился этот молодой лейтенант. Он был одним из искуснейших фехтовальщиков, что мне доводилось встречать, и шутил не хуже докера. Рожденный в норманском фригольде, сын джаддианских иммигрантов, он был человеком двух миров и одинаково свободно чувствовал себя в каждом из них.

Отпустив меня, он продолжил улыбаться нам, словно радушный дядюшка, встретивший в порту большую родню. Разумеется, он притворялся. По крайней мере, делал вид, что я вовсе не важная персона.

Я похлопал его по плечу:

– Эх, Бандит, сам не думал, что окажусь здесь. – И, окинув взглядом толпу, шепотом добавил: – Где он?

– Самир? – переспросил Карим, почесывая затылок и рассматривая нас. Увидев Айлекс, он улыбнулся. – Недалеко на «Мураками» есть притон для любителей джубалы. Мы встречаемся там через три часа. – Он сверился с устройством на запястье. – Точнее, уже через два с половиной.

– Что тебе о нем известно? – выступила вперед Гринло.

Бандит удивленно воззрился на нее, как будто только что заметил, но затем широко улыбнулся и сказал:

– О Самире-то? Местный, пережил уничтожение Сурена. Бог знает как он попал… – Он покосился на меня. – Давайте-ка найдем местечко поукромнее.

Я кивнул и бросил недовольный взгляд на бледный затылок Гринло. Бандит отвел нас в сторону от лавок, на укрытую металлическими навесами пустую улочку, что шла параллельно борту «Мураками». Гигантская махина горой нависала над нами, приваренные балконы громоздились друг на друга, уходя куда-то в туман. Над головой прогромыхала гондола канатной дороги, остановившись у платформы пятью этажами выше. Я проводил ее глазами, обратив внимание на покрывавшее гондолу граффити, но не смог разобрать вычурных букв.

– Не знаю ни что связывает Самира и этого Крашеного, ни как они познакомились, – начал Бандит, усевшись на одну из подпорных стенок, удерживающих «Мураками» от крена, подобно корабельным шпангоутам. Порывшись в кармане, он извлек белый бумажный пакет. – Саноранские пираты утверждают, что Крашеный живет здесь уже очень давно. Не могу даже приблизительно сказать сколько. Самир – плебей, и, по его мнению, Крашеный был тут испокон веков… Но я подозреваю, что на самом деле он начал свою деятельность десять лет назад, когда сьельсины сожгли Сурен.

Айлекс села рядом с Бандитом, сложив зеленые руки на коленях.

– Логично, – сказала она. – Империя ушла, для торговца оружием теперь раздолье. Под имперским ногтем особенно не разгуляешься. – Ее янтарные, кошачьи глаза пристально следили за Гринло из-под капюшона.

– Значит, хорошо ему тут, – заключил Хлыст.

Сунув руки в карманы, я осматривал кривые постройки, служившие жильем в этой безумной пародии на город, разглядывал ржавые, облупленные фасады и грязные балконы.

– Есть места, которые кажутся краем света, – произнес я. – Они как будто в любой миг могут обрушиться за край, и… – я небрежно взмахнул рукой, – наступит хаос.

– Это еще что за бред? – прошипела Гринло, уставившись на меня.

– Ну-ка повтори! – грозно проговорил Хлыст, надвигаясь на нее.

Я поднял руку и взглянул в глаза суровому имперскому лейтенанту. Она сама была плебейкой – чистокровным человеком, без генетических изменений, с квадратным лицом и массивными скулами. Ее щеки уже начали обвисать, хоть ей не было даже сорока.

– Хлыст, не горячись, – с улыбкой сказал я и обратился к Гринло: – Вы не слишком-то много читаете?

Фыркнув, Гринло отвернулась, выражая неловкое молчаливое согласие. Бандит передал белый пакет Айлекс, и дриада молча достала оттуда конфету. Он с улыбкой протянул угощение Хлысту, но тот отказался.

– Босс, хотите мармеладку? – спросил Карим у меня. – Со вкусом розовых лепестков.

Я взял конфету – сладкий комок, по консистенции похожий на вязкую глину. Бандит всегда носил их с собой. Думаю, он сам их и готовил на «Мистрале».

– Мне попалась вишневая.

– Быть не может! – ошеломленно воскликнул он. – Я думал, что все съел!

* * *

Запах джубалы похож на вкус кофе: горький, интенсивный, неприятный. Внутри притона, куда привел нас Бандит, все было затянуто дымом, подсвеченным призрачными голограммами, пляшущими, как языки пламени, под заунывное пение ребека и ситара. В воздухе пахло и другими, более сильными наркотиками: денвой, хилатаром и древним опиумом. На подушках возлежали мужчины и женщины, полураздетые и почти нагие; перед ними стояли столики с кувшинами вина и кружками. Это было не первым и не последним подобным местом, где мне доводилось бывать. Захотелось прикрыть нос платком, как делали придворные нобили, но я тут же вспомнил об интусе Гиллиаме и, преисполненный стыда и презрения, подавил в себе это желание.

Как и говорил Бандит, плагиарий Самир сидел в кабинке в глубине притона, пухлыми руками держа крошечную пиалу с каким-то пойлом. Увидев нас, он улыбнулся улыбкой грызуна, пытающегося имитировать змею. Он был выше, чем я ожидал, и толще, чем казалось по снимкам Джинан. Невероятно тучный, безволосый, он напоминал карикатурные изображения мандарийских плутократов вроде тех, что встречаются в эвдорском театре масок. Мы с Бандитом и лейтенантом Гринло сели напротив него, а Хлыст и Айлекс заняли соседний столик, откуда было удобно приглядывать за нами.

Самир облизнул губы, как будто испачкал их чем-то вкусным. Его птичьи глазки нерешительно метались от меня к Гринло. Поразительно, насколько близко они посажены, – словно в роду у него были циклопы.

– Кто? – спросил он Бандита, кивая на нас с Гринло.

– Самир, это Адриан Марло, – заговорщицки произнес Бандит, наклоняясь над столом. – Комендант-основатель Красного отряда.

Плагиарий покосился на других посетителей, тронул щеку влажными пальцами:

– Да, прийти самому – весьма отважный поступок. Арслан – опасное место. Очень опасное.

– Полагаю, это цена, которую вы платите за свои свободы, – доброжелательно улыбнувшись, ответил я. – Упадочное государство вроде баронства Рустам – рай для людей типа нас с вами. – Я почувствовал, что Гринло покоробило это мое маленькое предательство. – Карим поведал вам суть наших интересов?

Самир так сильно прищурился, что его близко посаженные глаза стали похожи на чернильные кляксы или пуговицы, пришитые вместо глаз набивной кукле. Отсутствие на этом лице бровей уменьшало шансы прочесть эмоции. Наконец он кивнул массивной головищей и сказал:

– Да. Разумеется. Вы ищете встречи с ним. – Последнее слово он произнес осторожно, как будто оно было хрустальным, ценным, требовало особого обращения и грозило опасностью тому, кто его сказал. – Оружие Самир раздобудет, но что касается ядерного… – У него на мгновение пропал голос, и он отпил из крошечной пиалы. – За такое Империя спалит нас дотла. Черные жрецы не дремлют, несмотря на смерть баронессы. Они по-прежнему чтут свои заветы и хранят тайны.

Потемневшие как ночь булавочные глазки Самира расширились.

– На территории Империи только палатинским домам позволено иметь ядерное оружие, – тихо согласился я; мои слова потонули в вое ребека.

Бандит застучал по столу костяшками пальцев, привлекая наше внимание.

– Неплохо бы договориться о передаче во время гелиопаузы.

– Это ему решать, – ответил Самир.

– Крашеному? – вставила Гринло.

Самир присвистнул и сделал какой-то жест рукой:

– Не произносите его имя. – Он огляделся, словно ожидая появления из толпы наркоманов префекта или кого-то не менее зловещего. – У жрецов глаза повсюду, даже там, где нет камер.

Я потупил взгляд и встряхнул головой, чтобы взбодриться. Наркотический дым усыплял и отуплял. Мой палатинский метаболизм вскоре поборол бы эффект, но я беспокоился за Гринло и Бандита.

– Значит, Капелла здесь заправляет? – спросил я.

– И городские префекты, кому удалось спастись из Сурена. Обязанности консула возложил на себя некий Дживай, но ходят слухи, что он под каблуком Капеллы. Того, что от нее осталось.

Показалось, что Самир хочет сплюнуть, но вместо этого он улыбнулся, продемонстрировав мелкие зубы:

– Ее хватка еще не столь прочна.

– Определитесь уже, – процедила Гринло. – Везде у них глаза или нет?

– Девица! – нахмурил лоб плагиарий. – Осторожность никогда не бывает излишней. Если вы хотите встретиться с ним, следует проявлять бдительность. Им неизвестно его местонахождение – это хорошо. Но они знают о нем… расспрашивают. Расспрашивают Самира. Люди, которые не те, за кого себя выдают.

Он посмотрел на меня, как змея на мышь. Я ощутил беспокойство, хотя ладонь лежала на рукояти меча, дарованного мне сэром Олорином.

После некоторых раздумий он продолжил:

– Господин Марло, вы похожи на палатина. Взрощенного в холодном репликаторе какого-нибудь замка. Простые люди не могут похвастаться такой кожей. – Он поднял палец, будто желая потрогать мое лицо. – Даже те, кто всю жизнь провел в космосе, не отличаются такой бледностью.

Я схватил его за запястье прежде, чем он дотронулся до меня, и встретил его взгляд. Самир грустно улыбнулся, но не оскорбился. Я медленно положил его руку на стол и отпустил.

– Вы ведь из Империи? – спросил он.

– Родился там, – ответил я, вытирая пальцы о брюки. Кожа Самира была склизкой на ощупь. Я словно в какую-то гадость вляпался.

Напряжение Гринло было заметно, а вот Бандит лишь непринужденно рассмеялся:

– Самир, а откуда у нас, по-твоему, деньги?

Он широко улыбнулся нам с плагиарием и хлопнул меня по плечу.

– Мой отец управлял шахтами на Делосе, – честно сказал я. – В основном урановыми. Имел монополию на торговлю с мандари. На меня открыта кредитная линия, но никаким иным наследством я не обладаю.

Я рефлекторно дотронулся до шрама от ожога вокруг левого большого пальца. Когда-то я носил серебряный перстень с сердоликом, на котором был вырезан герб моего дома – надменный дьявол с трезубцем. Я расстался с ним много лет назад; выбросил на Эмеше после того, как перстень навлек на меня неприятности и привел к дуэли с Гиллиамом из-за Валки.

Самир вытаращил свинячьи глазки:

– Монополия? Соларианский престол не раздает такие привилегии кому попало. По какой причине отпрыск такого дома стал пиратом? Самир в недоумении.

Настала моя очередь улыбаться. Я показал зубы, как это делают сьельсины:

– Пускай Самир недоумевает сколько угодно. Я пришел по делу. Мне нужно встретиться сами знаете с кем.

Плагиарий ответил улыбкой на улыбку и провел рукой по лысине:

– Не нравишься ты мне, аристократ. Не люблю нобилей, даже отверженных семьей. Вы все думаете, что лучше других, раз вас не вытащили из чрева женщины. – Он покосился на Бандита, словно ища поддержки. – Но во всех вас сидят демоны. Кто-нибудь рано или поздно захочет с тобой разобраться.

Моя улыбка не дрогнула.

– Значит, вы отказываетесь от моих денег?

– Вовсе нет, – ответил Самир. – Деньги – вещь нужная, и не в моих, и не в его интересах отвергать столь… благородного клиента. Я отведу вас к нему.

В бабушкином зверинце я видел, как волки устрашают друг друга, показывая мощь и клыки. Это делал и Самир. Он был хищником, пытавшимся меня запугать. За внешней мягкостью неплохо скрывалась его истинная сущность, но я все равно это заметил. И не отступил, ибо нельзя отступать перед таким вызовом и при этом продолжать называть себя мужчиной. Мне было тридцать пять, как Данте, когда того изгнали из Флоренции, – середина жизни для наших пращуров. Как Данте, я очутился в сумрачном лесу, утратив правый путь… и передо мной был пускающий слюнки волк, готовый унести меня во тьму. Где рысь и лев, я не знал.

Вне всяких сомнений, они поджидали меня – и были весьма голодны.