Читать книгу Две секунды после - Ксения Ладунка - Страница 7

По дороге до отеля Том сообщает нашим менеджерам и отцу о произошедшем: говорит по телефону, ругается, спорит. Я не совсем понимаю, о чем идет речь, потому что в голове стоит шум. Единственное, что точно ясно: ситуация вышла из-под контроля. Так быть не должно. По крайней мере, все говорили, что такого не будет.

Меня уверяли, что это лишь театрализованное представление, со всеми согласованное. На каждом шаге мы будем главными. Но по ошарашенному лицу Тома я могу сказать точно – сейчас главным он не был. Его так же застали врасплох, как и меня.

Когда мы приезжаем, Том предлагает мне пойти в комнату, чтобы отдохнуть, но я отказываюсь: хочу поговорить с папой. Мы вместе заходим в его номер, где отец уже ждет нас. Его руки сцеплены, взгляд тяжелый. Вместо приветствия он говорит:

– Кто-то слил ваше местоположение журналистам.

– О, да ты гений, – иронизирует Том. – Как понял?

– Прекратите, – обрываю я их спор и обращаюсь к отцу: – Объясни, как это произошло?

Отец садится на диван напротив.

– У нас есть контракт, – начинает он, – с определенным агентством. Мы заранее сообщаем папарацци, где будем, и утверждаем позиции, с которых будет вестись съемка. Это взаимовыгодное сотрудничество: нас никогда не поймают врасплох, а они смогут продавать эти снимки и получать деньги.

Я киваю. Это все и так знают.

– Но есть еще другие, – встревает Том, залезая в мини-бар и вытаскивая оттуда стеклянную бутылку колы.

– Да, другие агентства и независимые фотографы… Но они не снимают всех подряд, только тех, на чьи снимки очень высокий спрос.

Том открывает колу и делает глоток, а затем говорит:

– Ну, знаешь, Кайли Дженнер или Ким Кардашьян…

Папа подтверждает, кивнув.

– Вот я и не понимаю, каким боком тут мы? – продолжает Том.

– Этот скандал, – папа устало трет глаза и переносицу, – обрел слишком большую огласку. Никто не предполагал, что он так бомбанет.

Том, вздыхая, падает на диван и откидывает голову на спинку.

– С завтрашнего дня у вас будет постоянная охрана. И, Белинда, – папа смотрит на меня очень серьезно, – лучше без дела никуда не выходить.

Я молча киваю. Конечно, черт возьми, я и не собиралась. Если меня будут преследовать – я лучше запрусь в номере и проведу там остаток жизни, чем позволю своим ужасным снимкам ходить по интернету.

– И что нам теперь делать? – спрашиваю я, вскидывая руки. – Как прекратить это преследование? С ними тоже можно заключить договор?

– Нет, нельзя. – Том мотает головой. – Мы можем договориться с несколькими, но со всеми не получится. Когда речь идет о снимках, за которые отвалят кучу бабла, никто не будет соблюдать уговоры. – Он презрительно морщится.

Я сглатываю. За мои снимки кому-то будут платить? За мои? Платить?

– Мы можем попытаться избежать утечки информации. Кому-то на съемочной площадке заплатили за передачу сведений, поэтому вас подловили прямо у выхода. Нужны меры безопасности, но это сложно, – говорит папа.

– Все продажные, – подытоживает Том.

Закусив губу, я мотаю головой.

– Получается, бороться с этим бесполезно?

Отец успокаивает меня:

– Мы наймем охрану, и они не подойдут к вам ближе, чем на метр.

Метр – это чертовски мало. Всего лишь вытянутая рука.

– Еще есть новости по поводу видео, – неохотно продолжает он.

Мы с Томом сразу понимаем, о каком видео идет речь.

– Мы выяснили, что оно было загружено на сайт из Нью-Йорка.

Том закатывает глаза, как бы давая понять, что это и так ясно.

– Человека, который это сделал, вычислить сложно. Наша команда установила ай-пи адрес, можно найти устройство, но даже при таком раскладе привязать загрузку к конкретному лицу почти невозможно.

– А что насчет того бара? – встреваю. – Какого черта в туалете была камера? Это противозаконно.

Отец кивает.

– С этим уже разбираются.

– Это все какой-то сюрреализм! – Я прикрываю глаза. – Человек, который сделал это, должен быть наказан. Он ведь получил за это деньги… Много денег, там были миллионы просмотров.

Какое-то время мы молчим, осознавая масштаб проблемы. Потом Том спрашивает:

– Хочешь найти его? Подать иск?

– Ну, разумеется! – взрываюсь я от глупых вопросов.

Том внимательно смотрит на меня и кривит губы.

– Ну, разумеется… это бесполезно.

От услышанного я сначала впадаю в ступор, а потом начинаю злиться.

– Ты в своем уме? Он должен быть наказан!

– И чего ты этим добьешься? – пожимает плечами Том. – Компенсации? Она тебе нужна? Тебе нужны суды? Белинда, все уже видели наш секс, и нам никогда не удалить его отовсюду, так какой в этом смысл?!

– Показать другим, что так делать нельзя! Чтобы больше никто никогда не попал в такую ситуацию!

– Боже, да не строй из себя альтруистку… Это ничем никому не поможет. Такие ситуации происходили, происходят и будут происходить. Ты хочешь возмездия, но оно невозможно. Никто не сотрет людям из памяти этот ролик. Мы только потратим нервы и время, и неизвестно, сделаем ли лучше.

– Ты предлагаешь оставить все как есть?

– Да, я предлагаю оставить все как есть.

Отец качает головой.

– Нет, Том. Она права. Такие действия должны нести за собой последствия.

Том чуть ли не рычит, вскакивая с дивана.

– Тогда занимайтесь этим без меня. Я просто хочу делать свою работу, хочу выпускать альбомы и писать музыку, я не хочу погрязать в скандале.

Я закрываю лицо ладонями, ставлю локти на колени.

– Мы уже в скандале, – говорю я ему. – Это везде! Весь интернет этим заполнен! Мы в топе поисковых запросов и в топе Твиттера!

– Без меня, – повторяет Том, поднимая руки. – Меня не втягивайте.

Через секунду за ним закрывается дверь, оставляя после себя холодный порыв воздуха.

– Бельчонок, – отец присаживается рядом со мной, – я сделаю все, чтобы тебя защитить, – и прижимает к себе.

Я утыкаюсь носом ему в плечо.

– Спасибо, пап.

* * *

Я третий час листаю Тикток: просматриваю одни и те же тренды от разных людей миллион раз подряд. Одинаковые треки въедаются в подкорку, и в мыслях не остается ничего, кроме них. Котики, рецепты, макияж – мои мозги скоро потекут из ушей. Но я не против: когда смотрю короткие клипы, которые любезно подбирает для меня нейросеть, то ни о чем не думаю, а самое главное – не вижу никаких комментариев о себе или о нас с Томом.

Сегодня ночью я не смогла уснуть, потому что тревога от случившегося днем заполнила грудь и не давала нормально дышать. Я то и дело задыхалась, когда снова и снова прокручивала в голове нашу прогулку к машине после фотосессии. Я мучилась и ворочалась с боку на бок, а потом просто зашла в Тикток и пропала. Не осталось ни мыслей, ни тревоги, ни эмоций. Только тупое поглощение быстрого контента.

Я прокручиваю ленту и вдруг замираю. Внутри все холодеет и оглушающе трескается. На экране я вижу нас с Томом, и поначалу мне кажется, что я начала бредить, но нет. Это наша с ним «проходка до машины», залитая в Тикток и набравшая уже двадцать пять тысяч лайков.

Мы в толпе журналистов. Том, прижимающий меня к себе и защищающий от людей. Я, спрятавшаяся в его объятиях и закрывающая лицо рукой. Подпись под видео гласит: «Это любовь <3».

С бешено стучащим сердцем я закрываю приложение. Что за хрень?! Я едва не подпрыгиваю в кровати, садясь в позу лотоса. В ушах звенит. Боже, боже, боже… это везде, это меня преследует. Я готова завыть от ужаса происходящего.

Потом я понимаю… «Любовь»? Там было написано «любовь»?

Дверь моей комнаты открыта – и я вдруг отчетливо слышу шум из гостиной. Сначала я пугаюсь, едва не закричав, но потом вижу Тома, выходящего из своей спальни. Я смотрю на время – три часа ночи.

– Ты чего не спишь? – громко спрашиваю сквозь помещение.

– Мать твою! – вздрагивает он и подпрыгивает.

Из меня вырывается смешок, потом еще один. Я пытаюсь сдерживаться, но все же начинаю смеяться.

– Белинда! – грозит Том сквозь мой хохот. – Ты зачем так пугаешь?! Тут темно и тихо, и должно было так оставаться!

Я спрыгиваю с кровати и направляюсь к нему. По пути тянусь к выключателю, чтобы зажечь свет, но Том останавливает меня и просит оставить комнату в темноте.

Плюхнувшись на диван, я говорю:

– Ты тоже меня напугал. Люди в три часа ночи обычно спят.

– Вот именно, – укоризненно отвечает он.

– Я Тикток смотрела, – бросаю я, наблюдая за черным силуэтом Тома в темноте.

– До трех ночи? – недоумевает он.

Пожимаю плечами.

– А с тобой что?

– У меня бессонница, – Том подходит к окну и открывает одну створку, вдыхая свежий ночной воздух.

Подумав, я решаю не уточнять, что он имеет в виду, но Том словно чувствует мой невысказанный вопрос.

– Это мой диагноз, – говорит он, не отворачиваясь от окна. – Следствие болезни. Иногда мозг буквально не хочет переходить в состояние покоя и работает на износ, постоянно гоняя мысли туда-сюда.

– А лекарства? У тебя же наверняка они есть.

Я вспоминаю рюкзак, набитый таблетками, который нашла у него в Амстердаме.

– Снотворные? Нет, спасибо, я потом не проснусь. Проще всю ночь провести так.

Я подтягиваю к себе ноги, чувствуя прохладу, потянувшуюся по полу, обнимаю колени и говорю:

– Я не могла заснуть из-за тревоги и зашла в соцсети, чтобы отвлечься. Стоило только выйти, снова чувствовала страх. В итоге просидела так до трех часов.

Не закрывая окно, Том уходит в спальню и возвращается с сигаретами. Зажав одну между зубов, говорит:

– Ты же не против?

Я отмахиваюсь:

– Пожалуйста.

Оранжевое пламя зажигалки на пару секунд подсвечивает его лицо, появляется красный огонек на конце сигареты. Благодаря уличному свету я вижу, как Том курит, выдыхая серый дым в окно.

– Я увидела там нас. То, что сегодня сняли около студии. Выглядело дико.

Том усмехается. Для него-то это не в новинку – наблюдать за тем, как твои видео и фото вирусятся на огромную аудиторию.

– Тебя это не тревожит? – аккуратно спрашиваю я, пытаясь найти понимание и поддержку.

– Тревожит, поэтому я не заходил в интернет с того самого момента, как нам отправили видео.

Я облизываю губы. Представить себе не могу, как можно так долго не проверять социальные сети.

Том щелчком откидывает дотлевшую сигарету и захлопывает окно. Я слежу за его темным силуэтом, как он подходит ко мне и почему-то садится на пол, в ноги. Том откидывает голову на диван рядом со мной и тяжело вздыхает.

– Я понимаю, что происходит в интернете, потому что со мной уже случалось подобное. Когда мы с Мартой разводились, на меня вылилась куча дерьма. Это толкнуло меня в депрессивный эпизод, а потом несколько месяцев его ухудшало. Я не захожу, потому что знаю – мне это навредит, а я не могу позволить себе хандрить, у меня очень много работы.

После минутного молчания я говорю:

– Ничего себе. А я думала, тебе все равно.

– Конечно, нет. Кому бы было все равно?

Я пожимаю плечами, искренне удивившись его словам.

– Мы с тобой так давно не общались, – вдруг говорит Том, и я вижу блеск его глаз в темноте.

Да, потому что ты забыл обо мне на полгода, хочется ответить ему.

– Как твои дела? Ты общаешься с матерью? – Он приподнимает голову в мою сторону, но потом снова опускает, зажмурив глаза, словно от боли.

– Эм… нет. Конечно, нет. После работы с психологом я решила прекратить с ней всякое общение. Один раз она приезжала ко мне в клинику. Она все та же, ни капли не изменилась. Мне нельзя ее видеть, потому что она что-то вроде… триггера для меня. Стоит ей что-то сказать, и у меня срывает предохранитель.

Том слегка кивает моим словам.

– Больше я с ней не пересекалась, но знаешь, иногда…

Я замолкаю, размышляя, как он отреагирует на то, что я скажу. Но потом вспоминаю, что это Том. Он всегда на все реагирует нормально.

– Иногда мне кажется, что она за мной следит. Как будто я вижу ее в толпе, а потом она исчезает. Я знаю, звучит глупо, возможно, это последствия употребления и у меня паранойя, но я, правда, ее вижу.

Том вытягивает руку и касается моей ноги, успокаивающе поглаживая.

– Здесь она тебя не достанет.

– Надеюсь, – усмехаюсь я.

– У меня ужасно болит голова, – признается Том.

– В спальне есть анальгетик. Принести?

– Нет, лучше погладь меня по волосам.

Меня удивляет такое открытое предложение потрогать его, но, видимо, голова у него, действительно, болит очень сильно. Я вытягиваю ноги, спуская их с дивана, и Том сразу устраивается между них.

– Мне надо поспать, тогда все пройдет. Кажется, она сейчас расколется, – тяжело вздыхает он, и в его голосе я слышу мимолетное отчаяние.

– Она в надежных руках, – успокаиваю я, зарываясь пальцами ему в волосы.

Я нежно массирую голову Тома, едва касаясь кожи кончиками пальцев и перебирая жесткие пряди. Я знаю, это приятно, и рада хоть немного облегчить его состояние.

– Лучше?

– Да, продолжай.

Я пристраиваю ноги ему на плечи, а он сжимает мои щиколотки пальцами. У меня срывается дыхание от того, насколько эта поза интимна, и как естественно мы в ней оказались. Как будто делаем так всю жизнь. Как будто можем так друг друга касаться.