Читать книгу 999 Душ в моей копилке, не хватает только твоей - Ксения Стинг - Страница 2

Что же такого ценного в людских душах, маленькой искорке света, которая рождается совместно с ребенком и не покидает его до самой смерти. Ну, разумеется, если к ее жатве, да-да, именно так называется сбор душ, не прикладывает руку кто-то другой.

Обычно подобными махинациями занимаются низшие демоны, бесы или падальщики, которым Люцифер перекрыл доступ к силам Ада. Спасибо, брат, что хотя бы часть моих способностей оставил при мне. Я премного тебе благодарен.

Подобная борьба началась в тот же миг, как люди были пинком выкинуты из Рая. Свет отбирал себе только нетронутые серьезной тьмой души. Если ты украл горсть зерна у соседки, можешь не переживать, после кончины твоя недалекая сущность все равно не будет плавиться в горящей лаве Тартара. То же касается мелких лгунов и обманщиков, чревоугодие и сквернословие пускай и грехи, но за них с тобой всего лишь проведут воспитательную беседу.

Другое дело, если речь заходит об убийцах, насильниках, ворах, которые лишают своего ближнего последней крошки и закрывают глаза на чужой голод. Их черные, потяжелевшие от содеянного, души неминуемо попадают в чертоги моего брата, чтобы своей чернотой подпитывать силы каждого демона.

Но, естественно, как же без этого, темных не устраивает такой расклад вещей. Чувство ущемленности и своего рода расизма засело в их гнилых мыслях, заставляя придумывать что-то новое и поистине злое.

Обмен душами, да-да, вам не послышалось, старый добрый бартер в праздничной упаковке. Мы вам конфетку, вы нам искру, как бессмертные окрестили душу, все легко и просто. И, можете себе представить, находится немало удальцов, которые с радостью отдают непонятное нечто на букву "и" доброму дяденьке в забавной шляпе, который на кон ставит верность жены, к примеру.

Да что уж там, мы, демоны, не боимся замарать руки в грязи, чтобы получить светлую душу, которая намного сильнее сотни темных. Мы идем на грязные методы, прибегаем к шантажу, а люди ведь никогда не задумывались об истинном назначении маленькой искорки в их груди. Ну, нет, конечно задумывались, но уже намного позже того времени, о котором я сейчас рассказываю.

Так, о чем это я? Ах, да, истинная ценность души. Да это же маленькое человеческое солнце, ядерный реактор в замкнутой оболочке, ее силе могут завидовать даже самые сильные и древние демоны, такие как я и Люцифер. Ведь душа бессмертна, а мы демоны, да и ангелы тоже, пусть и живем долго, но век наш конечен. И после смерти, в отличие от людей, мы не попадаем ни в Рай, ни в Ад, мы просто исчезаем, пух, и все. Наверно поэтому как светлые, так и темные собирают души, мы просто стараемся разгадать их секрет, которым наш Отец не соизволил поделиться со своими первенцами. Да и лишняя подзарядка от сотни маленьких звезд нам тоже не помешает, чего уж обманывать.

А каково человеку живется без души, спросите вы? Они страдают? Мучаются? Чувствуют потерю бессмертия? Или вовсе умирают? А добрый демон Никаэль вам и на это даст ответ. Нет, людишки, к сожалению, не умирают, а во всю продолжают коротать свое жалкое существованию. Заключают браки, ходят в церковь и заводят детей. Но жизнь неумолимо теряет для них какой-то смысл, все становится чертовски серым, обыденные вещи становятся еще более обыденными, скука одолевает, радости становится все меньше, а депрессии больше. Буду честным, без души смертным ох как нелегко, можно даже сказать, что хреново, многие пустышки нередко прибегает к суициду, думая, что после смерти обретут хоть какой-то смысл. Но на деле они просто становятся бесконечной розеткой для подзарядки темного царства.

***

Ад, грязная забегаловка на самой окраине, 500 лет после

изгнания людей, 50 собранных душ.

Ее изгибы прекрасны, местами чешуйчатая кожа царапает мои пальцы, а ее хвост. Господь, мой папаша, ее хвост просто невыносимо заводит. Ласкает меня, пока я прижимаю чертовку, в прямом смысле этого слова, к стене, скрепляю запястья над головой и припадаю к округлой груди.

Жадные женские стоны разносятся эхом по затхлой комнатушке, лаская мой слух. Я знаю, что хорош, но люблю в этом убеждаться каждый раз, когда захожу в гости к Адель.

И вот я оставляю фиолетовые засосы на ее красноватой коже. Вхожу до основания, вбивая ее спиной в подгнивающую древесину стены, слышу ее хриплые стоны, чувствую, как ее заостренный хвост вновь и вновь обвивает мою шею, слегка сжимая до тяжелого дыхания.

Ох, как я люблю такие грязные игрушки, с радостью принимаю правила суккуба. Меня не останавливают глубокие царапины на моей спине и невозможность сделать глубокого вдоха. А она уже не стонет, кричит, выгибается ко мне на встречу, заставляя меня прикусывать шершавую кожу.

Перехожу к шее и вновь ловлю ее искусанные губы. Облизываю их, играю с ее языком, без стыда и совести, которых у меня уже давно нет.

Легко меняю положение, падая на спину, вздымая клубы черной пыли. Суккуб трется об меня, заигрывает и дразнит, водит руками и языком внизу живота, слегка прикусывая нежную кожу, заставляя меня порыкивать от нетерпения.

– Не играй со мной, девочка… – закатываю глаза, наматывая на кулак ее змеевидные волосы. И она подчиняется, как и всегда, ведь такому как я очень тяжело отказать.

Мягкие бедра охватывают мои, я вновь проникаю в нее, обдаваемый жаром ее тела, раздираю ногтями ее кожу, наращиваю темп, не заботясь о ее комфорте. Может ей больно, неприятно? Да мне плевать.

Чувствую дрожь ее тела и бедер, но не замедляюсь, продолжаю беспощадно драть ее, в конце наполняя ее частью себя.

Хорошо… Спихиваю ее на запятнанный матрас, Адель слегка недовольно шипит, но даже не думает прижиматься ко мне или проявлять нежность. Границы наших взаимоотношений давно определены. Мне нужен секс, а ей деньги и секс. Мы сошлись в наших интересах, благо деньги я не потерял вмести с силами.

– Ты никогда не рассказывал об этом… – все же прикасается к моему напряженному животу, на котором продолжает красоваться печать брата, она меняется каждый раз, когда очередная душа входит в мою копилку, словно ведет обратный отсчёт.

Я обвожу взглядом рисунок, настроение резко приближается к нулевой отметке, рискуя пробить дно. Перехватываю ее руку, отрывая от собственной кожи, мои фиолетовые глаза горят истинной злобой. Адель, сама того не желая, разбудила во мне зверя, который спал 500 лет, а это может стоить ей жизни.

– Еще раз прикоснешься ко мне без разрешения, и больше никогда не сможешь ходить и говорить, все понятно? – слышу хруст ее стальных костей, но не ослабляю хватку, пока не увижу ответ в ее глазах.

Кивок и стекающая слеза меня удовлетворяют не хуже секса, и я, окончательно сняв с себя вязкую усталость, встаю с подобия кровати, набрасывая на себя свои вещи. Адель провожает меня долгим и задумчивым взглядом, гадая, что со мной не так, и почему я так отреагировал. Она не знает кто я, после моего позорного падения с вершины Ада на уровень падальщиков, все как-то легко и быстро забыли о младшем брате их покровителя.

Помнят лишь самые старые и древние демоны, а тем плевать где и когда я шляюсь, с кем трахаюсь и на что сливаю запасы золота.

Задумчиво выхожу за дверь, потирая шею со следами удушья. Залечу позднее, а сейчас пора возвращаться на Землю и продолжить свои поиски. С каждым днем, годом, столетием, нужных мне душ становится все меньше, людям не выгодно быть святыми и безгрешными, тьма тянет их к себе, и впервые я жалею, что смертные такие падкие на соблазн.

***

Зеленые поля где-то на территории современной Англии,

десять тысяч лет после изгнания людей, 489 собранных душ.

– Проклятье, как же неудобно в этих не пойми из чего сделанных сандалиях-ботинках, – шикаю я сам себе под нос, бредя сквозь высокую траву, доходящую мне до пояса.

Душ становится все меньше, а искать их все труднее. Людей уже больше сотни тысяч, они разбросаны по разным материкам, и даже мой исключительный, натренированный на непередаваемый аромат душ, нюх не всегда спасает меня.

За этой душонкой я охочусь примерно пятьдесят лет, она постоянно ускользала от меня, переезжая с места на место, вместе со своей владелицей. А я все иду и иду, утопая в траве, ощущая ее сладковато-свежий аромат, провожу рукой, чувствуя мягкость.

– Да, это тебе не Ад, там солнце светит только по праздникам, а трава награждает нас своим присутствием только в саду Люцифера, – недовольно озираюсь по сторонам, желая быстрее закончить эти мучения и приступить к поиску следующей цели.

– Шдесь кто-то ешть? – беззубым ртом лепечет старуха, сидя на голой траве. – Ну так пришашиваясь, шоштавь бабушке компанию.

Меня всегда поражало, как добры люди с такой чистой душой, как у этой старушки. Она практически слепа, смотрит куда-то вдаль, не может сфокусировать на мне взгляд, и в моей демонской груди что-то йокает, нечто неуловимое, что не сразу мне удается распознать.

Но я смиренно выполняю ее просьбу, присаживаясь рядом. В моей голове есть четкий текст, я знаю что говорить, как действовать, чтобы закрыть очередной гештальт.

– Каково это видеть солнце? – спрашивает она меня, медленно запрокидывая голову кверху. – Я хошу шюда кащдый день с шамого рождения. Но глаза мои уше четверть века покрыты пеленой.

Я недовольно поежился, эти разговоры всегда выводят из себя, но нельзя напугать, иначе старуха может уйти на Небеса раньше, чем я заполучу свой презент.

– Ты настолько искренне жаждешь вновь видеть? – усмехаюсь. – Да это будет проще некуда, – радуюсь в мыслях. – Я могу помочь.

Пожимаю плечами, словно для меня это ничего не стоит. Ведь так и есть, по сравнению с моими прошлыми силами, это так, фокус.

Бабка молчит, возможно мне не стоило так в лоб предлагать сделку. Тишина затягивается, и мне уже хочется силой вытащить светлую душу из ее бренного тела и уйти по своим делам.

Но тут неизвестная старуха поворачивает ко мне свое морщинистое, истерзанное временем лицо.

– Я молюсь об этом кашдый день, и если ты бог, то я соглашна на вше, – ее голос дрожит, как и моя рука от сравнения меня с кем-то вроде Отца.

– Твоя искра, взамен на глаза, – протягиваю ей руку, и она вкладывает иссушённую конечность в ладонь.

Наверно, самая легкая сделка за прошедшие года, но почему-то мне от этого не легче. Я держу в руках яркий сгусток истинного света, а бабулька щурится и лыбится, словно полоумная, разглядывая окружающий ее мир.

Я бы сказал, что это честная сделка, разве детская, искренняя радость в последние годы жизни не стоит того, чтобы продать ради нее душу? Конечно стоит, и старуха согласна со мной, даже хочет поблагодарить, но я уже утопаю в траве, уходя куда-то на запад.

***

Люцифер доволен собой, красив, богат, могуществен, в прочем, как и всегда, как и в начале веков. Он набрасывает плотную ткань на полупрозрачный камень, откидываясь на удобный, обшитый бархатом стул. Людям до разработки подобной ткани еще не меньше двадцати тысяч лет, а может и больше, смотря какими темпами пойдет прогресс.

Владыка тьмы, потирая ладошки, вновь и вновь прокручивает в голове увиденное, вспоминает каждую эмоцию Никаэля, движение брови и прикосновение к лицу. Бывший архангел наблюдал за каждой предыдущей сделкой своего братца, видя именно то, чего и добивался.

– Теряешь хватку, Ник, даю тебе пару десятков тысяч лет, может больше, и твоя демонская сущность настолько сильно погрязнет в людских эмоциях, что вернуться в Ад ты сможешь лишь как бренная, оскверненная гнилью душонка, а не как некогда великий демон.

Лучезарный потягивается, разминает мышцы, накидывает свой родовой плащ и выходит за дверь, творить, повергать в страх и убивать.

Все это он обычно делал по вторникам и четвергам, а сегодня была среда. Но разве Владыке Подземного царства писаны какие-то там законы и правила? Пускай он их сам придумал, но нет, конечно нет.

Люцифер днями и ночами упивался собственным безграничным величием, любил чувствовать пульсирующую под его тонкими пальцами вену на чьей-нибудь шее, а после слизывать кровь со своего кинжала, который резал кожу, словно бумагу.

От прежнего ангела, который помогал Отцу в правлении Раем и участвовал в создании Земли, не осталось и следа. Может оно и к лучшему, подобный слуга света не нужен Небесам, а добренького, с детским оперением на заднице правителя Ад не стерпел бы, в первую сотню лет сожрав без стыда.

***

Ад, Дом Никаэля, 135 тысяч лет после изгнания людей

Паршивая самокрутка дерет мое дьявольское горло, будто я какой-то юнец, впервые прикоснувшийся к чему-то прекрасному, наверно, единственной хорошей штуке, которую производят не самые плодородные земли Тартара.

Какое-то липкое расслабление охватывает меня, я заваливаюсь на свое ложе, запрокидывая руку за голову, и разглядываю побитый веками потолок. Это все, что осталось у меня после того суда.

Небольшой дворец, огромная комната, заполненная золотом, и большая черная собака, гончая самой Преисподней, которую я выходил с «крысенка» размером с мою ладонь. Айла посапывает на полу, занимая практически все пространство небольшой спальни, вытянутая морда расслаблена, острые уши заложены назад, а из-под губ выглядывают длинные острые клыки.

– Моя девочка, – скалюсь я, вспоминая, как мы в последний раз ходили на охоту. Три грифона и одна гарпия, неплохой улов, псинка постаралась на славу, это больше ее заслуга, что тут сказать.

Она спит, а я продолжаю курить, впуская в свои, сотканные из самых прочных тканей, легкие дым, смог и смолы. Такая болячка как рак мне уж точно не грозит, хотя, надо признаться, она доставила мне много хлопот.

Не знаю, кто из темных выпустил ее в свет, но если бы знал, уж точно вырвал бы ему все внутренние органы и пустил на корм Айле. Проклятый недуг увел у меня из-под носа две, а то и три души. Только я напал на след, бежал, плыл, взбирался на гору и спускался с холма, влетаю в огромный храм какой-то неизвестной мне богине Гере, (Да кто это вообще такая???) а там всё, траурные лица, одетый в богатые одеяния жрец-евнух с двумя монетками на глазах, успевший откинуться до моего прибытия.

– Что, жизнь без женщин так скучна, что ты решил сдохнуть побыстрее??? – рычу я, задыхаясь от долгого бега, ловя на себе гневные взгляды тех, кто пришел попрощаться. Запихиваю куда подальше желание разнести этот храм неизвестного божка на мелкие камушки и ухожу.

Вновь вдыхаю неприятный аромат и отвлекаюсь от поиска душ хотя бы на секунду. Прошло уже очень много времени, я свыкся с мыслью, что я никто, зовут меня никак, и что еще минимум несколько тысячелетий я буду вынужден маячить на виду в мире людей, предлагая сделки. Печать иногда невыносимо жжет, горит, словно кто-то специально меня подгоняет, напоминая, что не является самым терпеливым существом на земле.

Но осталось немного, я в этой гонке за тем, что принадлежит мне по праву, за собственными силами, уже более сотни тысяч лет, и за это время преуспел во многом. В живописи мне нет равных, пою как херувим, но самое главное это – замечательная трехзначная цифра. 975

Да-да-да, вы все правильно поняли, именно столько душ я уже наскреб, так долго мучился, практически сошел с ума в один момент, но все же, они у меня.

Двадцать пять, всего двадцать пять, да если сравнить с тем, что я уже собрал, это просто сущий пустяк.

Сбрасываю пепел и иду в душ. Как не странно, демонам тоже надо иногда мыться, пахнем мы не розами, а скорее их гниющими стеблями. Вода остужает меня, позволяет мыслить здраво, ведь за прошедшие века я стал ощущать себя другим, но мне никак не удается понять первопричину. Я болен? Головой? Телом? Или всем и сразу?

Вечерами моя собственная душа мечется в моем теле, заставляет обливаться потом или видеть кошмарные сны. А знаете, что самое ужасное, раньше я не видел снов, да никто из темных их не видит, мы занимаемся снами, мы их придумали, мы посылаем кошмары в сладкие сновидения людей, чтобы подпитываться их страхами. А сейчас что, я страдаю от своего яда, горю в собственном огне, убит выкованным в моей же кузне

мечом. Называйте это, как хотите.

– Разберусь с этим после финальной жатвы, сейчас не время утопать в своих эмоциях, – говорю я сам себе, ложась обратно в кровать, протирая рукой пепельные волосы, и закуриваю еще одну сигарету, чтобы вновь отвлечься.

Двадцать пять душ, и мой брат узнает, каков на вкус мой личный сорт пыток.