Читать книгу Кошки-Посланники. Я стану твоим котом. Полуфантастическая сага о кошках в записках домашнего кота - Ксения Ус - Страница 13

Василь Васильич появился на свет на сыром земляном полу в старой заброшенной кузнице, которая стояла на краю поморской деревни. Впрочем, никакого света в покосившейся кузнице с маленькими заколоченными окнами не было и в помине, он пришел во тьму, пропахшую сыростью и ржавым железом. Он и предположить не мог, что всего через два с половиной месяца по земному времени, а по его собственным ощущениям – целую вечность, – его назовут таким красивым двойным именем. Он вообще ни о чем не знал и ничего не понимал.

Он не знал, что если лежать на сырой холодной земле под протекающей крышей, то можно замерзнуть и даже умереть. Он не знал, что всего в одном хвостике от него спят под навесом, сбившись в кучку, его братья и сестры. Он не знал, что мама с утра еще ничего не ела, а значит молока снова не хватит на всех ее малышей. Впрочем, что такое утро, он тоже не знал и не понимал, почему в одно и то же время его уши начинают раздирать громкие лязгающие звуки, которые не утихают до позднего вечера. Что такое вечер, он тоже не знал.

Но еще больше он не понимал. Он не понимал, почему всегда голодный, почему истошно кричит, когда голодный и почему теплое, вкусное, которое он с трудом отыскивает в теплом, пушистом и к которому жадно присасывается, быстро пропадает из его рта. Нет, он не родился глупым, он родился слабым. Ему было невдомек, что это приговор. Приговор его хрупкой жизни. Но он старался. Он старался выжить. Хотя, наверно, и этого он тоже не понимал. Не осознавал, что старается…

Дней пятьдесят от своего рождения у него, хоть и немного, но получалось. Не каждый день у него получалось открыть глаза. Иногда ему помогала мама, вылизывая шершавым языком его слипшиеся веки. У него получалось по чуть-чуть прибавлять в весе. В месяц он уже вставал на тоненькие дрожащие лапки и даже ковылял от спального места в ближайший закуток, чтобы там справить свои дела. У него получалось играть, когда в животе бурчало от голода. Правда, играл он недолго – надавав ему пятками по носу, более крепкие братья и сестры быстро теряли к нему интерес.

А потом у него резко престало получаться. К двум месяцам у него перестало получаться разлеплять глаза. Они превратились в маленькие щелочки. Полагаться на слух у него тоже не всегда получалось. Когда кузнец, работавший в новой кузнице неподалеку, заполнял всю округу звенящими ударами молота по наковальне, он терял все ориентиры. Все чаще он оставался наедине со своим одиночеством. Погруженный в вечную тьму кузницы, он долго неподвижно сидел, задрав голову, упираясь глазами в черную стену. На стене то появлялось, то исчезало размытое светлое пятнышко. С бесконечной тоской он всматривался в пятнышко и пытался представить тот самый прекрасный мир, которым так восторгаются его сестры и братья. Они уже все побывали где-то там, наверху, и звали его за собой.

Он старался. Подпрыгивал так высоко, как только мог. Силы быстро оставляли его, он валился на земляной пол и упрямо мечтал, что когда-нибудь выберется из своего заточения и увидит… Он так и не придумал, что он увидит. Самое отвратительное – он терял и без того небольшой вес и лысел. Его пузо раздулось, его облепило такое количество блох, что мама брезговала вылизывать самого слабого в помете, отдавая предпочтение малышам покрепче…

Я не часто вспоминаю Василь Васильича. С него началась моя земная история Неофита, которая затем переросла в историю Мастера. Мне нет нужды вспоминать о нем, потому что Василь Васильич живет внутри меня, со своей жаждой к жизни, своим упорством и стремлением побеждать сырую, темную вечность. Та встреча с Маркизом разбередила мою память, вытащив крохотного Василь Васильича из ее потайных уголков.

Я вспомнил, как нашел в себе силы для последнего прыжка, как отыскал узкий проем под заколоченным окном, вылез и увидел… свет. Свет белой поморской ночи. Как щелками-глазами удивленно взирал на настоящий земной мир, не обращая внимания на кровоточащие раны на облысевшем тельце. Я вспомнил, как жадно пил молоко, забравшись лапами в молочное озеро, и удивлялся, что оно все не пропадает и не пропадает из моего рта. И как потом кто-то произнес: «Э-э, да ты, братец, вылитый Василь Васильич…»

***

День за днем я разбрасывал свой подшерсток по всей квартире, а через десять месяцев расплатился за свою оплошность. Заключение врача: «Кот – причина аллергии», – и его суровая рекомендация: «Удалить распространителя аллергена из квартиры», – долетели до моих недоверчивых ушей, посеяв внутри меня небольшую тревогу и поставив под сомнение не мое пребывание в семье, а навыки самого врача. Проводив доктора-чудака до двери, я запрыгнул на подоконник и тут же выкинул его слова из головы.

За окном стояла поздняя весна – любопытнейшее время года для кошки. Напротив меня, на дереве, восседала говорливая ворона. Она громко, вдумчиво каркала и отвлекала меня от настоящей живой мухи. Муха бестолково ползала, нарезая зигзаги на оконном стекле, и я уже предвкушал, как полакомлюсь настоящим мясным деликатесом. Но вместо запланированного перекуса я воспарил с подоконника…

«Заглянув Ванской кошке в глаза, можно увидеть всю свою жизнь. Так говорят люди на Земле», – улыбаясь, сказала Алиса, когда прощалась со мной.

…Я воспарил с подоконника на ее колени. Сразу забыл про муху и приготовился слушать. Но у нее закончились слова. Она целую вечность смотрела на меня, не проронив ни звука. Погруженный в сырость ее глаз, я не сделал ни одной попытки улизнуть с коленей. Пока я размышлял над своим нетипичным поведением, она искала в моих неванских глазах подсказку. Она нашла ее. Я получил наше общее будущее, белок-агрессор – условия перемирия, а муха… дополнительный час жизни.

В моем ближайшем будущем – утром следующего дня – скрывался первый большой подвох: в кошачьей клинике врачи лишили меня возможности иметь потомство. Постепенно мои гормоны снизили активность, и белок потерял заметную долю своей токсичности.

Второй подвох я заподозрил, когда через несколько дней очутился в воде. Вода была теплой. Я «тонул» в ванне.

***

Описывая собственный опыт в разделе «Аллергия хозяина на кошачий белок и как с ним бороться», я долго листал страницы громоздкого файла. На них мои сородичи делились своим жизненным опытом и выясняли, какой способ купания наиболее комфортный и в то же время самый результативный.

Одних купали в мелком тазике, смачивая шерсть губкой, другие плескались по шею в воде, кто-то принимал душ, а кого-то погружали в воду на три-четыре минуты, а потом повторяли погружение со сменной водой той же температуры. Итоги купания сводились в длинную таблицу. Сделав выборку, я обнаружил, что двойное погружение оказалось самым оптимальным способом очищения шерсти от аллергенного белка. К комфортной приравнивалась температура воды в тридцать восемь – тридцать девять градусов по Цельсию. Тут пожелания моих сородичей полностью совпали. С сушкой дело обстояло немного запутаннее. Кому-то нравилось оборачиваться в полотенце, кто-то вылизывался самостоятельно, большинство чередовало оба варианта, а профессиональную сушку феном предпочитали единицы. Но все сошлись в одном – главное, чтобы в комнате было тепло, не гулял сквозняк, а сама водная процедура не слишком затягивалась.

***

Мое терпение иссякло в самом начале процедуры – первые подмокшие секунды безнадежно увели стрелки часов в сырую вечность. Я возразил когтями. Возражал еще несколько купаний подряд, а потом согласился на компромисс – позволил купать себя, стоя на задних лапах, передними упираясь в край ванны.

Где-то глубоко внутри меня Василь Васильич снова встретился с вечностью. Он старался. Пусть не сразу, но у меня получилось.