Читать книгу Багряный плен - Ксения Викторовна Мирошник - Страница 4

Никогда не думала, что морское путешествие может оказаться таким неприятным. Я сидела в трюме, среди мешков с зерном и бочек вина, ощущая, как мои внутренности бунтуют. В животе все скручивалось и раскручивалось, а тошнотворный комок не покидал горла. Матрос, который пустил меня на корабль, просил и носа не показывать, иначе, если меня заметят, то я буду сама по себе. Ничего другого и не ждала.

Жарут сводил с ума, казалось, будто под ним кожа покрылась саднящими волдырями, а его тяжесть словно прибивала меня к полу. Уже через полторы недели плавания я решилась снять его. В трюм, кроме того матроса, что знал обо мне, мало кто заходил. Я пряталась в самом дальнем углу и не издавала ни звука. Такие суда частенько берут пассажиров из господ и не только, и я могла бы заплатить за одну из немногих кают и проводить время в большем комфорте, но мне, ни к чему были свидетели.

Чтобы рассчитаться за это путешествие пришлось отдать две серебряные пластинки с моего ожерелья, поскольку других монет у меня не было. Ещё одна ушла за соблюдение гигиены. Моряк тайно провожал меня в каюту капитана, у которого имелись все удобства. Пусть отхожее место и подобие ванны были крохотными, но более похожими на человеческие условия, чем те, что доставались команде. Конечно, это было опасно, но капитан довольно часто отсутствовал, а я не могла зарасти грязью. Матрос оказался довольно милым человеком, который не только возился со мной, но и приносил еду. Он сказал, что весь путь займет примерно шесть-семь недель и был ужасно горд этим фактом, утверждая, что застал те времена, когда преодоление такого расстояния занимало гораздо больше времени. Это не могло не радовать, но для меня и шесть недель огромный срок.

Иногда, долгими бессонными ночами, на свой страх и риск, я выбиралась из трюма, чтобы глотнуть свежего воздуха и привести мысли в порядок. Ночью на палубе не очень много матросов, и я обнаружила тихое местечко, где меня никто не замечал. В такие моменты я оставляла жарут внизу и закутывалась плотнее в плащ, скрывая метку Адуша. Риск быть пойманной был, но он того стоил.

Однажды ночью, судно так раскачивало, что я поднялась на палубу раньше, поскольку мой желудок угрожал вернуть обратно все свое содержимое. Очень осторожно, десяток раз осматриваясь и прислушиваясь, я выбралась наружу и прошмыгнула в свое тайное место, недалеко от подвешенных шлюпок. Я не очень много знала о кораблях, или правильнее будет сказать, совсем ничего не знала, но отличить шлюпку от штурвала могла. Несмотря на то, что море было неспокойным, закат посреди безграничного водного покрывала оказался потрясающим зрелищем. Неспешное багряное угасание дня озарило небо и воду, смешивая свои огненные цвета с темной, чарующей толщей. Ветер беспощадно врезался в лицо, швырял в него брызги и закручивал волосы, которые почти сразу растрепались. Я тут же продрогла, но это пошло на пользу. Меня продолжало мутить, но дышать все же стало намного легче, чем в затхлом трюме. Судно в очередной раз подбросила волна, и я вцепилась в борт одной рукой, а другой развязала шнурки плаща и вдохнула, словно никак не могла надышаться. Пальцами провела по метке, которая напоминала глубокий ярко-алый шрам, а потом остервенело поскребла, будто могла избавиться от нее так легко. Боль вернулась так внезапно, что я не смогла сдержать слез. За что мне это всё? Почему именно я была проклята? Судно снова повело, и я схватилась за борт обеими руками, опустила голову и попыталась глубоко вдохнуть, чтобы побороть приступ тошноты, но не получилось. Мне пришлось перегнуться, чтобы не испачкать рвотой палубу и саму себя. Спазмы не прекращались и после того, как содержимое желудка выплеснулось наружу. Голова пошла кругом.

– Вот, возьмите, – послышался голос, и я резко разогнулась, инстинктивно закрывая плащом шею.

Передо мной стоял молодой мужчина в парадной военной форме кипельно белого цвета, с золотыми эполетами и пуговицами, с саблей и пистолетом за поясом. На нем были высокие сапоги и смешной головной убор с кисточкой. Его невероятно серьезное лицо, на которое то и дело падала эта самая кисточка, выглядело комично на фоне недовольного моря. Темные волосы острижены коротко, они едва выглядывали из-под странного вида котелка. Глаза серые, очень внимательные, такие от которых вряд ли что-то укроется. Широкие скулы, ровный нос и квадратный подбородок. Внешность довольно привлекательная, но что-то смущало. Мужчина протягивал мне белоснежный платок.

Более неловкой ситуации в моей жизни еще не было. Я очень надеялась, что на лице не осталось следов, и не удержалась от нервного движения рукой, которым утерла губы, так и не притронувшись к его платку. Никогда не любила чистоплюев, а этот франт был им однозначно. Ну, кто еще вырядится в белую форму посреди долгого плавания, да еще и в такую погоду? Даже его платок выглядел напыщенно – накрахмаленным.

– Спасибо, – сказала я, и он, слегка дернув бровями, убрал платок обратно в карман.

– Иногда такое бывает, – тоном знатока сказал он, и теперь уже я вскинула брови. – Непереносимость качки.

Будто кто-то спрашивал его мнение. Я укуталась плотнее в плащ. Мне бы вернуться в трюм, но как это сделать, не демонстрируя места своего проживания, не знала. Так и стояла рядом, хлопая глазами. Говорить с подобными щеглами, таким как я обычно не о чем. По всему видно, что он богат, знатен и от длительного путешествия заскучал. А мне ну уж очень не хотелось становиться его развлечением. Даже его нежные на вид руки с длинными пальцами ужасно раздражали.

– Вам стоит пройти в носовую часть, поближе к бушприту, – сказал он и протянул руку в приглашающем жесте. – Море успокаивается и там будет чуть легче дышать, а заодно и наблюдать за заходом солнца.

– По- вашему, я знаю, что такое бушприт? – даже мой вопрос прозвучал раздраженно, но мужчина будто и не заметил.

А море и, правда, заметно притихло, что успокоило даже мои внутренности. Теперь оставалось только избавиться от вояки и сбежать обратно в свою нору.

– Бушприт – это та длинная палка, что выступает с носа судна, – уточнил он, и мы двинулись по палубе.

Ветер превратился в легкий бриз, корабль больше не швыряло на волнах, и закат завладел моим вниманием полностью. Там, где алое зарево соприкасалось с тёмными водами, образовалась длинная узкая дорожка, которая искрилась и сияла, а мрак по бокам лишь усиливал эффект. Оторвать взгляд было почти невозможно.

– У вас какое-то знаменательное событие? – не удержалась я от вопроса, когда мой спутник остановился возле этой деревяшки, название которой я уже забыла. – Или вы всегда преодолеваете такие большие расстояния в парадной форме?

Мужчина усмехнулся, но как-то невесело, что впервые пробудило во мне хоть какой-то интерес к нему.

– Если бы вы знали, как надоел мне этот мундир, – тихо, словно для самого себя, сказал он.

– Зачем тогда в армию пошли? – по мне так закономерный вопрос, но в мужчине он вызвал удивление.

– Ох, нет, – снова криво улыбнулся он, – не мундир вообще, а этот в частности. Мои друзья заскучали и…

Ему не дали закончить фразу. К нам подошли трое таких же офицеров, только форма на них была повседневная, серая. Они были изрядно пьяны и опирались друг на друга. Эта неожиданная встреча мне нравилась все меньше.

– Теперь мне понятно, куда ты исчез, Арсен, – сказал один из них, обращаясь к моему новому знакомому. Меня измерили бесстыдным взглядом и, судя по всему, одобрили, что заставило сделать шаг назад и поправить плащ. – В обществе такой красотки значительно интереснее, не так ли?

Конечно, будь я им ровней, уважения было бы чуть больше, но я мало того, что не была знатна, ну или хотя бы богата, так я еще и цыганка, что не заметит только слепой. Тот, что был понаглее, протянул руку к моим волосам, но Арсен поймал ее и медленно опустил.

– Эй, ты что уже застолбил эту малышку? – ничуть не обиделся его друг.

– Э нет, Рабо́, – засмеялся другой, – наш лейтенант Ада́н никогда не спутается с такой девицей! Мундир побоится запачкать!

Все трое засмеялись в голос, от чего Арсен скривился, а потом закатил глаза. Ему, похоже, не привыкать к выходкам друзей. Я тоже уже не раз сталкивалась с молодыми богатеями, которые не прочь повеселить себя обществом привлекательной цыганки, однако со всеми ними у меня разговор один. Но в этот раз мне не удалось поставить их на место.

– Мундир мундиром, – очень серьезно проговорил Арсен Адан, стряхивая невидимую пылинку с формы, – но обидеть цыганку дорого стоит. Вы что-нибудь слышали о проклятьях цыган?

Его тон привлек внимание военных, они притихли. Голос их друга в купе с алкоголем, сделал свое дело.

– Такие как она, могут сделать тебя косым, хромым или скажем… – мужчина постучал пальцем по губам, раздумывая, – не способным ублажить ни одну девицу. Или ты всю оставшуюся жизнь будешь спотыкаться о правую ногу, икать, заикаться, ну и прочее, и прочее, и прочее…

Все трое замерли, глядя на меня, как на чудище лесное, что в данный момент меня вполне устраивало.

– Так что, – пожал плечами Арсен, – на вашем месте, я бы извинился перед девушкой. Не забывайте, в каюте капитана, вас заждалась чудесная компания.

Некоторая доля сомнений все же появилась на их лицах, но, по-видимому, они решили не гневить судьбу, поэтому насколько возможно быстро ретировались, бормоча извинения. Их передвижения наделали шума и привлекли внимание матросов. А вот это мне уже совсем не понравилось.

– Простите их, – сказал Адан мне, – они слишком много пьют.

В его словах я не услышала искренности или участия, поэтому не посчитала нужным благодарить за что-либо.

– Ловко вы их провели, – сказала я, просто чтобы не молчать.

– Разве? – удивился он, разворачиваясь ко мне. – Алкоголь лишь усиливает страх, а долгие беседы о суевериях и прочих глупостях в ограниченном пространстве, могут сыграть с человеком злую шутку. К тому же я сказал чистую правду, разве вы не цыганка?

Мне вдруг пришла в голову странная мысль, а он всегда решает все конфликты – вот так вот, по – чистоплюйски? Конечно, это не та ситуация, когда нужно размахивать саблей, но мне подумалось, что он вообще никогда ее не обнажал.

– И откуда вам столько известно о возможностях цыган? – поинтересовалась я. Сложно было определиться со своим отношением к нему. Нравился он мне? Скорее нет.

– Слышал, – пожал он плечами.

– Не всему, что вы слышите, можно доверять, – я ощутила, как раздражение вновь прорывается наружу.

– Можно, если источник достоверный.

И почему меня так злил его нравоучительный тон? Вроде и внешне человек приятный, наружность не отталкивающая, но этот лоск, эта чванливость портили впечатление. Весь его вид: осанка, приподнятый подбородок, будто кричали о заносчивости и горделивости. Он и помог – то мне исключительно потому, что это было продиктовано его принципами, потому что так было нужно, а не из искренних благородных порывов. Или я ошибаюсь? Насытившись нечаянным общением, я начала искать пути отступления.

– Вам не стоит осторожничать передо мной, – заявил он снисходительно, – я знаю, что вы путешествуете в трюме. Видел несколько раз, как вы выбираетесь на палубу.

От этого его знания он показался еще неприятнее, и мне больше ничего не оставалось, как гордо развернуться и покинуть его общество. Я спускалась по лестнице, злясь на саму себя. Почему я должна стыдиться себя? Почему его напыщенность так меня задевает? Даже наглость его друзей не разозлила меня настолько. Возможно, это потому, что таких как они я встречала довольно часто, а вот Арсен Адан стал для меня чем-то новым. Со мной такого еще не случалось, когда нужно было бы поблагодарить человека, а вместо этого хочется послать подальше.

К несчастью, ночь для меня на этом не закончилась. Спустя час или около того, подвыпившие военные решили спуститься в трюм. Как они узнали, что я здесь, догадаться было не трудно. Или их друг поделился знанием, или они сами сделали выводы. Судя по всему, степень опьянения дошла до той отметки, когда и байки о цыганах уже не страшны. Сердце предательски замерло, когда их смех и улюлюканье послышались с лестницы.

Я вжалась в свой угол и обдумывала дальнейшие действия. Прежде всего, очень осторожно, чтобы не вызвать звяканья, я подняла спрятанный жарут и аккуратно застегнула на шее. Это заняло довольно много времени, поскольку самой надевать его не так-то просто. Тяжесть тут же сдавила плечи, будто и не снимала вовсе.

– Эй, цыганка! – послышался подвыпивший голос. – Погадай нам!

Вслед за их другом я закатила глаза, а потом усмехнулась. Что ж, можно и погадать, только мои прогнозы могут ему и не понравиться. Я выглянула из-за бочки и хорошенько рассмотрела своих гостей. Их было двое, и обоих я видела на палубе, только теперь у каждого из них в руке была бутылка. Тот, что хотел коснуться моих волос, приложился к горлышку и сделал долгий глоток, хотя на ногах стоять ему и без того было непросто.

– Не прячься, – подхватил другой. – Мы тебя не обидим.

Они посмотрели друг на друга, а потом рассмеялись, причем у первого вино брызнуло, чуть ли не из носа, что вызвало новый взрыв смеха. Алкоголь и долгое путешествие – плохое сочетание, особенно для одинокой девушки в трюме. Несмотря на их хохот и, на первый взгляд, веселый нрав, мне было не до развлечений. Подобные забавы очень быстро могут перерасти в настоящую трагедию. Холодок пробежал по спине, когда я представила, насколько они изголодались по женскому телу.

Нужно было срочно что-то предпринять. Я осмотрелась. Кроме бочек с вином, мешков с зерновыми, пары ящиков и старой лампы, которую мне оставлял матрос, здесь больше ничего полезного не было. Один из ночных посетителей повернул голову в мою сторону, и я присела, чувствуя, как напуганное сердце толкает грудную клетку. Мне пришлось вжать голову в колени, чтобы немного успокоиться и выровнять дыхание. Что там говорил Арсен Адан? Долгие беседы о суевериях и алкоголь могут сыграть с человеком злую шутку?

– А это мысль! Спасибо, лейтенант, – пробормотала я и вознесла молитву.

Снова высунулась из укрытия. Офицеры разбрелись, пытаясь отыскать меня среди груза. Пора призывать духов.

– Не подведите, – прошептала я, сжимая кулаки. – Не играйте со мной сегодня.

Аккуратно пробралась к мешкам с зерном, развязала несколько. Сняла с лампы стеклянный футляр.

– Ты видишь её, Рабо? – прокричал один из них другому.

– Нет, – ухмыльнулся второй. – Но она где-то здесь, я чувствую.

Как-то нехорошо он это сказал, будто предвкушая что-то, что мне не понравится. На дрожащих ногах я медленно поднялась, накинула на голову капюшон плаща и сделала глубокий вдох, взывая к духам. У меня всего один шанс и нужно воспользоваться им так, чтобы отвадить посетителей раз и навсегда.

Я ощутила, как теплая живая энергия заструилась вокруг, приподнимая полы плаща и ероша кончики длинных волнистых волос. Духи ответили мне, а это значит, что теперь моя очередь предвкушать веселье. Я потянулась к пламени, заставляя его сначала уклоняться, а потом тянуться за моими пальцами. С огнем нужно быть осторожной, он тоже бывает капризным. Поманив его настойчивее, я подхватила всполох и очень осторожно метнула его в центр трюма. Здесь важно не спалить всё судно. Пламя разделилось налету, образуя круг из нескольких огненных комочков. Краем глаза я заметила, как тот, кого звали Рабо замер. Его лицо побледнело, он медленно отступил к стене трюма и вжался в нее. Что ж, это только начало. Я смогла отвлечь внимание и другого мужчины. Они оба смотрели на пламя, как завороженные. Огоньки не просто зависли над полом, они будто плясали, гоняясь друг за другом по кругу. Этого могло бы хватить, но я решила закрепить результат.

В ход пошло зерно. Оно само по себе вытекало из мешков стройными ручейками, которые вливались в одну толстую реку и потом снова распадались, чтобы образовать фигуру. На глазах у онемевших от страха офицеров разноцветная крупа складывалась в очертание девушки. Это была цыганка с густыми волосами, в широкой юбке, свободной рубашке и с босыми ногами. Она влетела в центр трюма именно туда, где кружили языки пламени. Даже мне стало жутковато от того, как она танцевала. Крупинки то сходились вместе, придавая ей изящную форму, то снова разлетались, чтобы вихрями кружить вокруг насмерть перепуганных мужчин. Юбка цыганки развевалась как настоящая, повторяя изгибы тонкой ткани во время танца.

Чтобы усилить эффект, я призвала пламя к себе и распространила его у ног таким образом, чтобы лицо, подсвеченное снизу, казалось зловещим. Большего и не требовалось. Бравые офицеры бросились прочь из трюма, стараясь обогнать один другого. Надо отдать им должное, они не проронили ни звука.

Вернув позаимствованные элементы представления на место, я ощутила, как трясутся руки. Мне было совсем не смешно, поскольку всё могло обернуться иначе, будь мужчины потрезвее или, если бы духи решили подшутить и надо мной. Такое случалось. Горло сдавил панический спазм и из него вырвался то ли стон, то ли скулеж. Во время безумия, что я продемонстрировала офицерам, мое тело дрожало от страха и напряжения, а теперь, когда я осталась одна, оно освобождалось от них.

Я вцепилась руками в волосы, а потом скинула плащ и схватилась за застежки жарута, желая избавиться от его тяжести, но не решаясь.

– Их еще кто-то носит? – голос заставил меня вздрогнуть.

Арсен Адан стоял, опираясь на ящики, и изучал украшение на моей шее. Сердце снова пустилось вскачь. Страх вернулся.

– Как давно вы здесь? – севшим от волнения голосом, спросила я его.

– Достаточно для того, чтобы всласть насладиться вашими талантами, – он произнес слова, которых я так боялась, с такой легкостью, что стало намного страшнее. Пьяные бедокуры это одно, но абсолютно трезвый офицер совсем другое. – Вы не просто цыганка, вы – шувани. Ваши шутки опасны.

Я старалась и виду не подать, что меня до смерти пугает его осведомленность. Этот человек имел очень неудобную для меня особенность – появляться не вовремя.

– По- вашему, я должна была позволить им надругаться надо мной? – скрывая дрожь в коленях, вздернула я подбородок. – Даже собака защищает себя! А подобное поведение не делает чести королевским офицерам и то, что они давно в море не оправдание.

Я понимала, что вымещаю обиду и злость не по адресу, но если уж лейтенант Адан защищает своих друзей, то и его честь для меня под сомнением. Арсен молчал, вглядываясь в мое лицо, и это меня нервировало.

– Я цыганка, но это не означает, что я заслуживаю быть униженной, какими – то….

– Достаточно, – он вскинул руку, предотвращая поток ругательств с моей стороны. – Я лишь хотел сказать, что вам стоит быть очень осторожной, прежде чем демонстрировать, кому бы то ни было свои умения.

Он снова бросил взгляд на жарут и поднялся по лестнице. Эта ночь надолго останется в моей памяти. Как бы то ни было, больше ни разу ни один из военных не пытался спуститься в трюм. Не скажу, что крепко спала каждую последующую ночь, но и не дергалась от каждого шороха. На палубу я тоже больше не рискнула подниматься.

Путешествие закончилось через две недели после столкновения с военными. Судно подошло к берегу поздней ночью, и я дождалась, пока сойдут все пассажиры и команда, чтобы незаметно покинуть корабль.

Наверное, никогда я не чувствовала себя более одинокой, чем сейчас, оказавшись в чужом городе в сумерках. Все здесь было незнакомым, неприветливым и даже пугающим. Из каждой подворотни, из каждого темного дома на меня смотрели хитрые тени. Я накинула капюшон и побрела по улице в поисках какого-нибудь постоялого двора, чтобы на время остановиться и обдумать план, которого, кстати сказать, у меня не было. Легко сказать, что я отправляюсь к Бруэрам, к врагам моей семьи, но, даже прибыв в Бурву, я не представляла, как приблизиться к самой влиятельной семье города.

Долго искать не пришлось. Постоялый двор под названием «Утешься путник» выглянул из-за угла и привлек огнями в чистых окнах. Внутри было тепло и безлюдно. Только одна немолодая уже женщина дремала у огня. Ее чепец чуть съехал на один глаз, а руки покоились на животе, сжимая в пальцах вязание.

Я осмотрелась. Вполне уютно, чисто и на вид не очень дорого. Если я не найду работу в ближайшем будущем, мое ожерелье перестанет скрывать метку колдуна. Положив свою сумку на один из столов, я разбудила хозяйку и сговорилась с ней об оплате нескольких ночей. Ее звали Марта, и она оказалась не скупой, довольно общительной и приветливой.

– Давненько горячего-то не ела? – спросила она, ставя передо мной дымящийся суп, от которого мой живот заговорил на разных языках.

Я уже поднялась в комнату, которую Марта отвела для меня. Здесь, как и везде в доме, было хоть и скудно, но чисто. Кровать, узкий шкаф, стол да пара стульев. А мне большего и не нужно. Насколько я поняла, «Утешься путник» принадлежал ей и дочери, что уже давно спала. После смерти мужа Марта пыталась справляться сама и у нее неплохо получалось. Бурва – богатый город, куда на всевозможные фестивали стекались люди со всех концов страны. Сейчас пока еще не сезон, но и в это время она оставалась на плаву, что вызывало уважение. Я тут же спросила о работе, но хозяйка не могла себе позволить взять помощницу, однако обещала подумать.

Несмотря на позднее время, милая женщина разогрела для меня и добрый кусок мяса, с которым без ножа справиться не удавалось. Ужин получился хоть и поздним, но очень вкусным. Мы распрощались с Мартой до утра и я, продолжая ощущать мерное покачивание после долгого плавания, умылась и легла в нормальную кровать.

Провалиться в сон оказалось делом нехитрым, стоило только моей голове коснуться мягкой подушки, как сознание отключилось. Не знаю, как долго я успела вздремнуть, но разбудил меня странный звук, когда было еще совсем темно. Кто-то стоял за дверью. Я натянула до самого носа одеяло, прислушиваясь к скрежетанию. Кто-то пытался открыть дверь.

Я вскочила с кровати и схватила со стола нож, который так и остался после ужина вместе с посудой, прижала его к груди. Сердце гулко барабанило в тишине ночи, нарушаемой только скрежетом. Ноги тут же замерзли, но не от холода, а от ужаса, который и волосы заставлял шевелиться.

Дверь резко распахнулась, и в проеме возник мужчина, который стремительно ворвался в комнату. Не успев опомниться, я взмахнула рукой, чтобы защититься, и нож воткнулся в тело, прежде чем я поняла, что происходит. Мужчина издал странный звук и рухнул на пол. Я завизжала.

Слезы, вызванные страхом и ужасом содеянного, покатились по щекам. Я отбросила нож. Меня трясло, к горлу подкатила тошнота. Неожиданно загорелся свет. Марта испуганно смотрела на меня.

– Я… я не знаю, как это вышло… он разбудил меня… я испугалась, – сквозь рыдания попыталась я объяснить.

За хозяйкой уже маячила ее дочь, если я правильно догадалась. Это все было похоже на кошмар, где я уже не чувствовала себя самой собой.

Марта склонилась над мужчиной и только после этого я решилась опустить глаза на тело, лежащее у ног. Меня замутило сильнее, когда я увидела белый мундир.

– Он жив, – сказала женщина и перевернула мужчину. Ее лицо тут же побледнело, она прикрыла рот рукой, а потом перевела глаза на меня. – Боже мой, Мирела!

Её страх лишь увеличил мой собственный. Я видела перед собой лейтенанта Адана, с которым познакомилась на судне. Кровь из раны уже заливала этот ненавистный мундир. Я не могла оторвать глаз от распространяющегося пятна.

– Мирела, – прошептала Марта. – Это Арсен Бруэр!

В этот момент мой мир пошатнулся, и я опустилась на колени.