Читать книгу Корона в огне. Пылающее сердце - Ксения Викторовна Мирошник - Страница 3

– Вот, а теперь аккуратно срезай, – тихий голос медленно выводил меня из царства грёз, – нет, нет, Той, плавно.

Я повернулась, ощущая, насколько расслаблены мышцы. Поскольку ночь была теплой, мы расстелили на земле оба одеяла, а укрываться не стали. Даже, несмотря на несколько камней, которые даже сквозь плотную ткань впивались в спину, спать было достаточно комфортно. Подумалось о том, как же давно я не проводила ночь так сладко. Кошмары Тойтона постоянно тревожили. Той! Я вскочила как ошпаренная, чем привлекла внимание Кастора и брата. Они сидели на валуне, прогретом утренним солнцем, и смотрели на меня, как на ненормальную. В руках Тоя была очередная деревяшка, из которой он пытался выстрогать что-то дельное. По-видимому, наш нечаянный попутчик помогал ему.

– Ты в порядке? – спросила я брата, но он снова погрузился в свое излюбленное занятие.

Как я могла так беспечно заснуть? Мало того, что оставила брата без присмотра, так еще и в компании с посторонним человеком. Как такое могло случиться? Плавно, словно ложка из мёда, мои воспоминания поднимались из недр сознания.

– Что ты сделал? – резко спросила я Картера.

– А что я сделал? – прищурился мужчина, поднимаясь с валуна.

Некоторое время я наблюдала за ним. При свете дня, все мои вчерашние наблюдения подтвердились. Как это у него получается? Столько дней в пути, а выглядит так, словно выспался на мягкой перине, только что помылся и сытно позавтракал. Даже одежда выглядела почти безупречно.

– Мы с твоим братом спускались к морю, – проследив за моим взглядом, пожал плечами он. От его слов мои глаза сами собой округлились. – Он лишь умылся, купался я.

– Ты потащил моего брата к воде? – взвизгнула я.

– Не переживай, он почти сразу отошел от берега и спокойно ждал пока я закончу, – прежде чем буря прорвалась наружу, Кастор приподнял руку, останавливая поток моего возмущения. – Это пошло ему на пользу. Посмотри.

Внутри все кипело, но Тойтон и, правда, выглядел весьма довольным. Он поднял голову и прищурил один глаз, глядя на солнце. Руку даю на отсечение, мой брат был почти счастлив.

– Как ты это делаешь?

– Что именно? – не понял мужчина, поднимая свое одеяло с земли и аккуратно складывая.

– Почему он такой…, спокойный что ли? Он не боится тебя.

– Не знаю.

Я последовала его примеру, собрала наши вещи и едва успела развернуться, как прямо в руки прилетел сверток.

– Твой завтрак, звездная девочка, – это прозвище вновь напомнило прошлую ночь и лицо Кастора надо мной.

– Ты ловец снов? – выпалила я, забывая о голоде.

Мужчина слегка наклонил голову, обдумывая мои слова. В ожидании ответа, сердце забилось чаще. Мне кажется, я даже непроизвольно подалась вперед. Внезапный, непонятно откуда взявшийся, порыв ветра, ударил в спину, взлохматил волосы. Я отвела пряди от лица, продолжая смотреть на Кастора, который снова прищурился, изучая меня. Так же неожиданно ветер стих, мужчина улыбнулся и положил одеяло в сумку.

– Ловцы собирают сны, я же даровал тебе его.

– Зачем?

– Ты в нем нуждалась.

– Зачем?

– Всем нужен отдых, – явное недовольство на моем лице подсказало ему, что нужно уточнить. – Иногда, то, что кажется страшным или непреодолимым вечером, утром теряет эти качества.

– Что? – язык едва шевелился от удивления. – Что это значит?

– Лишь то, что принятые от усталости решения, могут показаться неверными, после того, как хорошенько отдохнешь.

Больше он ничего не сказал, а я так и осталась стоять с приоткрытым от изумления ртом. Кто этот человек, что смотрит с такой легкостью в мою душу? Руки сами собой сжали сумку, аж больно стало. Что Кастор знает о моих решениях? Почему он так сказал?

Пока я терзалась вопросами, мужчина спустил Тойтона с валуна и, кивнув мне головой, зашагал в сторону Сотуэра. Братишка засеменил следом, я замыкала.

Форалл так мал, что уже к обеду мы пересекли его границу. Восемь лет я не была в плачущих лесах, но впечатления от них совсем не изменились. Рыхлая, темная почва под ногами, странным образом делала шаги мягче, словно идешь по ковру босиком. Ногам уютно и приятно, усталости не ощущалось. Влажные темно – зеленые ветви спускались к земле. Крупные, гладкие листья на рассвете разворачивались, словно приглашая скатиться с них. Здесь повсюду царили покой и умиротворение. Скользящие выглядывали из-за стволов то там, то здесь. Им присуще любопытство, в прочем, как и людям. Их кожа способна менять цвет и, при случае, такое полезное качество может спасти жизнь. Оттенков не много, но и это большая удача, поскольку защитить себя иначе, они просто не способны. Их тела лишены волосяного покрова почти полностью. Пальцы на руках очень длинные, а вот на ногах отсутствуют. Ступни гладкие, что упрощает скольжение.

Прямо передо мной, с ветки свесилось, детское личико. Тонкие, словно небрежно нарисованные карандашом, губы растянулись в улыбке. Судя по полупрозрачному подобию платья, это была девочка. Широкие ноздри втянули мой запах, она прикрыла глаза. Я застыла, позволяя ей познакомиться со мной. Пальчики коснулись моих волос, потом лица. Прикосновение было прохладным, немного шероховатым, но приятным.

Тропинка становилась все уже, деревья плотнее прижимались друг к другу, стволы шире. Одежда взмокла от влажности. Дышать здесь было сложнее. Появилось странное ощущение, что глубокий вдох отнимает много сил, но в груди что-то давило, вынуждая делать его. Немного кружилась голова. Но все это никак не омрачало восторга.

Я была здесь очень давно, и в тот момент мне было не по себе. Все, что я встречала на Застывшем пути, казалось нереальным. Словно не со мной происходило. Той был младенцем и ему сейчас все в диковинку. Мой брат шел след в след за Кастором и цеплялся за его плащ. Какая-то, неведомая мне до этой минуты, обида разгорелась в душе. Этого человека Тойтон совсем не знает, а я была с ним всю его жизнь. Пришлось одернуть себя и заставить порадоваться за мальчика. Рядом с Кастором, Той будто преображается. Он словно поднимает голову и заново познает мир.

Мужчина время от времени указывал на что-то и негромко давал разъяснения. Той улыбался.

– Много ты знаешь об этих местах? – спросила я, устав ощущать себя лишней. – Часто бывал здесь?

– Приходилось, – неопределенно махнул он рукой. – Я вообще много где бываю.

– Ты так и не сказал, зачем приходил в Форалл, – разглядывая ползущего по ближайшему стволу жука, сказала я.

Мне кажется, я кожей ощутила напряжение, исходящее от него, но голос прозвучал, как всегда, бодро:

– А мне помнится, я говорил, что у меня была встреча.

– Пф, – усмехнулась я, переводя взгляд на него, – с кем ты мог встречаться в нашем захолустье? С тех пор, как Тавос убил своего брата, в Форалле обитает только сброд, вроде меня.

Я даже ахнуть не успела, как его ладонь накрыла мой рот. Кастор уткнулся носом в мою макушку и тяжело вздохнул. Спиной я ощущала, как колотится его сердце.

– Думай, что говоришь, звездная девочка, – горячо зашептал он мне прямо в ухо. – За такие слова, можно лишиться головы!

Растерявшись, я лишь кивнула головой, накрывая его руку своей ладонью. Кастор застыл на мгновение, а потом очень медленно развернул меня к себе.

– Разве я сказала что-то неверное? Об этом же все знают! – возмутилась я, но все же голос не повышала.

– Молчи, – впервые его брови хмуро сдвинулись, от чего между ними залегла глубокая морщина. Лицо его совершенно преобразилось, глаза стали суровыми. Сейчас он еще больше походил на солдата. – Поскольку вина нашего короля до сих пор не доказана, даже думать об этом строго запрещено. Клевета на Тавоса Громкого карается смертью.

– Но в Форалле…

– Ты сейчас не в Форалле, Кассиопея, – строго сказал он. Мне на миг показалось, что я вернулась в покои учителя Моргана, где он частенько отчитывал меня за поведение. Увидев мое лицо, Кастор чуть расслабился и снова улыбнулся. – Прошу тебя быть осторожной и впредь думать, прежде чем говорить.

Он приобнял Тойтона, с интересом наблюдавшего за нами, и зашагал дальше. А я подумала о том, что этот мужчина снова не ответил на мой вопрос. Спустя некоторое время мы вошли в поселение скользящих. Здесь стволы деревьев достигали гигантских размеров, что позволяло местным жителям сооружать из них целые дома. Крышей служили плотные листья, а в стволе одного дерева могли быть и три и четыре жилища, построенные друг над другом. Я с удовольствием запрокинула голову, разглядывая эту красоту. Казалось бы, растерзав, таким образом, треть леса, они должны были навредить ему, но эти создания, напротив, словно бы преобразили его.

– Посмотри, Той, – негромко говорил Кастор, указывая куда-то наверх, – видишь, как ветви склоняются от одного входа в дом к другому? Сама природа развернула их для удобства детей своих.

Мальчик улыбнулся, раскинул руки в стороны, будто крылья и расставил ноги.

– Да, – засмеялся мужчина, – именно так они и соскальзывают по этим огромным листьям.

Я смотрела во все глаза на своего брата, почти все время, что я его помню, погруженного глубоко в себя, потерянного в собственном разуме, и не узнавала его. Сердце сжалось. Только с Кастором он был таким. Как будто выныривал из бездны, заметив свет. И этот свет был в мужчине, что сейчас знакомил мальчика с новым миром. На сердце стало тепло, а потом снова больно. Кастор не сможет оставаться с нами вечно, а это значит, что Той станет прежним. Я оправдывала себя и свое решение? Наверное.

Девочка, что все это время следовала за нами, вновь возникла передо мной. Она улыбнулась и указала на мои ноги, а потом пальчиком вверх.

– Это Каа́та, – сказал Кастор, кивая девочке, – дочь Тауты, их вождя. Она предлагает тебе поскользить.

– Что предлагает? – не поняла я.

– Скользить, – повторил он, – как это делают они. Советую попробовать. Ощущения непередаваемые.

Сердце восторженно подпрыгнуло, но я смущенно улыбнулась и отрицательно мотнула головой. Каата заметно погрустнела. Кастор пожал плечами и повел меня через селение, прямо к источнику. Я смотрела на его затылок, задаваясь вопросом, откуда он может знать, куда именно мы с Тоем идем? Бодрость и хорошее настроение, которые сопровождали меня, ушли. Ноги перестали слушаться по мере приближения к конечной точке нашего путешествия. И снова в голове застрял вопрос, правильно ли я поступаю?

Мы вышли на широкую поляну, заполненную солнечным светом. Деревья сами собой расступились и склонились перед даром самой природы. В центре поляны, над густой травой, возвышалось каменное деревце, из которого сочилась чистейшая вода. Она стекала в крохотное озеро, окруженное каменным бортиком со ступенями в нескольких местах. Здесь было очень оживленно. Люди, маги, мо́рлы, слышащие, шептуны и еще бог весть кто. Это место казалось пристанищем для страждущих. Все они были в ладу друг с другом, соблюдая какое-то негласное правило о тишине. Они разговаривали, но негромко, в полголоса. Я взяла Тоя за руку и, почти так же как и он, рассматривала это поистине волшебное место. Солнечные лучи играли с каплями воды на широких листьях, раскрашивая их в разные цвета радуги. Скользящие сидели на ветках и приветственно махали своими длинными руками.

– Идем, – сказал Кастор, увлекая меня к дальним ступеням.

У лестницы, ожидая своей очереди, на телеге сидел пожилой монах. Невысокий, чуть полноватый, с кудрявой шевелюрой и широким носом. Его ряса плотно обтягивала небольшой живот, а пояс из скрученной веревки явно причинял неудобства.

– Отец Парат, – обратился к нему Кастор, прикладывая руку к сердцу.

Старик повернулся, и некоторое время присматривался к стоявшему над ним мужчине. Солнце было прямо за спиной Кастора, поэтому монаху пришлось прислонить ладонь ко лбу.

– Ох, – наконец, улыбнулся он, – рад видеть тебя в добром здравии, мой мальчик. Что привело тебя сюда?

– И я рад, – Кастор прислонился к телеге рядом со стариком. – Были кое-какие дела, заботы, сами знаете.

И снова ничего определенного. Монах заботливо осмотрел Кастора, даже коснулся рукой его предплечья, словно убеждаясь, что тот и, правда, перед ним и в добром здравии.

– Есть изменения?– заговорщицким тоном спросил отец Парат.

– Не буду забегать далеко вперед, – замялся Кастор, бросая взгляд в нашу сторону. – Отец Парат, я хотел бы познакомить тебя с моими новыми друзьями. Это Кассия и ее брат Той.

– Кассия, – повторил монах, которому снова пришлось закрывать глаза от солнца. Он внимательно оглядел меня и перевел вопросительный взгляд на Кастора, который почему-то смутил моего спутника.

– Они из Форалла, – сказал он, – и у них есть к тебе просьба.

Земля ушла из – под ног. По спине пробежал холодок, и я вцепилась в ладонь брата. Кастор смотрел в мои глаза пронзительно, словно копошился в душе, словно вытаскивал из нее все сокрытое. Он точно знал, куда нас вел. Ни о чем не спрашивал, знал. Этот взгляд причинил боль, поселил внутри стужу. И самым страшным в нём было то, что он не осуждал, не бросал обвинений. Это были глаза не согласные со мной, но понимающие, что я делаю и зачем.

– Что же это за просьба, сынок? – монах снова посмотрел на меня.

– Кассия хотела бы доверить вам брата, – в то время, как мой язык буквально прилип к нёбу, Кастор с такой легкостью произнес эти чудовищные слова. – Мальчик страдает недугом, который причиняет им обоим…, скажем так, беспокойство. И оно выражается в том, что Тойтон подвергает себя опасности. Кассия вынуждена работать, чтобы прокормить их обоих, а присматривать за братом некому.

Я не видела больше ничего, кроме лица Кастора. Его теплые глаза, окруженные густыми ресницами, смотрели открыто. Весь мир уменьшился до размеров этого человека, который взял на себя моё бремя. Я совершенно точно знала, что мое решение не нравится ему, поняла, наконец, что он ждал, что я его изменю. Никто еще не делал для меня ничего подобного.

– Это решение далось Кассии очень нелегко, – проговорил он, продолжая топить меня в своих глазах, – но жизнь брата превыше всего. Как только у нее все наладится, Кассиопея заберет его обратно.

В голове прочно засела мысль, что Кастор слышал мой разговор с Марией. Такое возможно? Вероятно. А иначе, как еще объяснить всё то, что сейчас происходило?

– Что ж, – задумался монах, потирая подбородок, – наша обитель всегда открыта для нуждающихся. Я отправляюсь завтра утром, могу забрать мальчика с собой. Пожалуй, доверю его отцу Латику, он славится титаническим терпением. Сам-то я на месте не сижу, ты знаешь, мальчик мой. Вечно в пути.

– Да, отец, спасибо, – Кастор опять приложил ладонь к сердцу. – Тогда мы заночуем здесь, а утром проводим тебя.

– Вот и хорошо, вот и славно, – монах тяжело спустился на землю, опираясь на руку Кастора. – Старые кости застыли, засиделся я, да, и очередь моя подошла.

Я, так и не проронив ни слова, наблюдала, как старик спускается по ступеням, чуть приподнимает подол рясы и усаживается на колени у самой воды.

– Почему ты это сделал? – севшим от волнения голосом, спросила я мужчину, тоже наблюдавшего за монахом. – Ты ведь не согласен со мной.

– Не согласен, – кивнул Кастор. – Если интересно мое мнение, то у тебя не так много близких, чтобы разбрасываться ими. Поправь меня, если я не прав, но ведь твоя семья им и ограничивается?

Я лишь кивнула в ответ, тем самым подтверждая его слова.

– Однако ты его сестра. Значит, и решать тебе. Если ты чувствуешь, что так мальчику будет лучше, то я могу заверить, что отец Парат сделает всё, чтобы позаботиться о Тойтоне. Хотя бы потому, что я его попросил.

Как это у него так ловко получалось? Он вроде и не отговаривал меня, но и не поддерживал в этом вопросе.

– Если ты не согласен, почему помог?

– У меня тоже сейчас нет рядом того, с кем можно было бы поделиться ношей – ответил Кастор, отстраняясь от телеги. – Я был бы рад, если бы хоть кто-то разделил ее со мной.

Я задумалась над его словами, пока Кастор помогал отцу Парату вновь подняться на ноги. Этот мужчина много улыбался и казался открытым для всех и вся, но в нем чувствовался очень прочный стержень, который хоть и ненадолго, но в корне менял представление о нем. Стоило лишь нахмурить брови и немного ожесточить голос, как возникает кто-то другой, с ног до головы покрытый прочной бронёй.

Вечер спускался медленно, но народ все прибывал к источнику. Некоторые приезжали целыми семьями, с пожилыми людьми, с детьми. Они разводили костры, ужинали, ложились отдыхать. Мы с Тойтоном устроились недалеко от источника, у одного из таких костров. Кастор растворился в толпе.

Тяжелая ветка повисла над головой, на ней сидела Каата. Она улыбнулась мне и снова предложила поскользить. Я посмотрела на брата. С тех пор, как ушел наш спутник, мальчик притих, и я вдруг подумала, что ему не помешает маленькая встряска.

– Той, не хочешь попробовать? – спросила я его.

Брат встал на ноги и снова развел руки в стороны. Я кивнула и улыбнулась. Каата протянула руку, сначала Тою, а потом и мне, но прежде велела снять обувь. Ветки оказались очень скользкими, словно маслом намазанными. Девочка помогла нам забраться чуть выше. Ее кожа, кроме ступней, была чуть шершавой, что помогало удержаться на ногах при обычной ходьбе и подъеме. Нам с Тоем понадобилось довольно много времени, чтобы забраться туда, откуда Каата хотела нас прокатить. Девочка показала на небольшие углубления в стволе и в ветках, если погрузить в них пальцы, то идти намного легче. Там, внутри, было сухо. Сама, я бы в жизни их не заметила. Оказавшись на высоте я, признаться, немного испугалась. Под ногами листья, словно нарочно, легли гладкой тропинкой, спускавшейся к земле, а потом плавно взлетавшей снова к вершине.

Каата издала звук, похожий на смешок, озорно щелкнула Тоя по носу и, раскинув руки в стороны, скатилась вниз. Даже у меня сердце ухнуло в пропасть, но ей – то не привыкать. Мой братишка тоже долго думать не стал. Он в точности повторил движения девочки и съехал следом за ней.

С тех пор, как мама положила мне на руки Тоя, я не совершала ничего безумного, не рисковала, не высовывалась. И это не его вина, скорее моя ответственность. Сейчас, стоя у края, я не решалась сделать всего один шаг. Словно этот поступок изменит мою жизнь сильнее, чем тот, что я собиралась совершить утром. Будто именно этот шаг отрежет путь назад, к прежней жизни.

Сердце заколотилось, я обтерла ладони о платье, от волнения они вспотели. Глаза сами собой закрылись, ноздри втянули влажный воздух, легкие сжались. Полагаясь на ощущения, я подняла руки и чуть согнула ноги в коленях. Была не была.

Ноги заскользили по листьям, как по гладко натертому каменному полу. Я ощущала влагу стопами, но она не вызывала неприятных ощущений. Внутренности поднялись к горлу, захотелось визжать и плакать от удовольствия. Резкий спуск довольно быстро закончился, но набранная скорость понесла меня вверх. Кастор был прав – ощущения невероятные! Той захлопал в ладоши, встречая меня. Мы катались довольно долго. Каата показывала нам излюбленные места и по дороге мы встречали ее сородичей, которые искренне поддерживали наше веселье.

Таким же путем, скользя по листве, мы вернулись к источнику. Не желая расставаться с новой забавой, я решила соскользнуть прямо на землю и крепко просчиталась. Последний лист оказался слишком высоко над землей, и я сильно расшиблась бы, если бы крепкие руки не поймали меня.

– Я вижу, ты все-таки решилась, – улыбнулся Кастор мне прямо в лицо.

Еще совсем чуть-чуть и его ресницы пощекотали бы мне щеку. То ли от настигших меня чудесных эмоций, то ли от запаха, который исходил от мужчины, дыхание сбилось. Я отстранилась и попыталась слезть с его рук. Кастор послушно поставил меня на землю, а потом, как ни в чем не бывало, спустил и Тоя.

– Я принес вам ужин, – сказал он, указывая на нашу корзину. – Вы даже не представляете, чем можно поживиться, когда вокруг столько разных народов и есть пара монет.

– Это что? Кавенторнский козий сыр? – спросила я, указывая на что-то белое и немного рыхлое. Рот наполнился слюной. Как же давно я не пробовала его. Козы, дающие молоко, из которого он сделан, живут только в Кавенторнских горах. У этого сыра особый привкус, совершенно незабываемый.

– Вот это да! – воскликнул Кастор. – Где ты могла его попробовать?

– Это было давно, – отмахнулась я, отламывая малюсенький кусочек и отправляя его в рот. Всё как в детстве. Изумительный вкус.

Я отломила кусочек хлеба и еще сыра, а потом протянула брату. Он должен был это попробовать.

– Этот сыр большая редкость, к тому же, стоит дорого, – продолжил мужчина. – Я знаю, что отец Парат всегда берет его с собой, когда отправляется в путь. Где же ты могла его прежде видеть?

– Как же он довез его сюда? – спросила я, предпочитая не отвечать на его

вопрос.

– Монахи могут передвигаться значительно быстрее, если это действительно необходимо, – задумчиво сказал Кастор, пристально следя за моими движениями. Я не смотрела прямо на него, но чувствовала на себе его взгляд.

– Магия?

– А где ее нет? – неопределенно ответил он.

Во мне, хотелось сказать, но я промолчала. Магия, действительно, не была редкостью в Застывших землях. Кастор казался рассеянным, думал о чем-то своем, поэтому разговор не клеился. Мы с братом отужинали и легли спать. Но сон снова долго не шел ко мне. Я проворочалась до глубокой ночи, а потом окунулась в тревожные сны о том, как Той чуть не утонул, о Тине, Касторе и падениях с ветвей плачущих деревьев.

Проснулась разбитой и усталой, будто и не ложилась вовсе. Ночные кошмары и тот страх за жизнь брата, что я в них ощутила, помогли мне не отказаться от моего непростого решения. Отец Парат ждал нас у своей телеги, он был в прекрасном расположении духа, а я почему-то не смогла поднять на него глаза.

– Той, – я присела на корточки перед братом, и подавила подступающие рыдания, плакать буду после, – послушай. Здесь нам придется ненадолго расстаться.

Говорить было тяжело, даже, несмотря на то, что Тойтон даже не смотрел на меня. Мальчик вертел в руках деревяшку и маленький ножик, которого я у него прежде не видела. Его старый был потертым, с облезлой рукоятью, а этот блестел и переливался на солнце. Рукоять была резной и будто серебристой.

– Это мой подарок, – негромко сказал Кастор.

– Тойтон, – снова повернулась я к мальчику. А потом, ощущая присутствие нашего спутника, бросила на него многозначительный взгляд. Мужчина кивнул и отошел подальше, давая мне возможность остаться с братом наедине. – Малыш, я заберу тебя, как только смогу. Кастор обещал, что за тобой будут хорошо смотреть. Никто тебя не обидит.

К горлу подкатил ком, а в памяти, как назло, возникли картинки нашего детства. Как Той начинал ходить. Его, столь редкие и столь долгожданные слова, которых я и сейчас жду, как падения звезды с неба. Сердце вновь сдавило. Простят ли меня родители? Прощу ли я сама себя?

– Я заберу тебя, обещаю, – так и не смогла сдержать слезы, поэтому обняла брата и по привычке уткнулась носом в его макушку. Этот запах причинил боль, но я все равно вдыхала его, как в последний раз. – Обещаю, Тойтон, я сделаю всё, чтобы мы снова были вместе. Ты только не забывай меня, ладно?

Мои слова уже пробивались сквозь всхлипы. Не знаю, смогла бы я остановиться, если бы отец Парат мягко не отстранил мальчика от меня и не повел к телеге. Мне хотелось верить, что для Тоя наше расставание не такое болезненное, как для меня. Снаружи он был, как всегда спокоен, но кто знает, что творилось у него внутри.

– Куда вы его отвезете? – спросила я.

– Ты решилась его отдать, – ответил старик, – хватит ли сил отыскать? Это станет твоим испытанием, девочка. Твой брат и есть твое испытание.

Когда телега тронулась в путь, Тойтон ни разу не обернулся, сидя на краю и болтая ногами.