Читать книгу Другой рай - Ксюша Яким - Страница 1

Понятия не имею, где он достал мой номер. Если честно, сегодня утром это было неинтересно. Съедал какой-то мерзкий червь. Дерьмовое чувство раздражения, паршивое недовольство собой. Точно не понимаю. Во всяком случае, самоанализ – это просто самообман.

Я с детства думал, что настоящая и интересная жизнь начнётся позже. Надо просто подождать. Как в видеоигре: тебя убили, но ты не паришься, потому что знаешь – есть ещё три запасных жизни и можно пройти всё заново.

Утром я сидел на диване и смотрел, как одни яркие цвета сменяются другими на экране моего нового телека. Я купил его вчера. Просто ехал по центру города и увидел в витрине магазина огромный экран. На нём переливались сочные краски. Если честно телек не очень-то был нужен – последний раз я смотрел ящик ещё подростком, и кажется, что это было в какой-то запасной жизни.

Я не искал смысла в телепередачах. Если приедалась одна цветовая гамма – просто переключал канал.

Картинки на экране были яркими, а серо-белые стены и голубой паркет в моей квартире выглядели тускло и уныло.

Три года назад, эти цвета означали счастье. Мы с Ирой тогда только поженились и, задумав ремонт, пригласили дизайнера. Он выложил перед нами образцы. Жена просмотрела их, остановила взгляд на одном и сказала: «Ой, цвет как небо! Может, закажем?»

Она посмотрела на меня, как ребёнок, клянчащий шоколадку, и я, конечно, согласился. В тот момент это казалось какой-то мелочью, фигнёй, которую даже не стоит обсуждать. Я думал, что любил Иру.

Яркое пиксельное пятно диагональю семьдесят дюймов. Там мелькают новости и беседы с психологами, а внутри меня крутится колючий прут. Кто-то вертит его, кромсая внутренности, и злобно пришёптывает: «Твоя жизнь – дерьмо!»

В студию телемагазина выкатили диван салатового цвета, и кто-то позвонил на мобильный.

– Костя, ты?

Я не сразу его узнал. Нечасто звонят бывшие одноклассники. Ненавижу их встречи и никогда не хожу туда. Парад ненадёжных успехов. Ярмарка лицемерия. Кому нужны звонки из прошлого?

Он спросил, занят ли я сейчас работой и, не до конца выслушав ответ, сказал: «Приезжай в ресторан «Эдем». В центре. Найдёшь в Гугл?» Оказывается, у него есть интересное предложение.

Я вспомнил, как он в школе краснеет у доски, а его пухлое лицо покрывается испариной. Даже я, сидя на задней парте, слышал подсказки ребят с первого ряда. На школьных фотках он вечно стоял где-то позади, а недавно я узнал, что он стал главредом популярного глянца. Ну а я так и остался свободным журналистом. Наверное, он и нашёл меня через блог. Отрыл телефонный номер среди всякой светской чепухи, разбавленной советами для мужиков и приправленной статейками о бабской психологии, которые я стряпал на протяжении пяти лет.

Время – десять утра. Я сказал, что приеду через час. На самом деле плевать на его интересное предложение. Наверняка предложит какую-то работу в своём журнале, но я просто хочу понюхать воздух глянца. Хочу сменить обстановку.

Захожу в гардеробную и раскрываю секцию со своими вещами. Вываливается ворох одежды. Нахожу джинсы и толстовку. Их хотя бы не надо гладить. Напяливаю на себя.

Рядом секция Иры. Она всегда раскрыта. Там вечный порядок: вещи жены аккуратно развешаны, а обувь расставлена по сезону.

Одеваюсь, спускаюсь в подземный паркинг и прыгаю за руль моего новенького Джипа. Я купил его спонтанно. Просто увидел на выставке полгода назад и загорелся – он обязан быть моим. Я подумал: «а что если эта дорогая красивая железка подарит новые, яркие впечатления?» Я же готов платить за них, почему нет? Сначала я и впрямь радовался обладать такой тачкой, но через месяц эйфория исчезла.

Хорошо, Гугл, где Эдем?

Выезжаю на проспект. Крутится вкус на языке похожий на яблоко. Ауди щемится с правого ряда.

Ну, куда ты лезешь?

Хочу свежести. Слева грузовик выплёвывает вонючий сгусток дыма. Баран. Закрываю окно, включаю озонатор и глубоко вдыхаю. Надолго встали. Моя идеальная жизнь проходит где-то рядом, а я задыхаюсь в болоте повседневности. А есть ли эта идеальная жизнь?

Черт, почему в глухой пробке так сильно хочется яблоко? Наверное, не хватает железа. В детстве мать всегда говорила: «Костя, ты плакса и витаешь в облаках». Я слышал упрёк в этих словах. Может, моя Луна в Рыбах виновата? Да, наглухо застряли.

Светит сентябрьское солнце. Облака плывут по голубому небу и бросают тени на машины. Ненавижу такое небо. Оно уже было в моём дурацком детстве. Прошло двадцать лет, а меня до сих пор тошнит от вони жареного мяса.

В то утро отец подарил синие кроссовки. Он подошёл с коробкой в руках, наклонился и спросил: «Костя, хочешь посмотреть, как жили древние люди?» Я обрадовался: «Да! Да, папа!» Я итак балдел от этих продолжительных летних каникул на море, а его предложение меня вообще осчастливило. Отец рассмеялся, потрепал по голове и отдал подарок. Он помог обуться.

Папа шёл впереди. Его жёлтые сандалии и рюкзак, из которого при ходьбе доносилось бульканье воды в бутылке, мелькали перед глазами среди редкой зелени, растущей на пещерных склонах. Отец иногда останавливался на тропе и оглядывался назад, будто хотел проверить – поспеваем ли мы с мамой за ним. Наверное, в то утро отец был счастлив. Если б он только знал, что случится дальше.

Чёрт! Снова подкатывает тошнота. Душит и сдавливает горло. Сплёвываю в пепельницу. Сзади уже сигналят. Да еду я! Еду!

Грузовик снова выпускает облако газа, а я по совету навигатора поворачиваю направо. Вот и Эдем.

Выпрыгиваю из машины, перебегаю дорогу и открываю дверь ресторана. Здесь пахнет выпечкой и кофе. Вхожу внутрь и иду по залу. У окна сидит темноволосый мужчина и разговаривает по телефону. Узнаю одноклассника, хоть от прошлого пухленького мальчика тут мало что осталось. Он замечает меня и поднимает руку.

Подхожу к его столику, сажусь напротив и откидываюсь на спинку стула. Он говорит в трубку:

– Но как? Её агент соглашается именно сейчас, твою мать! Когда мои все заняты! Внештатники тоже с заказами.

Оглядываю людей вокруг – пара женщин и парочка мужчин. И те и другие, как сонные мухи, вяло попивают кофе, ковыряясь в телефонах.

– Мне позарез нужно это интервью! Я целый месяц ждал ответа. Это же эксклюзив!

За окном, на улице спешат толпы людей. А не для их ли удовольствия работает эта глянцевая машина? Они покупают журнальчик с лицом кумира на обложке – наверняка для них это значит нечто большее, чем просто обмен одной бумаги на другую.

Должно быть, это некое сакральное таинство, священный обряд, позволяющий урвать частичку любимой звезды, вкусить её, приобщиться к ней, насытиться её соком и стать счастливее. Пусть ненадолго. Все этого хотят: и наивная школьница, и подросток без-волос-на-ладонях, и домохозяйка с бутылкой вина по-будням-с-семи-до-десяти. Имя им легион.

– Слушай, а попробуй перенести! Ну, хотя бы на завтра. Что? Она не может?! Это конец!

Мой знакомый кладёт телефон на стол, протягивает ладонь и вместо приветствия говорит:

– И так – каждый день.

Мы жмём руки. Он поглаживает подбородок и будто бы что-то решает в уме, обмозговывает, затем вдруг легонько хлопает себя по лбу, впивается в меня глазами и, наклоняясь, говорит:

– Костян, выручай, а! Ты же журналист вроде как. Я в заднице. Через полтора часа – интервью с певицей, а послать некого. Дотянули, твою мать! Мне позарез нужен этот эксклюзив! Я тебе заплачу. Реально, очень хорошо заплачу!

– А чё сам не съездишь?

– Я бы с радостью, веришь, нет? Она бомба, отвечаю! Но у меня самолёт через два часа. Короче, засада.

– Ну, отмени. Самолёт, в смысле.

– Не могу, Костян! В Вене уже ждут. Важная встреча. А эта певица, Лили… сам завидую тебе! Тебе же несложно, а? Займёт от силы часик. Зато какие впечатления!

Он подмигивает и улыбается. И к чему это «зато какие впечатления»? Что именно он хочет сказать?

Не хочу домой. Ира, наверное, уже вернулась от тёщи.

– Ладно, – говорю, – Куда ехать?

– Я по гроб тебе обязан, братан! Кину щас адрес. Спасибо, дружище!

– Ладно, ладно, – говорю я, махая рукой, и встаю со стула.

Он понижает голос:

– Ты это… Костян. Поговаривают, что она спит с новым продюсером. Какой-то сыночек местечкового миллиардера. Делай упор на личной жизни. Ты же понимаешь, всем хочется понюхать её трусики, и мы обязаны дать им это!

Мы смеёмся. Я иду к выходу. А он кричит вдогонку: «Закинь запись в редакцию или в клуб «Зеро», Рафаэлю. Ладно? Редакция на отшибе, так что лучше, наверное, в «Зеро». Прилечу – сочтёмся и уже нормально перетрём!»

Выхожу на улицу. Он наверняка подумал, что я весь из себя такой благородный решил выручить его. Наивный! Я просто спасаюсь от скуки.

Прыгаю за руль машины и уезжаю. На часах «11:15». Черт, телефон разряжается! Интервью в час дня, значит, смогу заскочить домой за диктофоном. У меня валяется какой-то со времён института.

Заворачиваю за угол и хочу проскочить на красный сигнал светофора, чтобы поскорее попасть на проспект, но не успеваю. Женщина с ребёнком переходит дорогу. Она держит за руку мальчика лет шести и что-то ему говорит.

Я смотрю на них и вспоминаю пещеру. В ней было темно и душно. Мама чем-то щёлкнула – появился огонь. Она суёт мне в руку коробочку с пламенем.

«Это зажигалка. Зажми вот так»

Мои непослушные пальчики нечаянно соскальзывают с кнопки – снова темно. Мама вновь зажигает огонь и впервые за двое суток, что мы здесь замурованы, я вижу её лицо. Оно вымазано чем-то чёрным. Как будто каменная пыль. Воды у нас нет. Мама зовёт за собой, и мы идём к заваленному входу.

«Отвернись и смотри на стену»

«Мам, ты будешь ловить светлячков?»

Она не отвечает и, всхлипнув, суёт мне горящую зажигалку.

«Мам, не плачь! Я не буду мешать тебе!»

Она будет ловить светлячков! А вдруг я спугну их своими яркими глазами?

Отворачиваюсь к стене и вытягиваю вперёд руку с зажигалкой, стараясь крепко удержать кнопку. У рыцаря Изидо, из комиксов, светились глаза. Он взглядом взрывал стены замков. Я тоже так могу!

«Смотри на стену и не тряси рукой»

Слышу знакомый звук, похожий на скольжение лезвия по льду.

У нас в школе проходил конкурс на лучшую ледяную фигурку. Я ножичком вытачивал птицу, но её крылья растаяли, и учитель посоветовал сделать ежа.

Я сделал хорошего ёжика, но робот Петьки, подлизы и любимчика учителей, выиграл все призы. Петьке достались Лего, пицца и пачка новых комиксов. Этот подлиза, наверное, испугался, что получит за свою победу ещё и по шее от мальчишек, поэтому поделился с нами пиццей. Она была вкусной. С колбасой. Мы запивали её газировкой.

Смотрю на свою тень. Она дрожит в свете огонька. Пытаюсь взорвать стену взглядом, как рыцарь Изидо, но ничего не получается.

Мама рыдает. Палец уже жжёт. Тень на стене теперь извивается, как чудовище. Оно хохочет и тянет щупальца. Показывает пиццу и «кока-колу». Страшно. Я, вскрикнув, бросаюсь к маме. Она сидит над ногой отца, которая торчит из-под завала, и что-то там вытачивает. Я прижимаюсь к матери – она отталкивает меня. Зажигалка падает. Мать кричит: «Я же сказала. Не смотри!»

Наконец, загорается зелёный сигнал светофора. Трогаюсь с места и выезжаю на проспект.

Голубое небо. Плечом к плечу, летит пара белых птиц. Они, как слаженный, точный механизм, без единого слова друг другу, летят к какой-то, только им ведомой, цели. Сбавляю скорость и быстро фотографирую их на камеру телефона. Сзади уже сигналят.

Останавливаюсь у дома, вылезаю из машины и поднимаюсь в лифте на семнадцатый этаж. Как и полгода назад, семнадцатый этаж – это достаточное расстояние для того, чтобы трёхлетний ребёнок, например, высунулся в окно, например, поскользнулся и разбился насмерть.

Жена дома.

– Привет.

– Привет, – отвечает Ира, проходит мимо меня с чашкой в руках и плюхается на диван перед телеком.

На стеллаже снова появилась фотография в чёрной рамке. Я убрал её вчера вечером, когда Ира уехала с ночёвкой к тёще. И вот, она вернулась и снова выставила это. Говорить что-то бессмысленно. Где диктофон? Наверное, в тумбе. Начинаю копаться в ящиках.

– Будешь кофе? – спрашивает жена.

– Нет. Я должен бежать.

Беру диктофон и подхожу к Ире. Протягиваю телефон с фоткой птиц, которую только что сделал. Она смотрит на экран, переводит взгляд на меня и спрашивает:

– Что это?

– Красиво? – улыбаюсь я.

Жена поджимает губы и отворачивается к телеку. Прядь её волос сползает в сторону, открывая белую шею, на которой темнеет багровое пятно. Вчера его вроде бы не было. Она поворачивается ко мне.

– Тебе не стрёмно? Взрослый мужик, а фоткаешь каких-то птичек. И зачем?! Чтобы притащиться сюда на десять минут и показать мне?

Я молчу и смотрю на неё. Что же мы наделали? Как умудрились всё просрать?

Она отворачивается к экрану, а я оглядываю гостиную. Унылые стены в холодных тонах, ненужный телек и знак присутствия жены в квартире – фотография нашего сына в чёрной рамке. Я должен бежать отсюда. Мне надо успеть на интервью.

– Пока, – кидаю жене в дверях.

– Пока.