Читать книгу Индиго - Л. Дж. Шэн - Страница 7

Инди

– Итаааак. Рассказывай, сестренка. Какой он из себя?

Отвратительный. Великолепный. Грубый. Сексуальный. Взвинченный. Остроумный. Задумчивый. Невыносимый. Тревожный. Сложный. Все это и даже больше соединилось в Алексе Уинслоу, но семье не нужно было знать. Наташа уже сходила с ума от мысли, что я уеду на три месяца. Я закрыла кран и вытерла руки кухонным полотенцем. Мы жили на старом бульваре Пико в однокомнатной квартире, где шум от холодильника громче, чем от шоссе, а желтые стены были еще более голыми и унылыми, чем стриптизерши в клубе прямо под нашей квартирой.

– Нормальный, как мне кажется. Среднестатистическая рок-звезда. Дымит как паровоз. До чертиков самовлюбленный тщеславный придурок. – Я замолчала, стараясь смотреть куда угодно, только не на брата и его жену.

Наташа оторвала взгляд от тарелки с пастой, а Крэйг продолжал просматривать объявления о работе в ежедневной газете, глотая пиво. Он уже дошел до той степени отчаяния, когда отправляешь свое резюме куда угодно, даже если вакансия, размещенная на Крэйгслист[10], едва подходит. Он шутил, что сайт назвали в его честь и в честь монстра, в которого он скоро превратится, если не найдет работу. Крэйг был готов обивать пороги домов и умолять дать какую угодно работу – выгуливать собак, поливать цветы или даже почку продать. Мне было больно видеть его в таком состоянии. Особенно учитывая тот факт, что он отказался от стипендии в колледже, чтобы вырастить свою младшую сестренку, потому что однажды его родители, шедшие домой после празднования двадцатой годовщины со дня их свадьбы, так и не вернулись.

– Перестань нести чушь, Инди. Ты никогда не говоришь о людях плохо. Если он и придурок, то мирового уровня, что меня совсем не удивляет. Покажи мне знаменитость, которая не является сволочью. – Крэйг сел обратно на свое место, и черное облако злости повисло над его головой. Стул скрипнул под его весом. Наташа стучала вилкой по тарелке. Крэйг допил пиво и поставил банку рядом с еще двумя, выпитыми ранее.

– Добавки? – я указала подбородком на тарелку, игнорируя тот факт, что брат напился, а мы не могли позволить себе даже пачку парацетамола для Зигги.

Наташа покачала головой.

– Там как раз на завтра. Спасибо.

– Экономить макароны. Не очень рок-н-ролльно. Думаю, ты теперь слишком хороша для нас, Инди, – сказал Крэйг, но мы проигнорировали его замечание.

Я вымыла посуду. Кухня была маленькой и забитой до отказа – кастрюлями, контейнерами, фотографиями в рамках, которые хранили все радостные, грустные и смешные воспоминания. Зигги спал в своей колыбельке в гостиной. Сейчас нам удалось взять под контроль инфекцию, которая мучила его. Но все мы знали, что с наступлением зимы это изменится.

Нэт встала позади меня, обняла за талию и положила голову мне на плечо.

– Ты не должна этого делать. Ты же никогда не летала. Даже из Штатов не уезжала. Мы все еще можем справиться своими силами. У меня есть временная работа на Венис Бич[11], по крайней мере, до октября. И Крэйгу обязательно скоро что-нибудь подвернется…

Я повернулась, взяла ее за плечи и улыбнулась.

– Триста тысяч долларов за то, чтобы потусить с рок-звездой. Ты прикалываешься? Разве от такого может отказаться девушка в двадцать один год?

– Да, – отрезала она, положив руку на мое старомодное оранжевое платье. – Если речь идет о тебе. Я тебя знаю. Все, чего ты хочешь – это шить и играть с Зигги. Ты же мать всех интровертов. Когда мы смотрели «Парень из пузыря»[12], ты завидовала бедному мальчику, который жил в одиночестве.

Туше.

Мне не нужно было напоминать о моем затворничестве. Но, возможно, в этом и есть прелесть предстоящей работы. Выбраться из своей раковины – как раз то, что нужно. К тому же у меня останется множество воспоминаний о прекрасных и неповторимых приключениях. Новые запахи, виды и вкусы на языке из всех чудесных мест, которые я всегда мечтала посетить.

– Нэт, честно, даже если бы я попыталась, я бы не смогла устоять.

– Ты же сказала бы нам, если бы не хотела ехать? – спросила она, и я гадала, видит ли она мой страх, скрытый за улыбкой.

– Да, Инди. – Крэйг встал и направился в гостиную, все еще не сняв пижаму. – Не думай, что должна жертвовать собой. Мы прекрасно справляемся. Несмотря на то что мы должны за квартиру, электричество и счета на оплату врачей Зигги. Ой, да и жить еще надо на что-то.

– Крэйг, – прошипела Наташа, гневно посмотрев на мужа.

Он ушел, его горький смех отражался от стен. Минутой позже дверь в спальню захлопнулась. Зигги застонал, выражая недовольство внезапным шумом. Время застыло, пока мы ждали, когда снова послышится тихое сопение малыша.

Теперь я понимала, почему брату не удается найти работу. Но ведь он не всегда был таким язвительным, грубым и не знающим меры. Когда-то давно Крэйг был прелестным, добрым парнем, который завоевал сердце Наташи Брокхаймер, распевая у нее под окном песни Алекса Уинслоу. У нее были наисветлейшие волосы, невероятно загорелые ноги и самый богатый папа в Беверливуд. Ее не волновало, что Крэйг бросил колледж, чтобы заботиться обо мне. Но не ее родителей. И когда она забеременела в двадцать два, они сказали, что не хотят иметь ничего общего с ней, Крэйгом, Зигги и мной.

Некоторое время Крэйг держался на позитиве. Он работал на двух работах, помогал с Зигги и делал Наташе массаж ног каждый вечер, говоря, что мы преодолеем все трудности. Но потом его уволили, он начал пить, и бодрое настроение, массаж ног и надежда исчезли из наших жизней, сменившись удушливым облаком безнадеги.

– Пожалуй, я пойду спать. Спасибо за все. – Я дернула Наташу за светлую кудряшку. Я спала на диване рядом с кроваткой Зигги. Это было удобно, потому что несколько раз за ночь он просыпался от жажды.

Кто будет давать Зигги чашку-непроливайку, когда я уеду? Я оставила вопрос без ответа, позволив ногам провести меня мимо дивана к моему белому велосипеду, – единственной дорогой вещи, которую я могла себе когда-либо позволить. Мама купила мне велик, когда мне исполнилось четырнадцать. Он был сделан в Париже, моем любимом городе, хотя я там даже ни разу не была.

Я уставилась на большой чемодан, стоящий рядом с входной дверью. Он смотрел на меня в ответ, дразнил, напоминая о предстоящих событиях. Никаких шансов, что я усну, когда такая тяжесть сдавливает грудь, занимает мысли и терзает сердце. Мне требовалось больше воздуха, чем во всем многоквартирном доме.

Я решила прокатиться.

На улице я закинула ногу на велосипед, оттолкнулась от асфальта и помчалась по темной улице. Свежий солоноватый ветерок ласкал мое лицо. Свет от вывесок круглосуточных магазинов и старомодных кафешек оставался позади, и впервые за этот день я вдохнула полной грудью.

Мурашки побежали по спине, стоило мне вспомнить, как я впервые увидела перед собой глаза Алекса Уинслоу. Золотистые, словно виски. Бездонные и желтовато-карие, как густой лес, глубокие, выразительные и обманчиво теплые. Прямой нос, квадратный подбородок, словно выточенный из камня, и две пухлые губы смягчали внешность, несмотря на все его старания. Взъерошенные волосы были грязно-каштанового цвета, мягкие и шелковистые. От него пахло старой кожей и очередной навязчивой идеей. Возможно, он был красив, но нужно помнить, что Алекс Уинслоу не тот, кто станет ухаживать. Или что-то в этом роде. Кем он определенно был, так это грубым, нетерпеливым хулиганом и наркоманом в завязке.

Я начала крутить педали быстрее, капельки пота выступили над бровями. На Уинслоу были незашнурованные армейские ботинки, дешевые на вид рваные джинсы и черная майка с необработанными проймами, обнажающая его худой торс и татуировки на ребрах. Худощавый – но гибкий и сильный, он носил несколько браслетов и колец и полностью соответствовал званию секс-символа.

Я ненавидела его.

Ненавидела его походку, манеру говорить, то, как он подначивает меня. Ненавидела, что у него есть власть надо мной и то, что он использует ее против меня.

Я крутила педали почти два часа, прежде чем развернуться и отправиться домой, а потом передумала идти в душ, чтобы никого не разбудить. Я ворочалась на диване до рассвета, благодарная тому, что Зигги просыпался и просил пустышку дважды. И когда солнце взошло и облака нависли над городом, я встала, взяла чемодан и подошла к его кроватке.

– Я вытащу нас из этого дерьма, – поклялась я, наклоняясь, чтобы поцеловать его в лобик, напоминая себе, что прощаюсь не навсегда и впереди нас ждет более радужное будущее. Он что-то промурчал себе под нос и помахал своим маленьким кулачком, говоря «пока» и посылая мне воздушные поцелуи, как я его учила.

Я собиралась сдержать это обещание.

Алекс

– Что за черт?

Я проснулся от резкого удара локтем в ребра. Раз уж я почувствовал это через черную толстовку и кожаную куртку, то это должен быть тощий онанист Элфи.

Возмущаясь, я сел. Убийственный гул промышленных двигателей звенел в ушах. Можно подумать, что пора привыкнуть. Спойлер: все еще нет.

Элфи надул губы, как капризная фанатка, и коснулся лба тыльной стороной ладони.

– О, Александр, почему ты не любишь меня?

– Потому что у тебя член, нет сисек, ты пердишь, будто сожрал все тухлые яйца Америки, и думаешь, что Рассел Брэнд[13] отличный комик. Последний, кстати, почти что преступник.

Элфи засмеялся и что-то бросил в меня – голубой медиатор для гитары.

Я поднял его и убрал в задний карман.

– Чего тебе?

– Мы добрались до аэропорта.

– Я думал, мы уже в самолете.

– Ты еще под кайфом? Мы в адской пробке и ползем в международный аэропорт Лос-Анджелеса со скоростью улитки.

– Тогда что это за шум? – Я повернулся к окну.

– Это, должно быть, Лос-Анджелес, Лорд МакКантсон, – Блэйк сострил, он пялился в телефон, находящийся всегда в рабочем режиме.

Спустя сорок минут мы оказались в аэропорту. Блэйк просмотрел наш график на своем iPad. Мы всегда начинали с дальних точек, прокладывая маршрут обратно в Штаты. Сначала Австралия – Сидней и Мельбурн, затем Азия, Европа, пока мы не доберемся до земли свободы – с недельным перерывом в Англии, чтобы повидаться с семьями.

«Письма Покойника» не должны были доставить проблем. Я планировал исполнять лучшее из своего репертуара, а эти песни я знал наизусть. Нового я не написал. Я собирался целовать задницы моих поклонников и надеялся, что новые впечатления, запахи и культуры заставят меня испытать творческий оргазм.

На этот раз звукозаписывающая компания просила чего-нибудь «броского, веселого, игристого, с намеком на рок-н-ролл». Естественно, мой внутренний бунтарь сразу захотел положить им на стол трэки на четырнадцать минут о политике и глобальном потеплении. Я терпеть не мог политику, но звукозаписывающую компанию я ненавидел больше.

В аэропорту мы прошли мимо охраны и направились в VIP-зал. Частный самолет был готов, и именно это в жизни Алекса Уинслоу нравилось мне меньше всего. У меня был доступ к самому смехотворному дерьму, когда-либо изобретенному человеком. Семь лет назад я пускал бы слюни от возможности сесть в самолет, любой самолет, независимо от пункта назначения или класса полета. А сейчас я недоволен тем, что у меня есть только свой собственный.

– Самая настоящая Мать Драконов. – Блэйк заволновался, когда я расчехлил Таню, положив футляр от гитары на один из столиков. Блэйк часто твердил, что Дженна способна сжигать людей заживо, если они не подчиняются.

Я снял кожаную куртку, огляделся вокруг, чтобы удостовериться, что все необходимые мне вещи находятся в зоне доступа – мобильный телефон, Таня и кошелек.

– И ты говоришь мне это, потому что…?

– Потому что она не одна.

Я поднял взгляд, наблюдая, как мой агент направляется ко мне в уютном полосатом платье. Она привела няню номер одиннадцать. Новенькая теперь стояла передо мной в желтом платье в стиле сериала «Безумцы». Обтягивающее и совершенно нелепое для перелета длиною в день. Ее синие волосы были заплетены в причудливый пучок, и выглядела она как фея-дальтоник.

– Новенькая, – воскликнул я, изображая фальшивую радость; так Дженна будет думать, что я хотя бы попытался, прежде чем дать ей пинка под зад. Я отказывался называть ее Инди, потому что а) это дурацкое имя и б) таким образом я бы признал, что она личность, а не препятствие. Я раскрыл объятия и направился к ней, весь такой развязный и с легкой ухмылкой.

– Рады приветствовать тебя на борту.

Улыбка новенькой сменилась с робкой на раздраженную. Когда мои руки сомкнулись на ее плечах, я услышал, как она выдыхает, теряя последнюю надежду, что приключение будет хоть немного цивилизованным. Дженна стояла рядом с нами, и я не смог удержаться (опять), чтобы не поддеть новенькую и не прошептать ей на ухо:

– Беги, дорогуша. Это твой последний шанс на спасение.

Она застыла, но не сжалась, и за это в каком-то роде я перестал ненавидеть ее. У этой хотя бы внутренний стержень был. До сих пор я относился к ней еще хуже, чем к остальным. Потому что, в отличие от предыдущих, она не сдвинулась с места.

– Рада, что вы поладили. – Дженна уставилась на меня, подозрение сочилось из каждого произнесенного ею слога. Она знала, что где-то есть подвох. Но, как и большинство людей в моем окружении, ей не хотелось ворошить осиное гнездо.

Я отстранился и положил руку новенькой на плечо, сжимая ее в объятиях.

– Может, даже лучшими друзьями будем, – я изобразил самый жалкий американский акцент.

Дженна ткнула коготком с идеальным маникюром мне в грудь.

– Напиши альбом, Ал. Такой, в котором ты не поливаешь грязью своих коллег. Сделай его с душой. Постарайся. И на заметку – у Бушелла похожее турне. Ваши концерты в Европе проходят параллельно. Держись от него подальше.

Мои уши зашевелились, может, и на самом деле.

Мне хотелось знать, сопровождает ли его Гребаная Фэллон, которую я назвал так за то, что эта сучка разрушила мою жизнь. Бушелла я был бы рад больше вообще никогда не видеть. Фэллон? Это уже другая история. Дженна увидела вопрос на моем лице и сразу ответила.

– Давай развею твои сомнения – Фэллон с ним. Еще разочек повторю. С ним. Не с тобой. Все кончено, если тебе еще нужны объяснения.

– Не говори мне… – начал я, за что получил удар ладонью по груди. Я был на девяносто девять процентов уверен, что большинство агентов не проводят свое время, ударяя ладонью по груди клиентов.

– Она чуть не загубила твою карьеру! Сам ты чуть не откинулся от передоза. Хочешь умереть из-за этой девки, которая прыгнула из твоей постели в постель твоего бывшего лучшего друга, даже не смыв тушь с ресниц? Пожалуйста! Но если ты снова начнешь употреблять во время «Писем Покойника», клянусь, название станет говорящим, потому что я самолично тебя прикончу. – Она сделала паузу, глубоко вдохнула, а затем улыбнулась. – В переносном смысле, конечно. Адвокат сказал, больше никаких угроз рок-звездам, пока не выплачу всю сумму за дом в Малибу.

Я запрокинул голову и рассмеялся. От души, заливисто, громко. Вот-почему-я-нанял-твою-сумасшедшую-задницу. Конечно же, мне нужна Дженна, да и я был нужен ей. Меня все еще считали самым лакомым кусочком в Голливуде и даже после «Отсоси», который, как всем известно, был сладковатым, поставленным на поток альбомом в стиле «Maroon 5» и Эд Ширан встретились на выпускном в католической школе», у меня все еще оставались силы, чтобы зажечь Вегас. Если мой следующий альбом провалится, то, возможно, – только возможно, – мне смогут вот так угрожать. А сейчас мне нужно постараться, но уж точно не потакать каждому капризу Дженны.

– Ты будешь скучать по мне. – Я подмигнул своему агенту, которая даже не удосужилась закатить глаза.

Дженна подтолкнула новенькую ко мне.

– Помоги ей, когда приземлитесь в Австралии. Она еще никогда не летала. Нам пришлось по-быстренькому сделать ей паспорт.

Лицо новенькой покраснело так быстро, что я думал, она взорвется. Девчонка вздернула подбородок и крепче сжала свою сумку. Ей не стоило волноваться. Я, конечно, козел, но никогда не высмеивал тех, у кого не было таких же возможностей, как у меня. Прошло много времени с тех пор, когда мне приходилось считать каждой пенни и ночевать в метро. Но, начистоту, я все еще мог превратить ее жизнь в ад. Никакой дискриминации. Ни позитивной, ни негативной. Зовите меня святым.

– Что-нибудь еще? – Я достал сигарету.

– Вот список обязанностей Индиго. Внимательно прочитай его и не спорь. Так полагается, Ал. – Дженна прижала папку к моей груди, ее поднятая бровь подбивала меня начать спор.

– И тебе, – она вручила что-то Инди, – в этом телефоне два контакта – мой и Хадсона, личного секретаря Алекса. Без Интернета. Без приложений. Он нужен только для одного – для связи со мной. Мне нужны ежедневные отчеты, понятно?

Затем Дженна развернулась и ушла, даже не попрощавшись с новенькой. Девчонка стояла передо мной, и на ее лице была смесь неповиновения и решительности.

– На что пялишься? – взорвался я. Возможно, я захотел быть арестованным. Время в тюрьме – время в одиночестве, а это не самое худшее.

– Смотрю на свой худший ночной кошмар. – Она моргнула, как будто ожидала, что от этого я испарюсь.

По крайней мере, она была чертовски честна. Шагнув вперед, я встал впритык к ней. Пепел с сигареты падал ей на волосы. Я прошептал:

– Я не твой ночной кошмар, милочка. Во время кошмара ты можешь проснуться. Я же, напротив, не покину тебя, пока ты сама не уйдешь. Улавливаешь разницу?

Не позволяя ей ответить – «Как быть последним говнюком: пособие для чайников», запатентовано мной, – я повернулся и двинулся к кожаному креслу возле большого окна, выбросив по пути толстую папку с ее обязанностями в мусорное ведро.

Я надеялся, для ее же безопасности, что она не слишком боялась полетов, потому что ей придется возвращаться одной после того, как я ее уволю.

Мы сели в самолет. На взлете потряхивало. От турбулентности новенькая посерела, и я был уверен, что все в ней сжалось, включая киску. Спустя пятнадцать минут полета в салон вошла стюардесса и спросила, не желаем ли мы чего-нибудь.

– Имбирный эль со льдом и заряженное ружье. – Я отмахнулся, уставившись на пустой лист, который мне нужно было заполнить вдохновляющей прозой.

– Для него, не для тебя, – пояснил Лукас, который сидел на белом Г-образном диване рядом с новенькой. Он единственный разговаривал с ней, возможно, чтобы позлить меня. – Если бы не его увлечение алкоголем и наркотой, тебя бы здесь не было.

Я мысленно поставил крестик – напомнить Лукасу перестать лизать новенькой зад, потому что это действовало мне на нервы.

Мне не хотелось, чтобы он крутился вокруг девчонки, которую наняли для меня.

Мне не хотелось лицезреть, как легко ему живется, пока я каждый божий день пробираюсь сквозь дерьмовую депрессию, а единственными друзьями, способными вытащить меня из всего этого, являются спиртное и наркотики.

И вообще, мне не хотелось смотреть, как они обжимаются на диванах в самолете и на задних сиденьях автобусов, пока я зализывал раны после расставания. Особенно если учесть, что он был одной из причин, по которой я оказался в данной ситуации в первый раз.

– Осторожнее, Лукас. Мои игрушки – это мои игрушки, так что держи свои руки при себе, – предупредил я его, делая глоток имбирного эля и все еще глядя на пустой лист.

Он не переспросил, что я имею в виду.

Он знал.