Читать книгу Алмаз розенкрейцера - Л. Г. Миланич - Страница 5

Многие из родственников Владимира Александровича твердили ему о том, что он должен идти по стопам предков и связать свою жизнь с государственной службой. Светлейший князь слушал свою родню, но поступал по-своему. За три года службы в Александринском театре князь поставил множество спектаклей, среди которых преобладали постановки по пьесам Островского: «Бедная невеста», «Тяжёлые дни», «Василиса Мелентьева», «Бедность не порок», «Гроза», «В чужом пиру похмелье» и многие другие. Но всё чаще от Воротынского слышали фразы, звучавшие как рассуждения, но более всего похожие на завуалированные жалобы, например: «Меня терзает мысль, что театр – не совсем моё», «Слишком спокойная работа – режиссёр театра», «Эдак, братцы, сидя в зрительном зале, преждевременно серебром отливать начнёшь» и так далее. Всё явственней становилось намеренье Воротынского распрощаться с театром и посвятить себя иному занятию.

* * * * * *

– Доброе утро, господа! Как вам спалось? – спросил князь Воротынский, входя в столовую, где его уже ожидали Джо и Алиса.

– Как в облаках, Володя. А какие душистые подушки… – ответил Джо.

– А где эта милая итальянка, Ваша Светлость? – спросила Алиса, как показалось князю, несколько обиженным и издевательским тоном.

Владимир Александрович сел за стол и позвонил в колокольчик:

– Она захворала. Вчера, как дурочка, в домашнем лёгком платье выскочила на холод, а сегодня горло схватило.

В дверях показался Аркашка с золотым подносом в руках:

– Утренняя почта, Ваша Светлость.

Он подошёл к князю и поставил перед ним поднос, на коем находилось две газеты, несколько конвертов и нож с ониксовой рукояткой. Воротынский сразу вытащил из-под писем газету «Санктъ-Петербургскія вѣдомости». Он открыл раздел «Новости культуры» и быстро пробежал глазами заголовки статей. Затем он вскрыл письмо, подписанное графом Дмитрием Алексеевичем Толстовым, и внимательно его прочёл. По лицу Владимира Александровича скользнула тень испуга и удивления:

– Мне нужно будет съездить в театр, господа. Вернусь к обеду. Завтракайте без меня.

– Что-то случилось, Володя? – спросил Джо.

– Нет, всё хорошо – князь встал из-за стола – Аркашка! Запрягай живо! Антонина, пальто и шляпу! – князь повернулся к гостям – Вас накормит Тося. Она по-английски не понимает, по этому, зовите Аркашку. Он знает несколько слов. Вы уж простите, просто у мня появились некоторые срочные дела…

– Ничего страшного, Вова. Удачи тебе – снисходительно-успокаивающе сказал Макмиллан.

Воротынский вылетел из столовой, а через мгновенье уже показался в проёме в пальто, цилиндре и с тростью в руке:

– Я ушёл – бросил он в открытую дверь столовой и выбежал на улицу.

На завтрак подавали овсяную кашу, яйца в крутую, кофе, хлеб с маслом, чёрную и красную икру. После трапезы Джо оделся и пошёл гулять по саду, а Алиса решила осмотреть библиотеку князя. Хоть основная коллекция Воротынского находилась во дворце, на даче тоже было, что почитать. Так, она нашла собрание сочинений Уильяма Шекспира на английском языке, 1823 года издания, книгу Александра Дюма «Учитель фехтования», с автографом автора, первое издание «Рождественской песни» Чарльза Диккенса и многое другое. Вообще, князь Владимир Воротынский был страстным коллекционером и коллекционировал многое: книги, монеты, открытки, трости, шляпы, почтовые марки, карманные часы, картины и скульптуры. Его дед в 1842 году открыл галерею искусств, основанную полностью на коллекции живописи и скульптуры князей Воротынских. И, поскольку финансы позволяли, Владимир Александрович продолжал пополнять семейную коллекцию всё новыми экспонатами. Двоюродный брат Воротынского – Павел Дмитриевич Ахматбей однажды сказал: «Синдром дракона, милостивый государь – ваша фамильная черта». Действительно, страсть к накопительству была присуща и Владимиру Александровичу, и его отцу – Александру Фёдоровичу, и его деду – Фёдору Михайловичу, и его прадеду – Михаилу Дмитриевичу. За семьдесят лет, в коллекциях Воротынских скопилось более тридцати тысяч различных предметов искусства, в основном хранящихся в «Воротыновской» галерее и во дворце Воротынских на Почтамтской улице в Петербурге.

Владимир Александрович, как и обещал, вернулся к обеду, когда часы только-только пробили половину второго. После трапезы, князь пригласил Макмиллана в свой кабинет на стакан виски. Кабинет Воротынского был обставлен в стиле всего дома. Центральное место занимал рабочий стол, напротив которого, над дверями, висел портрет полного мужчины в камзоле, сидящего за мраморным столиком с бумагой в руке, на шее которого висел большой командорский крест ордена Святого Иоанна Иерусалимского, а на груди была звезда Святого Равноапостольного Андрея Первозванного. Под портретом, на золотой табличке было выгравировано: «Канцлеръ Россійской имперіи Свѣтлѣйшій князь Михаилъ Дмитріевичъ Воротынскій. 1747-1799». Вдоль одной стены стоял длинный книжный шкаф с энциклопедическими словарями, справочниками и научно-публицистической литературой. У другой же – большой кожаный диван с высокой спинкой и валиками в стиле ампир, по бокам которого стояли две тумбы. Над диваном, в золотом багете, висел портрет Императора Александра II, написанный на заказ. Перед рабочим столом стояло два мягких стула для посетителей, таких же, как хозяйский стул, но без подлокотников.

– Проходи, Джо, присаживайся – сказал князь вошедшему в кабинет Макмиллану, не вставая из-за стола.

– Ты расскажешь мне, что всё-таки случилось в театре, что ты даже пренебрёг завтраком? – спросил Джо, садясь на диван.

Владимир Александрович тяжело вздохнул, встал, подошёл к шкафу, открыл дверцу и вытащил хрустальный графин с виски и два хрустальных же стакана:

– Завтра, на вечерний спектакль «Гроза», придёт председатель Государственного совета Великий князь Кирилл Николаевич с женой – Александрой Георгиевной и сыном – Константином. Завтра ведь воскресенье?

– Да, воскресенье. А кто такой Великий князь?

Воротынский протянул Джо наполненный стакан:

– Великий князь Кирилл Николаевич – родной брат нашего Императора – князь сделал большой глоток и поставил стакан на стол – Я не волнуюсь, у меня всё готово. А вот актёры переживают как никогда. Актёры и Шпажский.

– Кто такой Шпажский?

– Художественный руководитель театра. Конечно, он привык к подобным визитам, но каждый раз волнуется, как пятнадцатилетняя дура перед свиданием – князь взял со стола свой стакан и сделал ещё один большой глоток.

– Скажи, Володя, а твои родители в курсе, с кем ты живёшь на даче? – спросил Джо, потягивая виски.

– Конечно. Я отправил им телеграмму ещё, когда мы были в Лондоне – ответил Воротынский, допив виски и поставив порожний стакан на стол.

– Нет, я имею в виду Милу. Они знают про неё?

– Конечно же, нет. Есть вещи, о которых им знать необязательно

– Тебе двадцать пять лет, Вова. Пора уже подумать о наследниках – Джо допил одним большим глотком и теперь вертел стакан в руке.

– Отец говорит то же самое…

– И что же?

– Родители не одобрят морганатического брака. Да и жениться на Миле я не намереваюсь – ответил Воротынский, сев за стол.

– В каком смысле?

Князь сел за стол:

– Мила – одна из многих. Временное увлечение

Два года назад родители князя Воротынского – Александр Фёдорович и Вера Борисовна, вместе с младшим братом Владимира Александровича – Святославом, уехали в московский дворец, оставив на старшего сына галерею, петербуржский дворец, дачу и поместье Рождественское. С тех пор, князь Воротынский вёл бурную личную жизнь. За год на его даче побывало восемь любовниц, из коих пять – русские, одна француженка, одна англичанка и последняя – итальянка. Об амурных делах Светлейшего князя в городе мало кто знал. Единственным человеком, бывшим в курсе всей этой истории, был двоюродный брат Воротынского Павел Дмитриевич Ахматбей, с коим Владимир Александрович поддерживал дружескую связь и коему безгранично доверял.

– Скажи, Вова, как ты так можешь жить? Во вранье… врёшь родителям, врёшь любовницам, врёшь друзьям…

– Живу я весело и счастливо. А друзей, Джо, кроме тебя, брата моего и ещё пары человек, у меня никогда не было. Такой уж я человек… ну что ж, давай я покажу тебе записи прадеда…

Владимир Александрович встал из-за стола, подошёл к шкафу, окинул взором полки, открыл дверцу и вытащил толстую чёрную потрескавшуюся папку:

– Вот. Здесь хранятся записи Светлейшего князя Михаила Дмитриевича Воротынского, касающиеся алмаза, масонов, алхимии и прочего…

Воротынский положил папку на стол и раскрыл. Поверх всех остальных документов, в ней лежал пожелтевший, отсыревший лист, испещрённый различными непонятными символами, значками и сложными идеограммами.

– Я должен взять кое-какую литературу – сказал Джо и направился к выходу.

– Ради Бога, Джо, делай всё, что считаешь необходимым, в рамках разумного, естественно – князь обошёл стол, вытащил из шкафа графин с виски и поставил на стол – без этого, я думаю, не справиться…