Читать книгу Колье госпожи де Бертлен - Л. Г. Миланич - Страница 6

Когда Воротынский приехал в свой дворец, то первым делом заглянул в большой справочник петербуржских жителей за 1875 год. С указанной в списке гостей графиней Екатериной Ивановной Реверди, князь уже был знаком, так как оная достопочтенная дама, крестница самой Екатерины Великой, снимала квартиру в особняке Воротынского на Гагаринской набережной. Подозрений Екатерина Ивановна вызывать никак не могла, так как передвигалась лишь на коляске, в будущность имения за плечами чуть более восьмидесяти годов от роду, да и болезней на целую энциклопедию. Луиза Евгеньевна де Бертлен была хорошей знакомой дочери Екатерины Реверди, скоропостижно скончавшейся от тифа три года назад, а старушка, в свою очередь, души не чаяла в Луизе.

Что касалось других гостей Ахматбея, то князь Николай Алексеевич Шаговской приходился Павлу Дмитриевичу и Владимиру Александровичу троюродным дядькой. Служил он в чине генерал-лейтенанта и тайного советника в Третьем отделении Собственной Его Императорского Величества Канцелярии уже двадцатый год. Человек он был чрезвычайно консервативный, но преданный Государю беззаветно, за что нравился Царю. Набожный, соблюдал посты, частенько бывал в расположенном рядом с его домом Казанском соборе. В браке с Еленой Васильевной Шареметьевой имел троих детей: Екатерину, Ивана и Марию, из коих сын уже оканчивал Михайловскую Артиллерийскую Академию, а старшая дочь Екатерина уж успела замужем за князем Волхонским дважды родить. Дальний родственник князя Николая Алексеевича – генерал-лейтенант Валентин Михайлович Шаговской-Покровский-Стрешнёв, бывший Эстляндский генерал-губернатор, в краже заподозрен быть не мог, ибо был слишком благородным и честным человеком, да вдобавок, кавалергард и пожилой уже человек.

Лев и Пётр Ивановичи Ахматбеи, дядюшки Павла Дмитриевича, также были вне подозрений. Отставной полковник кавалергардского Его Величества полка, диканьский помещик Лев Иванович был в своем роде замечательный тип. Львиная голова, «нос протижовен», величавая осанка. Имел Станислава, Анну и Владимира с бантом. С Павлом Дмитриевичем шестидесятипятилетний «Левваныч» поддерживал дружеские отношения, но Луизу Евгеньевну решительно не одобрял. Второй дядя – Пётр Иванович, младше первого на пять лет, был учёным-минералогом, почётным членом Российского минералогического общества, Педагогического совета ИМТУ, и владел богатейшей коллекцией драгоценных и полудрагоценных горных пород. Вдобавок, женат был Пётр Иванович на второй тётке Владимира Александровича – Людмиле Петровне Воротынской, и от этого брака у него было шесть детей: Александр, Аркадий, Демьян, София, Любовь и Василий. Но из всех их дожили до сего времени только последние двое.

Владимир Семёнович Ахматбей был сыном третьего дядьки Павла Дмитриевича. Он обучался совместно с сыном Николая Алексеевича Шаговского в Михайловском училище. Был хорошо воспитан в лучших традициях своей офицерской семьи. Оттого, Владимир Александрович исключал его из списка подозреваемых.

Московский губернатор, зять Льва, Петра и Дмитрия Ахматбеев, Павел Петрович Дурнов, генерал-майор Свиты Его Величества, совершенно решительно вором быть не мог.

Его Императорское Высочество принц Пётр Фёдорович Ольденбургский – непосредственный начальник Павла Дмитриевича Ахматбея, двоюродный дядя Императора, член Государственного Совета и председатель департамента гражданских и духовных дел, главноуправляющий IV Отделением Собственной Е. И. В. Канцелярии, почётный опекун и председатель Санкт-Петербургского Опекунского Совета, главный начальник женских учебных заведений ведомства Императрицы Марии, попечитель Императорского Училища Правоведения, Санкт-Петербургского Коммерческого Училища, Императорского Александровского лицея, почётный член различных учёных и благотворительных обществ, председатель Российского Общества международного права, попечитель Киевского дома призрения бедных, покровитель Глазной лечебницы, так же, как и остальные, плохо представлялся в ипостаси грабителя.

Карл Иванович Грот – председатель Совета управления учреждениями великой княгини Елены Павловны, близкий друг и наставник Павла Дмитриевича, был, совершенно естественно, вне подозрения.

Из всех достопочтеннейших гостей Павла Дмитриевича в вечер пропажи колье Луизы Евгеньевны, наиболее туманно представлялись личности Максимилиана Дальмаса и Жизеллы Гроссо. В справочнике было указано, что госпожа Гроссо живёт в доме номер 12 по Английской набережной, у Марковичей. Имя господина Дальмаса Воротынский не нашёл ни в справочнике за 1875, ни за 1874, ни за какие-либо иные года. Тогда, Владимир Александрович принял решение навестить Жизеллу Гроссо.

Светило солнце. Искрился скрипящий под полозьями саней снег. Печные трубы беспрерывно извергали клубы седого и чёрного дыма. Вмёрзшие в лёд вдоль берега стояли баржи. Горел ярким пламенем золотой купол Исаакия, возвышавшегося огромной стеной над крышами домов. Трёхэтажный, персидского зелёного цвета, с двумя, один под одним балконами в центральной части фасада дом Марковичей, соседствовал с особняками Наримунтских и Таничевых. Сани князя Воротынского остановились прямо перед парадной.

– Жди здесь, Емельян – приказал Владимир Александрович своему извозчику, выходя из саней.

У госпожи Гроссо служила горничная-француженка, Жаклин, знавшая русский язык. Она постоянно сопровождала свою хозяйку, когда та гуляла по городу, ездила в гостиный двор, или ходила к друзьям. В то время как раздался звонок в дверь квартиры Гроссо, хозяйка была в спальне, а Жаклин сервировала стол к обеду.

– Кто там? – спросила Жаклин, подойдя к двери.

– Владимир Александрович Воротынский. От княгини Ахматбей

– Хозяйка сегодня не принимает гостей…

– Я к ней по важному делу

– По какому?

– Вы не находите, что общаться через закрытую дверь – дурной тон?

Щёлкнул замок, и дверь квартиры со скрипом отварилась. В проёме стояла маленькая, хрупенькая девочка 15—17 лет, бледная, голубоглазая и рыжеволосая

– Вы из Бретани? – спросил князь, войдя в квартиру и сняв шапку.

– Да, а как Вы узнали? – удивилась девушка, принимая из рук Владимир Александровича шубу.

– Вы говорите с французским акцентом, но букву «р» не картавите, а проглатываете, и больше похожи на ирландку. Значит – бретонка

Девушка улыбнулась:

– Да. Мои родители из Ренна

– А где Ваша хозяйка?

– Она в спальне. Я сейчас за ней схожу, а Вы пока соблаговолите подождать в гостиной

– Благодарю Вас, милая – Воротынский прошёл в гостиную комнату, в середине которой стоял большой карточный стол, над коим висела хрустальная люстра в искусственных цветах.

Обои комнаты были светло-розового оттенка. В рамках висели странные рисунки акварелью – какие-то разноцветные пятна, отдалённо напоминающие силуэты женщин. На углу карточного стола стоял бокал с остатками коньяка, а подле него – полная окурков египетских папирос пепельница в форме держащего на животе корзину амура. Вокруг стола стояло 9 стульев, а у стены под окном, рядом с засохшей пальмой в глиняном горшке, располагалась софа, обитая белым бархатом, с давнишним красным пятном от вина в середине. Воротынский осмотрел комнату, подошёл к софе, рассмотрел висящие на стенах изображения, а после подошёл к шкафу-бару, запертому на ключ, стоявшему в углу комнаты, противоположном окну. Спустя десять-пятнадцать минут после того, как Владимир Александрович остался один, в гостиную вошла хозяйка в шёлковом китайском пеньюаре, расшитом причудливыми узорами и длинным мундштуком в руке. Это была женщина примерно 25 лет, с крашеными волосами, собранными в пучок на макушке, зелёными, кошачьими глазами, с неправильными чертами лица, мимическими морщинами в уголках накрашенного яркой помадой рта и на лбу, острым, вздёрнутым носом и бледноватой кожей.