Читать книгу Мы росли у Охотского моря. Воспоминания и рассказы учеников и выпускников магаданской средней школы №1 - Л. С. Титов - Страница 53

Инна Клейн: «Папа часто летал в командировки в Москву. Это было очень непросто: сначала самолётом до Хабаровска, потом – до Благовещенска, там – ночёвка, затем – до Иркутска, опять ночёвка, затем – Омск, Новосибирск, Свердловск и, наконец – Москва. Самолёты летали только в световой день, и каждую ночь надо было ночевать в каком-нибудь аэропорту, а если не лётная погода…

Дневник за 27 ноября – 2 декабря 1944 г.

Дневник за 31 декабря 1944 г. – 13 января 1945 г.

И вот из одной командировки папа привёз подаренного ему в Иркутске совсем маленького сибирского котёночка, который и кушать почти не умел. Мы его поднесли к Рикки, у которой только что родились щенята, она его обнюхала, и мы его на ночь устроили в коробочке в столовой. Утром мы все побежали смотреть, как он там поживает, но нашего Пушка там и нет! Нашли мы Пусю среди щенят, преспокойно сосущего новую маму. Рикки его так же облизывала, как и щенят, и они дружили всю жизнь. Когда он вырос, то спал на ней, более того, когда у неё были снова щенки, этот громадный взрослый кот снова кормился вместе со щенками.

Он очень не любил, когда его трогали руками, думал, наверно, что будут расчёсывать, чего он очень не любил. Когда к нам приходили гости, мы его закрывали в другой комнате, но он всегда приходил в столовую, где все сидели, садился на валик дивана и обозревал всех так свысока и презрительно. Мужчины спокойней относились к этому красавцу, но женщины всегда стремились схватить его, прижать к себе или погладить. Мы принимали все меры, чтобы этого не допустить, показывали, какие у него громадные когти и острые зубы.

Но однажды, когда было много гостей, а меня и сестры в столовой не было, одна из дам в бледно-желтом крепдешиновом с длинным рукавом платье хотела его погладить. И как только она протянула руку к нему, а, может, успела даже дотронуться, он зубами вцепился ей в ладонь, а задними ногами стал драть даме запястье, разодрал платье и кожу, в общем, был просто ужас!

В другой раз было ещё хуже. К нам ходила в гости женщина, не очень жданный гость, всегда вечером, чаще в субботу или в воскресенье. Ходила она часто, но кота не видела, в очередной её приход я ей открыла дверь, она вошла, сняла пальто и вдруг увидела нашего Пушка: «Боже мой, какой котище!» – Мигом нагнулась, схватила его двумя руками и поднесла к лицу. ОХ! А кот так же мигом вцепился ей в нос зубами. Я кричала громче, чем она, потом ей пришлось на ноздрю накладывать швы, потом снимать и пр. Больше никто из гостей его никогда не трогал, а с моими гостями как-то всё обходилось благополучно, хотя попытки с его стороны зверствовать были.

У Пуси была одна очень хорошая черта благородного кота – он никогда ничего не таскал со стола, нальёшь молока в блюдце, поставишь на стол, забудешь ему отнести, он будет сидеть и ждать, когда ему поставят блюдце на должное место. А вот у Рикки, идеальной собаки, был один грех, и мы с ней ничего не могли сделать – она любила спать в спальне родителей на их кровати. Когда все уходили, она шла к ним в спальню и запрыгивала на кровать, а как только кто-то подходил к дверям, она сразу спрыгивала и шла на своё место в коридор и смотрела на всех честными глазами, но на постели всегда была вмятина от её лежания».