Читать книгу Мимоза. Литературный сборник - Лами Данибур, Элеонора Гранде - Страница 9

«Васильки», масло, холст 30х40, художник Ирина Сидоренко

Ночную тьму разорвало утреннее пение петухов. Деревенская жизнь тут же пробудилась скрипом дверей, лязганьем вёдер, громкой зевотой проснувшихся мужиков, криком котов, неожиданно оказавшихся под ногами хозяев. Улицы просыпались от недолгой летней ночи.

Из большого добротного дома вышли двое, коренастый бородатый мужчина, косая сажень в плечах и светловолосый юноша с синими глазами. Они были очень похожи друг на друга. В деревне всегда смеялись над Евдокией – мол, родила себе второго мужа, одного-то мало.

Сын и вправду был копией своего отца и такой же работящий, внимательный, добрый. Все девки невольно заглядывались на него. А которые постарше, в мечтах видели в нём своего мужа. Да только Василий не видел среди них той, что могла бы привлечь его.

На дворе стоял сенокос. Бабы оставались в деревне и после того, как управились по хозяйству, шли по ягоды в лес – день зиму кормит.

Мужики и парни с самого раннего утра, пока роса с трав не спала, отправлялись за деревню на покосы. Из каждого двора выходили деды, отцы, сыновья. Кто-то ещё позёвывал, кто-то ворчал, кто-то прогонял сон прибаутками. Только молодые парни весело переглядывались между собой – они-то ещё и не ложились, до петухов гуляли. Летние ночи короткие.

Сегодня с самого утра было нестерпимо жарко, и надо было работать быстро, пока под косой упругая трава звенит. Как только последняя росинка высохнет, трава станет ломкой, потеряет свою силу и разве что на подстилку сойдёт. В этот раз решили косить без перерыва – быстрее закончить.

Солнце уже стояло высоко, когда мужики и подростки отправились по домам, чтобы вздремнуть перед обедом. Парни и домой не пошли – уснули в подлеске. Василий очнулся раньше всех. Его манила прохлада, исходившая от небольшого водоёма, что располагался в глубине леса. Он неторопливо отправился к воде смыть остатки сна, пока дружки отсыпаются.

Пока он шёл, какое-то новое чувство заставляло сильнее стучать его сердце. Ноги сами несли к звенящей глади. Лес расступился, юноша блаженно зажмурился и снял рубаху, подставив мускулистое тело ласковым лучам солнца. Он уже был готов окунуться в воду, как увидел девушку, сидящую на огромном камне в трёх метрах от берега, который возвышался над водным зеркалом. О камне этом ходила легенда. Жил в этих местах славный воин, защитник земли предков. Лесное озеро часто помогала восстанавливать ему силы. Но однажды не хватило его чудодейственной силы залечить смертельные раны, не отпустило стража, оставило себе, превратив в камень. И теперь защищает камень округу от злобы и ненависти. Неведомая сила не подпускает даже близко к водной кромке, потому что видит это озеро только добрый и честный человек.

Девушка не видела парня, сидела к нему спиной. Её длинные шелковистые волосы спускались прямо на камень и покрывали его. Смутили Василия распущенные волосы. В деревне не принято было девкам простоволосыми ходить. И всё-таки была в этой незнакомке невидимая притягивающая сила, девушка к тому же запела. Это была необычная песня, таких юноша ещё не слышал, хотя в его деревне жили отменные певуньи. Заслушавшись, он шагнул в озеро. Всплеск воды заставил девицу обернуться, спрыгнуть с камня и спрятаться за ним. Василий удивлённо заморгал, ему показалось, что у девушки блеснул хвост.

«Знать-то привиделось. – Парень мотнул головой. – Да не может быть», – подумал он и окунулся в слабую волну, невесть откуда взявшуюся.

– Ты кто такой? Чего ты хочешь? – раздался звонкий девичий голосок.

– Да ничего не хочу, после покоса забежал ополоснуться. Меня Василий зовут, сын Захара из Найдёновки. А ты откуда такая пригожая? Тебя вроде не видел раньше?

– Я? – девушка заволновалась, завертела головой и никак не могла произнести ни имени, ни названия деревни.

Василий был очарован красотой белого лица и пышных волос. Вокруг стояла тишина, только слышался щебет птиц в ветвях леса, лёгкий шелест травы. Сколько Василий так простоял, одному Творцу ведомо.

– А ты не боишься один сюда приходить? Ведь это непростое озеро.

– А чего мне бояться? Вроде зла никому не делал. А ты-то как здесь?

– А я живу здесь, – девушка хитро улыбнулась и, снова махнув хвостом, исчезла в сверкающей на солнце воде.

– Русалка! – ахнул Василий и выскочил на берег. Он бежал, на ходу натягивая рубаху. Страшно не было, но сердце бешено билось. Это было другое чувство. Раньше парень не испытывал подобное.

«А куда я бегу? Что случилось-то? Эка невидаль», – Василий остановился подумать, как быть дальше.

Если рассказать, ребята засмеют и ещё долго по деревне разные сплетни ходить будут, обрастая новыми вымыслами. Что-что, а предметом насмешек он быть не хотел. Парнишка присел под тонкой молоденькой берёзкой и прикрыл глаза. Он увидел себя со стороны – как подходил к озеру, как бросился прочь. Вспомнил бездонные тёмные глаза, колокольчиковый смех и блестящие капли, летящие с кончиков волос таинственной незнакомки. Тело отзывалось сладкой негой.

Его видение прервал хохот парней.

– Ну ты, Вася, молодец! Мы уж думали, что ты дома, а ты тут, – щурясь, заговорил тёмно-русый Павел, самый старший из друзей.

– Да я купнуться ходил, – как-то неуверенно ответил Василий.

– Ну-ну! Что-то у озера мы тебя не заметили, во сне, что ли, купался? – здоровый смех парней поднял в небо стайку птиц.

Дружной компанией, подшучивая друг над другом, ребята пошли в деревню.

День прошёл быстро, вспоминать об утреннем приключении было некогда. Женщины успели испечь пироги с ягодами, оставшиеся раскладывали под знойным солнцем. Зимой сласти ой как нужны будут. Можно будет и кисель, и компот сварить. А можно и просто заварить. Мужики же проверяли срубы домов, бань, сараев – не надо ли где мох подоткнуть, где коленце поменять. Да мало ли работы на своём подворье? Летом надо всё успеть, чтобы холодную зиму пережить.

Управившись с вечерними делами, молодёжь готовилась к посиделкам. В конце дня на небо наползли тучи, закрапал дождик, и все собирались у бабы Марфы.

Одинокая старушка пришла в деревню уже после того, как потеряла от болезни мужа и двух дочек. Пришла ещё молодой женщиной, но её чёрное одеяние сделало своё дело, для всех она стала бабкой. В селе Марфу любили. Она никому не отказывала в помощи, была скора на любую работу. Знала много историй и сказок – за это её особенно полюбили дети, да и большаки с удовольствием слушали и просили рассказать ещё и ещё. Поэтому и собиралась молодёжь у неё на посиделки, где через смех и песни передавала эта мудрая женщина истину жизни. Да и плату она не брала. Разве что просила помощи, когда надо было.

Лавки уже стояли вдоль стен под навесом рядом с амбаром. Там же на столе стоял кувшин с ключевой водой и простенькие подсвечники. Лучины тоже были приготовлены, их обычно забирали рукодельницы, сидевшие в дальнем углу, куда свет не дотягивался.

Первыми приковыляли старики. Они очень любили петь и слушать молодёжь. Но самое главное, песни давали им силы. Не редко на посиделки дедулю правнуки приводили под руки, а домой он возвращался уже сам – полон сил и энергии прожить ещё пару месяцев, а то и годков.

На улице уже смеркалось, когда к дому Марфы потянулись весёлые стайки девчат и парней. Девушки брали с собой рукоделие, а парни – угощение для красавиц и рукодельниц. Не дожидаясь, пока все соберутся, вечер начинался разговорами стариков.

– Ефим Емельяныч, а ты как это сегодня без костылька пришёл? Аль ещё с прошлого раза не растерял прыть молодецкую? – Марфа, смеясь, налила в глиняный стакан молока и поставила крынку на стол. – Угостись, мил человек, не побрезгуй.

Старичок, кряхтя, поднёс к губам молоко, подмигнул и выпил залпом.

– Эх, Марфутка, коли бы ты мне молодильный напиток так подавала, так я тебе б не только подмигнул, а быстрёхонько в кадрильке закрутил.

– Да ладно тебе, кадрильку подавай, ты хоть потом до дому то доберись. – Хозяйка с улыбкой и уважительным поклоном забрала стакан.

– А ты зря, Марфа. Наш Ефимушка знатным парнем был, за ним девки из соседних деревень ой как охотились, – вступила соседка Клавдия Кузьминична. – Певца такого, да на язык быстрого балагура во всей округе не было. Да и я нет-нет да поглядывала, – улыбнулась старушка. – Девки те были красавицы голосистые, а танцевали так, что ноги сами в пляс пускались. Только выбрал Ефим тихую маленькую Агафью. Не красавицу, но искусную мастерицу. Уж как ладно живут они, душа в душу. Только тихая Агаша и смогла усмирить буйный характер мужа. А как ей это удавалось, одному Богу известно. Да и внуки у них загляденье, смотри, какие ладные.

В это время заходили во двор два парня и девушка. Павел был выше своего младшего брата Сеньки. Оба темноглазые, не то что дед, но взгляд такой же озорной. Ждана – их сестра была хороша собой, коса русая, тяжёлая, глаза зелёные. И мастерица в бабку, та внучку всем своим премудростям научила. Давно бы девку уже сосватали, только отец сказал, что ещё пару лет никому её не отдаст. Вот и ходила она всегда с братьями. Последним пришёл смешливый веснушчатый паренёк с гармошкой.

Девушки на посиделках сразу за работу принялись. Кто кудельку, кто шерсть прял, кто вязал, кто вышивал. За вечер каждая своё задание, данное матерью, должна была выполнить: либо носок связать, либо один узор на полотенце вышить, либо спрясть полкудели. Вечер начался с общих песен, что запевала одна мастерица и подхватывали другие.

«В низенькой светёлке6 огонёк горит,

Молодая пряха у окна сидит», – затянула Ждана.

«Молода, красива, карие глаза,

По плечам развита русая коса», – подхватили остальные девушки.

Все мастерицы под песни старались быстрее закончить свою работу, чтобы успеть полюбезничать с парнями. Те слушали и лузгали семечки, разглядывали девушек и тоже ждали, когда можно будет уже угостить самую пригожую.

Пели не только девушки и женщины, пели и парни. А запевалой был у них Ефим Емельяныч, хоть и стар годами, а голос был красивый и сильный. Если кто не знал, ни за что бы не сказал, что поёт самый настоящий дед. А уж потом подхватывали молодые голоса.

«Во подоле Макоши7 Мир рождается,

Во подоле Макоши Мир рождается,

Диду праведный, Сварог, дуй-подуй,

Коло – Сварожье злато колодуй».

Песни пели разные – озорные и печальные, про любовь и про измену, про быль и про сказку. Работа подходила к завершению, и парни уже подсаживались к девушкам, чтобы те уделили им внимание. Павел уже давно намекал Василию, что его сестра краснеет, когда его видит.

– Вась, а ты всё ещё не нашёл себе зазнобушку? Так ты к нашей Ждане приглядись, чем не невеста? И времени не меньше года для ухаживаний у тебя есть, – улыбаясь, говорил Павел.

«Ай, чем чёрт не шутит, может вправду подсесть в Ждане?» – подумал Василий и только пошёл в её сторону, как гармонист заиграл частушки, девушки вышли в круг и запели:

«Как заслышу я гармошку8 —

Заиграет кровь ключом,

Увлеклась я гармонистом,

А гармошка – ни при чём».

Девушки, а за ними и парни, закружились в пляске. Ждана видела, что Василий сделал шаг в её сторону. Она сожалела, что тот промедлил и не успел подойти до частушек. Ждана уже давно тайно была влюблена в этого красивого парня. А он, как назло, не замечал её даже тогда, когда бывал у них дома. Иногда она обижалась на своего отца, уж больно суров он был к парням, если они начинали оказывать внимание его единственной дочери. Может, и милый сердцу Василий поэтому не обращал внимания на неё? А сегодня он смотрел на неё, и оттого Ждана плясала, звонко пела частушки.

Молодежь уморилась, парни с девушками рассаживались по лавкам, парочки держались за руки. Василий робко сел рядом со Жданой. Её сердце трепетало, может, возлюбленный возьмёт за руку?

– Ефим, расскажи-ка нам что-нибудь этакое, – предложила Клавдия Кузьминична.

– Вот не помню, говорил я вам, аль нет, но слушайте. Многие из вас слышали про русалок, но многие ли про них знают? – Дед посмотрел на всех.

Присутствующие пожимали плечами, девушки ближе придвинулись к своим парням. У Василия пробежал холодок по спине, он вспомнил, как ходил сегодня купаться.

– Так вот, – продолжал рассказчик, – многие считают, что русалками только утопленницы становятся. Но так не всегда бывает. Иногда появляются они от большой любви между ними и другими живыми существами: лешими, лесовиками, водяными. И характеры у них тоже разные бывают, как прям у людей, – дед громко хихикнул, как будто вспомнил что-то. – Бывает, улыбается, ласкается, а потом как огреет кочергой!

Визг и хохот раздался над улицами – это Сёмка позади рассказчика изображал слова деда.

– Ефим Емельяныч, а ты не про Агашу ли свою рассказываешь? – сквозь смех прозвучал голос Клавдии. – Говорят, она тебя в руках крепко держит. Может, и кочергой учит?

– Может, и про Агашеньку. Всем бы нам, мужикам, таких жён – вот уж поистине шея, ведь вот как захочет, так и повернёт. Но моя-то не силой, а лаской это делает. – Старик улыбнулся. – Знает, что я без песен нежилец, вот и терпит мои отлучки вечерние. Сама-то уже не в силах со мной ходить. – Дед незаметно смахнул рукой слезу.

– Ладно, дедушка, что там дальше? – защебетали девчата.

– А дальше… Дальше про характеры хочу сказать. Они ведь тоже разные, как и мы с вами. Вот, например, Бродницы – они ведь людям помощницы. Они добрые, знают все броды и человека ведут к ним. А если ребёнок в воду упадёт, вытащат, обогреют и его ноги дуновением ветра к дому направят. И если потеряется – найдут и доставят родителям. Вот помню, у нас в деревне, я ещё мал был, привела молодая женщина паренька, и пока родители сынка обнимали, её и след простыл. Только у ворот пятно мокрое осталось, долго не высыхало.

– Так у нас у колодца всегда мокро, так к нам Болотница приходит? Ой, больше не буду за водой ходить! – хихикнул гармонист и растянул меха.