Читать книгу Гибкие стереоэкраны - Лана Истор - Страница 8

В элитном поселке «Сады Майендорф», в семи километрах от Москвы, метель неистовствовала во всю мощь. Леденистый ветер сковывал узорами панорамные стекла загородного дома. В игре света со льдом вспыхивали загадочные блики.

Хозяин коттеджа стоял в холле в ожидании машины для поездки в Москву, возникли обстоятельства, которые надо обсудить немедленно. Было 7 часов утра, за окном бушевала белесо серебристая тьма.

– Седовласая Москва – поэтически театрально вздохнул Эверис Сигматович – мы с тобой похожи, не только сединой, но своей сутью зимней природной стихии. Сияющий холод сугробов на солнце в деревне, покой умиротворения каминного тепла, и буйство городского ритма жизни, где каждый миг огонь стального духа непредсказуем – зима в рассвете января. Года, года – я стар и молод, как сама Москва.

Ох – хо – хо – протяжно произнес любимую присказку Эверис Сигматович. Пригладил почти отсутствующие волосы, вгляделся в отражение холодного стекла – понравился себе.

В доме много зеркал, но он любит смотреть на себя только в отражении оконных стекол – образ не столь детальный, слегка размытый, загадочный, даже для самого себя. Перевел взгляд на стены холла, где висели портреты предков и родителей. Они специально были расположены именно здесь как напоминание – в чей род ты входишь и выходишь.

Так уж получилось, все предки были любителями оставлять о себе память рукописную и визуальную. Генетически по роду переходило тонкое чувство времени и соответствия ему. Предвидя глобальные перемены, быстро реагировали на изменения, принимали сторону победителей, плавно, без потерь, перетекали из одного мироустройства в другой, не потеряв ни состояния, ни положения. За редким исключением, все были здравомыслящими долгожителями.

Бабулечка была увлечена древними латинскими и греческими рукописями. Буква сигма ей очень нравилась и звучанием, и плавным переходом греческой сигмы к латинской букве S и кириллической С.

«С» – лунообразная или серповидная сигма, так называли еще со времен эллинизма, числовое значение имела 200 в системе греческого алфавита, что особенно завораживало, так как бабулечка непременно хотела жить 200 лет. Считала, что это абсолютно, возможно и достижимо.

Умело сочетая приверженность классицизму и модернизму, нарекла сына именем Сигма – как талисман, как цель, как постоянное напоминание, которое всегда будет присутствовать перед глазами.

А мамочка была из семьи потомственных мыслителей, философов. Влюбилась в Сигму, в основном, из-за необычного имени.

Когда пришлось выбирать имя мне, она уже была готова увековечить любимое занятие, применяя метод эвристики разгадывать шифры манускриптов, сквозь иносказания находить, как она считала, истинные смысловые значения текста.

 В дни семейного отдыха, устраивала «мозговой штурм», проводила «сократовские беседы», тем самым приобретала идеи для выхода из очередного «лабиринта Минотавра», как называла какой-либо трудный отрывок рукописи. Была абсолютно уверена, что мыслить можно и нужно всегда и обо всем. Это увлекательно, интересно и полезно, мозг должен работать, это продлевает жизнь.

Внеся лепту к преобразованию слова эвристика, добавила букву «е» и произвела на свет не только меня, но и имя – Эверис. Что-то, непонятное, загадочное, элегантное и напоминающее ей изящество французских созвучий. Францию она обожала.

Сочетание такого экзотического имени и отчества как Эверис Сигматович, наложило определенный отпечаток на мою жизнь. При этом я обладал невысоким ростом, не особой крепостью мышц, и отнюдь не стройным станом, и, как называю, имел ушастые уши, длинноватый нос, который стал с годами слегка свисающим, а также тонкие, почти всегда поджатые губы.

Столь невзрачный портрет дополняли скромные остатки былой поросли  волос на верхней части головы, по бокам височные, отнюдь не густые пряди, стянуты сзади заколкой в хвост, одним виртуозным локоном, спадающим чуть ниже плеч.

Весь этот вид не сильно впечатлял многих. Но, имя… оно говорило само за меня и Эверис Сигматович, с привычкой к изысканным манерам, элегантной одежде, знанием нескольких языков, в том числе древних, был всегда почтенным и желанным в любом обществе.

По материнской и по отцовской линии, предки были коллекционерами древних книг, дневников и рукописей.

Не только античные, но и в последующие столетия были мыслители, которым удалось проникнуть за завесу тайн земных и духовных миров. Вот ими я и увлечен, это мое хобби, ставшее томной страстью.

Прибыли вездеходы.