Читать книгу Солдат из прошлого. Воскрешение - Лана Скрипниченко - Страница 12

Макс еще находился в пограничном состоянии между сном и явью, но сразу обратил внимание на то, как солдат отреагировал на слово полиция.

– "В Советском Союзе была милиция. А может он из психушки? «Сталинский отдел» там наверняка есть, они рассказывают такое, во что сейчас никто не верит."

Макс тоже имел представление об СССР, но смутное. Многое казалось ему преувеличением, как положительных сторон жизни того времени, так и наоборот. Быть с «солдатом» на равных, если придется оценивать прошлое, Макс однозначно не смог бы – не хватало знаний, а эмоции и подозрительность доверие убивали с одного выстрела.

Увидев, что Макс проснулся, незнакомец поднялся со своего места.

– Псих, ты куда? – в голосе Кристины послышалась обида и усталость – любая игра, даже самая увлекательная, со временем надоедала, а тут нескончаемый трэш.

– Куда надо, – ответил он, подтверждая, что недавний шанс растопить лед недоверия они оба благополучно профукали.

– А куда надо? Давай уже, определись, у меня уже руки затекают, болят. Я есть хочу. Пить! И в туалет.

Солдат остановился.

– Не врешь? Правда, хочешь? Или снова твои фокусы?

– Да! Хочу! – Кристина выкрикнула и почувствовала, что уже еле терпит, хотя раньше об этой потребности организм почему-то молчал, стресанул.

– Не ори, сейчас свожу… до ветру.

– До какого еще ветру! Я в туалет хочу! ПИсать!

– Слушай, хватит уже, ты можешь без этого вот, писать-какать, не говорю про остальное. Я тоже эти слова знаю, но пользуюсь в крайнем случае. А ты, как.. мужичка, через слово грубость. Ты же девушка!

– Пошел ты знаешь куда? Я. Хочу. Писать, – отчеканила Кристина. Солдат махнул рукой, подошел, подхватил на плечо и понес.

– Э, куда! На живот не дави!

– А как мне тебя нести?

– Развяжи, сама пойду.

– Нашла дурака.

Макс смотрел им вслед задумчиво:

– «Стоило заснуть на полчасика, уже снюхались, быстро это у них. Кристина, по мнению Макса, девчонка была с характером, но разборчивая. С Мохом отношения поддерживала сугубо деловые – он ее консультировал по психологии, а она ему писала рефераты и клепала презентации. Про его хобби, скорее всего, ничего не знала, иначе не рискнула бы попереться на дачу с такой компанией. Личная жизнь Кристины для Макса также была темным лесом, в который он и не стремился заходить – однажды подкатил в столовой, предложил сходить куда-нибудь и отвалил – Кристина ответила коротко и предельно ясно:

– «Ноу!»

О том, что Мох позвал и ее, узнал, когда она пришла с поля с бутылкой. – «Кстати, где она?» – Макс осмотрелся и увидел в стороне то, что искал – недопитое шампанское, бутылка валялась рядом с крыльцом, видимо, Кристина ее бросила, когда незнакомец на нее напал. Опрокинулась, но в ней еще оставалось прилично.

– "Эх, дотянуться бы, этот вкус, пузырики…., на рассвете самое то. Блин, хоть бы все это было сном, бесконечным, мерзким, но все же сном», – подумал Макс и сразу вспомнил про Моха. – Эти гоблины тоже воскреснут. Не хотелось бы». Макс постарался отогнать воспоминания, которые снова потянули за собой грусть, тоску и одиночество:

– «С прошлым надо расставаться, иначе я застряну в нем. А так, если повезет, если не буду тупить, может быть снова встречу этого кота. Классный. Зверюга. Здоровый и в людях разбирается».

***

– Давай тут, я уже не могу терпеть! – послышались голоса и Макс стал прислушиваться к тому, о чем между собой говорили Кристина и «солдат».

Затрещали под ногами сучья.

– Вот зачем это? Ты специально меня в эти колючки засунул?

– Ты же сказала, что уже не можешь, капризная, давай уже, делай свои дела.

– Как? Развяжи!

– Тьфу.

…

– О-е-е…, – возглас Кристины выражал полное удовлетворение, непонятно чем – что ей развязали, наконец, руки или тем, что она смогла, наконец, сходить в кустики по маленькому или что там ей приспичило от волнения. Вспомнив полупустую бутылку шампанского, Макс удивился, как долго она терпела.

– Долго еще?

– Не торопи. Шампусик он такой – торопиться не надо, а то через пять минут снова захочу.

– Ясно, сиди до вечера, мне спешить некуда.

– Мне тоже, – ответила Кристина.

– Врешь небось, а сама только и ждешь, когда те с поля придут к вам на помощь? Вы же условились?

– В смысле, договорились? Никак. Бухло закончится – придут. Мы тут с вечера зависаем, народ подошел к вопросу ответственно – нажрались все!

– Нажрались? Почему решили есть в поле?

– Нажрались, в смысле напились, – вздохнула Кристина и это было слышно даже на расстоянии. Она умела, как никто другой, такими вот вздохами показать свое отношение и еще конкретизировать, если хотелось «засадить побольнее». Сейчас, например, ее безмерно раздражала тупость этого странного «незнайки», который к тому же разговаривал, как старый дед.

***

Макс вспомнил, что такие же слова слышал от пожилых родственников, с которыми общался не так часто – родители считали, что общение со стариками его испортит и вместо деревни летом отправляли в тематические лагеря:

– Там его сверстники! Пусть учится взаимодействовать, конкурировать. А деды что, будут про свой СССР рассказывать, как там было зашибись, не дай бог в школе на уроке истории повторит, дети будут смеяться, а учитель будет усиленно отмораживаться.

Опасения были не напрасными. Макс уже спросил однажды учителя:

– «Почему дети в СССР говорили: «Спасибо за наше счастливое детство». Они придумывали?»

Учитель с ответом запутался и был рад, когда прозвенел звонок и урок закончился.

О том, что вопрос резонанс все же имел, Макс понял по тому, что его перестали звать на дни рождения, хотя мама всегда снаряжала его конвертом, в котором было не меньше тысячи. Социум защищался, выдавливая «маргиналов», с их точки зрения, на обочину. Со временем Макс научился лицемерить, но кое-что в сознании осталось, создавая дискомфорт в общении с теми, кто реалии постсоветского мира воспринял, как должное. Свое общество и точку зрения не навязывал, предпочитая избегать конфликтов. Если не получалось, посылал на … и уходил. Несколько раз приходилось драться – людям не нравилось, когда их посылали, а другого способа отвязаться от назойливых призывов поспорить, Макс не знал. Предмета для спора не видел – чувствовал, что прав потому, что бесконечно верил своему деду. Когда родители поняли, что дед их «сделал», было поздно. Хотя мать все время пилила отца за то, что он ее не послушал и допустил к «нашему мальчику». Когда деда не стало, Макс понял, что осиротел, а у матери к деду появилась новая претензия – что он «украл у них сына» – в общем, обычный бред взрослых, воспитанных на постсоветском вранье.

***

Кристина, которой полегчало, почувствовала себя более уверенно и вовсю ехидничала:

– Представляешь, какие мы – взяли вина, шампузы, пива и нажрались, да еще на свежем воздухе! У вас так не делают?

– Почему, у нас тоже выпивают, – солдат ссориться не собирался и на тон Кристины, которая все еще сидела в кустах, не повелся. – Но после боя. А что б во время задания, да еще в глубоком тыл оу – таком не слышал. Для группы это верная смерть. Одно не пойму, вот вы вроде обычные, но какие-то другие и на шпионов не похожи. Пьете, веселитесь, будто все вам нипочем.

– Разумеется, не похожи! Потому, что мы не шпионы. Не знаю, чему ты удивляешься. У тебя вопросы такие, знаешь ли, мозги вывернутся, чтобы понять. То мои духи засрал. То тебя возмущает, что люди на свежем воздухе набухались. Придумал какой-то фронт, тыл. Это где, вообще, объясни! У нас что, война?

От благостного состояния, в которое Макс погрузился, слушая перебранку, не осталось следа. В голове все пришло в движение – начал складываться пазл, который состоял из совершенно разрозненных элементов – они сами сближались, состыковывались и картина все больше обретала черты реального времени – того, откуда солдат мог явиться. Макс слушал, что ответит солдат, но он почему-то молчал.

– Я уже все. Забирай меня, – скомандовала Кристина.

– Сама пойдешь, не барыня.

Несмотря на утро, стали сгущаться сумерки, будто рассвет вдруг передумал наступать и началось солнечное затмение. Свет, который успел заполнить собой все вокруг, померк. Стало прохладно. Подул ветер.

Макс все еще ждал продолжения начатой беседы, но незнакомец упорно молчал. На пороге развалин дачи нарисовалась фигура Кристины. Солдат ее не связал. Она подошла к Максу, уселась рядом. Заметила на себе его взгляд:

– Что!

– Ничего, – Макс не знал, как сказать о своих предположениях, чтобы не нарваться на раздражение Кристины, от которого уже устал. Но кроме нее посоветоваться сейчас было не с кем, а поговорить, поделиться было необходимо, чтобы не взорваться. Пришлось рискнуть. – Крис, мне сейчас кое-что показалось.

– Что! Что тебе показалось? Хватит мотать мне нервы. Один пургу несет, другой – "…" фигню (грубый аналог). Вы не можете просто изъясняться? По-человечески, без вот этих вот ваших заморочек?

– Крис, заткнись. И послушай.

Кристину даже передернуло от таких слов, но тон, каким все было сказано, подействовал, она замолчала.

– Тебе не кажется, что этот «солдат» какой-то странный?

– Кажется. Мы ему тоже кажемся "…-и" и еще "…" хрен (грубый аналог женщин пониженной социальной ответственности) знает чем.

– С его точки зрения мы «это самое» и есть. Повторяю, с его точки зрения. Вспомни, что он говорил про войну. Назвал нас потому, что мы тут, а люди – в окопах. Так?

– По-твоему, если бы мы тут вырыли себе по окопу, он бы нас резко зауважал? Ты совсем уже?

– Я не об этом. А что, если так и есть? Представь себе – идет война. Ты бы где хотела оказаться? Попробуй на секунду представить, что мы с тобой в другом времени.

– Ой, ладно смотреть на меня так! Ясное дело – не в окопах!

– Вот! И я думаю так же. А теперь представь, что он как раз оттуда, из этих окопов. Видит нас. Представила?

Кристина не ответила, но задумалась. Макс, судя по всему, на этот раз не выстебывался, его предположение показалось ей диким, но логика в таком рассуждении определенно была.

– Ну да, получается мы – "…" (грубый аналог женщины пониженной социальной ответственности), не поспоришь, – наконец проговорила она и посмотрела на Макса. Кристина еще ничего для себя не решила, но во взгляде уже была тревога. Оба, не сговариваясь, повернулись к незнакомцу. Он сидел на своем месте и задумчиво наблюдал, как они о чем-то секретничают.

– Шепчитесь? Бесполезно. У меня не сбежите.

– Расставил уши, – проворчала Кристина, недовольная и смущенная тем, что их могли подслушать.

– Расставил. А я почти поверил, что вы нормальные ребята. На самом деле вы – самые настоящие диверсанты. Вас забросили в тыл, а те на поле, не веселятся, а подают сигналы. Готовится плацдарм. У вас задание, да подготовка хреновая. Самодеятельность. Вы же смертники! На поле такой же детсад или есть старший? Почему он не идет сюда? Чего выжидает? Или ты не в кусты ходила, а знак подавала?

– Чем?! – Кристина чуть не задохнулась от такого предположения. Макс, наоборот, говорил спокойно, чувствовал, что шагнул в правильном направлении. Теперь, главное, не дать себя сбить с толку и не отпугнуть незнакомца, если он так же реален, как и артефакт и они с ним связаны.

– Все-таки вы уверены, что мы диверсанты? – Макс начал осторожно, подбирал слова.

– Скорее да, чем нет, – уклончиво ответил «солдат», глянув на Кристину, которая снова сидела, надув губы, отвернулась. – Я же для вас маньяк и ничего, не обижаюсь.

Макс снова отметил логику незнакомца – в ней не было никакой агрессии, двойного смысла, его слова были не только простыми, но и искренними. По ощущениям Макса в этом человеке присутствовала та самая нормальность, которая позволяла вести с ним диалог. Надо было найти общие слова и определиться в терминах. С этим как раз и выходила заминка. Они вроде говорили на одном языке, но смысл в слова вкладывали диаметрально противоположный.

– "Будто с разных планет", – определил Макс и сразу увидел солдатский медальон – он валялся в пыли у самой двери, недалеко от солдата. Мысли снова пришпорились и понеслись:

– «Что произойдет, если он возьмет в руки артефакт? А вдруг он не хозяин? А что, если это розыгрыш Моха?».

У Макса от напряжения снова заболела голова, тоненькая красная струйка побежала из носа.

– Эй, что это у тебя? Ты, случайно не эпилептик? – спросил «солдат».

– Причем тут это? Просто сосуд лопнул.

– С чего вдруг? Я тебя пальцем не тронул.

– Ни с чего. Сам по себе лопнул. Со мной так бывает, «когда о чем-то думаешь и не можешь понять» – эту мысль Макс оставил при себе и запрокинул голову. Солдат подал ему свой платок – лоскут льняной ткани с незамысловатым орнаментом по краю – будто ребенок вышивал.