Читать книгу Охотники. Шторм - Лана Земницкая - Страница 3

Но день ещё окончен не был.

Их окружили в тот же момент, как дверь фургона коснулась пола. Специальная конструкция – чтоб легче было вывозить раненых членов команды. В этот раз, слава Богу, никому эта функция не понадобилась: Анубис, поджав лапу, следовал за хозяйкой. По-хорошему, он последовал бы за ней и без двух лап, и хоть на край света, если бы Раш того захотела.

– Сегодня без происшествий? – раздался рядом знакомый голос. Знакомые голоса вообще наполняли всё это помещение, так что охотники, до последней минуты собранные, смогли ощутимо расслабиться.

– Машина жива, – фыркнул едва покинувший водительское место Гейб. Он хлопнул дверью и бросил кому-то ключи, не сомневаясь, что их поймают. – Мы тоже. Правда, не все в полном комплекте, – он качнул головой, указывая на подволакивающего лапу Анубиса.

– Тут не моя забота, если только ему колесо присобачить не надо, – тут же открестился механик. – Это всё к Коди.

– Подождёт, сначала обеззараживание, – перебила его миловидная девушка в специальном костюме, вооружённая тысячей щёточек, спреев и большими контейнерами, сложенными один в другой. Охотники кивнули. «Обеззараживанием» звали процедуру, во время которой их служебную форму чистили от эктоплазмы и осматривали на предмет возможных случайных «подарков» от призрака. И дело было не только в том, что он мог просто порвать одежду – гораздо страшнее было принести в кармане или на ботинках какую-то крошечную вещичку, к которой совершенно случайно могла оказаться привязана душа покойника. Души вообще любили привязываться к весьма странным предметам; так что уж лучше было перестраховаться и избавиться от какой-нибудь незнакомой булавки или шкатулки, чем легкомысленно понадеяться, что всё обойдётся.

Агенты вместе со стажёром прошли через несколько коридоров один за другим. Первичная очистка от эктоплазмы, металлоискатель, наконец – кабинка, где можно переодеться, пока Анубиса внимательно осматривают – не принёс ли он чего мелкого на ошейнике, на когтях или в ушах. Пёс терпел. Тоже прекрасно знал, что без этой слегка нудной, но обязательной процедуры его не пропустят дальше. Уже привык.

Раш первой выскочила из своей кабинки. На ней была стандартная для базы форма: очевидно, покидать рабочее место девушка ещё не собиралась. Дреды были небрежно перетянуты неизменной, уже чуть расползшейся и старой резинкой для волос. Хантер пыталась дарить Адриане новые, но они вечно всюду терялись, и найти их было невозможно. Несмотря на это, Хилл в свою очередь не теряла надежды однажды подарить подруге то, что у неё приживётся. Хотя уже задумывалась над тем, что эта резинка имела какие-то сверхъестественные силы и избавлялась от конкурентов.

За Адрианой последовали и все остальные. Последним из кабинки вышел Джек. Красный как рак из-за какой-то отпущенной Раш едкой шутки о его медлительности. Разумеется, когда к ним прикрепляли практиканта с Академии, все понимали, что проблем он может принести больше, чем пользы. Все были к этому готовы, но Адри не могла не кольнуть парня. Её душа требовала справедливости, ей нужна была своеобразная месть, и повезло, что она обошлась лишь парой фраз. Будь Джек полноправным агентом, так легко он явно бы не отделался.

– Ты разве не собиралась к нам? – спросила Хантер, заметив, что подруга надела форму, а не гражданскую одежду. Раш коротко кивнула, забирая Анубиса у досматривающих.

– Приеду. Сегодня ещё полно дел. Составлю отчёт, пока буду курировать другой отряд. Заберу собаку и приеду, – она мягко подтолкнула пса к последнему, кто их ожидал – худому парню в очках и белоснежном халате. – Привет, Коди.

– Сколько минут в неделю ты вообще спишь? – приподнял брови Коди. – Я сам мог бы отвести его в медкрыло. Пусть переночует здесь пару дней, ничего страшного не случится. В конце концов, День благодарения…

– Да, и тебе нечего делать, кроме как торчать здесь все праздники, – хмуро ответила Раш. Но те, кто хорошо знал Адриану, почувствовали, как потеплел её голос. – Что, разве у тебя нет планов?

– Или ты хочешь эвакуироваться от хвостатых новобранцев и ищешь повод? – хмыкнул Гейб, тоже приближаясь к компании. Раш приподняла брови, Хилл же кивнул на ветеринара, взглядом указывая на его руку. И правда – запястье у Коди было перебинтовано. – Это кто тебя так?

– Неважно, – буркнул парень. Адриана чуть нахмурилась.

– Важно. Если это кто-то из молодняка, тут мой промах, я с ними работаю. Кто дежурил в тот день, небось, тоже кто-то из стажёров? – Джек, рискнувший подойти ближе, вновь съёжился под колючим взглядом Раш. Коди, видимо, это заметил.

– Дело не в щенках, – сказал он прежде, чем стажёру прилетел бы очередной словесный подзатыльник. Замялся, видя явный вопрос в глазах у агентов. Было очевидно, что продолжать ему не хочется – впрочем, и не пришлось, ибо по коридорам вдруг пронёсся всем знакомый зычный и глубокий бас:

– Коди! – охотники переглянулись, когда ветеринар закатил глаза. Заулыбались. Всё встало на свои места.

Всем было прекрасно известно, что Коди не оказался бы в ФБР, если бы пару лет назад его не притащил практически за шкирку Брут – обладатель того самого глубокого баса. Они познакомились на одной из охот, кажется, где-то в не самом благополучном зоопарке. Там то и дело пропадали люди, гибли животные – Коди, на тот момент ещё совсем мальчишка, работал на износ, пытаясь спасти раненых зверей. Руководство зоопарка теряло контроль над ситуацией, проблемы пытались скрывать, а не решать, всё, что могли, умалчивали. Но, разумеется, это не помогало. Становилось лишь хуже.

В конце концов, когда ночного сторожа нашли убитым, а полицейским не удалось ничего обнаружить, в зоопарк отправили отряд охотников. Там-то, в разгар охоты, отправившись на поиски одного из раненых агентов, Брут и нашёл Коди: тот задержался в очередной раз до самой ночи, чтобы по часам кормить безнадёжно больного детёныша ленивца. И этот мальчишка, почти болезненно худой, в ужасной безразмерной медицинской форме, сумел вытащить на себе потерявшего сознание охотника в хлипкую деревянную постройку, где был вольер с животными. Конечно, это было не самое мудрое решение: ведь призраки чувствуют живую энергетику, и такое скопление живых существ могло разозлить и заинтересовать мертвеца. Но Коди не был охотником. Коди был медиком – пусть и не человеческим, – и просто пытался помочь раненому.

Он порвал свою жуткую гигантскую футболку, которую ему выдали в зоопарке в качестве медицинской формы. Привёл агента в чувство – додумался, что заставить его закричать от боли будет не лучшей идеей. Охотник должен был быть в сознании, чтобы контролировать себя. Обработал рану, перебинтовал – всё при неровном свете мигающего фонарика на стареньком телефоне.

Там-то, чумазого, забившегося в угол хлипкой деревянной постройки с детёнышем ленивца под порванной футболкой и с раненым агентом на руках, Брут впервые и встретил Коди. Разумеется, оставить его без помощи он не смог, и не только из-за долга службы – да, Брут был медиком, но всё же, в круг его обязанностей явно не входила постоянная забота о пострадавших гражданских. Коди, в общем-то, и не пострадал, если не считать расцарапанного перепуганным ленивцем живота.

Но вот жизнь у него уже давно шла наперекосяк. Оставался последний год учёбы, однако родители почти что выгнали его из дома. Жить было негде, и парень пошёл работать. Неблагополучный зоопарк и крошечная комнатка возле него – всё, что у него было. Но вскоре после закрытия дела – в пруду было найдено тело, принадлежащее одному из призраков, – зоопарк закрыли. Коди потерял работу, потерял бы и свою комнатушку.

Тогда Брут взял дело в свои руки. Парень не успел и оглянуться; вот, он уже жил на съёмной квартире у могучего байкера, который имел три основных увлечения: мотоциклы, лечение агентов ФБР, пострадавших от рук мертвецов, и, как это ни иронично, спасение животных.

Брут часто устраивал заезды со своими друзьями. Если им сообщали, что где-то проводятся подпольные бои животных, или что кто-то жестоко обращается со своими питомцами, армия байкеров непременно отправлялась вершить правосудие. Но дать хозяину заведения по морде и сдать его полицейским – недостаточно. Не всегда приюты могли принять всех новых постояльцев, и Бруту приходилось забирать животных к себе.

Разумеется, выхаживать теперь их помогал Коди. Он, хоть и ворчал, когда его сосед возвращался домой в три часа ночи с клеткой мышей или пятью собаками, на самом деле всегда был рад помочь.

Хотя порой Брут приносил на передержку уж слишком экзотичных питомцев.

– Петух или крыса-переросток? – попытался угадать Дик, оглядывая запястье Коди. Тот поджал губы, забирая у Раш поводок.

– Петух, – вздохнул он. Голос Брута раздался совсем близко, и ветеринар коротко кивнул агентам, прощаясь с ними. Да, им и не стоило задерживаться: очевидно, Анубису нужна была помощь, а они всё ещё должны были сдать задание.

Здесь охотники разделились. Раш отправилась вслед за Коди, видимо, проверить свой «молодняк» и убедиться, что ветеринар не выгораживал кого-то из её подопечных. Хантер, Гейб, Дик и Джек свернули из длинного коридора на лестницу – туда, где их ожидали кураторы.

– Кто пойдёт докладывать? – пересчитывая широкие ступеньки, спросил Дик. Хилл пожал плечами – мол, мне без разницы. – Ну, учтите, что Коди зафиксирует ранение Анубиса. Умолчать не получится.

– Я пойду, – вызвалась Хантер. Дик изогнул бровь. Она ответила на его немой вопрос: – Меня там не было, но я вела наблюдение. В фургоне слышно все переговоры, а во время охоты в любом случае связь пропадает. От того, что я занималась хлопушками, ничего не изменилось. Пойдём с Джеком, пусть посмотрит, как сдают устный отчёт.

– Ты уверена, что хочешь? – уточнил Гейб, взглянув на стажёра, который явно чувствовал себя весьма неуютно: понимал, что его ошибка будет задокументирована, и скрыть её в отчёте не получится.

– А ты думаешь, будет лучше, если Раш просто отправит письменный отчёт? – усмехнулась Хантер. – Сам знаешь, если накосячили – всегда лучше получить по шее вживую, – Джек весь будто бы сжался, и девушка хлопнула его по плечу: – Да не бойся ты, всё нормально. Раш, конечно, будет бухтеть, но она понимает, что ты не со зла. Не обижайся, но все от студентов обычно ждут только неприятностей, так что ты явно будешь не один такой. Не первый и не последний, – она улыбнулась ему. Джек, скользнув по её лицу взглядом, неуверенно дёрнул уголками губ.

Дика это почему-то тоже заставило улыбнуться, хотя, должно было, скорее, заставить ревновать. Но ему нравилось наблюдать за людьми, которые видели улыбку Хантер. Нравилось замечать, как что-то в её лице заставляет их перемениться. Может, дело было в забавных рыжих пятнышках-веснушках, может, что-то в больших карих глазах очаровывало детской непосредственностью. Хитрая искорка, которая умудрялась выжить даже в те моменты, когда им приходилось дышать как можно тише, боясь привлечь какого-нибудь остроухого ёкая. Порой ему казалось, что брать Хилл с собой на охоту вообще нерационально – жизненной энергии в ней было на десятерых.

Когда охотники поднялись наверх, они разделились снова: Хантер и Джек отправились в кабинет к начальству, Дик и Гейб оказались не у дел. Впрочем, никакого сожаления по этому поводу они особо не чувствовали: не так давно им пришлось вытаскивать неопытного парнишку и самих себя из весьма серьёзной передряги, и нездорового желания геройствовать вновь парни пока не испытывали. У них тоже имелся некоторый лимит.

Гейб отошёл к огромному окну в пол и обнаружил, что давным-давно не проверял, как тут без него стоит большой мягкий диван. Осмотрев его, парень сделал вывод, что дивану должно было быть довольно одиноко. Потому Хилл поспешил это исправить. Диван гостеприимно принял его в свои объятия, охотник устало выдохнул, довольно потягиваясь так, что мышцы едва не свело судорогой. И никаких старых пыльных фермерских домов, битого стекла и фургона…

Дик же не разделял настроения своего друга, который релаксировал на мягком диванчике. Ему, конечно, тоже хватило дозы приключений; но расслабляться он вне дома не умел. Мог бы, если бы рядом была Хантер, но этому тоже пришлось в своё время учиться. Сейчас же девушки рядом не было – она скрылась вместе со стажёром за большой дверью, – и он был сам себе Хантер. И пусть ему всегда нравился этот каламбур, что был связан с его фамилией и с именем его невесты, это всё ещё означало, что расслабиться Дик не сможет.

Впрочем, силы у него пока ещё были. Подождав, пока их куратор закончит оформление документов, которые нужно было заполнить после того, как Хилл ушла отчитываться о завершённом деле, охотник подошёл к высокой стойке и забрался на не менее высокий стул.

– Салют, Бенджи, – поздоровался он. Щуплый рыжий парень за компьютером поправил большие очки, клацнул по последней кнопке и поднял на Дика взгляд.

– Привет.

– Что, групп у тебя на сегодня больше не предвидится? – спросил Хантер, наблюдая за тем, как куратор сворачивает последнюю программу.

– Нет, вы последние. Подзадержались, – заметил Бенджи. – Всё из-за новичка, я так понимаю?

– Правильно понимаешь, – хмыкнул Дик. – Да… натворил дел. Ну, Хантер тебе рассказывала, пока мы ехали.

– Да, говорила, что Анубис повредил лапу, – Бенджи подпёр рукой щёку, но хитро, как это делали очкарики – так, чтобы придерживать одну из дужек. – И как его Раш не порвала на британский флаг?

– Пока снимает мерки, – фыркнул Хантер. – Да ладно тебе. Она прекрасно понимает, что от пацана толка нет, одни проблемы. На самом деле, повезло, что она была с нами, думаю, он на всю жизнь теперь запомнит, где искать отпечатки.

Бенджи засмеялся:

– Либо он больше никогда в жизни не возьмёт в руки УФ.

– Тоже вариант. Зато, может быть, у нас прибудет теоретиков. Он сегодня потаскал достаточно сумок, чтобы сообразить, что бежать с ними во время охоты как минимум неудобно.

– Или ветеринаров, – подхватил Бенджамин. – Будет искупать моральный долг перед собаками.

– Ну уж нет, не надо нам никого вместо Коди, – покачал головой Дик. – Кто ж ещё будет лечить собак, а огребать от петухов?

– Вот как раз про запас и будет, – усмехнулся Бенджи. – А то Брут однажды притащит крокодила.

– Так всё-таки снова Брут? – заинтересованно уточнил Хантер. Не то, чтобы он сомневался, конечно, но всё же любопытство пересилило: – Что на этот раз?

– Очередной подпольный бойцовский клуб, – пожал плечами куратор. В компьютере что-то тонко пискнуло, привлекая его внимание – он опустил глаза, чуть нахмурился, очки его приподнялись, переползая с горбинки на длинном носу.

– Значит, он опять кому-то начистил рожу, – полувопросительно констатировал Дик. Без этого редко обходилось, Бенджи, набирая что-то на клавиатуре, кивнул. – Ну и правильно вообще-то. Я бы таких вообще на кол сажал.

Куратор закончил набирать сообщение, отправил его. Поправил очки, снова прижал одну из дужек ладонью, склонил голову.

– Говорят, – он заговорщически понизил тон, чтобы не услышал другой отряд охотников, проходящий мимо, – что в этот раз на тех подпольных играх был Джаспер.

Дик вскинул брови. Бенджи, довольный произведённым эффектом, чуть откинулся в своём кресле на колёсиках с характерным звуком. Да, Джаспера в Отделе никто не любил. О нём давно ходили самые нехорошие слухи: он переходил из команды в команду, в итоге так и не нашёл себе постоянных напарников, кураторы тоже один за одним отказывались с ним работать. Конечно, ради этого приходилось пройти через бюрократический ад – но те, кому не посчастливилось обнаружить этого персонажа в своём плане на ближайший месяц, не ленились. Лениться было себе дороже: уж лучше заполнить тысячу объяснительных и написать сотни заявлений и жалоб, чем курировать отряд, где будет находиться Джаспер.

Объяснялось это довольно просто: охотник таскал с работы препараты. Выбирал себе задания под стать, порой сам организовывал ложные вызовы, убеждая кого-нибудь из пациентов очередной больницы поднять панику из-за несуществующего призрака. Доказать этого никто не мог, конечно, но все подозревали, что Джаспер не просто так пропадал время от времени на несколько дней, а то и недель. Разумеется, его пытались уволить – не получалось. Кто-то его бесконечно отмазывал, а может, он и сам выходил сухим из воды. Но вот совсем недавно руководство нашло на него некую управу: не связанным с медициной или кинологией агентам запретили свободный доступ в медицинские отсеки. Тогда-то, видимо, Джасперу перекрыли воздух. Он решил найти денег, чтобы купить себе что-нибудь – и, к счастью, напоролся на Брута с его очередным рейдом по подпольным «бойцовским» клубам.

– У нас труп? – наконец спросил Дик, позволив Бенджи сполна насладиться смесью изумления и любопытства на его лице. Куратор фыркнул:

– Если бы. Но отметелил Медик его знатно. Кажется, до больницы дело чудом не дошло, и то – Джаспер просто не пошёл, потому что ему бы пришлось объясняться. Он же знает, что в Службе, в общем-то, одобряют рейды Брута. Начальство даже поговаривает о том, чтобы выделить их в отдельную инициативу, – тут Хантер одобряюще кивнул. Этим были хороши беседы с Бенджи: может, ему было и не под стать собирать сплетни, но он являлся главным источником новостей для знакомых охотников. Как куратор, Бенджамин всегда присутствовал на всех важных совещаниях, близко общался с начальством. Умел где-то разговорить, где-то лаской влезть под руку и послушать всё, что могло его интересовать. Была у всего этого и оборотная сторона: некоторые над парнем откровенно хихикали, многие охотники его привычки откровенно не одобряли, но Дик не видел ничего плохого в том, чтобы узнать некоторые новости раньше остальных. К тому же, Бенджи старался грань не переходить – и, несмотря ни на что, умел хранить секреты.

Главное было – не забыть предупредить его, что рассказанное является секретом.

– Давно пора, – прокомментировал охотник. – Раз уж полиция этим почти не занимается, кто-то должен.

– Говорят, могут пустить пока что неофициальную анкету среди сотрудников, кто одобряет инициативу, кто – нет, – подкинул ещё новость Бенджамин. – Если большинство будет «за», потом могут пустить уже бумажку посерьёзнее.

– Отлично. Внесём свой вклад в правосудие над ещё живыми ублюдками, – кивнул Дик. Бенджи замолчал. Но Хантер с Джеком не выходили из кабинета, времени ещё было полно. Охотнику стало неуютно просто так сидеть и молчать. – Что ещё нового? – подтолкнул он собеседника. Бенджамин встрепенулся – мало кто мог так просто сесть с ним рядом и поболтать. Его редко слушали, потому парень привык заставлять себя умолкать намного раньше, чем ему на самом деле хотелось. И сейчас, когда Дик фактически разрешил ему продолжить болтать обо всём на свете, он неуверенно, но радостно заулыбался.

– Ну, Рой с Мэг перевелись в другой штат. В принципе, – задумчиво добавил Бенджи, – если у Джаспера есть крыша, его могут тоже затолкать куда-нибудь подальше. На самом деле, он ведь и к нам откуда-то перевёлся, наверняка не впервые будет переходить.

– И берут ведь такое дерьмо, – проворчал Дик.

– Ну, будем надеяться, что его потенциальный работодатель будет относиться к дерьму так же, как Оскар, – прокомментировал откуда-то с диванчика Гейб. Хантер, едва не забыв, что сидит на стуле почти без спинки, откинулся назад и расхохотался. Бенджи тоже засмеялся – да уж, Оскара тут знали все. Парень был неплохим охотником с единственным недостатком, который при службе никак не проявлялся: он вырос в городе. Казалось бы, никаких проблем это доставлять не может – что же, многие люди рождались и росли в больших городах. За Оскара можно было лишь порадоваться: отличная дружная семья, понимающие родители, обеспеченное детство. Но вот парень вырос и избрал путь охотника. Всё складывалось неплохо, и «изъян» его ничуть не беспокоил…

До тех пор, пока бессердечные сценаристы Судьбы не свели беднягу Оскара с миловидной девушкой с забавным именем Пейдж.

Пейдж была его полной противоположностью. Как говорится, входила в горящих коней и останавливала скачущие избы. И, самое главное, всю свою жизнь она прожила на ферме. И до сих пор продолжала там жить: Пейдж была старшей дочерью, её родители всё ещё растили её младших сестёр и брата всё на той же уютной ферме. Дик бывал там пару раз вместе с Гейбом и Хантер – Пейдж приглашала их на свой День рождения. Им разрешили покататься на лошадях, кое-где и погоняли – лишние руки за городом никогда не были лишними. Дик тоже провёл свои подростковые годы на подобной ферме – ему работа была лишь в радость. Гостей сильно не утруждали, и у охотников в итоге остались лишь самые лучшие впечатления о соприкосновении с фермерской жизнью. Хантер, помнится, даже успешно смогла подоить корову после его, Дика, инструктажа.

Ну а бедолага Оскар оказался в ужасе, когда впервые увидел кучу навоза. Он весь побелел, охотники тогда даже заволновались, начали озираться – что могло так напугать их напарника, который трусом, вроде бы, не слыл?

Но коронной фразой, которую Оскару до сих пор припоминали, стал вопрос, который он задал Пейдж чуть дрожащим голосом:

– А что, разве это молоко не надо, не знаю, там… прокипятить? Ты… серьёзно его прямо так пить будешь?.. – девушка тогда как раз собиралась разлить свежее молоко по стаканам, угощая гостей. На Оскара уставились её родители, младшие сёстры захихикали, парень же часто заморгал, искренне не понимая, что вызвало такую реакцию. – Что? Разве его не нужно как-то… обработать?

– Как обработать? – на всякий случай уточнила Пейдж. – И зачем? Оно же и пару дней не простоит.

– Ну, от бактерий. И почему не простоит? Оно так быстро портится, я имею в виду… – охотники уже начинали смеяться, и у Оскара стали краснеть уши, – это нормально? Корове ничего не нужно поменять в рационе?..

Разумеется, шутки о «коровьем диетологе» не стихали до сих пор, хоть времени прошло уже прилично. У Оскара и Пейдж начали складываться отношения, и охотники просто считали своим долгом подтрунивать над парнем каждый раз, как становилось известно, что пара собирается провести выходные вместе. У Пейдж проблем с адаптацией к городу не было, её вообще все любили – да и сложно было не любить.

А вот над Оскаром откровенно смеялись, хоть и не по-злому.

Смеялись сейчас и Дик с Бенджи. Гейб, довольный своей шуткой, вновь притих на своём диванчике. Метко выстрелил, так сказать, и успокоился. Смех стих лишь тогда, когда к стойке Бенджи приблизился ещё один охотник. Дик немедленно отодвинулся, уступая место: мол, я не по делу, просто сижу тут. Парень благодарно кивнул ему, протягивая что-то Бенджамину.

– Тебе как обычно? – уточнил на всякий случай Бенджи. Охотник кивнул:

– Да, если будет, то на оперативный выезд.

Куратор постучал по клавиатуре:

– Ты никуда сегодня не уезжаешь? – спросил он, тревожно поглядывая на парня поверх очков. Тот вновь покачал головой:

– Нет, всё хорошо. Анжелика посидит дома, – он неловко улыбнулся, поднимая взгляд на Дика, будто извиняясь, что прервал их с Бенджи беседу. Хантер ободряюще широко улыбнулся охотнику в ответ.

Его он тоже знал, пусть и не очень хорошо. Парня звали Генри Спенсер, он учился в одной группе с ним, Хантер и Гейбом. В Академии над ним часто насмехались из-за того, что он до сих пор живёт с мамой и не ходит на студенческие тусовки. Дик же, однажды узнав о том, что Генри живёт с мамой из-за того, что та сильно больна, немедленно взял его под крыло. В группе их уважали, так что, когда Хантер начал громче здороваться с этим парнем, однокурсники это заметили, и насмешки прекратились. Однажды Дик даже притащил Гейба и Хантер к нему домой, они остались с его мамой вместо него, чтобы парень сумел пойти на очередную вечеринку. Там-то он и познакомился со своей будущей невестой – той самой Анжеликой.

И в общем-то Дик, вроде бы, ничего особенного не сделал, но Генри до сих пор был ему безмолвно благодарен.

– Может, всё же останешься куратором? – предложил Бенджи. – Или в запасе? У тебя нет ни одного пропуска за последние четыре месяца. Ничего страшного, если одну ночь пропустишь.

– Нет, – неловко отказался Спенсер. – Спасибо, Бен. Мне правда не помешали бы деньги. Врач выписал новые лекарства, говорят, они могут помочь намного лучше, чем те, которые мы принимали последние несколько лет. Анжелика поможет, мне только нужно несколько дополнительных дежурств.

Бенджи молча распечатал какую-то ведомость, поглядывая на Генри. Он не стал комментировать, напоминать, что точно так же охотник говорил почти каждый раз, когда просил о дополнительном задании. Изменялись лишь незначительные детали: то процедуры, то новое инвалидное кресло, то ходунки… Радовало, впрочем, то, что ходунки понадобились после коляски, а не наоборот. Спенсер, помнится, был тогда весьма воодушевлён. Он даже торжествующе объявил, что они выставили почти новую коляску на продажу, потому что маме она была больше совсем не нужна.

Не упоминая, правда, о том, что купил он эту коляску на компенсацию после собственного ранения.

Дик вздохнул, вспомнив о своей матери. Приёмной, не родной; родную он совсем не знал. Когда ему в последний раз удалось вырваться? То долгие расследования – их отправляли на несколько дней в какую-то глушь к давно заброшенной школе. То этот новичок, стажёр – бумажной волокиты было слишком много для одного несчастного студента. И всё никак не удавалось сорваться на несколько дней. Вот итог: на носу День Благодарения, а Дику всё было некогда. Конечно, они переписывались – миссис Бейкер вовсе не разозлилась, что он останется на праздники у Гейба и Хантер. Он пообещал ей приехать после, чтобы не утруждать, но всё-таки, как-то это всё…

Нужно было позвонить ей. Обязательно. Позвонить и поздравить. И навестить. И обязательно вместе с Хантер, чтобы получить своеобразное благословление.

Бенджи всё ещё медлил ставить печать на ведомости. Дик уверенно кивнул: хоть он и не одобрял переработки Генри, если ему это было нужно, стоит уступить.

– Отдай ему очередь на дежурство, Бенджи, – сказал Хантер. – Мы собираемся взять пару выходных, так что будет здорово, если кто-то прикроет.

Бенджи, глубоко вздохнув, шлёпнул печатью по свеженапечатанным листам. Генри благодарно кивнул им обоим, расписался, взял одну из ведомостей и ушёл.

– Зря ты это, – буркнул куратор. – Куда я вас пихать буду потом по графику?

– Нет, правда, – проводив Спенсера взглядом, покачал головой Дик. – Мы собираемся провести праздники у родителей Хантер. Ты, кстати, тоже приглашён, – ввернул он, – если нет планов.

– И я узнаю об этом только сейчас? – приподнял брови Бенджи. – Ты бы ещё позже сказал!

– В следующий раз обязательно скажу позже, – пообещал Дик. Куратор делано возмутился, хлопнул папкой по столу, охотник засмеялся…

Гейб же расслабленно слушал их весёлые переругивания, особо не фокусируясь на смысле сказанных слов. Он на парней и не смотрел: сидел вполоборота, склонив голову на спинку мягкого дивана и перекинув ноги через не менее мягкий подлокотник. Который и на подлокотник-то был мало похож – казалось, скорее, что диван просто приветливо изгибается лодочкой, чтобы принять как можно больше гостей.

Хилл задумчиво смотрел в окно. Или, точнее, прозрачную стену. На улице постепенно занималось раннее серое осеннее утро. На площадке перед зданием, тем не менее, уже началась тренировка – Гейб едва ли мог слышать команды, но он их практически чувствовал. Уставшее тело даже на мгновение забыло, что позади была целая напряжённая рабочая ночь: ему тоже захотелось по привычке встать и отправиться вместе с остальными на пробежку.

Парень скользнул взглядом дальше, когда один из охотников отделился от общей массы и поспешил куда-то в сторону. Улыбка тронула губы, когда Хилл увидел, как навстречу этому охотнику – вернее, охотнице, – идут двое. Одна фигура была крупнее, другая – совсем маленькой, и вот, когда агент была уже рядом, фигурка поменьше побежала навстречу. Охотница подхватила малыша на руки, крепко обняла. Подошёл муж, попытался забрать ребёнка. Мальчуган отчаянно сопротивлялся, не желая отпускать маму. Ему что-то зашептали, уговаривая, и он всё же согласился на то, чтобы сидеть на руках у отца, но при этом держать мать за руку.

В какой-то момент кто-то из этой пары заметил в окне Гейба – охотники заулыбались, помахали ему, указали на него малышу. Хилл помахал в ответ, тоже улыбаясь. Карапуз внимательно вглядывался в окно – не видел его, но продолжал искать взглядом. Упрямый, целеустремлённый. Может быть, тоже будущий агент – почему нет?

Когда-то и сам Гейб был таким же карапузом. Только Отдела тогда ещё не было. И охотников никто особо не поддерживал и тем более не финансировал.

Хилл вздохнул, вспоминая собственное детство. Их с Хантер родители тоже были охотниками – теми самыми, «свободными». Гейб хорошо помнил, как им порой было нелегко, как приходилось биться, чтобы купить или починить оборудование. Помнил всех этих чудаковатых знакомых, которые часто приезжали к ним домой; иногда и они все вместе отправлялись к ним, в странные дома, наполненные невообразимыми изобретениями и оберегами. Вера в мистическое в таких людях поразительно сочеталась с их гениальностью: до сих пор Отдел, имеющий целый штат специалистов, занимающихся созданием оборудования, мог повторить далеко не все чудесные примочки, выдуманные энтузиастами. Но на то он и был Отделом: всё нужно было проверить, испытать, чтобы вооружить агентов самым лучшим.

Одним словом, прежние охотники жили совершенно иной жизнью. И Гейб с Хантер ещё застали эту иную жизнь – они были настоящими детьми охотников. С детства умели водить – кто же ещё подгонит фургон поближе к очередной развалюхе, чтобы как можно скорее забрать родителей? С детства разбирались в примочках, могли починить простенькую камеру или проектор. Помнится, Хантер, еле достающая до стола, уже собирала вместе с отцом рации.

С детства они разбирались в особенностях каждого известного вида призрака. Лет с шести могли наизусть перечислить все три улики для каждого известного на тот момент типа. Вместо стихов и песенок они чаще запоминали новые причудливые названия для не упокоенных мертвецов.

Впрочем, их детство не было таким уж ужасным, как могло бы показаться на первый взгляд. Вовсе нет: и Гейб, и Хантер любили охоту. Им нравилось помогать родителям, сидеть ночами в засаде – непременно в фургоне, ни в коем случае не соваться в само здание. Складывать сумки, перебирать оборудование. Комплектовать рабочие наборы, пояса, забивать карманы солью, свечками в гильзах и зажигалками. Даже подшивать родителям куртки и выдумывать, куда бы пихнуть новые кармашки. Общаться с детьми других охотников, расти одной большой семьёй, устраивать ночёвки на десять-пятнадцать человек, пока старшие ребята уезжали с большой группой охотников…

Хантер с детства была глазастой. В какой-то момент она научилась ходить, говорить, чуть позже стала доставать до педалей в фургоне, а потом как-то незаметно получилось так, что родители даже больше доверяли ей, чем самим себе. Когда разбилась одна из их камер с ночным видением, мама с папой даже не расстроились – и не спешили покупать новую. Не так давно друзья подарили им камеры, которые можно было носить на голове – и они перешли на них, зная, что малышка Хантер уловит любое движение сверхъестественного рода.

И она никогда не подводила. Невообразимым способом ухитрялась следить сразу за двумя камерами и за долю секунды отмечала огоньки или подозрительную дрожь старенького лазерного проектора. И Гейб предпочитал думать, что это просто её сверхспособность – из-за того, что такое она была всегда, а не из-за того, что Хантер чувствовала ответственность сразу за две самые важные для ребёнка жизни.

А потом, когда они подросли и всё чаще входили в дома мертвецов вместе с родителями, был создан Отдел. Весьма прозаично и естественно, будто бы сам собой: в мире участились случаи нападения призраков, государства одно за другим стали созывать кризисные советы и по их итогам приходить к довольно логичному выводу: нужно было объединять охотников в специальные отряды. Формировать их на государственном уровне, исключить самодеятельность и углубить научные исследования.

Разумеется, в Америке больше всего возможностей и ресурсов было у ФБР. Так и появился Отдел ФБР по контролю Паранормальной Активности. Он развивался, обрастал новыми подразделениями: собственной медицинской службой, кинологической и так до бесконечности. Острая необходимость сама собой приводила к появлению нового структурного элемента, будь то очередная лаборатория или мастерская.

Естественным следствием были созданы Академия и даже школа при этом Отделе. Многие взрослые охотники, в том числе и родители Гейба с Хантер, прошли отбор, дополнительную подготовку и стали первым, старшим поколением агентов. Их подросшие дети естественным образом перешли в новую школу, где помимо обычной программы были дополнительные предметы так называемой «призрачной угрозы». Кто-то оставался и шёл до конца – по крайней мере, первые набранные классы учеников этой школы, среди которых были Гейб, Дик и Хантер, почти в полном составе отправились в Академию.

К тому моменту, как они смогли получить гордое звание агента ФБР, многие старшие охотники уже ушли на пенсию. Их до сих пор уважали – в холле на первом этаже даже недавно открыли стену почёта. Родители Гейба и Хантер приезжали на её открытие, приезжало и руководство, вручало памятные награды. Конечно, старшее поколение до сих пор охотилось бы: но появились нормы, правила, постоянный контроль за здоровьем и физической подготовкой. Это изматывало, и агенты, отработав несколько лет, отправлялись на заслуженный отдых. Постепенно ввели запрет на частную охоту – так ФБР стало единственным оплотом защиты страны от призрачной угрозы. Прежние охотники оказались практически не у дел. Что ж, хотя бы пенсией «первое поколение» не обделили. Привилегий у охотников-пионеров – гордых первоначинателей, – было достаточно, и кого-то это вполне устраивало. Тем же, кто не мог жить без охоты, вежливо предлагали перейти в отдел к невыездным кураторам групп или теоретикам.

Родители Гейба с Хантер оказались в числе тех, кто выбрал спокойную мирную жизнь дома. За свою насыщенную молодость они достаточно поохотились. Хотя, конечно, сердце у Гейба защемило, когда он, глядя на малыша в руках у охотников внизу, вдруг вспомнил самого себя – гордо идущего вслед за родителями, тянущего за руку чуть смущённую Хантер. Сколько лет им было? Побольше, чем этому карапузу, конечно, но – Боже, как же давно это всё было…

Как же давно он сам был мальчишкой, ведущим младшую сестрёнку вперёд, к незнакомому пока что зданию, состоящему из стекла и металла. Сколько дел они закрыли с тех пор? Сколько лет прошло? Мама с папой из воспоминаний казались такими молодыми…

– Эй, – раздался позади знакомый голос. Гейб вздрогнул, отрываясь от своих мыслей, повернулся. Хантер – взрослая, совсем не та малышка, что была в его воспоминаниях, по привычке крутила на пальце тонкое колечко и неизменно улыбалась. Запоздало мягко клацнула ручка закрывшейся за ней двери. – Мы закончили, – сообщила охотница. Хилл моргнул: и правда, стажёр, который должен был набираться у них опыта, смущённо попрощался и побежал вниз по лестнице. Это они были такими старыми? Или просто охотничий век так короток? У этого мальчишки не было никого, кто с детства учил бы его охоте. У Раш тоже не было, но однажды она просто появилась в их жизни и больше из неё не ушла. Их родители считали её, наверное, своей второй дочерью – так бунтарка Адриана тоже стала в какой-то мере ребёнком охотников.

– И как там? – запоздало сообразив, спросил Гейб.

– Да нормально, – пожала плечами его сестра. – Никто стажёров не треплет серьёзно за такие промашки.

Хилл хотел было прокомментировать, что трепать-то как раз стажёров и должны были, особенно за такие промашки – но не стал. Все прекрасно понимали, что свой доклад Хантер наверняка начала с перечисления членов отряда. И имя Адрианы там прозвучало. Было очевидно, что Джек и так натерпелся страху – а кто станет добивать лежачего? Давить на психику – едва ли не основной их рабочий «инструмент», было совсем не в правилах Отдела.

К тому же, Джеку и так ещё достанется. Зря он так облегчённо выдохнул, когда расстался с ними – забыл, видимо, что в его собственном отчёте для Академии ещё нужна будет подпись лидера отряда…

– Отлично, – Дик спрыгнул со своего высокого стула. Бенджи расслабленно откинулся в кресле, видимо, выжатый охотником, как лимон. Да, поболтать их куратор любил. И пусть Гейб почти не слушал, о чём они с Диком беседовали, но Бенджамин явно был доволен жизнью. – Поехали? – спросил Хантер, обнимая сестру Гейба и срывая с её губ короткий поцелуй.

Хилл кивнул, перекидывая слегка затёкшие ноги обратно. Точно. Им пора было отправляться в путь – домой. Напомнить себе о том, что не только их охотничье братство было для них семьёй.

У них была настоящая семья. Осязаемая и кровная. А мамины тыквенные пироги и индейка почему-то всегда напоминали об этом лучше всего.

Наверное, потому что они были мамины.