Читать книгу Лафраэль и доспехи тьмы. Книга 1 - Ланре ТЕН - Страница 7

По милости Божьей, в семье королевской была почти полная чаша: был отец – король, сын – наследник и дочь – юная Мэрион. Его величество славился жестокостью, но не настолько, чтобы не любить своих собственных отпрысков, а точнее, он не любил никого, кроме них.

Замок, стоящий на утесе у края моря, имел форму квадратную, с башнями по углам, был искусно возведен и отделан иностранными и местными архитекторами. Каждый год ремонтировался, строился и кое-где реставрировался. На это всегда тратилось много денег, так как король любил что-то совершать и ничего не жалел для своих затей, денег же на это выделялось достаточно, так как портовый город Ровендэй королевства Нимея процветал.

В замке было все, что сопутствует таким строениям: от огромных залов до маленьких комнат с узкими коридорами, от широких лестниц до небольших витиеватых лесенок, от высоких карнизов и балконов до погребов со снедью, от могучих статуй до резных фигурок и барельефов, от ковров на отполированном полу до рисунков на ровных каменных плитах.

По длинному коридору шли трое: мужчина лет тридцати, одетый в белый костюм с золотыми галунами, и два рыцаря, облаченные в сияющие доспехи, блестевшие на свету зеркальной чистотой. Шли они по нескончаемому красному ковру, растянувшемуся вдоль помещения, поэтому слышен был лишь скрип металла, производимый от движений рыцарей в сочленениях.

По краям коридора, на стенах, размещались гигантские портреты, высотой с два человека. Все это были бывшие короли, занимавшие когда-то трон Нимеи. «Королевская тропа» – так люди называли это место. По ней ходили почти все знатные гости, так как тропа была центральным помещением, ведущим напрямик к тронному залу, где восседал нынешний король – Ротгар.

Юноша в белом костюме, помимо вышеозначенной одежды, имел на голове еще и корону – небольшую, тонкую, в виде обруча. Это свидетельствовало о том, что он являлся принцем этого государства. Два рыцаря, шедшие рядом с ним, были командирами: один – королевской гвардии под названием «Золотые щиты», а второй – городской стражи, самой многочисленной военной мощи в Ровендэе, именовавшейся «Стальные шлемы». Оба эти мужа восседали в совете короля при решении важных государственных вопросов.

Они проходили по Королевской тропе, о чем-то с увлечением беседуя – тихо, так, чтобы их никто из посторонних не услышал.

– Все готово? – спрашивал нетерпеливо ухоженный принц. – Я хочу завтра же приступить к делу, но об этом никто не должен знать! Мне же не нужно напоминать вам, что нас всех ждет, если затея не удастся?! – Тут молодой человек испытующе посмотрел на командиров. Они преклонили свои головы в знак того, что все понимают.

– Ну вот и хорошо! – резко заключил принц, удовлетворенный расторопностью подчиненных. – Но где же мастер Гренджой? Ему было велено встретить меня перед тронным залом, а ведь мы уже приблизились к нему.

Позади принца раздался кашель внезапно появившегося из воздуха мужчины лет сорока. Под основанием глаз этого человека имелись странные тени, говорившие о бессонных ночах их обладателя. Бледное лицо и темные ухоженные волосы, спускавшиеся до плеч, весьма впечатляюще контрастировали, придавая их владельцу благородный вид. В правой руке мастера Гренджоя находился черный посох из какого-то редкого дерева, инкрустированного драгоценными кристаллами.

– Я здесь, ваша милость, – произнес появившийся, почтительно преклонив корпус. – Надеюсь, что скоро буду называть вас не иначе, как «ваше величество», но для этого нам необходимо кое-что сделать… кое-что отвратительное и никак не подобающее вашей светлости! Однако такова жизнь, и все, чему суждено случиться в будущем, произойдет непременно к лучшему! – Гренджой показал свою белоснежную улыбку.

– Упаси меня от своих высокопарных рассуждений! – поспешно сказал принц, чем-то недовольный. – Есть зло, и есть добро, и человек вправе совершить и то и другое, при всем этом, естественно, он останется человеком!.. Так что я делаю то, что мне дозволено и чего я искренне желаю – мне нужен трон! Жестокая правда заключается в том, что на моем пути стоит мой собственный отец… Однако вскоре я это исправлю, если вы, – тут принц обратился к двум воинам, стоявшим неподалеку от него, – поможете мне и не предадите моих и ваших чаяний, сделав все правильно!

– Мы исполним вашу волю, ваше величество! – ответили рыцари, подчеркнув свою решимость и отношение к будущему перевороту последними словами, снова склонив головы.

– Вот и отлично, – бодро провозгласил принц. – Тогда действуем по плану, когда начнется совет и закончится турнир в честь помолвки моей сестры! Воины уже давно наготове, осталось положиться только на вас, мастер Гренджой. Надеюсь, что вы сделали то зелье, о котором мне ранее упоминали?!

– Все готово, ваша милость! Дайте мне только влить его в короля, и он будет ваш, подобно марионетке из циркового балагана, как и королевство впоследствии!

– Ну у тебя и сравнения, – хмуро заметил принц. – Можно ли поменьше пафоса и ненужных аллегорий?!

– Как скажете, ваше величество.

– Отлично, – поспешно произнес принц. – А сейчас мне надо к отцу! Оставьте меня все, кроме Гренджоя! Отец и вас хотел видеть, мастер! – объяснил принц, когда рыцари покинули их.

Между тем принц продолжил говорить:

– Мне порой кажется, что я один в целом мире желаю того, чего желать и чем обладать мне пока не дано, но, как говорил мой дед, ничего нельзя знать заранее, пока не попробуешь! Ведь я буду лучшим королем, чем мой отец, правда?

– Да, мой сир! Безусловно!

– Я не буду лгать, притворяться, елозить перед знатью, а буду совершать добрые поступки, угодные государству, а не мне. Ведь что, в сущности, мой отец? Да, государь, да, владетель земель и своих вассалов, сюзерен и тому прочее… но что в действительности он? – Принц помолчал, словно дожидаясь ответа Гренджоя, но мастер ничего не произнес, поэтому принц снова продолжил: – Он всего лишь эгоистичный тиран, привыкший исполнять только свои прихоти, не оглядываясь на нужды народа, а такой правитель вызывает лишь сумятицу, недовольство и интриги. Я же буду благородным королем, ведущим людей к счастью! Я хочу дать людям, даже простолюдинам, возможность получить образование, подобно порядку, учрежденному в Стоуне, – ведь там учатся даже отребья! Хочу открыть больницы при святилищах Трех Богов, так необходимые не только богатым, но и бедным, да и вообще я хочу покончить с нищетой раз и навсегда, если даже и не всей, то значительно ее уменьшить! Разве это плохо, мастер? – Тут парень замялся и в нерешительности произнес: – Имею ли я право поднять все-таки руку на своего отца? Ведь это переворот, преступление?

– Да, мой господин! – подобострастно ответил Гренджой, доставая из-под мантии висевший на шее опал красного цвета, гладко отполированный и вставленный в золотую витиеватую оправу. – Но это требует значительных сил и мужества, что у вас, несомненно, есть и будет в дальнейшем! Великие люди не раз совершали то, что многие осуждали, но потом все же и осуждающие примирялись и признавали положительное влияние нового правления. Им всего лишь не хватало, так сказать, глотка свежего воздуха. У вас же есть возможность исправить многие ошибки и несправедливости. Таким образом, преступлением можно назвать только бездействие, когда человек вашей великодушной натуры просто-напросто не использует уготованный ему шанс на благие начинания!

– А я про что, – медленно сказал принц, продолжая зачарованно смотреть чистыми голубыми глазами на мерцающий камень в руках Гренджоя. – Так оно и будет, прочь все сомнения!.. Прочь их, прочь! Мое дело верное, я в этом не сомневаюсь! Я уговорю отца отдать мне трон, либо придется прибегнуть к вашему зелью, но каким бы то ни было способом я добьюсь своего!

Двери отворились. В тронном зале были двое, не считая стоявшую в карауле стражу. Первым являлся светловолосый мужчина плотного телосложения, в бархатном алом костюме с золотым подбоем и горностаевой накидкой, с королевской короной на широком лбу; второй была обворожительная девушка двадцати лет, в белом кисейном платье, спускавшемся до самых пят. На голову девушки была водружена тонкая диадема, покоившаяся среди мириад прямых светлых волос, мягким шелком стекающих по спине до поясницы.

– Приветствую своего короля, – добродушно провозгласил принц, обращаясь к восседающему на троне отцу. Трон был отделан золотом и слоновой костью, седалище и спинка обтянуты бурым бархатом. Этот «стул королей» поднимался над полом к потолку на два метра, к нему вели мраморные ступени, так что получалось, что король всегда смотрел на своих подданных сверху вниз, как и полагается властителю. У трона стояла в данный момент принцесса. Она резко обернулась на голос брата. – Приветствую и тебя, сестра, желаю тебе долгой и счастливой жизни, моя молодая родственница!

– Брат! – воскликнула принцесса. – Ты пришел?! А мы тут с отцом решали, как украсить церемониальный зал, какие материалы подойдут и как я хочу, чтобы он выглядел в итоге! Ты как раз вовремя, мы спорим насчет занавесок. Что ты предпочитаешь: багровые, цвета заката, или голубые – цвета неба?

– Хм… сложный вопрос. Наверно, все же голубые, сестра! Они более ведут к миру и успокоению, чем багровые, – ответил наследник, подходя и целуя принцессу в щеку. – А вы какие предпочитаете, мастер Гренджой?

Мастер, оставшийся на полу, подле лестницы, ведущей к трону, преклонившись на одно колено, ответил с явным предпочтением к голубым тонам, так как они будут радовать принцессу и днем и ночью, тогда как красные ночью всегда страшны.

– Тем более голубые будут оттенять глаза ее высочества! – закончил колдун.

– Ну, не скажите, – вдруг произнес король. – Я предпочитаю алые, они как-то богаче и оригинальнее смотрятся, чем какие-то голубые и нежные, это явно не по мне, но решение примет моя дочь. Да, Мэрион?

– Да, отец! Я выберу голубые!

– Ну и хорошо. Пусть будет по-твоему. А теперь о главном – о предстоящем турнире в честь помолвки Мэрион и лорда Станиша! – сказал король, сдвинув брови: упоминание о помолвке дочери всегда приводило его в негодование. – Все ли готово, Дариус?

– Да, отец, – невозмутимо ответил на это принц. – Послезавтра все начнется в десять утра, недалеко от главной площади. Все рыцари, кто подал заявку, готовы к поединку. За исключением одного – сэра Хайрама, который вчера снова попал в тюрьму! Об этом мне с утра сообщил один из командующих стражей, сэр Альбус. Тот самый, из семьи Евениусов, чья прабабушка является нашей родственницей. Этот молодой человек сватается к сестре сэра Хайрама. Сэр Альбус благородный и славный малый…

– Как?! Его снова закрыли в тюрьму?! – испугано воскликнула Мэрион, схватившись за белоснежный рукав брата. – Это, видимо, недоразумение!.. Ему надо помочь!.. Брат, ты уже сделал необходимые распоряжения?!

– Да, сестренка, сделал, – холодно произнес Дариус, ему не понравилось, что его перебили. – Он все же мой друг детства, как и твой! Друзей я никогда не забываю, ты же знаешь! Но он обидел какого-то иностранного купца, и их посадили вместе. Я всех их вызову и самолично разберусь в инциденте.

– У тебя доброе сердце, Дариус. Я тебе очень признательна. Я хочу сегодня же его увидеть!.. – с трепетом в голосе озвучила принцесса.

– Нет, – сурово бросил король, который явно не разделял стремления дочери к встрече со старым другом, а Дариус, который только что открыл рот, снова его закрыл, как рыба без воды. – Он покрыл себя позором! Пал низко, так, как не падал ни один из Больштадов! Я знал его отца и деда, достойные люди, бесстрашные воины, они с честью служили и мне, и моему отцу – вашему деду, но этот всех опозорил, всех посрамил! Я не хочу, чтобы ты зналась с этим типом, королевская семья не может пачкаться о ничтожество вроде него!

– Он не… он хороший человек, просто запутался, – пролепетала нерешительно Мэрион, побледневшая и затрясшаяся, как будто ее одолел внезапный озноб.

– Ты не будешь с ним разговаривать, и точка! – прогромыхал король, нахмурив брови, но Мэрион лишь зарыдала в ответ, и отец сменил гнев на милость.

– Не плачь, моя родная! Ты знаешь, что я не переношу твоих слез. – Король замялся, опустил сердитые глаза. – Знаю, что он был твоим другом детства. Я и сам его жалею, как отец! Он рос на моих глазах, с моими детьми. Он подавал надежды, я хотел сделать его предводителем «Золотых щитов», но он, став командиром пограничных войск и прослужив один год, почему-то отказался от должности и ушел… а затем вернулся, и этот позорный загул… Кхм! Ты же знаешь, я ему угрожал, даже в тюрьму ссылал, но исправляться он до сих пор не хочет. Дурная кровь его ублюдка дяди дает о себе знать! Может быть, он от него и нахватался этой тяги к черни и их забавам. Пусть остается в темнице, я не хочу видеть Хайрама на турнире, там и без него хватит достойных воинов! Дариус, предупреди его об этом, когда будешь с ним разговаривать. А теперь расскажи о том, сын, как продвигается подготовка… я хочу знать все!

Принцесса вышла из тронного зала, оставив отца, брата и мастера Гренджоя обсуждать предстоящие мероприятия. Она отправилась в сопровождении двух служанок закоулками к своей комнате. Несколько раз прошла по коридорам, где-то освещенным лампадками на китовом жире. Встречаемые рыцари в отполированных доспехах с вытравленным на них гербом королевства молча вытягивались при ее приближении. Все было как во сне, она ничего не слышала и не понимала, пока не добралась до большого помещения с камином. Пламени не было, так как сейчас было утро и тепло.

Она отпустила служанок, оставшись совсем одна в своей привычной келье. Ничто не мешало ей предаваться мыслям.

Ее комната была просторной, украшенной розовыми и зелеными шторами, гобеленами и туалетными принадлежностями, но помимо них возле стены, справа от входа, стоял шкаф с довольно потрепанными книгами, посредине комнаты расположилась огромная постель с прозрачными занавесками. Большие окна с выходом на балкон были пусты.

Какая-то слабость одолела внезапно принцессу после известия о том, что Хайрама поймали и заключили в тюрьму. Она, признаться, не раз слышала о таких происшествиях, случавшихся с ним, и каждый раз это отдавалось в ней каким-то странным беспокойством, нервным напряжением и, как следствие, желанием увидеть его, помочь, защитить. Но всегда она сдерживала себя, потому что знала, что ее брат никогда не оставит Хайрама в беде. Они оба друзья детства, через многое прошли и никогда не предадут друг друга. По крайней мере, ей хотелось в это верить.

Но почему же сейчас ее одолела тоска?

Да, точно, то была изнывающая тоска, поселившаяся в ее груди, – но почему и когда она успела овладеть сердцем принцессы? Никто не знал ответа на этот вопрос, даже сама Мэрион. Ей хотелось лезть на стену, царапать гранит, но только чтоб беспокойство это прекратилось. Она давно не видела Хайрама, не слышала его голоса, не замечала его застенчивой улыбки и пронзительного взгляда. Ей вспомнились его натруженные сильные руки, когда он прикасался к ней, его полные жизни губы, когда он целовал ее нежную белую руку в знак приветствия.

Краска залила ее лицо.

Он ушел два года назад – внезапно, никому ничего не сказав и не объяснив своего поступка. В то время он стал в народе известен как непобедимый и могучий воин, его любили, он пользовался успехом, его принимали во всех благородных домах, но все же он ушел, отказался от будущности и ушел.

Но куда?! В народ?!

В эту неизвестную принцессе массу, скопище необразованных и жестоких людей, которые каждый день только и умеют, что воровать, бить, грабить. Она никак не могла понять и принять этого факта.

Как он мог покинуть короля и принца, променяв их на пустые увеселения и никчемную выпивку? Как он мог отвернуться от достатка и богатства, что сулило вновь подъем его дому, на вот такую жизнь, какую он влачил сейчас? Она этого не могла ни принять, ни понять.

Но кроме всего прочего, ее озадачил в большей степени совсем другой вопрос, выбив почву из-под ног, в котором она старалась не признаваться даже самой себе. Эта жгущая изнутри тайна, не дававшая ей успокоения, как она ни пыталась его подавить в себе. Все больше к ней по ночам являлся всего один навязчивый вопрос, который подступал и тревожил, поминутно то затихая, то вновь возрождаясь, подобно сказочному фениксу из пепла. Он был для нее важнее всех остальных в ее жизни вопросов.

Как смел он променять ежедневные встречи и беседы с ней на отверженность и отчуждение, каким окружил себя сейчас? Как мог он променять ее на вот такую вот «свободу»?

Да, она принцесса. Она это слишком хорошо понимала, с ее статусом о любви не могло быть и речи. Ей предстояло выйти за принца или герцога, но никак не за бедного рыцаря, хоть и благородного и родовитого, каким ей представлялся Хайрам; да она и не видела себя рядом с ним – он был ей дорог как друг, и только как друг…

Он был единственным, кто угождал ей, веселил ее, был ей мил и, самое главное, рядом в любую тяжкую минуту. Теперь же ее окружали какие-то фальшивые личности, приносящие одни только огорчения, ненатуральный смех и неприязнь. Он оставил ее одну, оставил без объяснений своего поступка. Она чувствовала себя человеком, которого предали и обманули, бросили на съедение волкам, оставили, наконец, совсем одну!

Правда, она его вовсе не любит, просто он веселый, добрый, всегда заботился о ней, с ним ей было хорошо, тепло, уютно, но царская доля иная, чем у людей, не обремененных обязательствами, – она должна выйти за лорда!

Герцог Станиш был одним из богатейших людей восточного королевства. Владел землей, был знаменитым рыцарем, которого все уважали, участвовал в войнах – не в войнах этого королевства, конечно. В этих местах, правда, он много известным не был, а вот в иных землях о нем слагали песни, которые доходили и до ее слуха. По рассказам, он был смел, обворожителен, красив, любая из аристократок приняла бы его сватовство за счастье.

Так она и поступила два года тому назад, когда впервые ее отцом было выдвинуто решение выдать ее за этого благородного мужа.

Она была действительно счастлива как дитя, радовалась этому без умолку, рассказала обо всем своему другу и товарищу, который стал мрачнее тучи, но тогда она этого просто не заметила, а потом Хайрам пропал, исчез на неделю, а через неделю объявился и подал в отставку. Затем она слышала, что он нанимался к какому-то лорду на службу, на войны в других странах, где героически себя проявил, но ничего более. Через шесть месяцев снова появился в королевстве, дал разрешение на помолвку сестры с его приятелем, сэром Альбусом, после чего запил и опустился, как говорит отец.

Однажды она видела его, когда проходила по саду. Он шел с ее братом к отцу. Прошел уже год. Он был хмур, оброс темной, курчавой бородой, был грязен и, как видно, пьян. Она сначала его не узнала, но потом все же признала в нем ее дорогого Хайрама. Что-то оборвалось в ее сердце, что-то с устрашающей силой сжалось в груди. Боль одолела ее, она со слезами подбежала к ним, но Хайрам не отвечал на ее расспросы, не смотрел ей даже в глаза, только мучил ее своей молчаливой неучтивостью. Она даже толком припомнить не может, что говорила ему тогда. Она вроде даже дала ему пощечину и расцарапала лицо, после чего ее в припадке бешеной истерики оттащили служанки и прислужницы, а он, надменный и холодный, прошел дальше, так ни разу и не посмотрев на нее. Во всяком случае, она только это запомнила.