Читать книгу Бесконечная игра. 6R - Lao Bearolla - Страница 12

Борьба со скукой шла полным ходом; Томас Форш решил собрать побольше информации про Лейлу, и изучив принесенное досье, начал проверять данные на её отца.

Файл с фотографией из архива не открылся четыре раза, после чего компьютер завис и отказался работать. Компьютер был поручен штатному специалисту; Форш пересел за второй и ситуация повторилась. Теперь у специалиста по компьютерам было две единицы техники для ремонта. Форш решил неувиденную фотографию отложить, и занялся изучением истории гибели мистера Джейка. Описание было странным. Самоубийство. Он, якобы, врезался на машине в отдельно стоящую колонку автоматической АЗС, располагавшуюся, условно, в чистом поле. Всё взорвалось и сгорело. Описание было невнятным. Опознание провели по каким-то кускам, без экспертиз. Как? Почему нет заключений специалистов? Кто видел, что именно случилось в чистом поле рядом с АЗС? С чего взяли, что это было самоубийство? Где достоверные данные о месте работы, и всём остальном, что предшествовало смерти?

Создавалось впечатление, что кто-то недовнёс информацию в систему, или наоборот, убрал информацию. Как интересно! Даже файл с фото поврежден. Как так? Отец Лейлы был полицейский, и такие скудные сведения о нём? Что за бред? Тайна, покрытая мраком.

Выискивая данные, Форш сделал пару запросов и решил перейти к расследованию другим путём, а именно: пригласить Лейлу поужинать. Рабочий день заканчивался, да и обед получился «смазанным». Форш набрал её номер, представился и сказал, что хотел бы поговорить об её отце. Не по телефону.

Встреча состоялась; кафе он выбрал вполне демократичное, уютное, удобное для разговора. Форш хотел, чтобы Лейла расслабилась. Расслабился сам; и после ужина, пригласил её домой. Разговор их, начавшийся на улице, продолжался за едой и после, и казалось, что Лейле не принципиально, где продолжать говорить об отце – они оказались у Форша дома.

На диване, предложив ей на выбор мартини или кофе, он заключил, что вся имеющаяся информация о Лейлином отце, особенности её, количество и качество говорят о том, что ВСЁ ИНАЧЕ.

Форш попросил Лейлу описать то, из профессиональной деятельности родителя, что она помнит, и она рассказала – картинка выходила странной, не похоже было, что мистер Джейк работал в полиции.

Когда Форш предложил для обсуждения вывод о том, что всё сделано именно так, чтобы скрыть правду про жизнь её отца, и про его смерть тоже, вечер был уже неприлично поздним. Девушка рядом – привлекательной. Моральные установки – пошатнувшимися. У него. Да и мистер Джейк его интересовал только как повод к общению.

Томас Форш позволил себе лишнего, оправдывая сам себя тем, что это проверка, он к Лейле приблизился и провел рукой по плечу, жест был пограничным, мог бы быть растолкован как поддерживающий, общечеловеческий, но мог быть началом сексуальной игры.

Лейла закрыла глаза и откинулась на спинку дивана. Такого Форш не ждал. Кто кого проверяет? И как? Если он пойдет «дальше» – что потом? Горячая ночь? Удар коленом в челюсть? Рапорт его начальству? От неё ждать можно было всего. Форш остановился, не убирал руку, но и не продолжал. Она не открывала глаз. Тоже мастер провокаций. А потом расстегнула одну верхнюю пуговку на своей блузке. Что это? Ей стало жарко или приглашение к продолжению? Дурацкое было положение. Он должен был сейчас же прекратить, но хотелось продолжить. Но продолжать было рискованно.

Он спросил:

– Почему вы расстегнули пуговку?

– А почему вас это смутило? – ответила Лейла.

Не хватало только вопроса «хотите поговорить об этом?»

Форш хмыкнул. Она его проверяет? Может она и не устраиваться на работу пришла, может быть ОНА его ТЕСТ? Только вот кем назначенный? Кому могло понадобиться его проверять? Форш просчитывал варианты развития событий. Она сидела молча. И расстегнула еще одну пуговку. Безумие.

Или она уже готовый спецагент, его проверка, все эти истории про отца – выдумка; но ЗАЧЕМ? Кому он понадобился? Он, взрослый мужчина, опасается продолжить то, что начал сам… почему? Боится удара в челюсть? Потерять работу за какое-нибудь моральное несоответствие занимаемой должности? Он никогда раньше не давал повода к такого рода проверкам. Да и будущих юных сотрудниц дальше столовой никуда не водил.

Эта девушка была особенная. Интересно, в мать или в отца, она такая красивая? Фото родителей у нее не сохранилось. Или сохранилось где-то? Он, по соображениям безопасности вынужден был вернуться к игре в следователей.

– Послушайте Лейла, Вы мне не рассказали. Где был ваш дом? До отъезда, где конкретно вы жили? Там может что-то быть из документов, фотографий, личных вещей и архивов?

– Нет, – не открывая глаз ответила Лейла, – Дом снимали, после того, как мы уехали, там произошла какая-то жуткая история. Точно ничего не сохранилось.

– Какая жуткая история?

– Самоубийство одного из жильцов. Не знаю. Дом пустовал; сейчас там капитальный ремонт.

– Самоубийство? В вашем доме? Чьё?

– Дом не наш.

– Чей?

– Не знаю.

– Адрес? Адрес то Вы знаете! Во всей Вашей странной истории с катастрофической нехваткой зацепок и конкретики должно быть хоть что-то настоящее. Например, адрес. Говорите!

Она назвала адрес. Форш вышел на балкон, извинившись, и позвонил другу.

– Сделай для меня одну вещь, пожалуйста! Мне нужны сведения. Проверить одну девицу. – Он рассказал про дом. – Что узнаешь, сообщи.

Вернулся.

– Два самоубийства в одной истории, и ничего не осталось – это странно. Впрочем, Вы хотели узнать ещё о каком-то человеке. Может быть назовете его имя?

Лейла задумалась. Застегнула пуговки на блузке.

– Уже поздно, я поеду домой.

– Поздно, это не страшно. Вам ведь завтра не на работу. А когда Вы действительно решите вернуться домой – я Вас провожу.

– Это лишнее.

– Отнюдь. Вы молоды, привлекательны, времена нынче не спокойные и уже поздно. Этого достаточно для того, чтобы понять, что я Вас провожу.

Лейла усмехнулась.

– Оставайтесь пока. Мы ведь чуть не оказались в объятиях друг друга, но не обсудили самое важное. А кстати, если бы я продолжал? – полюбопытствовал Форш.

– Я бы не возражала.

– Почему? Вы ведь сказали днём, что я не в вашем вкусе.

Лейла усмехнулась еще раз. Смерила Форша взглядом.

– Одна подруга моя говорила, что встречаться с сорокалетними интереснее, чем с молодыми.

– Она была права, – улыбнулся Форш. – Что толку в молодых?

– А как бы Вы говорили, если бы Вам было двадцать?

Пришла его очередь усмехнуться.

– Если бы мне было двадцать, я б давно утащил Вас в спальню. А так готов рассматривать варианты. И даже спросить еще раз: о каком человеке Вы хотели бы узнать? И зачем? Может быть это связано со странной историей Вашего отца.

– Не связано совсем. Это личное, и то, что не нужно.

– Почему же не нужно, – он присел рядом и налил себе мартини, – если что-то Вас интересует, волнует, может быть тревожит – это ТО, что потребляет Ваш ресурс. Разберитесь с этим один раз – и станет легче. Может быть, я даже смогу помочь.

– Это вряд ли.

– Почему?

– Чем Вы можете помочь?

– Собрать информацию. Поменять отношение. Что я вижу, как только я задал вопрос об этом человеке – Вы напряглись и собрались домой – напряжение – первый и очень важный сигнал. У Вас есть проблема, она мешает Вам жить.

– Не мешает.

– Себя можете обманывать, а я не верю. Любые непроработанные вещи внутри мешают людям. Это закон. Обиженный человек таскает с собой обиды, и они утяжеляют его жизнь, влияют на его мысли, поведение. Неверящий в себя человек живет в обнимку со своим неверием и так далее. Вас что-то гнетёт, может быть такое, что вызывает стыд. Например, только например, Вам стыдно в чём-то признаться, Вы убедили себя, что это Вам не важно, замаскировали переживание от окружающих, но переживание никуда не делось. Оно ходит за Вами по пятам. Каждый день. Даже сейчас оно сидит рядом с Вами.

– Я не заказывала сеанс психотерапии.

– Это зря; Вам стало бы легче. Я не навязываюсь. Если Мы встретимся в моем рабочем кабинете – я сделаю предположение о том, на сколько этот Ваш секрет может мешать работе; если Вы решите вдруг не продолжать собеседование – я вздохну, может быть с сожалением, что мы потеряли перспективного сотрудника. Переживание Ваше – решать Вам. И жить Вам.

– Уж лучше бы Вам было двадцать, тогда бы уже все закончилось… в спальне.

– Но мне в два раза больше. Вы нравитесь мне как женщина мужчине, мы немного вышли за линию отделяющую формальные отношения от неформальных, я задаю себе вопросы: Что это? Почему? Что дальше? Не помешает ли связь, если она будет, моей и Вашей карьере? Цинизм.

– И правда, – согласилась Лейла.

– Заметьте, Вы сами пришли в организацию, деятельность которой связана с тёмными сторонами человеческой жизни. Цинизма добавится.

Лейла прошлась по комнате, постояла у окна. Обернулась.

Что в её душе? За блеском черных глаз, какие трагедии и тайны?

– Вы очень красивая, – сказал Форш, – правда. Если бы мне было двадцать, двадцать пять, даже тридцать, я бы продолжал комплименты. А так я вижу, что у Вас – незаконченная внутренняя работа, связанная с тем самым секретом, с вашей историей, и добавлять к этому еще и любовную интрижку, – надо ли? Хотя я – за.