Читать книгу Кошка - Лара Шефлер - Страница 3
КОШКА
Раздевалка
Оглавление– Говорят, кошки не умеют любить.
– О, дорогая, единственное, что кошки не умеют, это в положенном месте перебегать дорогу.
Л., из Ненаписанного
Лето кончилось, и начался колледж. Лара ушла туда после девятого класса, чтобы после трех лет учебы сразу попасть на второй курс института – это была идея родителей. Шел последний год обучения, и подготовка к экзаменам теперь занимала почти все ее мысли. О прошедшем лете она старалась не вспоминать, для нее и лагерь, и Илья превратились в полузабытый сон. Иногда, по ночам, накатывал плач, но слезы эти не имели конкретной причины.
Да кого она обманывает? Конечно, причина была. Остальные девчонки из ее класса давно встречались с парнями, и только Лара, как всегда, одна. Неужели она уродка? Или это просто невезение? Даже ни разу не довелось ни с кем познакомиться, парни по неизвестной причине не попадались у нее на пути. Если, конечно, не считать Ильи.
Родителям она так ничего и не сказала. Все собиралась вызвать мать на серьезный разговор, но потом испугалась. Мама ведь обязательно скажет папе, и тогда не избежать скандала, а Ларе совсем не нужны скандалы.
Так и проходила жизнь: в подготовках к экзаменам, ужинах с родителями, редких прогулках и беспросветном одиночестве.
Закончился последний урок, и как только Лара вышла из колледжа, сразу закрапал октябрьский дождь, колющий лицо мелкими ледяными иглами. На ногах поскрипывали новые сапожки, слегка натиравшие щиколотки. Лара запахнула куртку, бросила сумку на плечо и расправила зонт. Начинался привычный до колик путь домой.
На остановке, вжимая голову в плечи, уже стоял Георгий, ее одноклассник. Он всегда напоминал Ларе волка: высокий, худой, взъерошенный, беспокойный, с одичавшим взглядом черных глаз. Он всегда ходил в черной, явно маловатой форме, бритый почти налысо – его отец был военным и стриг, как положено в армии, в руках вместо обычного рюкзака Георгий носил потертый кожаный портфель-дипломат, который по слухам достался ему от дедушки-разведчика. Портфелем Георгий очень гордился и берег его: никогда не кидался из окна, никогда не оставлял в общей куче у раздевалки, не прикреплял значки. Словно этот чертов портфель заменял ему единственного друга.
Георгий перевелся в их колледж год назад, однако так почти ни с кем и не сдружился. Учителя говорили, что «Гоша умный мальчик, но характер тяжелый». Может быть, они были правы, ведь Лара всегда видела некую потаенную силу в его бледном лице, через кожу которого просвечивали голубоватые вены. Он сосредоточенно смотрел вдаль, будто зачаровывая автобус.
– Привет, – сказала Лара и подняла зонтик, чтобы хоть немного прикрыть его от дождя. – Ты на каком?
– Сорок третий, – не поворачиваясь, отозвался он.
– Ты ведь раньше сюда не ходил?
– Нет, мы недавно переехали в другой район, отцу дали новую квартиру, – тем же железобетонным голосом произнес Георгий, продолжая разглядывать черный от влаги асфальт. – Тебе какой нужен?
– Десятка.
– Две минуты назад уехал.
– Ну вот.
Георгий промолчал, продолжая смотреть на дорогу. Он что, нарочно ее избегает?..
Они стояли, ежась от сырости под сенью огромных столетних кленов, чьи листья горели огнем и падали под ноги, уже весь асфальт был устелен, просвечивал, как черная река. Позади матерился дворник, сгребая эти сокровища в одинаковые кучки, чем-то похожие на могилы.
– Ты уже решил, куда будешь поступать? – в воцарившейся тишине голос звучал чуждо и одиноко.
– В Москву, – без раздумий ответил Георгий. – А ты?
– Не знаю. Но хочу на филологический.
– «Свободная касса», – он поднял правую руку и впервые за разговор посмотрел на Лару. Уголки бледного рта дрогнули в улыбке. Что-то дрогнуло и в сердце Лары. – Лучше иди на редактора, больше работы будет.
Довод показался разумным. Она и не думала об этом раньше. Да, будет редактором – это решение оказалось самым легким в ее жизни, и, как потом она вспоминала, самым правильным.
– Ну пока, – сказала она ему, заметив, как раздолбанный сорок третий автобус заносит на повороте. Лязгнули тормоза, автобус покачнулся и замер у бордюра. – До завтра.
– Увидимся, – равнодушно бросил Георгий, уже поднимаясь по рубчатым ступеням маршрутки.
А дождь все лил и лил без остановки. Автобуса все не было, и домой пришлось идти пешком. Эта странная, нервная улыбка зажгла в ней новую крошечную искру, что теперь грела ее изнутри.
***
С тех пор они часто встречались на остановке. Чаще говорила Лара, жалуясь на домашку или на учителей, Георгий же почти всегда молчал. Иногда он поворачивался к ней, изо всех сил стараясь слушать ее слова – это читалось в напряжении губ и изгибе черных бровей, и возможно, судя по многозначительным кивкам, даже находил их иногда интересными. Иногда.
– Ты всегда такой? – не выдержала Лара как-то раз, когда автобус опять опаздывал. – Как замороженный!
– Ты скучная, – просто ответил он и отвернулся.
Слова прозвучали, как пощечина, и в Ларе вскипела злость. Скучная?! Она?!!
– Увидимся, – Георгий привычно попрощался и подошел к краю тротуара, чтобы шагнуть в приближающийся автобус.
– Ты дурак? – едва сдерживая ярость, процедила Лара. – Почему это я скучная?
– А ты догадайся, – не поворачиваясь, произнес он и шагнул к раскрывшимся дверям.
Он уехал, а она так и осталась стоять в полном недоумении. Скучная… Еще никто, никогда не называл Лару Кошкину скучной.
Всю ночь она пролежала без сна, пытаясь понять, что же Георгий имел в виду. Илья ведь не находил ее скучной… Или как раз находил?.. Она должна это выяснить, любой ценой. Любой.
Только вот как остаться с Георгием наедине так, чтобы никто не видел?
Хотя был один способ. Они дежурили в пятницу, и Лара попросит классную поставить их вместе убирать коридоры. Тогда-то она и выяснит, кто из них по-настоящему скучный.
От этой мысли на душе сделалось хорошо и спокойно. Лара представила, как Георгий прижимает ее к деревянным панелям, тянущимся вдоль коридора, прижимает сильно, так, что она не может шевельнуться, вздирает ей руки, сначала трогает грудь, опускается к животу, затем касается ее коленей… Почему-то на ней юбка, да, на ней должна быть юбка, чтобы ему было удобно. Он гладит ее по внутренней стороне бедер, поднимаясь все выше, и снова внутри все сжимается от предчувствия сладостного неизвестного, лицо Георгия приобретает те ожесточенные черты, он наконец-то добрался до трусиков, которые уже промокли, длинные пальцы оттягивают влажную ткань, вперед-назад, вперед-назад, вперед-назад…
Вперед-назад… Господи!..
Лара вытащила руку из трусиков. Она не должна так делать, иначе, если кто-то узнает, ее накажут.
По коридору, разделяющему комнату, раздалось шлепанье босых шагов. На полосу света, пробивающегося из-за двери, легла тень. Мама?
– Ты чего не спишь? – щурясь, спросила мама, замерев в проходе.
– Не спиться, – просто отозвалась Лара и вышла из комнаты. – Завтра контрольная. Волнуюсь.
– Не волнуйся, – мама зевнула. – Спать иди. А то вареная будешь.
– Сейчас, только воды попью.
– Обоссышься, – покачала головой мама.
– Не обоссусь, – раздраженно сказала Лара и прошмыгнула на кухню.
Уже на кухне, сидя на гарнитуре со стаканом воды и разглядывая свои ноги, на которых еще не сошел крымский загар, она пыталась понять, откуда в ней эта дикость, эта неистовость, и не находила ответа.
***
В четверг последним уроком была физкультура. Из-за непрекращающегося дождя занимались в зале: девочки прыгали через скакалку, мальчишки играли в футбол на своей половине зала. Георгий тоже бегал: в синих спортивных штанах, белых потрепанных кроссовках и белой футболке с надписью «Metallica». Он весь раскраснелся, то ловя, то отпинывая мяч, на подмышках разошлись пятна от пота, а футболка прилипла к спине. В сторону Лары он почти не смотрел, лишь иногда, как мяч оказывался рядом, поднимал на нее глаза и ничего не говорил.
Скучная…
Девчонок отпустили пораньше, и Лара, все еще размышляя над своей ущербностью, ушла в раздевалку вместе с остальными. Вскоре по коридору раздался топот и смех – зашли мальчишки.
– Кошка, ты идешь? – позвала староста, придерживая дверь. Ей надо было закрывать раздевалку и отдать ключ учительнице.
– Не, я еще посижу, мне подругу ждать. Я сама закрою, – ответила Лара поспешно. Ей хотелось дождаться Георгия.
Староста пожала плечами и бросила ключ. Лара поймала его и пристроилась на скамье. Мальчишки уже начали выходить один за другим – некоторые из них переодевали только обувь, чтобы поскорее смотаться домой. Лара ведь не пропустила Георгия? Им все равно идти вместе.
Георгия все не было. Неужели он все понял и решил убежать пораньше, лишь бы не попадаться ей на глаза?
Деревянная дверь, ведущее в обитель потных юношеский тел и вонючих кроссовок, покрытая рыжим лаком, висящая всего на одной петле, с круглой ручкой, похожей на женскую грудь с соском, была чуть приоткрыта. Лара на цыпочках подошла ближе и прислушалась. Без сомнения, там кто-то был. Она осторожно заглянула внутрь и увидела худую спину, вдоль которой тянулись выпирающие позвонки.
«Гоша» – поняла Лара сторонним чувством, как будто только у него могла быть такая спина. Тугой узел внизу живота снова сладостно сжался.
Легко поддавшись соблазну, Лара тихонечко приоткрыла дверь и вошла внутрь.
Георгий как раз снимал спортивные штаны. Он оказался бледным и очень худым – в желтом свете лампы отчетливо виднелись почти все ребра, впалый живот, тощие ноги со шрамом на коленке, и, конечно, небольшие круглые ягодицы в обтягивающих белых трусах. Загадочный бугорок, таящий в себе странную притягательную силу, заметно топорщился.
Его маленькие соски, цвета какао, топорщились от сквозняка. Лара жадно подумала, что сама хотела попробовать их языком.
– Ты что здесь забыла?.. – выдохнул Георгий, пораженно глядя на Лару. – Женская раздевалка напротив!
На этих словах он выпрямился и расправил плечи. Выпирающие ключицы, образуя кривую, красиво соединялись под его шеей.
– Я только спросить…
– Ну что? – раздраженно отозвался он, прикрывая тощий живот брюками с ремнем.
– Мы завтра дежурим вместе. Ты помнишь?
– Помню.
– Гош…
– Кошка, брысь!
– Но…
– Брысь, я сказал! – его глаза сверкнули страшным потусторонним светом. Лара вся оторопела. – Дай одеться нормально!
– Зато тебе теперь не скучно, – зло улыбнулась она, – правда?
Он поднял рассвирепевшее лицо. Ударит, точно ударит… Убьет! Но Лара мужественно стояла у двери, не желая двигаться с места. В кармане пиджака у нее нашелся комок мятого тетрадного листа.
– Пошла отсюда, я сказал! – рыкнул Георгий и сделал угрожающий шаг вперед.
Брюки он бросил на низенькую деревянную скамью, выпрямившись в полный рост. Снова неистовое желание коснуться бугорка нахлынуло с головой, и у Лары закружилась голова.
– Кошкина, ты оглохла?! – Георгий оказался совсем близко, лицо покраснело от злости и пошло пятнами.
Но прежде, чем его рука легла на ее шею, Лара сжала комок бумаги и вытащила из кармана. Перед глазами потемнело. Господи… Не глядя, она схватила его за резинку трусов и сунула комок бумаги. Георгий недоуменно опустил голову. От такой наглости он окончательно растерялся.
А что было у него c лицом!..
Лара прыснула смехом и выбежала из раздевалки.
– Дура! – донеслось ей вслед.
…На остановке он, конечно же, не появился.
***
Дежурства Лара ждала с благоговением, смешанным с ужасом. Гоша накажет ее – это читалось в его глазах, только вот как? Тот темный взгляд мог обозначать все что угодно: он мог избить ее, а мог и изнасиловать прямо там, в общем туалете, пока никто не видит.
Почему-то эта мысль приводила ее в восторг. Секс в туалете, почти у всех на виду, во время уроков!.. О, если бы он сделал это с ней завтра! Лара закусила наволочку. Она раньше никогда не думала о таком, не допускала мыслей о таком, – как они запрутся вдвоем, она постелет пиджак и снимет колготки, раздвинет ноги, уперевшись об откос, а он расстегнет брюки и достанет его.
Вперед-назад, вперед-назад, вперед-назад!..
Пальцы Лары сами скользнули к промежности. В этот раз она все предусмотрела – в ящике стола лежал купленный мамой недозрелый банан. Она могла бы сделать это сейчас с собой. Она ведь хочет этого.
Лара села в кровати и включила ночник. Затем достала банан, стянула с себя трусики и села, прижавшись спиной к спинке раскладного дивана. За стеной храпел папа. Во дворе орала кошка, кто-то громко говорил. Вряд ли ее услышат, даже если она позволит себе немного стонать…
Лара взяла жесткий фрукт и ощупала кончик. Она читала, что в первый раз – всегда больно, потому что что-то рвется внутри, тонкая кожа под названием «плева»… А еще будет кровь. Что скажет мама, если ее увидит?
Нет, боли и крови не хотелось. Хотелось оказаться снова в той будке с инвентарем, наедине с Ильей и его чудесными пальцами, играющими в ней, как на волшебном инструменте, вперед-назад, вперед-назад, вперед-назад…
Лара крепче сжала банан и раздвинула ноги. Может быть, если она сделает это осторожно, крови будет не так много… Осторожно, вот так, потихоньку. Чуть глубже, еще чуть-чуть… Ай! Вот так уже больно!.. Но… Вперед-назад, как делал Илья, вперед-назад… как хорошо, как… Ай!..
Лара поспешно вытащила банан. Она все еще девственница, она надеялась, что все еще девственница! Да что же она делает? Какой позор! Она ведь хотела вовсе не так, она хотела с мужчиной… Чтобы свечи и шампанское… Лара встала и со злостью выбросила банан в окно.
Вернувшись в постель, она задрала футболку и сжала сосок, как это делал Илья. Затем второй. Между ногами она зажала подушку и, в такой неестественной позе уснула.
Все уроки Георгий молчал, лишь иногда бросая в Лару опасный взгляд, но его мысли, его холодную ярость, его тайное желание сделать ей больно ощущались почти физически. Он выжидал. Точно волк, он стерег, когда наступит подходящий момент для мести. И он задумал что-то очень недоброе.
Сперва Лара даже подумала, что стоит попросить старосту поменять ее с кем-нибудь другим, чтобы лишить его этого удовольствия. У каждого человека свои границы дозволенного. Интересно, где проходили его?
– Ты покойница, – сказал он ей, когда они шли в столовую.
– Да что ты, – улыбнулась Лара.
Губы Георгия сжались в нить. На скулах вздулись желваки, на виске взбухла вена. Однако, он ничего не сказал, хотя очень хотел. Как он был зол!..
– Ты не тронешь меня, – утвердила Лара, вдруг почувствовав небывалую уверенность. Даже власть. – Лучше забудь. Это была всего лишь шутка, ты же знаешь.
В его черных глазах шевельнулась потусторонняя тьма. Он ушел, толкнув ее плечом. Нет, конечно, он не забудет, никогда! Хищник остается хищником, особенно голодный, разозленный и униженный.
Прозвенел звонок с шестого урока. Дежурные терпеливо ждали, когда этажи опустеют, чтобы подмести мусор. Им достался третий этаж, где занимались все выпускники. Лара сидела на подоконнике и болтала ногами. На ней, как и планировалось, была юбка и капроновые колготки. Георгия стоял чуть поодаль, уперевшись спиной о стену. Бугорок на брюках едва виднелся. Лара представила Георгия в одних трусах, как в раздевалке и плотнее сжала бедра.
Когда последний класс покинул свой кабинет и последняя парочка учеников скрылась на лестнице, Георгий выпрямился и посмотрел на Лару. Наконец-то. Он дождался.
Лара не торопясь спрыгнула с подоконника, чтобы взять веник, как вдруг он оказался рядом. Не успела она и слова сказать, как сильные юношеские руки сжали ее запястья. Он надеялся, что она вскрикнет, но Лара молчала, чтобы еще сильнее его разозлить.
Тогда Георгий заставил ее развернутся, заломил руки за спину и прижал животом к подоконнику. От него пахло мелом, стиральным порошком и гелем для бритья.
– Извинись, – приказал он холодным голосом, какой мог быть лишь у великого короля или ангела.
– Ага, щас, – усмехнулась Лара, и он надавил еще сильнее, вдавливая ее в крашеную плоскость.
– Извинись, я сказал!
– Да ни за что!..
– Значит, не будешь? А так?
– Мне больно… Отпусти, мне больно!..
Его рука скользнула под пиджак, под блузку, зашарила по спине в поисках чего-то. От каждого прикосновения по телу разбегались мурашки. Лифчик! Он искал застежку от лифчика! Начиная с живота, Лару захлестнула теплая волна возбуждения. Она покорно терпела, прижатая к подоконнику. Пусть расстегнет, ну когда же…
За стеклом вдруг пошел снег. Ларе сперва показалось, что от нехватки кислорода у нее начались галлюцинации. Он ровно падал с серой высоты, словно крошечные чешуйки, падающие с крыльев невидимой бабочки.
– Гоша…
– Да тихо!.. – он еще сильнее надавил на нее.
– Гоша, смотри, снег!.. – прошептала Лара хрипло. – Первый снег!..
И тут он отпустил. Воздух толчком вошел в легкие, и Лара закашлялась.
– Кошка дура, – зло бросил Георгий и быстрым шагом направился к лестнице.
Лара встала на ноги и потерла ушибленную руку. Разум возвращался к ней, хотя перед глазами все еще расходились красные круги.
Гоша… Ну почему же он такой тупица? Его торопливые шаги хлопали по лестнице, удаляясь с каждый мгновением. Она успеет? Она должна успеть!
Слетев вниз по лестнице, Лара схватила куртку, наспех напялила сапоги и, не застегивая, рванула из здания колледжа.
Она застала Георгия во дворе, такого же взъерошенного, как воробей, поймала за край куртки и потянула на себя.
– Ну что тебе от меня надо?! – вырвался он.
– Ничего!
– Что всем от меня надо?! – он стащил с головы шапку и бросил на тонкий слой снега, успевшего покрыть двор. – Достали!!!
– Гош, успокойся, – попросила Лара, не понимая, чего он раскричался.
– Сама успокойся, – прорычал он. – Что ты ко мне пристала?
– Гоша… – Лара подняла со снега шапку и протянула ему. – Не знаю, просто…
– Вот и иди со своим «просто» куда подальше, – он вырвал шапку и побежал в сторону остановки.
– Гоша! – крикнула она вслед, но ветер поглотил ее слова.
Тогда Лара побежала за ним.
– Гоша, да стой ты!..
– Кошкина!..
Он остановился, резко развернулся, словно хотел ударить ее своим смешным портфелем, однако передумал. Из его тонких ноздрей вышло облачко пара, как у разъяренного быка.
– Кошка, если ты…
– Ну замолчи! – требовательно велела Лара. Схватила его за предплечья, встала на цыпочки и быстро поцеловала.
Губы у него оказались потрескавшиеся и соленые. Он так и остался стоять, глядя на нее и недоуменно моргая. Лара вытерла рот. Ну скажи что-нибудь, ну же…
Он отстранился. Натянул шапку и отвернулся. Друг за другом, в молчании они пошли к остановке, под падающим снегом, белыми частичками неизвестного мира, в котором существует лишь великолепная красота.
Почему-то ей было очень обидно, так обидно, что хотелось прямо здесь разрыдаться. Приехала ее маршрутка. Стараясь на него не смотреть, Лара залезла в автобус. Двери захлопнулись. Силуэт Георгия стал совсем размытым из-за текущих слез, а затем и вовсе растворился за стеклом.
***
Вопреки всему, ночью она не плакала, а просто лежала, не думая ни о чем. Тот день словно высосал из нее все силы, опустошил. Не хотелось ни представлять Георгия, ни вспоминать Илью, ни ласкать себя. Ни-че-го.
В субботу было пять уроков. Им устроили выговор за то, что самовольно ушли, и прилюдно отругали. На вопрос: «В чем дело?» Георгий и Лара лишь переглянулись. Георгий тут же стыдливо отвел взгляд, словно ничего не было. Потом честно, перед всем классом заявил, что ушел он, а Лара пыталась его удержать. На вопрос: «Почему он ушел?», он ответил, что опаздывал домой. По классу прокатился смех. После этого им разрешили сесть. Уже в своей парты он бросил в нее любопытный взгляд, однако больше ничего не сказал. Лара проглотила вставший в горле ком. Ну и пусть. Ну и пусть!..
Домой она возвращалась одна. Наверное, Георгий специально или свалил раньше, или наоборот задержался в колледже, чтобы не пересекаться с ней. Ну и пусть.
Выходные прошли, как обычно. Чтобы отвлечься, она позвала родителей в кино на какой-то новый фильм. Потом все воскресенье просидела над физикой и алгеброй, и только когда у нее не удался очередной интеграл, она вдруг разрыдалась. Страницы учебников потом слипались от слез.
Ну и почему она такая рева? Это что, первый раз что ли? А сколько еще парней будет потом? Наверное, Георгий не последний. Что, теперь из-за каждого убиваться?
Лара с силой захлопнула учебник. Да ни за что.
А в понедельник случилось то, о чем она долго вспоминала с особым трепетом, словно в груди поселился маленький теплый котенок, свернулся в клубок и принялся тихо урчать.
Физкультура снова была последней. Лара хотела переждать в раздевалке, чтобы убедиться, что с Георгием она не встретится на остановке. Она села на скамью за уголком, дождалась, когда все девчонки уйдут, а староста отдаст ключ. Хотя в прошлый раз она убежала с этим ключом домой и пришлось отдавать лишь утром следующего дня и извиняться, староста так и не узнала об этом.
По коридору пронеслись топот и смех – мальчишки выбегали из раздевалки. Отлично, нужно подождать минут двадцать, а лучше полчаса, и тогда пойти на остановку…
Дверь распахнулась и на пороге замер Георгий в расстегнутой форменной рубашке, из-под которой просвечивала майка, весь красный от недавних прыжков. Черные глаза смотрели на Лару так, словно та была приведением. Хотя Ларе было уже давным-давно все равно. Поэтому она взяла сумку и хотела было выйти, как Георгий преградил ей путь.
– Кошкина, стой. Надо поговорить, – он сглотнул – разволновался.
– Не о чем разговаривать, – ответила Лара, которой снова стало очень за себя обидно. Сначала он от нее бегает, потом мучает, потом хочет поговорить? С чего бы ей это терпеть? – Дай пройти, мне домой надо.
– Никуда тебе не надо, не ври, – Георгий улыбнулся свой трогательной нервной улыбкой. – Я хотел… Слушай, я хотел…
Он замялся. Лара сложила на груди руки, честно ожидая, когда он решится, но он только натужно дышал и приглаживал щетину на голове. От запаха пота, смешанного с запахом одеколона, которым Георгий побрызгался, видимо, только что, засвербело в носу.
– Не мучайся, – произнесла Лара, не дождавшись, когда он закончит. – Я домой пошла.
Она попыталась протиснуться, как Георгий резко схватил ее за плечи и прижал к стене. Лара ушиблась затылком, перед глазами вспыхнули белые искры.
– Ты больной что ли?! – со слезами в голосе вскрикнула она. – Тебе что, нравится людей мучить? Может, тебе к врачу сходить, Гош?!
– Извини, – глухо ответил он. – Я поцеловать тебя хотел, – добавил он, глдя, как виноватая собака.
Лара слегка опешила. Поцеловать? Он что, издевается?
– Ну так целуй, а не бей об стену, – раздраженно сказала она, все еще держась за голову. Шишка будет. – Хочешь, я глаза закрою?
– Давай, – с облегчением отозвался он.
И Лара, забыв о боли, об обиде, обо всем на свете, закрыла глаза. Кровь стучала в висках. Внизу живота снова все сладостно сжалось. Вот сейчас… сейчас…
Георгий осторожно прижал Лару к стене и провел рукой по щеке, видимо, насмотрелся в кино. Его рука скользнула по талии, и все в Ларе отозвалось трепетом. В следующее мгновение губы осторожно прикусили ее нижнюю губу. В ответ Лара лизнула их языком. Шершавые… И мятные, после жвачки… Георгий, кажется, не ожидал такого и отстранился.
Лара открыла глаза и увидела его удивленное, совершенно растерянное лицо. Она взяла его плечи и мягко потянула к себе. Ее пальцы скользнули в раскрытую ладонь. Их губы снова встретились. Затем снова, и снова, и снова…
К остановке они шли вместе, держась за руки, несмотря на крепчающий ноябрьский мороз. Уже поднимаясь по ступеням автобуса, Лара обернулась, чтобы помахать рукой: впервые за все время Георгий выглядел по-настоящему счастливым.
***
Вскоре Лара узнала, почему Георгий такой нервный, мама рассказала. Его отец был военным, и потаскал семью по всей стране: Гошу, жену и бабушку. Когда они приехали сюда, им на четверых дали комнату в общежитии с удобствами по коридору, и вот только недавно им досталась однокомнатная квартира. Уединиться, само собой, Георгию было негде. Лара даже пожалела его – ее-то семья жила в двухкомнатке, и у Лары всегда имелось свое пространство.
Еще это означало, что у него встречаться не получится – дома всегда была бдящая бабушка, а приводить мальчиков к себе Лара пока не решилась. Им оставалось ошиваться по остановкам, подъездам, дешевым кафе. Однако в последнем было больше душевного уюта: они робко целовались, сидя в углу на протертом диване, рядом дымился золотой чай в пластиковых стаканчиках, с плавающей четвертинкой лимона, а на бумажной тарелке лежало какое-нибудь недоеденное пирожное. Лара сидела у него на коленях, бедром чувствуя твердость в промежности, и поглаживала по голове, – это Георгию больше всего нравилось. Он же обычно сцеплял руки на ее талии или касался ее спины, водя пальцами вдоль позвоночника, по телу словно пропускали разряд, сердце замирало, а потом начинало биться часто-часто…
На большее Георгий не решался, явно боясь ее напугать – откуда ему было знать о лагере и Илье? Лишь однажды он посмел сунуть руку ей под колготки, чтобы потрогать хлопчатобумажную ткань трусиков. Лицо при этом у него оказалось такое сосредоточенное, словно он решал какую-то сложную задачу по физике.
В конце ноября уже плотно лежал снег, и встречаться на улице становилось все холоднее. Поцелуи и посиделки стали торопливыми, но невыраженные чувства давили все сильнее. Тогда-то Лара и решилась позвать его домой. Она честно сказала родителям, что Гоша ей очень нравится, и она хочет позвать его на чай. Папа, конечно, тут же напрягся, мама же отнеслась к этому вполне спокойно.
– Нас-то вспомни, – сказала она ему, когда Лара ушла. – Девочка у нас уже взрослая, сама разберется, что к чему.
– Мне здесь пацаны не нужны! – не сдавался папа.
– Пусть лучше будет говорить, когда водит, чем втихую, – резонно ответила мама.
Папа еще немного поворчал, но перечить не стал. Лара, подслушивающая за дверью кухни, облегченно вздохнула. Гошу она хотела позвать в субботу, после уроков, когда у папы смена, а мама шла на рынок и пропадала на несколько часов. Времени им должно было хватить с лихвой.
Однако все повернулось несколько иначе, чем она ожидала.
– Ты уверена? – беспокойно спросил Георгий, не решаясь открыть подъездную дверь. – Может лучше потом?
– Не трусь, – Лара легко чмокнула его в щеку. – Мы просто посидим в моей комнате, ничего ж такого.
– Ну ладно, – он вжал голову в плечи. – Только недолго, я сказал, что в пять вернусь. Мне нельзя опаздывать, отец разозлиться.
В тамбуре они целовались. И в лифте. И около двери. В квартиру они вошли вместе. Разумеется, родители остались дома: мама сходила на рынок с утра, а папа поменялся сменой. Лара чуть не взвыла от разочарования: они же договаривались! Ну почему все всегда идет не по плану, не так, как хочется?
Встречать их вышла мама с полотенцем на плече и руками, перепачканными в муке. Завидев ее, Георгий оторопел, собрал все свое мужество и, глядя маме прямо в глаза, храбро сказал:
– Здравствуйте.
– Привет, Гошка, проходи, – непринужденно ответила мама, подмигнув Ларе. – Я как раз оладушек напекла.
– Георгий, значит. Гога, – папа выглянул в коридор. – Будем знакомы.
Ларе захотелось умереть со стыда. Георгий чувствовал себя примерно так же – мялся в углу, боясь снять ботинки.
– Может мне уйти? – спросил он тихо, когда они вместе зашли в ванную, чтобы вымыть руки. – Неудобно как-то…
Лара не ответила, все еще злясь на родителей. Они что, ей не доверяли? Вместе они прошли на кухню и попили чай, стараясь друг на друга не смотреть. На вопросы о семье и учебе отвечали односложно. Гоша совсем разволновался и постоянно нервно улыбался, бросая на Лару короткие испуганные взгляды. Под столом она взяла Георгия за руку, чтобы немного его успокоить. А потом вдруг подумала, что сейчас отличный момент для шалостей.
Лара положила руку ему на колено и принялась пробираться выше. Выше. Еще выше. Она легонько коснулась бугорка на его брюках, пока никто не видит. Георгий чуть не захлебнулся чаем и взглянул на нее так дико, что она невольно рассмеялась.
После они спешно удалились в комнату. Лара показала ему свой раскладной диван, книжный шкаф, рабочий стол с ящиками, торшер. Лишь оказавшись с ней наедине, Георгий немного перевел дух. Вместе они сели за стол, делая вид, что собираются решать физику. В соседней комнате отец сделал громче телевизор и заворочался на диване.
– Я все-таки пойду, – не выдержал Георгий, уже собираясь вставать. – Не хочу, чтобы твои родители думали обо мне плохо.
Лара поцеловала его в губы и снова положила руку на ширинку. Затем начала медленно поглаживать, чтобы помочь ему расслабиться. Под пальцами бугорок принялся затвердевать. Георгий откинулся на спинку, показывая, что полностью в ее власти. Тогда Лара взяла его руку и сунула себе под блузку, которую не успела снять. Его пальцы скользнули под чашечки, нащупали соски и осторожно сжали.
– Хочешь, я его сниму? – прошептала Лара Георгию на ухо.
– Хочу, – тоже шепотом ответил он. В его глазах загорелся дикий темный огонь, как тогда, у Ильи.
Лара задрала блузку и повернулась к нему, чтобы он расстегнул лифчик. В этот раз он справился быстрее. После – ловко сняла его через рукав и расстегнула блузку. Завидя женскую грудь, Георгий весь покраснел осторожно коснулся горячими ладонями. По жадному взгляду стало ясно, что он видит и трогает девушку впервые.
Это еще сильнее подстегивало. Она села к Георгию на колени, обхватив своим бедрами его. Под их весом жалобно скрипнул стул. Папа за стенкой закашлялся.
Георгий потянулся к ней и поцеловал каждый сосок, продолжая сминать грудь, как пластилин. Бугорок на брюках стал совсем большим. Лара осторожно расстегнула ширинку. Георгий не возражал, напротив, даже привстал, помогая приспустить брюки. Затем он опустил резинку от трусов, вытаскивая на белый свет самую страшную и восхитительную тайну.
Его член, твердый, как дерево, длиной с ладонь, со вздутой синей веной, вылезал прямо из темных жестких волос. Георгий оттянул нежную кожу на конце, обнажая крупную лиловую головку, похожую на какой-то гриб, и Ларе тут же захотелось коснуться его языком.
Сколько удовольствия скрывал он! Сколько силы!.. Лара полуобморочно представила, как он входит в нее, раздвинув складки промежности, как упруго распирает стенки ее вульвы, добираясь до заветной цели. Вперед-назад, вперед-назад…
– Можно потрогаю? – спросила она, уже вся мокрая от нетерпения.
– Сейчас, погоди.
Георгий смочил пальцы в слюне и растер головку. Затем взял руку Лары и положил на него. Пальцы обхватили ствол, ладонь Георгия легла поверх. Член оказался очень горячим.
– Делай вот так, – он показал, как гладко ходит кожа. – Не останавливайся. Да, так. Можно чуть быстрее…
Он откинулся на спинку стула, блаженно закрыв глаза. Пальцы все еще сжимали ее груди, а сама Лара усердно двигала кожу этого инопланетного существа. Вперед-назад, вперед-назад, чуть быстрее…
– Гош…
– Тихо…
– Мне так хорошо…
– Мне тоже… Не останавливайся…
Георгий снова смочил высохшую головку слюной и стал помогать ей. Руку Лары свело от напряжения, движения стали отрывистыми и мощными, раз-два, раз-два, и, когда Лара думала, что больше не выдержит этот бешеный темп, лицо Георгия скривилось в последнем усилии, и прямо на оголенный живот Лары прыснула горячая перламутровая слизь. Георгий шумно выдохнул и, наконец, отпустил. Член безвольно упал на брюки. Лара погладила его, как притомившегося зверя, и жадно поцеловала Георгия в губы.
– Ты вся грязная, – усмехнулся он, размазывая сперму ей по животу.
– Ну спасибо, – буркнула она и встала, чтобы взять полотенце.
– Лара…
– Что?
– Я бы тоже хотел сделать тебе приятно, – он кивком указал на ее промежность. – Если ты не против, конечно.
– Сделаешь, – уверенно отозвалась она. – Но не сейчас, тебе скоро домой.
– Я люблю тебя, – вдруг признался он.
У Лары опустились руки. Неужели?.. Георгий серьезно смотрел на нее, ожидая какого-то ответа.
– Я тебя тоже люблю, – проговорила она медленно, и тут же сама в это поверила. – Очень. Штаны только надень.
Георгий усмехнулся и снова поцеловал. Поцелуй был как будто иным, еще нежнее, еще страстней. Он любил ее. Правда, любил.
***
Самое прекрасное случилось в зимние каникулы, когда родители Лары на два дня уехали к тете, и квартира была полностью в ее распоряжении. Конечно, она пригласила Георгия. Конечно, он пришел.
С собой он принес бутылку шампанского, оставшегося с Нового года, коробку конфет с ликером и маленькую белую розу. Лара поставила скромный подарок в узкую вазочку, предварительно подрезав стебель, как учила мама.
– Тебе нравится? – взволнованно спросил Георгий, меря шагами комнату. Видеть его не в форме было слегка непривычно: в джинсах, черной футболке и потрепанном полосатом свитере, явно доставшемся от кого-то из старших. А еще он переусердствовал с одеколоном.
– Очень, – успокоила его Лара. Сама она почему-то не чувствовала тревоги, словно вся жизнь подводила к этому дню. Она не сомневалась, что все делала правильно. Сделает правильно через пару часов. – Хватит бегать, открой пока шампанское.
– Да, конечно, – Георгий хлопнул себя по бедрам и принялся открывать ящики на кухне. – Лар, я спросить тебя хотел.
– О чем?
– У тебя было… что-то подобное раньше? Секс, я имею в виду.
Лара вздохнула. Поставила розу на стол и нашла для него открывашку.
– Ты точно хочешь знать?
– Да, точно.
И она ему рассказала про Илью. Честно, ничего не утаивая. Георгий сперва скривился, высказывая свою неприязнь, но так ничего не ответил. Лара и не стала его расспрашивать. В конце концов, теперь это было так давно, словно в прошлой жизни.
Они выпили сухого, вяжущего шампанского из тонких бокалов, всего по чуть-чуть, чтобы оставить на вечер, и ушли в зал. После немного посидели перед телевизором, ожидая темноты. Так было оговорено – обязательно в темноте, чтобы горели свечи. Лара сама купила шесть штук и расставила их по комнате. Оба немного нервничали, ласки были торопливыми, движения – отрывистыми. Лара позволила себе лишь немного погладить его по ширинке, чтобы распалить страсть. С того дня в комнате им так и не удавалось нормально увидеться, у Лары все гудело от нетерпения.
Как же она устала ждать!..
В пять часов за окном уже стояли темно-синие сумерки. Рыжий свет фонарей образовывал на снегу ровные круги. Лаяла собака.
– Давай может еще шампанского? – предложил Георгий.
– Ага… Я пока свечи зажгу.
Да что ж такое!.. Руки дрожали, и Лара то и дело промахивалась, чиркая спичкой о коробок. Черт! Сердце билось в груди, как бешеное. Тук-тук, тук-тук.
За спиной раздалось шлепанье босых ног. Гоша… Даже не оборачиваясь, Лара поняла, что он совершенно голый.
– Тебе помочь? – срывающимся голосом поинтересовался он.
– Да…
Звякнули бокалы, опущенные на стол. Чтобы не видеть его ослепительной наготы, Лара зажмурила глаза и отошла в сторонку. Георгий прошел рядом. Чирк. Снова чирк. Вонь серы и воска, предвкушение тепла. Его руки на талии. Он прижался к ней всем телом, горячим от возбуждения. Его член, жесткий и пульсирующий, уперся ей в поясницу.
– Ты дрожишь, – скорее утвердил, чем спросил Георгий. – Давай я тебя раздену.
Лара не успела ничего ответить, как его пальцы уже скользили по одежде. Он ловко снял кофту, расстегнул юбку… Через мгновение она стояла в одном нижнем белье, купленным специально на этот случай. К лопаткам прижимались его затвердевшие соски. Георгий отстранился и мягко развернул Лару к себе лицом.
Его бледное тело, с выступающими ключицами, ребрами, плоским животом и треугольником темных волос на паху казалось самим совершенством. Лара коснулась ребер, чтобы почувствовать под ладонью биение сердца. Тук-тук. Тук-тук.
– Держи, – он протянул ей бокал. – Поможет расслабиться.
Они чокнулись. Шампанское Лара выпила залпом, почти не чувствуя вкуса. Голова немного закружилась. Пламя свечей трепетало, отбрасывая на стены причудливые тени. Георгий забрал бокалы и отвернулся к столу, чтобы поставить. Его белоснежные ягодицы, круглые и крепкие, вызвали какой-то необъяснимый восторг.
– Гош…
– Да?
– Презервативы…
– Все на месте, – он показал ей фиолетовую пачку. – Не переживай ты так.
– Я и не переживаю.
– Да ну? – усмехнулся он и бросил упаковку на расстеленный диван. Его руки обвили талию и стянули лифчик. Пришла очередь трусиков. – Ляг, – он мягко подтолкнул ее к дивану. – Сперва я хочу сделать тебе приятно.
Лара послушно опустилась на кровать, раздвинув ноги. Внутри все дребезжало от возбуждения. Гоша встал рядом на колени и начал поглаживать ее по внутренней стороне бедер, при этом покрывая короткими, словно взмах крыльев бабочки, поцелуями.
Ах… Его пальцы быстро оказались внутри, большой палец массировал клитор… Вперед-назад, вперед-назад, вперед… назад… Из Лары вырвался низкий протяжный стон.
– Какая ты мокренькая, – прошептал он.
– Гоша, давай уже… – бедра инстинктивно сомкнулись на его руке, как капкан. – Я не могу больше!..
– Нет, я хочу тебя еще немного помучить, – хитро улыбнулся он и второй рукой закрыл ей рот. Его член, такой близкий и такой недосягаемый, смотрел прямо на нее. – Расслабься.
Ничего не оставалось, как подчиниться. Лара откинулась на подушки, раздвинув ноги шире и принялась водить руками по его худой груди. Пальцы словно рисовали внутри нее сложные, витиеватые узоры, почти дотягиваясь до заветной черты, до той самой, за которой начинается океан удовольствия, вперед-назад, вперед-назад, почти, почти!..
Георгий впился губами в грудь, наращивая темп. Ладонь соскользнула с ее рта и легла на член. Раз-два, раз-два, сперма туго выстрелила прямо на живот.
– Ну вот, – Лара подняла голову. – Мы же хотели…
– Погоди, это еще не все, – выдохнул он и принялся искать упаковку презервативов, которую Лара нащупала у себя под боком, затем протянула ему. – Спасибо.
Зубами вскрыв пленку, он примерил презерватив, пытаясь понять, какой стороной правильно. Нет, не этой. Да, вот так. Одним движением раскатав его по всему члену, Георгий подвинул Лару в центр кровати и пристроился сверху. Его сосредоточенное лицо оказалось над ней, в тени, глаза таинственно блестели. Он наклонился ближе:
– Как ты хочешь? Медленно или быстро?
– Не знаю. Мне немного страшно, – призналась она. – Это ведь не так больно, как все говорят?
– Я постараюсь не больно, – утешил он ее. – Ты снова вся напряглась, расслабься.
Он приподнялся, возвышаясь над ней, как дракон, пальцы снова ласкали промежность. И тут…
– А… ааа… – выдавила Лара, отчетливо ощущая, как нечто каменное распирает ее узкое отверстие, болезненно давит, продвигается все глубже и глубже, вперед и вперед, – ааа… Гоша… Мне больно!.. Гоша!..
Он не ответил, лишь сильнее прижал к кровати и снова закрыл ее рот рукой. Его лицо приобрело страшное выражение, на виске вздулась вена. Он не собирался останавливаться. Никогда.
Мучение все длилось и длилось, Лара готова была его укусить, лишь бы он прекратил, кричать, звать на помощь! Однако вдруг что-то оборвалось в ней, от вспышки боли глаза заволокло красной пеленой, нечем дышать, воздуха, воздуха!.. Как огромный, тяжелый механизм, Георгий стал отступать, чтобы в следующее мгновение войти в нее с новой силой. Вперед-назад. Вперед-назад.
Лара уже ничего не чувствовала, она провалилась куда-то за границу восприятия, была лишь боль и странное давящие удовольствие.
Вперед-назад. Вперед-назад. Последний рывок был таким мощным, что в груди хрустнули ребра.
Георгий вышел, пошатнулся и рухнул рядом, тяжело дыша. Лара, наконец, смогла вздохнуть. Промежность горела огнем, даже больно было шевелиться. Но почему-то сейчас, именно в это самое мгновение маленькое, светлое счастье коснулось ее своими тонкими крыльями.
– Гоша… – хрипло позвала она. – Гоша… Я люблю тебя…
Он не ответил. Лишь приподнялся на локтях и по-собачьи уткнулся взмокшим лицом в ее ладони.
***
Всю ночь они лежали в обнимку, прижимаясь друг к другу горячими, вспотевшим телами, сплетаясь ногами, словно корни деревьев. Ее бедра плотно охватывали его торс. Язык Лары водил по его губам и деснам, иногда доходя до самого неба. Георгий ласкал ее грудь, осторожно скручивая соски, как колки на гитаре, член терся о ее живот, словно напрашиваясь на продолжение. Лара водила по нему рукой, оттягивая бархатную кожу, и тогда Георгий прижимался к ней сильнее, и горячо шептал на ухо всякую приятную ерунду. Один раз Лара в шутку коснулась его яиц, сморщенных и холодных, словно мандарины, он вздрогнул и резко отпрянул.
– Не надо так делать, – процедил он сквозь зубы. – Это опасная зона.
– Да что ты, – улыбнулась она и снова потянула к ним руку. Он успел поймать ее руку и зажать между бедрами. – Эй!..
– Я же сказал, что не надо, – ответом был смешок. – Теперь ты наказана.
Он поймал вторую руку, потянул на себя и тоже зажал между бедер. Ее лоб уперся ему в солнечное сплетение. По затылку и шее скользнуло горячее дыхание. Гоше всегда нравилось, когда она обездвижена. Ему нравилось, когда у него есть власть.
Лара рассмеялась. И, сама не понимая, зачем, опустилась еще ниже и потянула к члену язык. Кончик коснулся нежной кожи на головке. Георгий снова вздрогнул, в этот раз от приятной неожиданности.
– Хочешь, я возьму его в рот? – спросила Лара заговорщицки и подняла на него глаза. – Я никогда этого не делала, но если хочешь…
На лице Георгия проступило смущение. Он взял ее за подбородок и поцеловал в губы. Затем мягко направил ее голову ниже, к паху, разрешая Ларе вновь прикоснуться к самой беззащитной части своего тела.
Лара забралась на него сверху, как наездница, и поцеловала в сморщенные, вжимающиеся куда-то внутрь тела, яйца. Провела языком по вздувшейся вене, оттянула пальцами уздечку и снова поцеловала, чуть прикусив головку зубами. Она оказалась гладкой и упругой, словно резиновой. Когда ее язык описал контур головки, задержавшись у самого основания, Георгий издал шумный тяжелый вздох. Он блаженствовал. Лара облизала это место еще раз. Так вот где проходит его граница удовольствия! Затем взяла головку чуть глубже и принялась танцевать языком по этому месту. Пальцы Георгия проникли в ее волосы и крепко сжали.
– Лара, давай еще раз… да, вот так… Я опять тебя хочу, – зашептал он, выгибаясь. – Теперь сделай, как я тебя учил… да, так… Только не останавливайся.
Лара попыталась делать так, как он показывал, но быстро устала. Тогда она отпустила член, позволяя ему самому контролировать темп, лишь иногда облизывая его, чтобы не пересыхал.
Он долго не мог кончить – сказывались предыдущие «блицкриги», весь раскраснелся от усердия, запыхтел, вперед-назад, вперед-назад, ну же, ну же… Лара прижалась к его бедру промежностью, чтобы он ощущал, как она хочет его, очень хочет, и положила руку к себе на грудь. Наконец, сперма вытекла в ладонь, правда, совсем чуть-чуть. Он облегченно вздохнул, ушел мыть руки, а когда вернулся, то без сил развалился на кровати:
– Я все, – проговорил он. – Теперь точно все до утра…
– А утром что?
– Еще резинки остались. Если тебе не будет больно, то можно попробовать.
– Посмотрим, – отозвалась Лара и прижалась к нему разгоряченным телом, положив голову на костлявую грудь. – Давай уже спать.
Он поцеловал ее в макушку и приобнял. Впервые за долгое-долгое время на душе у Лары воцарился священный мир.
***
Утром ничего не было, хотя они и сидели голыми на кухне. Им было хорошо и так, просто вместе, вдвоем. Они словно остались одни на целом свете. И не хотелось думать, что каникулы скоро кончатся – всего три дня осталось, что приедут родители, уже сегодня после обеда, и что это прекрасное, нагое утро превратится в холодный темный вечер.
Оба это чувствовали: движения Георгия снова приобрели нервозность и отрывистость. Он мог резко обнять Лару и подолгу стоять так, целуя в макушку, словно в последний раз. Она хотела остановить это мгновение, продлить его навечно. Увы.
Позже они собрали весь мусор, вымыли бокалы и тарелки, – не дай бог родители догадаются, даже розу Лара спрятала в шкаф, дабы не бросалась в глаза. Закончив с уборкой, они немного повалялись на кровати, а после ушли на каток.
Вернулась она лишь вечером, смертельно уставшая. Родители уже были дома и, как только Лара вошла в квартиру, то по спине сразу разбежались мурашки.
Они знали. Если и не знали, то точно догадывались.
– Привет, – стараясь выглядеть, как ни в чем не бывало, Лара принялась дрожащими руками снимать сапоги. – Как доехали? Нормально?
– Дорогу замело, простояли в пробке почти три часа, – отозвалась мать странно спокойным голосом, вытирая руки о полотенце.
– А папа где?
– Папа поехал к Юле, у нее что-то с плитой.
– Ясно.
Лара сняла пуховик и хотела было уже шмыгнуть в свою комнату, как посреди зыбкой тишины многоэтажки, в которой лишь глухо бубнит соседский телевизор, раздалось ледяное:
– Лариса.
По телу Лары пробежался холодок. Они забыли что-то убрать? Мама нашла презервативы? Что их выдало?! Что?!!
– Да, мама, – тонким голосом ответила Лара, чувствуя, как у нее потеют ладони. – Что ты хотела?
– Иди сюда. Хочу тебе кое-что сказать, – голос мамы мягок, но уверен, как поступь охотящейся кошки.
– Сейчас, только переоденусь, – промямлила она и направилась в свою комнату, едва не срываясь на бег.
В комнате ничего не изменилось с ее ухода, все лежало на своих местах, мамиными духами не пахло, только одеколоном Гоши.
Одеколон! Вот что она учуяла! Господи, какая же она дура!
Ларе захотелось заплакать от отчаяния. Может быть, она ничего не знает? Может быть, это все ей только кажется?..
Нет, конечно нет. Мама даже не спросила, как у нее дела, сразу позвала на «разговор». И разумеется, она будет ее отчитывать, накажет, будет стыдить, называть шлюхой, шалавой и проституткой! Может быть, даже ударит, как тогда, с разбитой вазой… Больно не было, но было до безумия обидно. Сейчас будет обидней в сотни раз больше.
– Лара! – раздалось с кухни, и она с головой нырнула в море безысходности. – Ты идешь?
– Иду! – срывающимся голосом крикнула Лара в ответ. – Иду, иду… Господи…
Быстро облачившись в домашнюю пижаму, она вымыла дрожащие от напряжения руки и медленным шагом двинулась по коридору на кухню. Прямо к своей смерти.
Мама стояла у плиты, обжаривая котлеты. Шипело масло, гудела вытяжка, удушающе пахло паленым мясом.
– Что?
Мама бросила в нее острый взгляд и закрыла сковороду крышкой.
– Это что? Засос? – спросила она ледяным тоном, трогая пальцем утренний поцелуй от Георгия.
– Аллергия, – как можно бесстрастней сказала Лара. Все силы уходили на то, чтобы сохранять хладнокровие. – Сладкого переела.
Нет, не поверила.
– Ты уже взрослая девочка, – не глядя, мама пододвинула к себе табурет и тяжело опустилась. – Я все понимаю, первая любовь, и… Лара, выпускной класс! – вдруг выкрикнула она, как раненая птица. – Выпускной! Экзамены! Как ты будешь сдавать, если у тебя на уме одни мальчики? Ну-ка, расскажи мне!
– Это не мешает.
– Конечно, не мешает, – в ее голосе зазвенело раздражение, смешанное с болью. – А знаешь, что мешает? Брюхо на выпускном, вот что мешает!
– Мы предохранялись, – тихо произнесла Лара, стараясь не смотреть матери в глаза. – Мы же не дураки.
– Сегодня предохранялись, а завтра – нет. Знаешь, как бывает: приспичило, и все. И что делать потом? Аборт хочешь? Это ведь мне придется тебя вести, и мне за это платить!
– Не хочешь, не плати. Тебя никто не заставляет, – буркнула Лара, чувствуя, как по щекам стекают слезы обиды.
– Ладно, ладно, не заводись, – мама прижала ее к себе. – Только обещай мне, что учеба у тебя будет всегда на первом месте, хорошо?
– А может я не хочу, – взорвалась Лара и отстранилась. – Может экзамены с брюхом хочу сдавать, а? Почему все обязаны жить так, как удобно другим?
– Ну Лара, ну что люди-то скажут.
– Мне плевать, что будут говорить люди, – зло рыкнула она. – Это их проблема, а не моя. Ты либо со мной, даже если я залечу, либо нет!
– Ларка, не хами! Я же добра тебе желаю!
– Я и не хамлю. Просто не лезь в мою жизнь, – процедила она сквозь зубы и вышла из кухни.
Все оставшиеся праздники они не разговаривали.
***
Четверть началась с целого вороха контрольных. Видеться в январе еще получилось, даже гулять пару часов в неделю, а вот в феврале возник такой завал, что Лара даже не успевала спать, не то, что думать о свиданиях. Жестко встал вопрос, куда же поступать, и она решила последовать совету Георгия – подать на издательское дело в академию книгоиздания. Русский язык и литературу Лара всегда сдавала хорошо, так что поступить на бюджет казалось вполне реальным. Да и от дома всего семь остановок. А работать потом устроится к маминой знакомой в типографию, там как раз не хватает редакторов…
– Как, кстати, у тебя с матерью? – спросил Георгий, присаживаясь на стул спереди. Впереди был четвертый урок – биология, и учительница, как всегда, опаздывала, засидевшись в столовой. – Помирились?
– Типа того, – улыбнулась Лара и, пока никто не видит, погладила его по руке. – Ты как?
– Скучаю, – он коснулся своим ботинком носка ее кроссовки. В последний раз они гуляли две недели назад, а сейчас не могли даже обняться!.. – Хотел поговорить.
– О чем?
Георгий замялся. В его темных глазах проскользнула знакомая тень, и сердце Лары болезненно сжалось: что-то похожее она видела в глазах Ильи в их последнюю встречу. Над Ларой словно зависла огромная ледяная волна, готовая поглотить ее с головой.
– Гош, о чем? – срывающимся голосом спросила она, крепко сжав его руку.
Георгий уже открыл было рот, как тут распахнулась дверь и вошла учительница.
– Потом, – прошептал он и вернулся на свое место, бросив на нее озабоченный взгляд.
Весь урок Лара не находила себе места, сидела, как на и иголках. Что он хотел сказать? Неужели решил ее бросить? Нет, она не позволит вот так с собой обойтись. Поматросил и бросил, ха, разбежался! Кошкина не из тех, с кем это прокатывает. Ни один парень больше не разобьет ее сердце!
Прозвенел звонок, Лара первая соскочила с места, надеясь хотя бы на минутку с глазу на глаз.
– Так что? – она схватила Георгия за руку. – Что ты хотел сказать?
– Потом, – отмахнулся он. – По пути домой расскажу.
– Нет, скажи сейчас!
– Лар, давай после физры, хорошо? – его губы нервно дернулись. Плохой знак. – Это терпит.
– Я зато не терплю, – обиженно бросила она и, схватив сумку, вылетела из класса.
Физкультура была на улице – ходили на лыжах по стадиону. Мальчишки гоняли в хоккей на свежем льду, залитым с утра. Каждый раз, когда Лара, пыхтя, проезжала мимо, Георгий замирал с клюшкой в руке и провожал ее глазами. Она же нарочно не смотрела в его сторону – вот еще. Орудуй палками, раз-два, раз-два!.. А как бы ей хотелось снова оказаться с ним наедине, в ее квартире, снова ощутить в себе распирающую боль, раз-два, раз-два!
