Читать книгу Живой Пушкин. Повседневная жизнь великого поэта - Лариса Черкашина - Страница 6

«Вечер у Нащокина, да какой вечер! шампанское, лафит, зажжённый пунш с ананасами – и всё за твоё здоровье, красота моя», – не скрывает восторга Пушкин в письме супруге.

Красавице Натали адресованы и другие любопытные строчки. Весной 1834-го она с детьми уехала в своё калужское имение Полотняный Завод, Пушкин же – в Петербурге. Чуть ли не через день летят ей от мужа подробные письма-отчёты:

«…Явился я к Дюме, где появление моё произвело общее веселие: холостой, холостой Пушкин! Стали подчивать меня шампанским и пуншем, и спрашивать, не поеду ли я к Софье Астафьевне? Всё это меня смутило, так что я к Дюме являться уж более не намерен и обедаю дома, заказав Степану ботвинью и beaf-steaks».

Так что порой известный в Петербурге гурман Александр Сергеевич мог довольствоваться и весьма скромным домашним обедом. Бифштексом в те времена называлось «английское кушанье, состоящее из большого куска свежей и жирной говядины или телятины со вкусным соусом или поливкою».

Петербургская кухня начала и середины XIX века словно впитала в себя разнообразие других, национальных: французской, немецкой, итальянской, голландской… Московская кухня (да и само московское хлебосольство!) разительно отличалась от петербургской. Патриархальная столица славилась пирогами с грибами, капустой, угрями; кулебяками; расстегаями; стерлядями и чёрной икрой.

Особо превосходной считалась кухня московского Английского клуба, завсегдатаем коего числился и Пушкин. Клубным поварам строго предписывалось: «Провизия для приготовления столов должна быть покупаема всегда и вся вообще лучшая, а говядина, ветчина, солонина и телятина для жареного отлично хорошая; рыба же непременно живая…» Помещики из провинции присылали сюда на выучку доморощенных поваров, дабы те постигали тонкости столичного кулинарного искусства.

Дома же Пушкин любил еду простую и здоровую: зелёный суп из щавеля или молодой крапивы с крутыми яйцами, рубленые котлеты со шпинатом, ботвинью – холодную похлёбку из кваса со свекольной ботвой, шпинатом, крапивой, слегка отваренными заранее, зелёным луком и осетриной. Подавались на стол любимые поэтом печёный картофель и мочёные яблоки. Как замечал шутя князь Вяземский: «Мочёным яблокам также доставалось от него (Пушкина) нередко».

И наконец, краса русского стола – блины! Особо жаловал поэт крупитчатые розовые со свёклой, да и гречневые не обходил своим благосклонным вниманием.

«– А блинков? – сказала хозяйка.

В ответ на это Чичиков свернул три блина вместе и, обмакнувши их в растопленном масле, отправил в рот, а губы и руки вытер салфеткой…»

Блины пеклись иногда с луком и яйцами. Любимы были блины с припёком, когда испечённый блин, не снимая со сковороды, намазывали творогом с яйцами и слегка припекали.

Славная цыганка Таня вспоминала, как однажды Пушкин заехал к ней на Масленицу: «Дядя побежал, всё в минуту спроворил, принёс блинов, бутылку. Сбежались подруги, – и стал нас Пушкин потчевать: на лежанке сидит, на коленях тарелка с блинами, – смешной такой, ест да похваливает: “Нигде, говорит, таких вкусных блинов не едал!”, шампанское разливает по стаканам…»

Будучи в деревне, Пушкин еде придавал и вовсе малое значение. Особенно когда приходило божественное вдохновение.

«Просыпаюсь в 7 часов, пью кофей и лежу до 3 часов… Недавно расписался и уже написал пропасть, – пишет он супруге из Болдина, – в 3 часа сажусь верхом, в 5 ванну и потом обедаю картофелем да гречневой кашей. До 9 часов – читаю. Вот тебе мой день, и все на одно лицо».

Как удачно имя героини поэмы, что явилась на свет чудотворной Болдинской осенью, рифмуется с любимой… кашей!

А это письмо жене уже из Михайловского: «Ем я печёный картофель, как маймист (петербургское прозвище финнов – Л.Ч.), и яйца всмятку, как Людовик VIII. Вот мой обед».

Красавице Анне Керн помнилось, как счастлива была Надежда Осиповна, исполненная материнской гордости, встречая Александра в своём доме: «Она заманивала его к обеду печёным картофелем, до которого Пушкин был большой охотник».

Не случайно, описывая пристрастия Чарского, героя «Египетских ночей», Пушкин не преминул упомянуть любимый им картофель: «Он прикидывался то страстным охотником до лошадей, то отчаянным игроком, то самым тонким гастрономом; хотя никак не мог различить горской породы от арабской, никогда не помнил козырей и втайне предпочитал печёный картофель всевозможным изобретениям французской кухни».