Читать книгу Новые люди - Лариса Чугаева - Страница 7

Компания вышла из дома и направилась в поле, где были видны продолговатые скирды сена. Яркое голубое небо было пронизано лучами поднимающегося на горизонте солнца. За стогами разливалась белая пелена тумана, которая казалась зеркальной поверхностью моря, а копны сена – дрейфующими кораблями, застывшими в штиль. Стояла тишина. От такой благодати на путешественников снизошло умиление.

Юрий Иванович обнял Лену за плечи.

– Ну, Елена Прекрасная, бежим вон до того стога. Кто первым добежит, у того сбудутся самые сокровенные желания. Загадывай! На слово «три» срываемся с места. Внимание! Раз, два, три!

Учитель и художница оторвались от земли и как бы поплыли, плавно размахивая руками. Сухие стебли, иглами торчавшие на скошенном поле, звонко скрипели под ногами, напоминая звуки бьющихся о гальку волн. Рывок. Ещё рывок. И оба уткнулись лицом в пахнущее мёдом сено. И, если бы не ребята, нежно обняли бы друг друга. И признались в любви.

– Мы тоже загадали желание, – услышал Юрий Иванович голос запыхавшегося Олега.

– И мы, – пыхтя, выдохнул Белов, тяжело плюхнувшись рядом.

Юрий Иванович повернулся к мальчишкам.

– И что же вы загадали? – с любопытством спросил он. Но тут же спохватился и извиняющимся тоном сказал: – Простите. О сокровенном желании не расспрашивают.

– А у нас нет секретов. Просто Белов хочет стать психологом, а я, как и вы, ботаником. Только не учителем, а ботаником настоящим, подлинным, с путешествиями.

– Учёным значит? Открывателем редких и неизвестных миру растений. Это мечта всех ботаников.

– Да. И моя тоже, – признался Квасков.

Марина засмеялась – не выдержала серьёзного лица комика Кваскова и в шутку спросила:

– И ты можешь подорожник отличить от крапивы?

– Могу. Это может сделать каждый дурак.

– А ты, конечно, умный, Квасков, – протянула руку для пожатия девочка. – Поздравляю. Наука ботаника без тебя не обойдётся, зачахнет на корню.

– Ценю твой юмор, Марин, – вмешалась художница, – но идеалы и цели у человека закладываются в юности.

– Я тоже не люблю пустых и безвольных людей, – вдруг заявил Парамонов. – Я был другого о тебе мнения, Квасков. Ты казался мне очень уж воздушным, как мыльный пузырь.

– То есть пустым, – добавила Марина.

Все засмеялись, но по-доброму.

– Можете меня осуждать. Но мне почему-то всегда хочется быть первым. И дело тут не в тщеславии. Хочется первым помочь больному, первым что-нибудь интересное придумать. Пусть глупо, но первым дать подзатыльник хвастуну и зазнайке. Нет, я не самовлюблённый сноб. Просто раньше других мне хочется сделать добро для людей и Родины, – Квасков испугался своих слов. Он не хотел говорить возвышенно и тем более казаться хорошим. Всё получилось само собой.

– Но почему надо бояться быть первым? – спросила Елена Кирилловна.

– Конкуренция, – вставил вдруг Парамонов.

– Ну и что? Что в этом плохого? Она даже среди Богов существовала. На Олимпе, – лукаво улыбнулась художница. – И нам, смертным, не мешало бы принять их эстафету.

– Первых считают выскочками. По крайней мере, у нас в школе, – вступил в разговор молчавший до сего времени Белов. – Мы живём не на Олимпе.

– Тем не менее Олимп – это прекрасно, а прекрасное всегда сочеталось между небом и землёй.

Художница обвила взглядом открывавшийся перед нею пейзаж. Рассвет уже занимался яркими красками пробуждающегося дня. Втянув в себя свежий, наполненный ароматами полевых цветов воздух, она таинственно и задушевно вдруг начала говорить:

– Златокудрая Артемида – повелительница зверей, всегда строго следила за обычаями, связанными с охотой. Она без устали носилась по склонам лесистых гор и залитым солнцем полям. С луком и колчаном за плечами, с копьём в руках весело охотилась Артемида в сопровождении собак и красавиц нимф. Звонкий смех далеко разносился по сторонам. Ни быстрому оленю, ни легконогой лани, ни разъярённому кабану было не спастись от её смертоносных стрел. Встречи с богиней были опасны – стреляла она без промаха.

Но не только метким стрелком была Артемида. С нежностью ухаживала она за дикими животными. Осторожно брала на руки их детёнышей. С одинаковой любовью ласкала и трусливого зайчонка, и хищника-волка. Знала богиня, чем можно излечить раненого или больного зверя. Только ей, единственной, было известно такое чудо-средство.

Ещё знала она: неотступно следит за ней Асклепий – сын горячо любимого брата Аполлона. Этот великий врачеватель дотошен и не успокоится, пока не узнает её лекарскую тайну.

А Асклепий невидимкой витал над милыми охотницами-нимфами: ждал божественного мига, когда Артемида начнёт исцеляющие действа. Но вот надоели богине эти прятки, и решила она раскрыть свою тайну добровольно.

– Не бойся, Асклепий, моей кары, – сказала она. – У тебя другие цели, чем у Актеона, который подсматривал за мной во время купанья. Да, я превратила этого горе-охотника в оленя, которого растерзали его же собаки. Но, Асклепий, я добра к своим почитателем и знаю – к моему алтарю ты возложишь большую жертву. Но она стоит знания.

Тут на Асклепия пахнул странно-приятный аромат перегретых на солнце лепестков роз. Тонкий, слегка терпковатый запах непонятным образом растрогал его сердце. Он подумал: «Как коротка у человека жизнь! Люди высекают из камня наши лики, делают подношения из цветов и фруктов, возжигают благовония, приносят кровавые жертвы. А мы, боги, всё равно насылаем на них болезни и испытываем разными превратностями судьбы».

Тяжело вздохнул Асклепий и, опираясь на посох, обвитый змеёй, предстал перед обворожительной родственницей во всем великолепии целителя.

– Не мучай себя понапрасну, эскулап, – сказала Артемида. – Мой девиз – предупреждать, а не предопределять. Люди сами пожинают плоды своих несчастий. Но я забочусь о них. Благословляю рождение, свадьбу, брак.

Хотел было Асклепий сказать, что богиня прекрасна, словно ясный день, словно свежий весенний цветок, как Артемида бросила на землю свой упругий лук и золотые стрелы. Подоспевшие нимфы накинули на её плечи простой, но красивый пеплум, а на голову вознесли венок из дикорастущих трав.

Артемида принялась за лечение. Она выдёргивала из венка душистые былинки и нежно прикладывала к кровоточащей ране животного. Рана быстро затягивалась, и исцелённое существо резво убегало в своё родное убежище.

– Артемида! – удивлённо воскликнул Асклепий. – Этой травы здесь видано не видано! Неужели в ней одной толк?

– Умолкни, эскулап, – спокойно ответила богиня. – Травы много, да только я первая открыла в ней целительнее свойства.

И великий врачеватель преклонил колено перед суровой богиней лесов и полей.

– Миф Древней Греции. Однозначно, – охарактеризовал рассказ художницы Белов.

– Неважно, – перебил его Юрий Иванович, – миф или не миф. Важно то, что она первая догадалась о целительной силе одной из многочисленных трав.