Читать книгу Затмение в созвездии близнецов - Лариса Джейкман - Страница 6

Мила Лагутина скучала дома одна и не знала, чем себя занять. В институте делать было нечего, летняя сессия закончилась, все подруги разъехались по курортам, а она ждала Виталия. Он был на летних гастролях, и вернуться должен был только через месяц. Тогда они вместе с ее родителями поедут в Анталию. У них уже был выкуплен тур, но нужно было ждать.

Виталий Миле часто звонил, признавался в любви и говорил, что скучает. Ей это было приятно, но выслушивала она его признания без замирания сердца и ответных слов любви ему не говорила. Считала это излишним и слишком сентиментальным.

«Мужчин надо держать в строгости. Пусть лучше сомневается в моей любви и совершенствуется, чем уверует в нее и зазнается», – думала Мила и была уверена в своей правоте.

Она скучала больше по своему брату. Мила не знала толком, куда уехал Дима и зачем. К тому же в последнее время он все реже и реже стал звонить и не называл дату своего возвращения.

«Интересно, у него есть женщина?» – как-то подумала про себя Мила, и у нее непрятно засосало под ложечкой. Она поняла, что тоже ревнует брата. Глупо, конечно, но чувствам не прикажешь, они или есть, или их нет.

От нечего делать Мила решила занять себя чем-нибудь полезным. Да хоть вот, разобрать по-хорошему ящики стола в кабинете у отца. Он сам никогда их не разбирает. Все сваливает туда в одну кучу, а потом сроду ничего не найти. Собственно говоря, это был и Милин стол тоже. Ей был отведен отдельный ящик, большой и вместительный, но отец умудрялся и туда свои бумаги пихать.

Мила принялась за разборку. Занятие скучное, но другого ничего не было, поэтому она решила довести дело до конца, несмотря на скуку. Бумаг было много, какие-то черновики, вырезки из журналов, распечатки, письма, конверты. Все это Мила методично раскладывала по кучкам, а письма складывала в отдельный картонный ящичек, пусть отец сам потом их переберет, и какие не нужны, выбросит.

В основном это были деловые письма, с напечатанным на конверте адресом, но попалось одно странное письмо, с адресом, написанным от руки и адресованное не отцу, а «Лагутиным С. М. и В.А.», то есть Милиным родителям. Она машинально вытащила из конверта листок, исписанный крупным, неаккуратным почерком и стала читать.

Писала какая-то женщина, она рассказывала в письме о себе, о своих недугах и переживаниях, которые связаны были в основном с некой Настей, то ли ее дочерью, то ли племянницей, которая, якобы, совсем отбилась от рук, уехала из дома и теперь не известно, чем занимается. Женщина писала, что не смогла воспитать Настю, как подобает и стала расспрашивать почему-то про Людмилу.

Мила поняла, что речь идет о ней, но она бы не обратила особого внимания на это странное письмо, если бы не одно обстоятельство, как-то между строк женщина проронила:

«Надо вам было забрать обеих, вы бы из них нормальных людей вырастили, а так получилось несправедливо, одна, как сыр в масле, а другая, как сыр в мышеловке, того и гляди, пропадет».

Мила перечитала эти строки несколько раз, но так и не смогла понять, о чем идет речь. Она сложила письмо, засунула его обратно в конверт и убрала в свой ящик.

«Интересно, что это за Настя? Кто кого куда забрал?» – размышляла Мила, и тут ей на ум пришло странное обстоятельство, она вдруг вспомнила, что ее свидетельство о рождении датировано двумя годами позже, чем она родилась. Она спрашивала родителей, почему они не зарегистрировали акт ее рождения вовремя, но вразумительного ответа так и не получила. Мама, заикаясь, говорила о том, что они забыли, мол, сразу, что было совсем уж неправдоподобно, а отец сказал, что они потеряли, якобы, ее свидетельство, и им выписали новое двумя годами позже.

В общем, факт этот не был толком разъяснен, но Мила быстро потеряла к этому интерес, не все ли равно, что там произошло. А вот сейчас она опять вспомнила об этом и уловила здесь какую-то связь. Она понимала, что ее отец довольно важный и даже знаменитый человек, чтобы ему вот так запросто писал абы-кто. Значит, эта Антонина его хорошая знакомая, а возможно и родственница.

«Надо будет поговорить с родителями все-таки. Тут что-то не так. Кто они такие, эта Антонина, написавшая письмо, и Настя, о которой идет речь? Почему я о них ничего не знаю?» – думала Мила.

После этого письма у девушки сделалось как-то тревожно и неспокойно на душе. Она остро ощущала эту тревогу и не желала только одного: узнать что-нибудь страшное, удручающее или непристойное. Разговор с родителями Мила откладывала. Не начала она его, когда они вернулись домой, не начала и на следующий день. Прошла уже неделя, а Мила все молчала, то ли боялась чего-то, то ли просто ждала удобного случая.

Но он не представился. Мила со временем успокоилась и даже почти забыла об этом письме.

«Поговорю с ними, если эти Антонина и Настя опять как-нибудь проявятся. Мало ли что, может просто дальние родственники, какое мне, собственно, дело до них», – думала Мила, а вскоре и вовсе забыла и о письме, и об этих людях.

Приближался август. Вот-вот должен был вернуться Виталий, а там и поездка не за горами. Мила блаженствовала и упивалась своей свободой. Часто ездила на городской пляж, купалась, загорала. Ей хотелось приехать на курорт уже подзагоревшей. Она предчувствовала прекрасный отдых и подумывала о том, что Виталий скорее всего сделает ей там, в Анталии, предложение.

Она, конечно, не скажет ему «нет», но попросит подождать окончания института. Ей светила хорошая перспектива, ее уже приглашали на стажировку в научно-исследовательскую лабораторию, занимающуюся проблемами устройства и расстройства психики. Там знали об уникальных способностях Людмилы Лагутиной и однажды даже приглашали ее прочесть небольшую лекцию о сверхвозможных способностях человека, которыми, собственно, и обладала Мила. Все складывалось удачно, слишком хорошо в ее жизни, и Мила боялась перемен к худшему.

Виталий вернулся наконец в Москву и тут же позвонил своей невесте.

– Любимая моя, я ждать больше не могу, хочу видеть тебя. Ты в порядке? – вопрошал он по телефону, и Мила не могла сдержать улыбки.

Радостным тоном она ответила:

– Здравствуй! Наконец-то вернулся. У меня все в порядке, Виталик. Приезжай, я жду тебя.

Виталий появился у Милы примерно через час. Он уже успел привести себя в порядок с дороги, выглядел отменно. Но явился без цветов, что немало поразило привыкшую к повышенному вниманию Милу. Виталий крепко обнял девушку и нежно поцеловал. На Милу повеяло холодом. Она не сразу поняла, в чем дело, и ей стало неуютно рядом с ним и даже как-то не по себе.

– Что-то не так? Что с тобой, девочка моя? – спросил Милу Виталий, когда она немного вздрогнула и отстранилась от него.

– Да нет, просто я перенервничала, пока ждала тебя. Проходи, – сказала Мила и ушла в гостиную.

Разговор у них не клеился. Говорили ни о чем, хотя сначала Виталий пытался рассказывать о своих гастролях с упоением и гордостью, но Мила не проявляла, казалось, особого интереса к его рассказам.

И вдруг она прервала Виталия на полуслове:

– Знаешь, а ты ведь мне изменил.

Юноша потерял дар речи. Он смотрел на нее и молчал, хотел что-то ответить, но слов не находил. Наконец все же собрался с мыслями:

– М-и-и-ла, ты что? Я? Тебе изменил?! – говорил он, слегка заикаясь.

– Да! Ты заряжен чужой энергетикой. У тебя изменилась аура и вообще ты мне врешь! Первый раз в жизни!

Виталий густо покраснел, плечи его осунулись, а руки задрожали.

– Я очень устал за эту поездку. Я недосыпал, нас изнуряли репетициями, я играл трех любовников-негодяев в разных пьесах. Неужели ты думаешь, что все это не отразилось на мне? Мила, я не изменял тебе! Выбрось это из головы. Я люблю тебя и не позволю тебе подвергаться самообману.

Виталий говорил очень настойчиво и убедительно, но на Милу это не произвело никакого впечатления. Она в упор смотрела на своего возлюбленного и, казалось, не верила ни одному его слову. Он это чувствовал, но убеждать ее у него больше не хватало сил.

– Знаешь, Мила, я пойду, пожалуй, – сказал он наконец. – Ты подумай хорошо и, я уверен, ты изменишь свое мнение. У тебя нет никаких оснований подозревать меня, я тебя люблю, ты это прекрасно знаешь. А насчет ауры и энергетики – решай сама. Но я не хочу, чтобы неверные результаты твоих научных экспериментов поломали наши счастье. Будь благоразумной.

С этими словами Виталий ушел. Мила осталась одна и расплакалась. Ей было очень обидно, но пойти против своих чувств, которые ее еще никогда не обманывали, она не могла.

Виталий и Мила не встречались уже несколько дней. Вероника Аркадьевна, конечно же, заметила перемену в поведении дочери и решилась-таки спросить, что же произошло.

– Мамочка, Виталий вернулся из поездки, но не мой, понимаешь? Чужой какой-то. Я чувствую это. Он мне изменил, мамочка, – и Мила снова заплакала.

Вероника Аркадьевна обняла дочь.

– Возможно, ты ошибаешься, дорогая моя. У страха глаза велики. Будь поснисходительней. Знаешь, как говорят? Если я не видела этого собственными глазами, то значит он мне не изменял. Зачем ты терзаешься понапрасну?

– Так говорят обыватели, толстокожие и не обремененные интеллектом особы. Я не могу так, мама.

– Ну хорошо, а что же делать с нашим отдыхом? Ты намерена ехать без Виталия?

– Конечно! – сказала Мила. – Во всяком случае, если он не объяснится со мной и не докажет, что я неправа.

Дело принимало серьезный оборот. Вероника Аркадьевна прекрасно знала, что никому еще не удавалось убедить ее дочь в том, что она в чем-то неправа, особенно, когда это касалось ее чувств. Тут она стояла до конца на своем мнении, и переубедить ее было практически невозможно.

Она решила сама поговорить с Виталием и выяснить, в чем дело. Предварительно созвонившись с ним, Вероника Аркадьевна пришла на встречу со своим потенциальным зятем в сквер у Большого театра, где они пробеседовали около сорока минут.

– Я не знаю, что вам сказать, Вероника Аркадьевна. Для меня это все, как снег на голову. Я чист перед вашей дочерью. Она заблуждается, никаких любовных интриг у меня не было, я клянусь вам. Да у нас все актрисы замужем! Извините, но это бред какой-то!

– Виталик, я очень хорошо отношусь к тебе и хочу помочь. Милочка очень впечатлительная, но у нее ведь есть особенности, сверхпредчувствие и все такое, ты же знаешь. С этим нельзя не считаться. Если она обманывается, нужно попытаться ее переубедить. Давай вместе подумаем, как это лучше сделать?

– А надо ли, Вероника Аркадьевна? Получается, что я должен оправдываться в том, что я ничего плохого не совершал, то есть доказывать, что я не верблюд. Это же абсурд!

– Но ты ведь любишь ее. Нужно бороться за свою любовь. Не можете же вы порвать ваши отношения только из-за обоюдного упрямства. Я поговорю с Милой и попрошу ее встретиться с тобой. Объяснитесь еще раз. Все обойдется, я уверена.

Старания Вероники Аркадьевны не прошли впустую. Мила согласилась встретиться с Виталием и молча выслушала его доказательную речь о том, что он ей верен, честен перед ней и по-прежнему любит только ее одну.

– Ладно, – сказала Мила. – Я должна тебе поверить, но ты пойми, что это не каприз. Я вижу любого человека насквозь. Я забуду этот эпизод. Не знаю, что там у тебя произошло, пусть это останется на твоей совести, но я не сделаю этого второй раз. Пойми, Виталий, мне очень трудно строить свои отношения с человеком, мысли, чувства и поступки которого мне могут быть известны. Не обманывай меня.

Виталий облегченно вздохнул. Он взял девушку за руку и нежно поцеловал кончики ее пальцев. Милу он обожал, но честен с ней не был.

* * *

Утонченная красота, благородство манер, талант – все это не оставляло равнодушным женщин, которые вращались вокруг Виталия Петерсона. Все актриски и серьезные актрисы были влюблены в него и не раз предлагали провести с ними приятный вечер. Они настойчиво приглашали молодого красавца в гости, недвусмысленно намекая на интимное времяпрепровождение, а порой просто откровенно предлагали ему себя.

Выбор у Виталия был огромный. И он сдался. Не потому, что был уж очень сластолюбив, но он был мужчиной, зрелым и страстным. Он испытывал большие чувства к своей избраннице, Миле Лагутиной, но их отношения носили девственный характер. Мила даже целовать себя позволяла только в щеку, а если уж в губы, то только слегка притрагиваясь к ним, как к лепесткам розы, чтобы не повредить и не помять их, нежных и шелковистых.

Виталий ценил целомудренность своей невесты, но природа брала свое. Сбиться с истинного пути его соблазнила молодая партнерша, с которой они были заняты в «Ревизоре». Наташа Меркулова играла Марию Антоновну, хорошенькую дурочку, а Виталий – Хлестакова. Что в этой Наташе так задело сердце Виталия, он и сам не понимал. Но ночью после спектакля он не смог выгнать ее, когда она робко постучала к нему в дверь и впорхнула в его номер в легком облегающем трикотажном платье, под которым абсолютно ничего не было, и босая.

Она сразу же скинула платье и предстала перед ним во всей красе своих округлых, полноватых, но по-девичьи прелестных форм.

– Виталик, только не ломай комедию, – сказала она, – давай не будем играть в мальчика и девочку. Переспи со мной, доставь себе удовольствие.

Виталий, как голодный, набросился на девушку, ощутил почти физически ее горячую истому и почувствовал запах женского тела, от чего у него закружилась голова. Следующим его реальным ощущением было то, что он обладал этой юной горячей плотью, он был во власти своих низменных чувств, которые на тот момент отождествлял с неземным блаженством.

Но все внезапно кончилось, Виталий лежал рядом с Наташей на полу, почти бездыханный, утомленный и удовлетворенный, а она нежно целовала его и говорила:

– Ну вот я и выиграла пари. А все утверждали, что мне не удастся тебя соблазнить. Ну и глупый же ты, Петерсон. Хочешь женщину и изводишь себя, как монах.

Виталию стало неприятно от этих слов. Он отодвинулся от ее разгоряченного тела и тут подумал про Милу. Она представилась ему в виде маленького плюшевого медвежонка, тогда как лежащая рядом, бесстыдно обнаженная Наталья, все еще пытающаяся неприлично ласкать его, казалось ему чуть ли не акулой, хищной, коварной и опасной.

– Наташа, иди к себе, – сказал он ей, слегка поморщившись. – Все, что нужно, ты уже сделала. Я вполне доволен. Но с меня хватит.

– А ты уверен? Я ведь девушка ненасытная. Могу всю ночь с тобой покувыркаться, только свистни. Ну пока, – сказала она с усмешкой и ушла, кое-как натянув на себя свое розовое трикотажное платье.

Виталий долго переживал свой позор. Он прекрасно понимал, что все вокруг знают, что произошло между ним и Меркуловой, но самое ужасное то, что он так ни разу и не смог ей отказать. Она появлялась у него почти каждую ночь, и он предавался любовным утехам с ней, прекрасно понимая, что этого делать не должен. Виталий даже подозревал, что он не единственный ее любовник, так как Наташа открыто кокетничала и флиртовала со всеми. Но это ему было абсолютно безразлично. Он знал, что покончит с этой связью сразу же после окончания гастролей. Честно говоря, кроме брезгливости она никаких чувств у мужчины не вызывала, и он проклинал себя за слабость, слабоволие и неспособность сопротивляться собственным похотям.

Когда Мила вдруг неожиданно раскусила его, он испугался. Ему стало неимоверно стыдно, но в то же время и обидно за себя. Ведь в конце концов вся эта история с Меркуловой не стоила и выеденного яйца. Сам-то он никакого значения их отношениям не придавал вообще. Но Мила вдруг обернула все это в его сознании совершенно другой стороной.

После ее упреков Виталий Петерсон впервые задумался о том, что его поступок не детская невинная шалость, а самая настоящая измена и предательство. Ему захотелось во что бы то ни стало защитить себя, убедить Милу в том, что она неправа. И слава богу, ему это удалось, пусть с помощью Вероники Аркадьевны, но это уже не суть. Главное, что Мила перешагнула через черту разрыва с ним, и он вновь как бы очистился от постыдного греха и вернулся к своей возлюбленной в прежнем обличии.

* * *

Отдых в Анталии проходил великолепно. Море, солнце, песчаные пляжи, комфортабельный роскошный «Люкс» в пятизвездочном отеле с двумя просторными спальнями, в одной из которых спали Мила с ее мамой, а в другой – Виталий со Станиславом Мартыновичем. Мраморная ванная, сверкающая зеркалами и никелем, была размером не меньше двадцати квадратных метров, кондиционеры в каждой комнате, холодильник-бар, изобилующий напитками всех сортов, и приветливый обслуживающий персонал делали их отдых приятным, комфортабельным и незабываемым.

Мила и Виталий проводили много времени вдвоем, родители старались не обременять их своим присутствием. Виталий заметил, что Мила стала более податливой, более раскрепощенной и позволяла ему намного больше, чем раньше. И еще он чувствовал, что она чего-то ждет от него.

Как-то раз вечером в баре, где они обычно пропадали до глубокой ночи, давая родителям возможность тоже побыть наедине, Мила вдруг спросила его:

– Виталик, скажи мне, какие у тебя планы на будущее? Ты собираешься строить его со мной или мечтаешь о чем-то еще? Я хочу понять, какое место я занимаю в твоей жизни. Извини, что я так в лоб, но мне необходимо это знать.

Виталий растерялся так как был не готов к разговору такого рода. Он очень любил Милу и не мог дождаться, когда она наконец достанется ему вся целиком и безраздельно, но это никак не ассоциировалось в его сознании с их совместным будущим. Точнее, он об этом еще не задумывался всерьез, и только сейчас впервые до него дошло, что их отношения действительно должны идти к какой-то конкретной цели.

– Мила, я не знаю, что сказать. Видишь ли, я не могу сейчас ничего предложить тебе. Мой однокомнатный кооператив вряд ли тебя устроит, а на большее я пока не тяну. Я хочу, чтобы ты сама сделала свой выбор. Ты знаешь, чем я располагаю, если я сделаю тебе предложение, то это означает, что я приглашаю тебя жить со мной в одной комнате и ждать, пока я заработаю на большее.

Мила смутилась. Она говорила несколько о другом, жилищная проблема не стояла у нее во главе угла. Просто ей никогда не приходилось задумываться о таких банальных вещах. Она думала о высоких материях, о том, какое место она занимает в его душе, как сильно он привязан к ней, а в конечном счете, собирается ли Виталий стать ее мужем и сделать ее, Милу, своей любимой на всю оставшуюся жизнь.

Разговор зашел в тупик. Мила чувствовала обиду и разочарование, а Виталий пытался понять, что он сказал или сделал не так. Конечно же, он не хотел терять Милу, он по-прежнему испытывал к ней нежные и трепетные чувства, которые росли и крепли с каждым днем, но жениться он был попросту не готов. Он отводил себе еще пару лет на холостяцкую жизнь и ухаживания за Милой, а она ждала большего.

Так ни о чем и не договорившись, они вернулись в отель, и на следующий день Мила весь день провела в номере, сославшись на головную боль и плохое самочувствие. Виталий переживал, ему очень хотелось вернуть все в прежнее русло и попытаться исправить свою очередную ошибку.

Лагутины и Виталий возвратились домой в конце августа. В Москве уже началась осень, природа не хотела ждать наступления сентября. Янтарно-желтые кроны деревьев, осенние астры на городских клумбах и прохладный, слегка пронизывающий ветерок отчетливо напоминали о том, что лето кончилось, пора готовиться к зиме. Виталий вернулся в театр, который во всю готовился к открытию сезона, а Мила приступила к занятиям, в этом году она заканчивала институт, и это был очень серьезный период в ее жизни.