Читать книгу Виновные назначены - Лариса Королева - Страница 3

В летнем кафе, территорию которого уже огородили металлопластиковыми рамами, но отопления ещё не подвели, посетителей почти не было. Да и кто захочет платить втридорога за чашку кофе только потому, что подаётся она в самом центре города, у входа в высотную гостиницу? К тому же поздний вечер, будний день – в такое время рассчитывать можно лишь на постояльцев, которые не знают Краснодара, и потому за рюмкой водки с бутербродом далеко от места своего ночлега не побегут.

Ирина Калинюк только что подала чашку кофе представительному сероглазому мужчине лет сорока. Официантка мило улыбалась в готовности ответить на возможное заигрывание, но незнакомец на её призыв никак не отреагировал, поскольку делал в это время записи в своём ежедневнике. В сосредоточенном лице этого делового человека Ирине почудилось что-то знакомое, словно когда-то она его знала, но уже успела основательно забыть. Она вернулась за барную стойку и тут же метнулась назад к столику – за ту минуту, на которую она отвернулась, к одинокому посетителю успел подсесть вышедший из здания гостиницы генеральный директор Вадим Лонгвинов.

– Что-нибудь принести, Вадим Александрович? – склонилась Ирина в подобострастном полупоклоне.

– Пива, – коротко рубанул директор. – Саша, будешь пиво? Тогда два. И фисташки.

Выставляя на стеклянный столик высокие пивные бокалы, Ирина надеялась услышать обрывки разговора, но мужчины при её появлении замолчали. И официантка отправилась обслуживать припозднившуюся влюблённую парочку, а потом принялась с ожесточением тереть и без того надраенные поверхности пустых столов, изображая бурную деятельность на тот случай, если строгий шеф бросит на неё случайный взгляд.

Допив своё пиво, Вадим Александрович поднялся, в это время льющаяся из динамиков музыка на мгновенье стихла, и в паузе между композициями Ирина чётко услышала, как он сказал:

– Ну, бывай, Сизый! Созвонимся!

Вот теперь она, кажется, догадалась, откуда знает собеседника своего шефа. Дождалась, пока Лонгвинов сядет в свой джип и отъедет, подошла к посетителю, хитренько взглянула на него сверху вниз и спросила:

– Простите, а ваша фамилия случайно не Сизарёв?

– Да, – вскинул Александр удивлённый взгляд на бармена.

– А в школе вы случайно не в Краснодаре учились?

– Да. А что такое?

– Ну, здравствуй, Саша. Я твоя одноклассница Ирина Калинюк. Не узнал?

– Ирка? – он с недоверием всматривался в умело подкрашенное лицо, цвет которого, несмотря на всю косметику, в неровном неоновом свете отдавал синевой. – Не только не узнал, но даже и не подумал бы. Уж слишком молодо выглядишь для своих лет.

– Т-с-с, – укоризненно возразила она, присаживаясь за стол. – О возрасте ни слова. Нам всем по-прежнему семнадцать.

В этой стройной сорокалетней женщине Александр никогда не заподозрил бы ровесницу. До неестественности выбеленные волосы были тщательно уложены, подвитые локоны нежно обрамляли тонкое лицо, на котором совершенно не проглядывались возрастные отметины. Разве что парочка мимических морщинок притаилась возле тонких губ, выдавая часто испытываемые неприглядные чувства, в которых никто не хочет признаваться – зависть и обиду. Остренький подбородок без малейшего намёка на возможное появление второго, аккуратный, слегка вздёрнутый носик, незамутнённый взгляд светло-голубых глаз, – во всём её облике проглядывало нечто трогательное и незащищённое. Поверх плотного белого джемпера Ирина набросила тёплую куртку, и всё же было понятно, насколько она худа – «бараний» вес выдавали выглядывавшие из рукавов хрупкие запястья белых рук с голубыми прожилками.

– Ну, рассказывай, где живёшь? Небось, в Москве, – с энтузиазмом произнесла Ирина, в свою очередь откровенно разглядывая собеседника. – Жена, дети, квартира?

В течение получаса вопросы на Сизарёва сыпались с той же частотой и грохотом, что горох в угол для наказания непослушника. Он рассказал, что как перевёлся с третьего курса Кубанского университета в МГУ, так и остался жить в столице. Жену зовут Татьяна, растят дочь и сына. После окончания вуза Сизарёв работал в НИИ, а сейчас руководит фирмой, которая занимается поставками медицинского оборудования в больницы, санатории и здравницы. В Краснодаре проездом, завтра утром отбывает в Геленджик.

– Ты-то как? – спросил он у Ирины, с трудом вклинившись в неиссякаемый поток её до навязчивости обстоятельных вопросов. – Замужем?

– Институт пришлось бросить, с мужем развелась, деток пока нет, – преувеличенно бодро отрапортовала она. – С работой тоже проблемы, здесь вот сижу. Но это временно. Мне уже предложили приличное место. Жду.

– Как наши? С кем видишься? Вы ведь, наверное, встречаетесь в школе на традиционных вечерах выпускников?

– Да с кем встречаться-то? Кто уехал, кто погиб…

– Как это? – растерялся Сизарёв. Естественная мысль о том, что кого-то из однокашников, оставшихся в памяти практически детьми, мог уйти из жизни, как-то не приходила ему в голову.

– Да так вот. Вовчик после школы в сахарный техникум поступил, потом в армию ушёл и попал в Афган. Погиб уже перед самым дембелем, мы его почти всем классом хоронили. А Лёвчик с девочками пьяный раскатывал и разбился. Только-только папа машину ему новую купил… Резо в девяностых застрелили, он в криминальный бизнес полез, кому-то там дорогу перешёл, ну, и вот… Двое деток у него осталось.

– Господи, Ирка, что за ужасы ты рассказываешь, – с горечью произнёс Саша, нервно закуривая.

Ирина глубоко вздохнула, затянулась тонкой белой сигаретой и скорбно продолжила:

– Это ещё не всё. Аркадий Лисовский в Израиль эмигрировал, кем там только не работал – и маляром на стройке, и нянькой у богатого старика, пока программистом не устроился. Один раз приезжал, наведывался. Потом пришло известие, что умер от инфаркта в тридцать шесть лет…. Ленка Савченко после школы в кафе посудомойкой работала, родила дочь непонятно от кого, потом вообще в ночные бабочки подалась, на трассе стояла, да так и пропала. Наверное, прибили где-нибудь. Сейчас её дочери уже двадцать два года, живёт с Ленкиным отцом, наркоманка. Встречаю её иногда в нашем районе, вечно под кайфом. Оля Архарина в восемнадцать лет замуж выскочила и сразу сына родила. Потом её мужа за рэкет посадили, а она опять беременная была. Сделала подпольный аборт – врачи не смогли откачать.

Сизарёв нервно закурил и предложил:

– Ирка, а может, водки вмажем? Помянём ребят?

– Давай, – охотно согласилась она, легко подскочила и пошла к стойке. Заметив парочку немолодых гомосексуалистов, которым её напарник разливал по рюмкам коньяк, Ирина с нескрываемым неодобрением покосилась на этих постоянных посетителей и чуть слышно пробормотала, – вот ещё тоже мне, конкуренты, женихов уводят!

Александр выпустил тонкую струйку дыма и подвёл печальный итог: из двадцати восьми мальчишек и девчонок, с которыми он окончил вместе десятый класс, шестерых уже много лет нет в живых, и ему никогда уже с ними не встретиться. Впрочем, разве он стремился? Даже с близким другом детства и бывшим соседом по подъезду Валеркой Чирковым он очень редко поддерживает связь. Друг закончил в Севастополе военное училище и бороздил просторы мировых океанов на подводной лодке. Когда всплывал, присылал письма. Теперь уже на московский адрес.

За неполных двадцать пять лет, прошедших со дня выпускного бала, Сизарёв всего лишь один раз вернулся в школьное прошлое, да и то совершенно случайно. Покупал в московском автосалоне машину и наткнулся на Маринку Старчак, которая ему этот автомобиль и продала, а узнала она одноклассника лишь в момент оформления документов, исключительно по фамилии. Как и сегодня Ирина Калинюк – по детской кличке, обронённой его институтским другом Вадиком. Неужели он так сильно постарел за эти четверть века?

Александр наполнил рюмки из принесённого одноклассницей графинчика:

– Ну, давай, не чокаясь!

Перед глазами замелькали юношеские лица, которые он помнил скорее по недавно рассматриваемой школьной виньетке, чем такими, какими были в далёкой реальности. Неразлучные Вовчик и Лёвчик, которых никто и по фамилиям-то никогда не называл, давно встретились на небесах. Первый был безотцовщиной и отчаянным троечником, второй – сыном крупного чиновника и «договорным» отличником. Одному выпало воевать в Афганистане, второму развлекаться на гражданке, а злодейка Судьба не пощадила ни одного из друзей. Молчаливый отшельник Резо… Импозантный очкарик Аркадий… Сопливая сплетница Ленка… Томная красавица Оля…

– Ладно, не будем о печальном. Жизнь есть жизнь. Ты, Ира, лучше о живых расскажи. С кем общаешься?

Ирина, казалось, несколько смутилась:

– Да сейчас почти ни с кем. Работаю сутки через сутки, какое уж тут общение! Тут бы домой после смены добраться, отмыться, отоспаться, и снова в бой!

– Ну, хоть платят?

– Куда там! Зарплата чисто символическая, что на кофе заработал – то и твоё. А кто сюда потащится? Ни сплита, ни отопления. Летом жара, зимой холод. Сам видишь, сколько здесь посетителей – ты да я, да мы с тобой. Так и сидим порой с напарником полночи, просто охраняем эту забегаловку. Ладно, Бог с ним. Давай вмажем!

Официантка подняла рюмку, не чокаясь, опрокинула её в рот, не поморщившись, запила апельсиновым соком и продолжила повествование:

– О многих наших вообще ни слуху, ни духу. Как, например, о Топоркове, Дюжеве, Тюленеве. Кто-то сразу после школы из города уехал, а кто-то уже после института. Света Строганова работает где-то на Новороссийской таможне, старая дева. Люда Перебейнос ещё в юности увела у неё жениха-немца и теперь живёт в Германии….

– А в Краснодаре-то хоть кто-нибудь остался?

– Теперь о тех, кто в Краснодаре. У Игоря Седых своё кафе в парке, у Ани Витовой сын в этом году будет в институт поступать, они с мужем магазин подарков держат. Больше вроде ни о ком не знаю… Да, про самого главного забыла! Коля-то Прокудин, мой сосед по площадке, совсем спился. А как мать похоронил, так постоянно у него полный дом алкашей – ни днём, ни ночью нет покоя. И всё кричит: «Ирка, выходи за меня замуж – сразу пить брошу!».

– Так ты выходи, – рассмеялся Сизарёв.

– Ага, сейчас! Ты бы его видел, придурка этого, совсем человеческий облик потерял. Не работает, круглые сутки пьёт, а на что – непонятно.

– Кто пьёт, тому Бог подаёт, – снова улыбнулся Александр и вдруг встрепенулся. – Подожди, подожди, а почему ты ничего не говоришь о своих лучших подругах? Вы ведь с Ларкой Ольшанской, Любой Кудиновой и Наташкой Переверзевой были неразлучны, прямо-таки не разлей вода, всё время вместе.

– Ну, что тебе сказать? Наташка в двадцать два года стала вдовой – мужа у неё менты застрелили, сыну Антошке тогда только годик исполнился. Сейчас она в Красноярске, в краевой администрации работает, лет пять уже как не приезжала. Люба Кудинова в глухой станице живёт, вырастила своих двоих детей, да ещё двоих племянников, что от старшей сестры остались, которая от рака умерла. А Ларка… Сын у неё от первого брака, а второй муж – депутат нашей Думы. Ну, такая крутая стала, куды там, прям пальцы веером!

Сизарёв вдруг почувствовал, что смертельно устал – не столько от короткого дневного перелёта, сколько от этого долгого ночного разговора. Он понял, что больше уже не может воспринимать водопадом стекающую на него многоступенчатую информацию. Все эти женитьбы, разводы, переселения и занятия бывших одноклассников начинают путаться в голове, крутясь как разноцветные кусочки пластика в калейдоскопе, которым не суждено слиться в цельную картинку. Он взглянул на дисплей сотового телефона – почти два часа ночи – и взмолился:

– Слушай, Ирочка, я, наверное, спать в номер пойду. Мне завтра стартовать в семь утра. Может, оставишь свой телефон, а лучше электронный адрес?

– У меня нет компьютера. Зачем он мне? – возразила она и написала на оборотной стороне счёта номер телефона.

– Сколько я должен за водку, сок? – спохватился Александр.

– Да брось ты! Уж на это-то я всегда заработаю.

– Ну, тогда ладно. Оставлю тебе несколько своих визиток. Если увидишь кого-нибудь из наших, передай им, может, спишемся. А вообще как здорово было бы однажды собраться всем вместе!

Ирина зябко поёжилась и тяжко, по-старушечьи, вздохнула. Похоже, она так не считала.

* * * * *

Лара Ольшанская поднялась утром, как обычно, в половине девятого утра, чтобы поцеловать мужа на прощанье, закрыть за ним дверь и задуматься: что бы такого доброго и полезного сделать? Надо бы сходить на рынок и подкупить продуктов, но лучше это сделать ближе к обеду, когда на улице потеплеет, и прекратит досадно моросить мелкий дождик. Она выпила стакан сока, застелила постель и включила компьютер. В электронной почте оказалось только одно новое письмо. Оно прилетело из Красноярска, от школьной подруги Наташи Переверзевой.

«Ларка, привет! Как дела? Что-то давно ни от кого нет известий, я по всем соскучилась. Ни Ирка, ни Люба не пишут мне и не звонят. Да и я тоже всё никак не соберусь с ними связаться – междугородка стоит дорого, а ручкой писать стало лень. Такой роскошью, как компьютер, девчонки не обладают. Или уже завели?

У меня всё по-прежнему, Антошка учится, я работаю. Поскольку с очередным любовником рассталась, то опять одна. Напиши, какие планы у тебя на лето. Вчера слушала прогноз погоды. У вас там уже тепло! Планирую в этом году выбраться в родные края. Съездим вместе на море? А пока, чтобы ты не забыла, как я выгляжу, высылаю фото. Это мы на пикнике с коллегами из администрации. Длинноволосая красавица с шампуром – это я! Подруга дней твоих суровых, Наташка-сибирячка».

Лара раскрыла файл с фотографией и улыбнулась. Её подруга и впрямь красавица! Конечно, Наташкино: «Это я» было шуткой. Разве можно её не узнать? Несмотря на суровый климат и неустроенную личную жизнь (а, может, именно благодаря именно этим тонизирующим обстоятельствам) Наташа выглядела великолепно. Никто не догадается об истинном возрасте этой озорно смеющейся женщины с ямочками на щеках, а ведь нынешней осенью им обеим исполнится уже сорок один! С этой мысли Лара и начала ответное послание.

«Привет, девушка с шампуром! Ты хорошо там сохранилась, на сибирских морозах. И куда только мужики смотрят?

В Краснодаре мерзкий дождик, но прогноз на ближайшие дни обнадёживающий. Мы с Игорем в конце июня собираемся за границу, так что если ты прилетишь в августе, обязательно с тобой на недельку к морю съездим.

У нас всё классно. Ерёмин трудится депутатом, да и бизнес идёт потихоньку, правда, в последнее время мой муж стал нервным. Наверное, переутомляется. Я ему завариваю лекарственный успокаивающий сбор и называю эту бурду «Трын-трава».

Дениска учится в университете и по-прежнему живёт у своих бабушек-дедушек по очереди, чтобы никого не обидеть. И у моих стариков в квартире есть Денискина комната, и у бывших свекрови со свёкром – тоже. К нам он ходит неохотно – так и не привык к моему Игорю. Так что с сыном я обычно общаюсь, когда навещаю родителей. Такие вот сложности.

Теперь о девчонках. Компьютеров они не завели. Но Люба приобрела сотовый телефон, и пару раз мне уже звонила. Ну, что тебе о ней сказать? Вся в дочках, племянниках и коровах. Ну, разве могли мы в своё время представить, что наша круглая отличница, «медалистка и активистка» заберётся в такую глушь, будет вставать в пять утра и доить коров? Но дворовое хозяйство – это у них в Тёмнореченской единственное средство существования. Сама понимаешь, что могут заработать два сельских учителя! Муж у Любы только на то и годен, чтобы преподавать, руками он работать не умеет. А хозяйство почти полностью натуральное: выращенную картошку меняют на привозной сахар. Любка и творог сама делает, и сметану. Опять же яички из-под курочки… А вообще жуть!

Ты же помнишь, когда в начале девяностых они уезжали, сами себя утешали тем, что неспокойные времена лучше переживать поближе к природе. Дескать, «все там пьют, а мы станем настоящими фермерами». Собирались построить большой дом из природного камня, которого у них на речке навалом, и заняться выращиваем ранних огурцов и помидоров в теплицах. Но так до сих пор и живут в крошечном саманном домике, что купили пятнадцать лет назад, та же грязь и тоска.

Но в чём Люба молодец, так это в том, что умудрилась обоим племянникам дать высшее образование, а вместе с тем – и шанс вырваться в большую жизнь. Её старшая дочка учится в Пятигорском институте иностранных языков, а в этом году младшая собирается поступать в наш университет. Люба по этому поводу со мной и созванивалась: просила узнать, когда проходят вступительные тесты. Присылала фотографии. Девчонки симпатичные, младшая – вылитая Люба в свои шестнадцать лет. А Люба, конечно, сильно сдала, как-то увяла вся. Сама понимаешь, сельский труд…

Теперь про Ирку Калинюк. Она всё ещё работает барменом, хоть и жалуется, что тяжело и выручки маленькие, но мне кажется, ворует она там предостаточно. По крайней мере, ремонт в своей квартире сделала, новую бытовую технику купила. А вот с головой у неё в последнее время явно не в порядке. Да и было бы удивительно, если было бы иначе. Сорок лет – ни мужа, ни детей, ни профессии. Ирка хотя и делает вид, что не унывает, но заметно, что какая-то червоточинка разъедает её изнутри. Кстати, знаешь, почему она тебе писем не пишет? В прошлый раз она заявила, что звонила поздравить тебя с Новым годом и предлагала к нам приехать. А ты будто бы ей ответила примерное следующее:

– Что я там у вас не видела? Приезжайте вы и посмотрите, как я шикарно живу. И должность у меня крутая, и квартира элитная, и иномарка навороченная! А вы там с Ларкой что из себя представляете?

Знаешь, я ни на секунду ей не поверила. Во-первых, слишком хорошо тебя знаю – ты никогда не выразилась бы в таком тоне. А во-вторых, Ирка в последнее время если не решительно врёт, то отчаянно преувеличивает. Расскажу тебе недавний случай. Прибегает ко мне Ирка, вся в слезах и рассказывает такую историю. Дескать, восьмого марта заходят к ней в кафе моя бывшая золовка Аня Витова с мужем, и мой бывший муж со своей новой женой и говорят:

– О, да ты у нас уже до бармена доросла? Ну, трудись, трудись! А мы в ресторан сейчас пойдём.

Я в первый момент была ошарашена, так мне обидно за Ирку стало. Позвонила Аньке и напала на неё: что вы там себе позволяете! Та, бедная, ни сном, ни духом, отвечает, что они всего лишь только поздоровались, и весьма благожелательно. Я даже бывшему мужу прозвонила, и у него спросила. Он тоже в шоке был от подобного оборота дела.

И тут я поняла, что у Ирки просто разыгрался комплекс неполноценности, захлестнула чисто человеческая обида. Восьмое марта – все подруги разряженные, гуляют с мужьями, а она чашки в кафе моет, и с женским праздником поздравить-то её некому! Вот она и вообразила то, чего ребята не только не говорили, но и не думали. Анюта после того случая заявила: всё, хватит, больше я с твоей Иркой не общаюсь, потому как неизвестно, что она в другой раз придумает.

Да и на меня Ирка вечно дуется. В последний раз обиделась перед Новым годом. Я обмолвилась, что мы с Игорем собираемся на депутатский банкет. Она и заявляет: «И мне купите билетик, я заплачу». Я просто обомлела: это что, кино? На банкет приглашены только депутаты и их жёны, и у порога всех встречают председатель Думы и мэр города. При чём тут подруги, сёстры, кумовья и т.д.?

К тому же вышло так, что мы оказались за одним столом с Вадимом Лонгвиновым и его женой. А Вадим – не только депутат, но и директор гостиницы, Иркин шеф. Ну, как мне было ей объяснить, что это для меня она «три в одном» – одноклассница, кума и подруга, а для Вадика – всего лишь прислуга? Да он бы встал и демонстративно вышел из-за стола! Я-то уж Вадика знаю, он умнейший мужик, но немного сноб. Конечно, я Ирке тогда мягко объяснила, что не могу взять её с собой. Но она надулась: почему я лишаю её счастья попасть в высшее общество и отхватить себе депутата? Очень они все там Ирку ждали! Все уже лет по двадцать в браке состоят, а в любовницы берут двадцатилетних да с фигурами манекенщиц.

Потом Ирка несколько часов подряд донимала меня вопросами об этом банкете: что на ком было одето, какие блюда подавали, кто тосты произносил, какая музыка играла и т. д. Мне показалось, что этот допрос длился по времени дольше, чем сам банкет. Ну, разве додумается человек, у которого хоть какие-то собственные мысли в голове имеются, интересоваться такими мелочными подробностями! А позже мне передали Иркины слова о том, что я слишком высоко вознеслась и будто бы заявила, что Ирке на солидные мероприятия «нечего лезть со свиным рылом», не по ранжиру, мол! Господи, да в моём лексиконе и слов-то таких нет!

…Наташка, представляешь! Помяни чёрта, и он тут как тут! Писала я тебе, писала, и тут Ирка звонит и сообщает сногсшибательные новости. Представляешь, вчера вечером у неё в баре сидел САШКА СИЗАРЁВ! Господи, Наташка, она как сказала мне: «Хочешь номер телефончика своей первой любви?», так у меня сердце и зашлось! Ну, ты же помнишь, как я сходила по Сашке с ума в девятом и десятом классе, да и после ещё…

Живёт он в Москве, женат, двое детей, фирма своя, приезжал в командировку. Оказывается, они с Вадимом Лонгвиновым учились вместе на двух первых курсах физфака, пока Сизарёв не перевёлся в Москву. Как тесен мир! Я и не знала, что Вадик с Сашкой были однокурсниками. А тут ещё оказалось, что они до сих пор поддерживают отношения. В общем, записала я дрожащими руками номер телефона и электронный адрес, а сердце так заколотилось, словно я заново пережила первый поцелуй. Ой, Наташка, не могу! Сейчас или разревусь, или взлечу. Пойду-ка выпью «трын-травы», может, успокоюсь.

Твоя романтическая дурочка, которая никак не повзрослеет».