Читать книгу Ки-Ми-Асура. Том II - Лариса Печенежская - Страница 5

Дана собрала со столика оставшуюся посуду и нерешительно вошла в столовую. Свекровь стояла у окна и смотрела на Гарри, в задумчивости бродившего между клумбами. В тот момент, когда ставила поднос на стол, она боковым зрением увидела приближение свекрови – и вся напряглась.

– Это не мой сын? Не Гарри? – громом среди ясного дня прозвучал вопрос, перевернувший все у нее внутри. – Почему ты так долго молчишь и не отвечаешь мне?

В словах матери было столько боли и отчаяния, что Дана зажмурилась, не находя ни сил, ни смелости повернуться к ней и посмотреть прямо в глаза. В душе саднило, словно в ней была открытая рана, и сердце застучало так сильно, что еще минута – и оно выскочит наружу. Ее плечи под тяжестью неминуемого ответа опустились, и по спине пробежал озноб.

– Что мне сказать? – лихорадочно металась нелепая мысль несмотря на понимание того, что любая ложь будет тотчас разоблачена.

Готовясь сама стать матерью, Дана, как никогда раньше, понимала чувства свекрови. Маленький человечек, еще даже не появившийся на свет, уже стал неотъемлемой и очень важной частью ее жизни. Даже не приложив его к груди, не отдав ему пока все самое лучшее, что у нее есть, она любила сына сильно и самоотверженно. А свекровь вырастила Гарри, отдала ему свои сердце и душу, посвятив его годам детства и взросления лучшие годы.

Она была хорошей матерью – ласковой, заботливой и щедрой на чувства, но несмотря на это, сформировать в нем необходимых качеств ей так и не удалось. В этом не было ее вины, поскольку генетика сына оказалась не только сильнее ее усилий, но и взяла верх над ее материнской любовью.

Молчание затянулось, нарушаемое лишь прерывистым дыханием отчаявшейся и все понявшей матери. Решившись, Дана собрала воедино всю смелость, на какую была способна в данный момент, и с трудом произнесла страшные слова:

– Да, это не ваш сын.

Сзади прозвучал сдавленный короткий вскрик – и наступила оглушительная тишина. Дана резко обернулась, готовая в любую секунду прийти на помощь, если в этом возникнет необходимость, но она не возникла.

Свекровь уже сидела за столом, закрыв лицо руками и слегка беззвучно покачиваясь. Дана присела напротив, не имея ни малейшего представления, как ее можно утешить. В сложившейся ситуации слова были не только бесполезны, но и бессильны, и она решила обойтись без них, просто сидя рядом. Молча.

Наконец свекровь открыла лицо, и Дане показалось, что оно за этот короткий миг постарело лет на десять. Потухшим, наполненным душевной мукой взглядом она смотрела перед собой, ничего не видя. Сразу же обозначились вокруг рта морщинки, которых Дана раньше у нее не замечала. Жалость мгновенно захлестнула ее неотвратимой волной – и горячие слезы потекли по щекам.

– Какой теперь смысл в слезах? Чем они могут помочь? – неожиданно заданные вопросы, содержавшие в себе ответы, разорвали тишину, словно выстрел, ударив рикошетом по совести Даны.

Она не знала, что ответить и как, чувствуя себя здесь лишней и виноватой, потому что любила не сына этой женщины и от другого мужчины ждала ребенка, который никогда не станет для нее родным долгожданным внуком.

Не выдержав психологической пытки, Дана подошла к свекрови и попыталась обнять ее за плечи, хоть как-то утешить. Мира расценила это, как открытое проявление жалости, и тактично отстранилась. В ее душе в настоящий момент бушевала буря эмоций, смешанная с болью, которые она не имела права выплеснуть наружу… но сердце рвалось на части.

Узнать, что сына отправили неизвестно куда, было слишком неожиданно и вопреки материнской любви. Она, конечно, знала, что у него много наследственных недостатков в характере, устранить которые ей оказалось не под силу, и Гарри всё же удалили. Когда он женился на Дане, она лелеяла надежду, что общение с ней, жизнь в одном доме с ней помогут ему исправить в себе то отрицательное, что противоречило морали на их планете. Однако и Дана не смогла положительно повлиять на мужа.

Конечно, она не могла пожаловаться на него, значит, свой дурной нрав Гарри неоднократно проявлял на работе или в общественных местах. Три жалобы достаточно, чтобы Совет принял экстренные меры по замене. Почему же сын не сделал никаких выводов после бесед, которые всегда следовали после рассмотрения каждой из жалоб? Почему не поделился надвигающимися неприятностями ни с женой, ни с ними, родителями? Эти вопросы без ответов, словно ножом, полосовали ее израненное материнское сердце.

Тяжело поднявшись из-за стола, Мира вновь подошла к окну. Дана встала позади, и они долго в молчании наблюдали за другим Гарри, который сидел на скамье, положив локти на колени и углубившись в свои мысли.

– Даже в состоянии задумчивости и находясь в одиночестве он отличается от моего сына, хотя внешнее сходство безупречно.

Мира не назвала сына по имени, поскольку, наверное, считала, что отныне оно принадлежит чужому для нее человеку.

– Это то, чего я очень боялась, – вашей материнской проницательности. Да и Гарри тоже, поэтому он так тянул с приездом к вам, – сказав это, Дана замерла в ожидании продолжения разговора, и ее предположения оказались верны.

– Когда произошла замена? – услышала она очередной вопрос.

– Десять месяцев назад, – и Дана вздохнула, переводя дыхание.

– Как я поняла, телепортация прошла не совсем удачно и его земная память не заменена, – произнесла Мира, потирая кончиками пальцев виски.

– Вы правы. Получился какой-то сбой, поэтому ему пришлось в быстром темпе усваивать всю

информацию, связанную с жизнью настоящего Гарри. Его адаптация везде прошла успешно, кроме вас.

– Как его имя и откуда он?

– Он с Земли, где его звали Игорем Вересаевым.

Мира внимательно посмотрела на Дану и задала вопрос, на который и так знала ответ, но ей важно было узнать причины её неподчинения правилам.

– Вижу, что в Центр телепортации ты об этом не сообщила. Почему?

– Чтобы не принести вреда вашему сыну. Вы же знаете, какая бы его постигла участь, узнай они о том, что его двойник пришел к нам в мир с памятью земного прошлого и понимает, куда попал. Тогда меня заботило только это.

– А сейчас?

– Вам будет больно, если я отвечу на этот вопрос.

– Больнее, чем есть, от твоих слов не станет. Кажется, что мое сердце уже не живет, а бьется просто по привычке.

– Тогда не буду лукавить и увиливать: я люблю нынешнего мужа и не хочу его потерять. Только с ним я узнала, что значит быть счастливой, и жизнь заиграла множеством красок. И будущий ребенок – это плод нашей любви, причем, очень желанный.

Искренность и твердость, с какими Дана ответила на ее вопросы, заставила Миру повернуться к ней.

– Спасибо за честность, хотя мне и неприятно было услышать такое. Как я поняла, таких чувств ты к моему сыну не испытывала?

– Они были другими, – уклончиво ответила Дана, отводя взгляд в сторону.

– Чем мой сын тебе не угодил?

– Я бы не ставила вопрос так, поскольку Гарри и Игорь по характеру, эмоциональному складу, нравственным понятиям, а также по отношению ко мне абсолютно разные. Я не хочу дальше сравнивать их между собой, так как это будет не в пользу вашего сына, а я меньше всего хотела бы вас обидеть или причинить лишнюю боль.

– Понимаю: Гарри было трудно любить, но признать это мне очень нелегко. Как бы там ни было, но я делала все, чтобы он не стал таким, из-за чего его телепортировали. Но, оказалось, не всё. В том, что его сейчас нет с нами, огромная доля и нашей вины как родителей.

Увидев, что Дана несогласно покачала головой, Мира не позволила ей ничего сказать.

– Я знаю: причина в генах, которые передались ему по наследству, но обвинять во всем случившемся только их, тоже будет неправильно.

– Какая участь теперь меня ждет? Постоянно думать, где мой сын, и не страдает ли он в одном из параллельных миров? Такой участи и врагу не пожелаешь.

– Мира, в этом вопросе я могу вас несколько успокоить: Гарри сейчас на Земле, у него есть жена и он даже не знает о том, что жил когда-то на Ки-Ми-Асуре с нами. Он спокоен и доволен жизнью.

– Откуда ты можешь об этом знать? Таких сведений здесь ты нигде не смогла бы получить… или ты придумала все это, чтобы успокоить меня?

– Нет, как вы могли такое подумать обо мне. Буду откровенна с вами до конца: Игорь трижды побывал в виде фантома на Земле, там, где осталась жить его прежняя жена, и видел с ней вашего сына, который теперь носит его имя и является вместо него мужем этой женщины.

– Спасибо! Ты несколько утешила мое материнское сердце и помогла душе не углубляться дальше в неприятные мысли, не додумывать того, чего нет и в помине.

– Как вы теперь поступите? Голос Даны от волнения дрогнул, и она умоляюще посмотрела на свою бывшую свекровь, от которой отныне зависела их с мужем судьба.

– Никак. Буду и дальше делать вид, что ничего не знаю. Я сама виновата, что не смогла воспитать в Гарри необходимых для нашего мира качеств, и другой человек не должен расплачиваться за это. Это мое наказание, и я буду достойно нести его сама.

Дана с облегчением и радостью прижалась к Мире. Та обняла ее и сказала то, что она меньше всего ожидала услышать:

– С этого момента землянин наш сын, а ваш сын – наш внук. Ты же как была, так и останешься нашей любимой невесткой.

– Я не знаю, как и чем смогу отблагодарить вас за такую щедрость души! —воскликнула Дана, не скрывая выступивших на глазах слез облегчения.

– В этом нет никакой необходимости. У меня был выбор, и я его сделала. Ты меня ни о чем не просила, а значит, о придуманном долге можешь забыть раз и навсегда. Ни ты, ни твой муж не должны в сложившейся ситуации оказаться без вины виноватыми. Живите счастливо и нам на радость тоже.

Дана не смогла сдержать эмоций и громко всхлипнула, прикрыв лицо руками. Свекровь отвела их и, глядя ей в глаза, сказала:

– Мне нравится твой муж, и я почему —то уверена, что с ним ты будешь счастлива и годы спустя. В нем есть то, чего я так и не сумела воспитать в своем сыне. И я безмерно рада была услышать, что ему в том мире хорошо. Большего подарка в сложившихся обстоятельствах ты бы сделать мне не смогла.

Как Дана ни старалась, но так и не сумела скрыть нервную дрожь, пробежавшую по ее телу. Свекровь взяла ее за руки, безмолвно обещая свою поддержку, и решительно сказала:

– Что-то мы с тобой засиделись, лишив своей компании наших любимых мужчин. Отцу говорить ничего не будем. Раз не заметил разницы, пусть и дальше пребывает в неведении. Так будет легче нам обоим. Знаю, что лгать нельзя, но решусь на это ради пользы мужа. Ложь ему во благо не будем рассматривать как таковую. Согласна?

Дана послушно кивнула и, попросив разрешения, отправилась к Гарри, одиноко сидевшему во дворе. Увидев ее, он вскочил, и сердце его дрогнуло при виде ее слегка припухших от слез глаз. Осторожно прижав к себе, почти шепотом спросил:

– Все так плохо, да?

Дана, целуя его в губы, ответила:

– Лучше не бывает. Выдохни – и забудь все тревоги и опасения.

И, словно в подтверждение ее слов, ребенок довольно-таки ощутимо толкнул Гарри в живот. Обнявшись, они радостно рассмеялись, в который раз убедившись, что их уже трое.

Тихо прогуливаясь по двору, Гарри подробно расспросил о состоявшемся разговоре.

– Как мне теперь себя вести? В первом приближении я не оправдал твоих усилий и подвел. Горечь, прозвучавшая в его голосе, свидетельствовала о пережитых им переживаниях, и Дана поспешила его успокоить:

– Ты ни в чем не виноват и был прав, говоря, что материнское сердце нам не удастся обмануть. По каким-то неведомым нам мелочам она заподозрила подмену и весьма умно и эффективно проверила тебя. Из той ситуации, которую умышленно создала Мира, ты не мог выйти без потерь. Одно фото решило всё, и предусмотреть его появление мы не могли.

Гарри без слов согласился с Даной, прижав ее за плечи к себе.

– Отныне будь самим собой. Больше от тебя ничего не требуется, – прошептала она, поцеловав его в щеку. Всё позади: и тревоги, и волнения, и опасения.

На следующий день после завтрака они поехали прогуляться по городу. Несмотря на то, что он был периферийным, Дана хотела показать его Гарри. Она выбрала маршрут сама и во время поездки, благодаря ее комментариям и полезной информации, он много узнал о жизни на Ки-Ми-Асуре и ее экогородах.

Тот, который они посетили, был из их числа, самодостаточный, сам вырабатывающий необходимую ему энергию из возобновляемых источников, таких, как солнечный свет, ветер и рассеянное тепло. Он имел собственное сельское хозяйство в вертикальных фермах-небоскребах, на крышах домов и в парках.

Город был спроектирован на принципах пассивной архитектуры, поэтому климатический комфорт достигался соответствующим месту расположением улиц и домов, учитывающим местные преобладающие ветра, особенности рельефа и солнечного освещения.

Размер города был невелик и больше рассчитан на пешеходов и велосипедистов, пользующихся экосипедами, техносипедами и ди-циклами, а также незначительным экологически чистым общественным и личным транспортом, работающим на водородных топливных элементах. Это позволило жителям экономить время и заботиться о своем здоровье.

В экогороде не было атриумов. Куда ни бросишь взгляд – везде небоскребы. В нем было много парков с прудами, соединенными красивыми ажурными мостами. По зеркальной лазурной глади водоемов плавали парами белые и черные лебеди. Слух ласкал разноголосый щебет птиц. Обстановка, царившая здесь, напоминала райский уголок и наполняла душу умиротворением.

В центральной зоне отдыха, куда они заехали пообедать, Гарри залюбовался каскадом восьми прудов, перетекающих друг в друга и создающих визуальный образ огромного многоярусного водопада.

Рестораны и кафе, словно гроты, находились в глубине ярусов за стеной воды. Пронизанная солнечными лучами, она переливалась всеми цветами радуги, отбрасывая блики в глубину зала, от чего он казался необыкновенно нарядным и даже чуточку сказочным.

Свободного времени у них было еще много, и Дана предложила съездить в город-небоскреб, который находился от них в часе езды. Такое сочетание слов Гарри слышал впервые, и, возбужденный любопытством, комфортно расположился на пассажирском сидении, предвкушая удовольствие от поездки.

Вскоре они подъехали к зданию столь внушительных размеров и объема, что у него дух захватило от потрясения.

– Какими же должны быть современные технологии, если они позволили построить здание, в котором уместилось население целого города! —воскликнул Гарри, пораженный увиденным.

От этого чуда архитектуры, словно лучи солнца, расходились широкие тротуары, выложенные мозаичной плиткой. Они разбивали зеленую зону, окружавшую город-небоскреб, на трапециевидные парки, каждый из которых имел свою, только ему присущую флору. Вдоль тротуаров по обеим сторонам протянулись, будто ковровые дорожки, газоны, полыхающие разноцветьем.

Картина была ошеломляющей, и Гарри, не скрывая восторга, крепко прижал к себе Дану.

– Побереги эмоции, – засмеялась она и потянула Гарри к входу в город-небоскреб.

В нем было продумано всё до мелочей для шестидесяти тысяч жителей без необходимости покидать место своего обитания: школы, магазины, рестораны, спортивные комплексы, клубы по интересам, офисы и жилые помещения.

«Транспортным» сообщением в нем было множество стеклянных лифтов, двигающихся с достаточно большой скоростью как вертикально, так и горизонтально, и соединенных на каждом этаже переходами со светящимися табло.

Город-небоскреб был оснащен высокотехничными экосистемами и фотоэлектрическими элементами для выработки солнечной энергии, с помощью которых поддерживалась жизнедеятельность такой мегаструктуры.

В первом уровне разместился жилой район с террасами и видом на городской парк, расположенный в центре. Светоотражающие окна выходили на лесной массив, растущий с внешней стороны города-небоскреба.

Трех часов, чтобы все осмотреть, Гарри, конечно, не хватило, но общее впечатление для себя он все же сложил, каждый раз удивляясь увиденному. Дана очень устала. Чувствуя боль в спине, она попросилась домой, и он, не мешкая ни минуты, усадил ее в машину и поехал к дому родителей.

Дана задремала под тихую музыку, уютно устроившись на раскидном кресле-трансформере, а Гарри мысленно обобщал увиденное, не испытывая ностальгии по планете, которая осталась далеко и в прошлом. Ему было здесь хорошо, эмоционально комфортно и, главное, рядом была женщина, которую он любил больше жизни.

Это был третий город, с которым Гарри познакомился за время своего пребывания на Ки-Ми-Асуре, и каждый из них можно было бы без запинки назвать городом Друзей, поскольку в них царила любовь. Именно в ней для жителей была главная суть их жизни, и любовь угадывалась в каждом их поступке, во всех словах и взорах. Эти города, без преувеличения, можно было назвать духовными, и в этом, по его мнению, их основное отличие от земных.

Размышления Гарри прервала Дана. Её все еще сонные глаза освещала радостная улыбка.

– Ты бы еще немного поспала, – заботливо сказал он голосом, полным нерастраченной нежности, и убирал с лица упавшие локоны.

– Ну, это вряд ли мне удастся, – счастливо смеясь возразила она, приложив руку к животу.

– Наш малыш разбушевался не на шутку. В футбол он там играет, что ли?

Дана попыталась состроить недовольную рожицу, но она получилась настолько смешной, что Гарри громко расхохотался.

– Если ты так будешь в будущем выражать недовольство поступками нашего сына в процессе его воспитания, он, безусловно, вырастет избалованным оболтусом.

– Ничего страшного в том, что я буду для него пряником, а вот тебе я охотно и без претензий отдаю роль кнута. Посмотрим, справишься ли ты с ней. И запомни: главным в воспитании мальчика должен быть любящий отец, его безупречный пример и непререкаемый авторитет.

– Любящим и главным быть согласен, а вот кнутом нет. Думаю, мы с сыном с помощью слов будем обо всем договариваться и понимать друг друга с полувзгляда.

– И что же в таком случае мы будем делать? – лукаво спросила Дана.

– Девочку, чтобы не было никому из нас обидно. К тому же и главные, и второстепенные роли распределим справедливо. Как ты смотришь на такое предложение?

– Ой, пока не знаю. Надо сначала родить одного, а там посмотрим. Может, нам он десятерых заменит. А это вполне вероятно, если взять во внимание то, какой он буйный, еще не родившись.

– Интересно, на кого наш проказник будет похож? – в задумчивости произнес Гарри.

– А это важно?

– Нет, конечно, но все же интересно. Внешность его для меня не важна, но мне хотелось бы, чтобы он был таким же умным, настойчивым, целеустремленным и сдержанным, как ты.

– Но ты ведь тоже обладаешь всеми этими качествами, – возмутилась Дана.

– Все равно мне очень хочется, чтобы в нашем сыне было как можно больше от тебя. Ведь ты у меня совершенство!

Дана прыснула от смеха и, повозившись немного в кресле, положила голову на плечо мужа.

– А я хочу наоборот, – наконец изрекла она тоном, не терпящим возражений.

– Ладно, не будем гадать. Мы его любого любить будем. И, взглянув вперед, сказал:

– Вот и дом родителей. Нас, как видно, уже заждались, – с этими словами он вышел из машины и бережно вывел жену.

У окна стояла мать Гарри и наблюдала, как они вошли во двор. В сердце кольнула ревность при виде Даны, со счастливым выражением лица прильнувшей к мужу.

– С моим сыном она никогда такой не была, – мелькнула нехорошая мысль, но она тут же подавила ее, понимая, что идти на поводу отрицательных эмоций – это путь в никуда. Землянин был приятным молодым человеком, вызывающим искреннюю симпатию и обладающим удивительным обаянием. С ним было легко, спокойно и интересно. И не удивительно, что Дана так полюбила его.

– Впрочем, она и к нашему сыну относилась прекрасно, любила его, и совсем не важно, что по-другому, – решила Мира быть объективной в сложившейся непростой ситуации. – Главное, Гарри был доволен и своей жизнью, и своей женой. Но если бы ее сейчас спросили, были ли они счастливы вместе, она не смогла бы с уверенностью это подтвердить.

Разговор в доме отвлек Миру от грустных мыслей, и она поспешила к гостям. Стол уже был накрыт, поэтому все без промедления приступили к ужину. Гарри весело делился впечатлениями от посещения знакомых с детства и юности мест. Его искренняя улыбка делала его лицо настолько притягательным, что трудно было отвести от него взгляд.

Свекровь, заметила Дана, любовалась Гарри, не скрывая этого.

Она была раскована в общении, поддерживала разговор остроумными репликами и воспоминаниями, связанными с сыном. Со стороны невозможно было заметить, что их с Гарри объединяет страшная для материнского сердца тайна, поэтому не вызывало удивления то, что его отец пребывал в абсолютном неведении относительно того, кто сидит перед ним за столом.

И если бы Дана не была непосредственной участницей вчерашнего разговора в столовой, она бы чистосердечно радовалась семейному счастью по случаю долгожданной встречи родителей со своим сыном. Но радость омрачалась осознанием, что она знала правду о том, что произошло с их настоящим сыном и какие чувства на самом деле испытывает мать, потерявшая своего единственного ребенка, пусть даже и взрослого, ибо возраст в этом случае для нее не имеет никакого значения.

Разговоры закончились, когда в окна беззастенчиво заглядывал поздний вечер. Время торопило, поскольку впереди Гарри и Дану ждала длинная дорога домой. Они не могли остаться у родителей на очередную ночь, так как неожиданно позвонила секретарь Гарри и сказала, что он должен присутствовать на экстренном совещании совета директоров, которое было назначено на десять часов утра следующего дня. Поэтому пришлось собираться быстро.

Перед тем, как сесть в машину, Дана подошла к свекрови и, обняв ее, прошептала:

– Я люблю тебя, мама. До скорой встречи.

Та на мгновение растерянно замерла и еле заметные слезы благодарности увлажнили ее глаза. Дана всегда называла ее по имени и на «вы». Об этом она сама попросила свекровь накануне их свадьбы с Гарри, и та не стала возражать, поскольку принципиального значения это для нее не имело.

Однако сейчас она была от души благодарна своей невестке за этот жест доброй воли, ибо, называя ее мамой, она признавала в ее лице близкого и родного человека, помогая тем самым психологически легче перенести свое материнское горе. Мира не поблагодарила Дану и приняла ее слова, как должное, признав тем самым в ней дочь, и обе поняли это, с нежностью поцеловав друг друга, прежде чем расстаться.

Когда машина выехала на трассу, Дана вновь заснула. Гарри прикрыл ее пледом, погладив живот и послав воздушный поцелуй им обоим. Он мог и сам немного поспать, сидя в откидном кресле, так как «умная» электроника позволяла это, но не стал поддаваться слабости, ибо не научился еще полностью доверять ей, хотя оснований для этого и не было.

Сила прежней привычки, что надо быть внимательным за рулем и следить за дорогой во время езды, неизменно брала над ним верх. Поэтому внутреннее напряжение всегда присутствовало, не позволяя расслабиться, тем более что на соседнем сидении уютно расположились самые близкие и любимые люди – жена и сын.

Вот и сейчас, глядя перед собой на великолепно освещенную идеальную трассу, он сосредоточился на ней, мысленно возвращаясь в дом родителей настоящего Гарри:

– Как могло так случиться, что он не оправдал их любви, усилий и надежд, и был телепортирован на Землю как недостойный член общества этой удивительной планеты?

Отец Гарри был на редкость добрым человеком, искренним, открытым и порядочным. Его веселый нрав, деликатность и простота в общении не предполагали даже намека на эгоизм, самонадеянность, грубость и нетерпимость, проявившиеся в сыне.

Что касается матери, она вообще была необыкновенной по своим моральным качествам женщиной: мудрой, сильной, стойкой, умеющей владеть своими чувствами и эмоциями. Перед ней он был и останется в неоплатном долгу.

После разговора с Даной, она ни словом, ни жестом, ни взглядом не дала ему понять, что ей известна горькая правда. Она вела себя с ним, как настоящая любящая мать, но главное – решительно отвергла не только саму необходимость, но даже и возможность того, чтобы сообщить в Центр о сбое программы во время его телепортации. И ничем не намекнула, что он обязан ей этим на всю оставшуюся жизнь, как это сделали бы на Земле.

Мира сумела поставить себя в их отношениях так, что у него не появилось ни малейшего сомнения в ее порядочности, надежности данного ею слова и незыблемости принятого решения.

Что ж, он постарается оправдать ее доверие. Конечно, он никогда не сможет заменить ей сына, но восполнить образовавшиеся пустоты в ее душе и сердце своей любовью, уважением, заботой и вниманием постарается изо всех сил.

Подведя таким образом итоги поездки, Гарри почувствовал облегчение и уверенность в завтрашнем дне. Он повернулся и посмотрел на Дану. Она спала безмятежным сном ребенка, положив ладошки под щеку.

– Родная моя, – подумал он. – Нет таких слов, чтобы я мог выразить ими всю мою любовь к тебе. Ради такой, как ты, можно покинуть Землю и переселиться на Ки-Ми-Асуру. И хоть я вырван с корнями из родной почвы, я обязательно приживусь здесь, лишь бы рядом со мной была ты.

Дана, словно подслушав его мысли, зашевелилась, открыла глаза и посмотрела на него затуманенным сном взглядом.

– Я люблю тебя, Гарри, – неожиданно сказала она в унисон его мыслям и, погладив его руку, лежащую у нее на колене, перевернулась на другой бок – и вскоре ее дыхание вновь стало ровным и тихим.

– Спи, моя сладкая, – прошептал он и, глянув на дисплей, обрадовался, что через пятнадцать минут они въедут уже в свой город, а еще через двадцать он уложит свою любимую в мягкую и удобную постель, обнимет её, и они проспят так остаток ночи вплоть до самого утра.

Проезжая по ночному городу, Гарри уже в который раз поразился его красоте. Каждое здание имело свою, только ему присущую подсветку, отчего окружающее пространство вокруг небоскребов и атриумов завораживало игрой светотеней, переливающихся различными красками.

Дороги освещались не фонарями, а белым серебристым светом, выходившим с обеих сторон, словно из-под земли, и рассеивался в темноте. Всеми цветами радуги искрились фонтаны, которых в городе было множество. Даже мини-парки излучали свет.

Но более всего изумили Гарри конструкции, которые он видел и раньше, но особого внимания на них не обратил несмотря на то, что днем их белоснежные «скелеты» четко прорисовывались на фоне ярко голубого неба. С эстетической точки зрения в дневное время они впечатления на него не произвели, а вот ночью, подсвеченные нереальными красками и превратившись в морских чудищ и драконов, просто ошеломили воображение, лишний раз подчеркнув нереальность того, что окружало его на Ки-Ми-Асуре.