Читать книгу Когда осыпается яблонев цвет - Лариса Райт - Страница 7

28 февраля 1969 года

Жаль, что не получается писать так часто, как хотелось бы. Счастье так мимолетно. Оно кажется всеобъемлющим и вечным, а через какие-нибудь мгновения ты уже не в состоянии передать эмоции и чувства словами. А уж выразить свою мысль на бумаге – утопия. Все кажется мелким. Неточным, неподходящим, слишком обыденным. Что мне описывать? Первую встречу? Первое признание? Первый поцелуй? Боюсь написать вульгарно и пошло, родить дешевый, скользкий роман. А ведь это жизнь. Это по-настоящему, это серьезно.

Перечитала записи двухлетней давности. Все так по-детски. Ах, он симпатичный мальчик. Ах, он на меня посмотрел. Ой, пригласил в кафе-мороженое. Как в кафе начиналось, так и заканчивалось. Никто из обожателей не вырвал меня из французского плена. Так три года и провела в библиотеке. Нет, я не жалею. Теперь я знаю, зачем. Чтобы встретить его!

Ну вот, так и вышло: пошло и пафосно. Но ведь это правда. Если бы не занималась, как подорванная, не выиграла бы путевку в молодежный лагерь. А нет путевки – нет и встречи. Надо же, уже прошло полгода. А кажется, что лето было буквально вчера.

Я иногда думала, что было бы, если бы Леша оказался не москвич? Удалось бы все продолжить или наши чувства так и остались бы там, на крымском берегу? Теперь знаю точно, что волнения были напрасны. Настоящее не убьет никакая разлука. Так что не имеет никакого значения, когда бы она случилась: три месяца назад или, как теперь, три дня назад. Он так далеко, а кажется, что стал еще ближе и еще дороже.

Не могу учить слова. Рискую впервые завалить экзамен и лишиться повышенной стипендии. А ведь Лешка сказал: «Учись, малыш, хорошо». А как тут учиться, если я то и дело откладываю учебник и рассматриваю карту? Интересно, какой он, этот остров Даманский? Хотелось бы посмотреть. Лешка говорит: «Получишь диплом – столько мест диковинных со мной посмотришь в нашей стране. То на одну границу с тобой поедем, то на другую». Родители, бедные, конечно, шокированы. Упирают теперь на французский. Мол, кому он там нужен? Там китайский надо учить, или польский, или японский. А я считаю, что жизнь длинная – все может быть. И потом, почему на все обязательно надо смотреть с практической точки зрения? Неужели там нет таких людей, как я, – способных влюбиться в мелодику языка, в песни, в звучание, а не в его практическое применение? Уверена, что такие найдутся. А если нет, так я и китайский выучу, и польский. Да любой. Я способная. А не получится (хотя вряд ли), буду сидеть дома и рожать детишек. Это, кстати, тоже Леша сказал перед отъездом: «Вернусь, малыш, и поженимся. И родишь мне мальчика и девочку». Вот и сижу я вроде бы над глаголами, а глаза все равно смотрят в географический атлас. А в атласе я отчего-то не только остров вижу, но и моего Лешку на нем, и еще два младенческих личика.

И это я! Кто бы мог подумать?! Я бы первая высмеяла того, кто еще в прошлом мае сказал бы, что я соберусь замуж и забуду об учебе.

Хотя, собственно, почему забуду? Забывать, конечно, не надо. Стоит все-таки сделать усилие и вернуться к глаголам. Завкафедрой обещал отличникам хорошую практику и намекнул, что я первая в списке кандидатов на место в реальной школе. Ужасно хочется туда попасть, хотя страшновато. Могут ведь и к старшеклассникам послать, а они мне почти ровесники. Раньше я бы, наверное, не так боялась, всех бы переехала на своей любви к французскому, а теперь у меня другая любовь. Я ранима и уязвима. И это меня может теперь переехать кто угодно. Ладно, если что, попрошу Лешку явиться в школу в форме пограничника и показать особо задиристым, где раки зимуют. Он ведь обещал в апреле вернуться, а до апреля я как-нибудь продержусь на всех фронтах.

Хотя почему, собственно, я? Мы! Нас ведь теперь двое. Ты еще не понял, дневник? Я жду ребенка.