Читать книгу Семья О’Брайен - Лайза Дженова - Страница 6

Уже почти половина пятого, и вся семья сидит вокруг кухонного стола, заставленного пустыми баночками из-под джема, тарелками и столовыми приборами на вытертых зеленых лоскутных салфетках, которые Кейти сшила на уроке труда много лет назад; все ждут Патрика. Никто не видел его со вчерашнего дня. Патрик работает ночным барменом в «Айронсайде», так что, наверное, был там до закрытия, но домой вчера так и не пришел. Никто не знает, где он. Меган все время пишет ему эсэмэски, но он не отвечает – что никого, в общем, не удивляет.

Джо обратил внимание на пустую, идеально застеленную кровать Патрика, когда сегодня рано утром шел в ванную. Он постоял, прежде чем пойти дальше по коридору, переводя глаза с того места, где должна была бы лежать голова Патрика, на плакат с центровым «Брюинз» Патрисом Бержероном. Глядя на Бержи, Джо покачал головой и вздохнул. Какая-то его часть хотела зайти и разворошить одеяла и простыни: как будто Патрик заходил домой и уже встал и ушел, просто чтобы Роузи не волновалась. Но обман все равно бы не сработал. Если бы Патрик вернулся домой, он еще был там, вырубился бы, по крайней мере, до полудня.

Пусть лучше Роузи знает правду и свободно высказывает, что у нее на душе. Тогда Джо сможет слушать, кивать и ничего не отвечать, скрывая свои собственные мрачные предположения за завесой тишины. То, что может себе представить Джо, куда хуже всего, до чего додумается Роузи. Парень слишком много пьет, но ему двадцать три. Молодой еще. Джо и Роузи за этим приглядывают, но по-настоящему их волнует не пристрастие к выпивке.

Роузи с ужасом ждет, что от него забеременеет какая-нибудь девица. Глубоко религиозная женщина, а ведь сует презервативы сыну в бумажник. По одному. Бедная Роузи с ума сходит каждый раз, как проверяет бумажник и обнаруживает, что там только пара баксов, а презерватива нет – иногда по несколько раз за неделю. Но она всегда восполняет запас, иногда и деньжат подкинет. Потом перекрестится и ничего не скажет.

Вот бы у Патрика была постоянная девушка, хорошенькая, с милой улыбкой, чтобы они знали, как ее зовут, – кто-то, кого Патрик достаточно любил, чтобы привести домой на воскресный обед. Но Джо переживет, если Патрик будет ходить по бабам. Черт, отчасти он даже восхищается парнем. Джо простит его и за то, что он не ночует дома, и за то, что тот «позаимствовал» машину Донни и разбил ее в хлам. Джо куда больше тревожат наркотики.

У него никогда не было подобных подозрений насчет троих остальных, и прямых указаний на то, что Патрик употребляет, нет. Пока. Джо всякий раз невольно добавляет к этой мысли «пока», это-то его и беспокоит. Когда Джо на ночном дежурстве вызывают на причал Монтего-Бей или на какую-нибудь уединенную стоянку, чтобы задержать каких-нибудь уродов за хранение наркотиков, он каждый раз ловит себя на том, что ищет среди молодых лиц Патрика. Он надеется, что он, дай-то бог, ошибается, что это все пустая паранойя, но есть в этих ребятах что-то знакомое, что так напоминает ему Патрика: апатия и беспечность, пересиливающая обычное чувство неуязвимости, свойственное молодым. Джо из-за этого волнуется больше, чем готов признать.

Ему не впервой задерживать члена семьи, и ничего хорошего в этом нет. Он своего шурина Шона поймал в прямом смысле с поличным: у того все лицо было в красной краске, он весь в ней был с головы до ног – а в кармане куртки у него лежала толстая, хрустящая пачка долларовых купюр между двумя по пятьдесят. Было это пару минут спустя после того, как на Сити-сквер ограбили банк. Другой шурин, Ричи, все еще сидит за перевозку наркотиков, сел в конце девяностых. Джо помнит, как смотрел на Ричи в зеркало заднего вида, как тот сидел в наручниках на заднем сиденье и пялился в окно патрульной машины и как Джо было стыдно, словно это он совершил преступление. Роузи была безутешна. Больше он родню на заднее сиденье полицейской машины сажать не хочет, особенно собственного сына.

– Меган, отправь ему эсэмэс, – говорит Роузи, скрестив руки на груди.

– Только что отправляла, ма, – отвечает Меган.

– Так отправь еще.

Тревога Роузи уступает место гневу. Присутствие детей на воскресном обеде не обсуждается, особенно в такое воскресенье, когда Джо дома, а вот так опаздывать – это уже почти непростительно. Тем временем Роузи продолжает держать на плите еду, которую уже давно надо было снять. Ростбиф пересохнет, станет безвкусным и жестким, как подметка, картофельное пюре превратится в миску серого клейстера, а консервированные зеленые бобы сварятся до неузнаваемости. Как и все двадцать пять лет, Джо вытерпит этот обед: побольше соли, пара пива, ни слова жалобы.

Девочкам воскресный обед дается тяжелее. Кейти веганка. Каждую неделю она читает им страстные лекции о жестоком обращении с животными и о неслыханно отвратительных особенностях мясного производства, пока все остальные, кроме Меган, поглощают пересоленную и пережаренную кровяную колбасу.

Меган обычно отказывается от большей части еды из-за жира и калорий. Она танцует в Бостонском балете и, насколько Джо может судить, питается одним салатом. Обычно она ковыряет невыразительные консервированные овощи, пока остальные, кроме Кейти, налегают на мясо и картошку. Меган не слишком тощая, но глаза у нее вечно такие голодные, и за движением чужих вилок она следит, как лев из клетки за табунчиком детенышей газели. С этими двумя девчонками надо степень в колледже получить, чтобы запомнить все правила и ограничения касательно их диет.

Джей Джей и его жена Колин вежливо едят все, что поставит перед ними Роузи. Благослови их Господь. Для этого нужны хорошие манеры.

Джо и Джей Джей очень похожи. Они тезки, оба одинаково крепкие, у обоих сонные голубые глаза. Кожа у обоих молочно-белая, на ней появляются некрасивые гвоздично-алые пятна, когда они разволнуются («Ред Сокс» выиграли) или разозлятся («Ред Сокс» слили), и обгореть они могут даже вечером в тени. У них одинаковое чувство юмора, и по крайней мере, половина их шуток кажется Роузи несмешной, а еще они оба женились на женщинах, которые для них слишком хороши.

Но Джей Джей – пожарный, и в этом их главное различие. Так-то бостонские пожарные и полицейские считают себя братьями и сестрами – призваны защищать наш великий город и служить ему, – но пожарным достается вся слава, и это страшно бесит Джо. Пожарные всегда герои. Явятся в чей-нибудь дом, там их все приветствуют и благодарят. Некоторых даже обнимают. А полицейские приедут – все попрячутся.

К тому же пожарным платят больше, а работы у них меньше. Джо с ума сходит, когда они приезжают на мелкие аварии, где совершенно не нужны, мешают движению, перекрывают путь «Скорым» и полиции. По мнению Джо, им просто скучно и хочется выглядеть занятыми. Мы все поняли, ребят. Возвращайтесь на базу и спите дальше.

Честно говоря, Джо благодарен, что Джей Джей не пошел в полицию. Джо гордится тем, что он патрульный, но не пожелал бы такой жизни никому из своих детей. Но иногда у него странное чувство, будто Джей Джей своим выбором его предал, как если бы у игрока «Ред Сокс» сын стал играть за нью-йоркских «Янки». Часть Джо распирает от гордости, а другая гадает, где он ошибся.

– В чем дело, пап? – спрашивает Кейти.

– А? – отзывается Джо.

– Ты сегодня какой-то тихий.

– Просто ушел в свои мысли, детка.

– Когда их две, бывает непросто, – дразнит его Джей Джей.

Джо улыбается.

– Вот сейчас я думаю, что ты должен принести мне пива, – говорит он Джей Джею.

– И мне, – замечает Кейти.

– И я выпью, – добавляет Колин.

– Никакого пива перед обедом, – говорит Роузи, останавливая Джей Джея у холодильника.

Роузи смотрит на кухонные часы. Уже пять. Она, не отрываясь, смотрит на часы чуть ли не минуту, а потом без предупреждения бьет деревянной ложкой по столешнице. Развязывает фартук и вешает его на крючок. Все. Поедят без Патрика. Джей Джей открывает холодильник и извлекает упаковку «Бада».

Роузи вытаскивает то, что было когда-то ростбифом, из духовки, – или, как зовет ее Джо, «извлекателя вкуса», – и Меган помогает ей перенести все на круглый столик. За ним тесно: локти бьются о соседские локти, ноги пихают ноги сидящих напротив, миски стукаются о тарелки, а тарелки о стаканы.

Роузи садится и читает молитву, потом все механически произносят «аминь» и принимаются передавать еду.

– Ой, Джо, прекрати меня бить, – говорит Роузи, потирая плечо.

– Прости, родная, места мало.

– Полно места. Хватит мельтешить.

Он ничего не может с собой поделать. Утром он выпил три чашки кофе вместо привычных двух, и он на взводе, потому что гадает, где Патрик.

– Где соль? – спрашивает Джо.

– У меня, – отзывается Джей Джей, накладывающий себе еду.

Потом он протягивает солонку отцу.

– Ты что, больше ничего не будешь? – спрашивает Роузи у Кейти, взглянув на ее большую белую тарелку, украшенную только скромной горкой измученных серых бобов.

– Да, мне нормально.

– Может, картошки?

– Ты в нее масло кладешь.

– Совсем чуть-чуть.

Кейти закатывает глаза.

– Мам, я не чуть-чуть веганка. Я веганка. Я не ем молочные продукты.

– А у тебя какая отговорка? – спрашивает Роузи, имея в виду такую же пустую тарелку Меган.

– У вас салата нет? – спрашивает Меган.

– Да, я бы тоже съела салата, – говорит Кейти.

– В холодильнике есть латук и огурец. Валяйте, – со вздохом произносит Роузи, махнув на них рукой. – Вас, девочки, не накормишь.

Меган вскакивает, открывает холодильник, находит две составные части и, ничего больше не взяв, устраивается у рабочего стола.

– А как насчет коровы? – предлагает Джей Джей, подсовывая тарелку с ростбифом под нос сестре.

– Прекрати. Это мерзко, – отвечает Кейти, отталкивая тарелку.

Меган возвращается к столу и раскладывает салат по тарелкам, – половину Кейти, половину себе, – а потом ставит пустую миску в раковину. Джо тем временем трудится над ростбифом с тем же усилием, с каким дровосек, должно быть, пилит дерево. В конце концов он отрывает кусок и смотрит, как его дочки радостно хрустят салатом, пока он жует соленую дранку.

– Знаешь, а ведь фермеры, вырастившие этот латук и огурец, наверняка использовали удобрения, – говорит Джо с самым серьезным лицом, какое может изобразить.

Кейти и Меган не обращают на него внимания, но Джей Джей сдерживает улыбку, понимая, куда он клонит.

– Я не фермер, но, по-моему, для удобрения используют коровий навоз, да, Джей Джей?

– Ага, еще как, – отзывается Джей Джей, в жизни не бывавший в саду или на ферме.

– Хватит, – говорит Меган.

– Семена латука и огурца берут питательные вещества из навоза, чтобы расти. То есть, если прикинуть, салат, который ты ешь, состоит из коровьего дерьма.

– Фу, пап. Вот фу, – говорит Кейти.

– Я уж лучше корову буду есть, чем дерьмо коровье, а ты, Джей Джей?

Джей Джей и Джо от души смеются. По многим причинам присутствующим женщинам не смешно.

– Так, хватит, – говорит Роузи, которая в другое время сочла бы, что Джо просто безобидно дразнится.

Она сама всего этого веганства не понимает. Но Джо видит, что она все еще бесится из-за того, что Патрик неизвестно где, и слишком зациклена на его отсутствии, чтобы над чем-то смеяться.

– Ради бога, можем мы поговорить не о дерьме?

– Я узнала, когда «Коппелия», – подает голос Меган. – С десятого августа по двадцать четвертое.

– Мы с Колин пойдем в первую пятницу, – говорит Джей Джей.

– Колин и я, – поправляет Роузи. – Я не возражаю. Кейти?

– Я пока не знаю. Я могу быть занята.

– Чем? – спрашивает Меган таким презрительным тоном, что Джо точно знает: Кейти обидится.

– Не твое дело, – отвечает Кейти.

– Дай угадаю. Пойдешь в «Айронсайд» с Андреа и Микаэлой.

– Для меня вечер пятницы так же важен, как для тебя. Мир, знаешь, вокруг тебя одной не вращается.

– Девочки, – предостерегает Роузи.

Пока они росли, Кейти была послушной тенью Меган. Джо всегда казалось, что Роузи их воспитывает как единое целое. Во всем, кроме танцев, Джо и Роузи так часто говорили о девочках, не разделяя их, что их имена словно слились в третье, в общую кличку. «Мег-и-Кейти, идите сюда. Мег-и-Кейти собираются на парад. Мег-и-Кейти, обедать».

Но в старших классах девочки стали отдаляться друг от друга. Джо не может сказать почему. Меган полностью подчинило себе строгое балетное расписание; хотя девочки и живут вместе, Меган не часто бывает дома. Кейти, наверное, кажется, что про нее забыли. Или завидует, что с Мег все так носятся. Джо вежливо слушает, когда другие городские родители болтают о своих дочках, которые в библиотеке работают или только что вышли замуж. И начинает сиять, когда они закончат, и приходит его очередь. «Моя дочь танцует в Бостонском балете». Никому из городских родителей этого не превзойти. Он вдруг понимает, что про вторую свою дочь не упоминает.

Кейти преподает йогу, в которой Джо, – он готов это признать, – ничего не понимает, знает только, что это последнее помешательство в области фитнеса, как зумба, или тайбо, или кросс-фит, но обставлено у них все как ньюэйджевская хиппарская секта. Здорово, что Кейти занимается тем, что ей по душе, но Джо видит, что она чем-то недовольна. Он не знает, йогой ли или тем, что Меган уделяют столько внимания, или своим парнем, о котором Джо ничего не знает, но в голосе Кейти слышится напряжение, и с каждой неделей оно словно сжимает ее горло сильнее, она обижена и носит эту обиду, как любимый шарфик. А была таким покладистым ребенком. Его девочкой. Что бы ни происходило, Джо считает, что у нее просто такая полоса. Кейти справится.

– Пап? – спрашивает Меган. – Ты пойдешь?

Джо любит смотреть, как Меган танцует, и не стыдится признаться, что всегда при этом плачет. Девочки, когда маленькие, почти все говорят, что хотят стать балериной, но это вроде желания быть сказочной принцессой, каприз и фантазия, а не настоящий план на будущее. Но когда Меган в четыре года сказала, что хочет стать балериной, ей все поверили.

Она поначалу ходила на занятия в местной танцевальной студии, потом, в третьем классе, ее приняли в бесплатную городскую программу. С первых дней она была целеустремленной и упорной. Получила стипендию Балетной школы Бостона в тринадцать, а когда окончила школу, ей предложили контракт в балетной труппе.

Меган тяжело работает, наверное, тяжелее, чем любой из них, но Джо думает, что она, ко всему прочему, еще и рождена для балета. Эти поразительной красоты вращения, как их там называют, и ногу она так высоко держит, стоя на большом пальце другой. Он сам даже до пальцев ног не дотянется. У Меган глаза Джо, но, слава богу, на этом все. Остальное она унаследовала от Роузи, или это дар самого Господа.

В этом году Джо не попал на «Щелкунчика». Он раньше видел, как Меган его танцевала, много раз, но не эту партию и не в Бостонском балете, как тут же сказала бы сама Меган. А еще его вызвали на вечернее дежурство, когда они собирались в апреле на «Спящую красавицу». Он понимает, что расстроил Меган. Это едва ли не худшее в его работе: то, что пропускаешь рождественское утро, и дни рождения, и игру своего ребенка в чемпионате Младшей лиги, и Четвертое июля каждый год, и столько представлений Меган.

– Не пропущу, – говорит Джо.

Он договорится. Меган улыбается. Благослови ее Бог, она ему по-прежнему верит.

– Где вода? – спрашивает Роузи.

Джо замечает кувшин на рабочем столе.

– Сейчас будет, – говорит он.

Кувшин тяжелый, из настоящего хрусталя; наверное, одна из самых дорогих вещей в их доме, так Джо думает. Его подарили им на свадьбу родители Роузи, и Роузи каждое воскресенье наполняет его водой, пивом или чаем со льдом, в зависимости от события.

Джо набирает кувшин под краном, возвращается к столу и, оставшись стоять, просит всех передать ему баночки из-под джема, по одному, дамы вперед. Он наливает воду в стакан Кейти, и вдруг, не долив, на полпути как-то выпускает ручку. Кувшин падает, выбивая у него из второй руки стакан Кейти, и они вместе ударяются о стол, разлетаясь на сотни мельчайших стеклянных брызг. Меган взвизгивает, а Роузи ахает, прижимая ладонь ко рту.

– Все хорошо. Все целы, – говорит Джей Джей.

По-прежнему сжимая правую руку, словно все еще держит кувшин, Джо оценивает ущерб. Кувшин безвозвратно утрачен. На столе все залито водой и засыпано битым стеклом. В конце концов Джо выходит из ступора и потирает пальцы о ладонь, думая, что они мокрые или жирные, но они чистые и сухие. Он смотрит на руку, словно она чужая, и не понимает, что, черт возьми, только что произошло.

– Прости, Роузи, – говорит Джо.

– Да ничего, – отвечает она, расстроенная, но смирившаяся с потерей.

– У меня полна тарелка стекла, – замечает Кейти.

– И у меня, – говорит Колин.

Джо смотрит в свою тарелку. У него в пюре тоже стекло. Ну и наворотил.

– Так, никто ничего не ест, – произносит Джей Джей. – Даже если стекла не видно, лучше не рисковать.

Кейти со щеткой и совком убирает с пола, а Роузи и Меган стряхивают с тарелок погубленный воскресный обед, когда входит Патрик в мятой вчерашней одежде, висящей на худом теле. От него пахнет выдохшимся пивом, сигаретами и мятой, а под мышкой у него коробка пончиков.

– Ты опоздал, – говорит Роузи, и глаза ее испускают два лазерных луча, буравящих дырку посреди сыновнего лба.

– Знаю, мам. Прости, – отвечает Патрик.

Он целует мать в щеку и садится за стол.

– Даже знать не хочу, где ты был, – говорит Роузи.

Патрик молчит.

– Тому, кто пропустил воскресный обед, прощения нет.

– Знаю, мам. Я его не пропустил, я здесь.

– Еще как пропустил, – замечает Джей Джей.

Кейти хлопает Патрика по плечу, чтобы поднял локти и дал ей вытереть стол губкой.

– Где еда? – спрашивает Патрик.

– Папа решил, что к обеду стоит добавить воды и чуток стекла, – говорит Меган.

– Скажи спасибо, что ты не такая неуклюжая, как твой отец, – отзывается Джо.

Патрик с гордостью водружает на стол коробку пончиков. Сегодняшний воскресный обед семьи О’Брайенов. Джей Джей запускает руку первым и вытаскивает бостонский кремовый. Кейти заглядывает в коробку, готовая к разочарованию, но вместо этого лицо ее озаряется.

– Ты мне принес бублик-гриль с арахисовым маслом.

– А то как же, – отвечает Патрик. – И вегетарианскую лепешку с яичным белком, только без лепешки для Мег.

– Спасибо, Пат, – говорит Меган.

Роузи смягчается, и Джо понимает, что Патрик прощен. Джо выбирает пончик с вареньем и хворост. Пончики и пиво. Он похлопывает себя по торчащему животу и вздыхает. Надо начинать следить за фигурой, если хочешь дожить до старости.

Он смотрит на привычную сцену за скромным семейным столом, на своих взрослых детей и жену, счастливых и здоровых, – собрались же в воскресенье, несмотря на все свои выверты и недостатки, – и внутри него так внезапно вздымается волна благодарности, что он не успевает взять себя в руки. Он чувствует, как эта волна со всей мощью ударяет изнутри в его грудную клетку, и тяжело выдыхает сквозь зубы, чтобы немного облегчить напряжение. Под личиной крутого копа, под внешностью мачо он мягок, как пончик с вареньем. Отворачиваясь и вытирая увлажнившиеся углы глаз основанием ладони, пока никто не заметил, он благодарит Бога за все, что у него есть, и понимает, что Бог его благословил.