Читать книгу Ночь, когда она исчезла - Лайза Джуэлл - Страница 13

Таллула сидит за туалетным столиком матери. У той есть увеличивающее зеркало, а еще такие вещи, как ватные шарики и кисточки для макияжа, которых нет у Таллулы, потому что Таллула не очень любит краситься. По поводу особых случаев она лишь красит ресницы и пользуется тональным кремом, чтобы скрыть мешки под глазами и иногда сыпь на коже, но об остальном не заморачивается. Передние пряди ее темных волос в настоящее время окрашены в размытый темно-синий цвет. Она надеялась, что у нее получится ярко-синий, как у модели на упаковке, но, как и все в ее жизни, все сложилось не так, как она ожидала.

Она открывает косметичку матери, ищет в ней жидкую подводку для глаз, затем проводит тонкой кисточкой по векам, пытаясь подражать идеальным стрелкам, как у всех девочек в колледже. Это полная катастрофа. Она стирает их и начинает снова. В конце концов она берет телефон и пишет матери:

Можешь подняться наверх и помочь мне с макияжем?

Она чувствует себя неловко. Мать и без того делает для нее более чем достаточно.

Ной дремлет, и мать наслаждается редким моментом покоя в одиночестве.

Но через несколько секунд мать отвечает смайликом с поднятым вверх большим пальцем, а затем входит в комнату и наполняет ее своим теплом.

– Хорошо, помогу, а что тебе нужно сделать?

– Стрелки, – отвечает Таллула, передавая матери жидкий лайнер. – Я их вечно порчу.

Мать тащит через комнату табурет и садится на него так, чтобы быть в нескольких дюймах от лица Таллулы. Таллула чувствует запах духов от ее шеи: они из «Боди-шопа», и в них есть мускус. По словам матери, мускус вызывает у мужчин желание заняться с вами сексом. Что лично Таллуле кажется маловероятным. Зачем кому-то заморачиваться по поводу того, что надо делать, чтобы мужчинам захотелось заняться с вами сексом, если вы можете просто нанести определенный парфюм и все дела?

Контур одной из татуировок матери едва виден над вырезом ее топа: кончик пера, который ниже образует часть птицы. У ее матери шесть татуировок. Одну она сделала еще до того, как родилась Таллула, а остальные – после. Внутреннюю сторону предплечья украшают бледно-розовые детские следы Таллулы, длиной три дюйма, с причудливыми инициалами внизу.

На тыльной стороне руки у нее вытатуированы детские ножки Райана. На спине – рыба в японском стиле, на щиколотке – стая ласточек, а на безымянном пальце – бриллиант.

Она говорит, что бриллиант призван символизировать ее брак с самой собой. После того как Ким рассталась с отцом Таллулы и Райана, она поклялась никогда больше не выходить замуж, а татуированное обручальное кольцо будет означать, что у нее уже кто-то есть.

Таллула закрывает глаза и подставляет лицо к протянутой руке матери.

– Итак, – говорит мать, проводя кистью вдоль ее левого века, – что это за вечеринка?

Это рождественская вечеринка в колледже, с дискотекой в столовой и дрянной музыкой, но она знает: там будет крутая тусовка. Там будет Скарлетт и ее банда, потому что они входят в комитет по планированию внеклассных мероприятий, и она очень остро чувствует, что если туда не пойдет, то может что-то упустить, хотя и плохо понимает, что именно.

Таллула пожимает плечами.

– Просто захотелось, – говорит она. Ее мать завершает стрелку на втором веке, и она поворачивается, чтобы увидеть себя в зеркале. Стрелки идеальные.

– Спасибо, мам, – говорит она. – Ты лучшая.

– Что ты собираешься надеть? – спрашивает мать.

– Топик, – отвечает она. – Ну, тот, который мы на прошлой неделе купили в «Белфрай». Тот, что с сердечками. И мои черные джинсы.

– Да-да, – отвечает мать, – это будет смотреться прекрасно.

Таллула улыбается. Это не самый клевый в мире топик, но он – а это самое главное – скроет ее послеродовой живот, который упорно отказывается вернуть себе прежнюю форму. Через час она спускается вниз. Ной устроился у матери на коленях, и они вместе смотрят мультики. Райан в наушниках сидит за обеденным столом и делает уроки.

– Ты великолепно выглядишь, – говорит ее мать. – Просто великолепно.

Таллула наклоняется, чтобы расцеловать Ноя в обе щеки.

– Как ты туда доберешься?

– Меня подвезет Хлоя.

Ее мать кивает.

– Ты уверена, что все будет в порядке? – спрашивает Таллула, касаясь макушки малыша. – Если хочешь, я никуда не поеду.

– Конечно, у нас все будет хорошо. Через минуту нам пора купаться, не так ли, мой ангел? – голос матери повышается на октаву или две, когда она обращается к Ною. – А потом хорошая сказка на сон грядущий, чтобы крепко-крепко спать до самого утра. Да-да! Правда, мой сладенький?

Ной поворачивает голову и улыбается ей, и мать Таллулы крепко целует его в щеку.

– Давай, – говорит она. – Иди, повеселись. Дай мне знать, если припозднишься.

– Я точно не опоздаю, – отвечает она. – Мама Хлои требует, чтобы она вернулась к одиннадцати, так что я тоже вернусь.

Таллула слышит, как к дому подъезжает машина, и бросается к входной двери. Она на бегу мельком смотрит на себя в зеркало.

По ее мнению, выглядит она довольно симпатично.

Первый час оказался таким же дерьмом, как и ожидала Таллула. Дерьмовая аудиосистема с дерьмовой музыкой. Окошко в стене, откуда в обеденное время им подают подносы с едой, открыто, но теперь из него подают пиво в пластиковых бутылках и вино в бокалах. Они с Хлоей сидят на скамейке спиной к стене, держа по стакану пива, и наблюдают, как вокруг них разворачивается вечеринка. Хлоя ходила вместе с Таллулой в школу, начальную и среднюю. Они никогда не были особенно близкими подругами, но по необходимости сблизились во время первого семестра в колледже.

Внезапно по залу прокатывается приглушенный гул голосов, и в двойных дверях появляются Скарлетт Жак и ее девчачья банда. Они смеются, переговариваются друг с дружкой, и ни одна из них не приложила ни малейших усилий, чтобы принарядиться. Осветленные голубые волосы Скарлетт заплетены в две короткие косички. На ней мешковатые джинсы, майка с леопардовым принтом и мешковатое пальто из искусственного меха. Вся атмосфера зала меняется, как только они входят.

– Какого хрена они здесь забыли? – Хлоя хмурится.

Таллула поворачивается.

– Почему бы им здесь не быть? Они помогли это организовать.

– Я бы подумала, что они слишком крутые для такого рода веселья.

Таллула внутренне ощетинивается, что ей самой кажется странным.

– Они просто люди, – возражает она.

Но она знает, что это неправда. Они больше, чем просто люди.

Они – настроение, чувство, атмосфера, стремление. Они похожи на музыкальный клип или трейлер к классному фильму. Они рекламный щит бренда модной одежды. В крохотном замкнутом аквариуме Мэнтонского колледжа они, по сути, знаменитости.

– Хочешь еще выпить? – спрашивает она, вставая на ноги.

Хлоя качает головой.

– Это мой лимит, – говорит она, изображая, что крутит руль машины.

– Что насчет кока-колы?

– Конечно, – говорит Хлоя. – Диетической, если у них есть.

Таллула натягивает ниже топ с принтом в виде сердечек, чтобы скрыть зазор между поясом джинсов и подолом топа, в котором видны растяжки, оставленные ее беременностью.

Она направляется к бару как раз в тот момент, когда прибывает Скарлетт и ее команда.

От них пахнет так, будто они уже выпили, – своего рода издевка над трезвым часом Таллулы, проведенным перед зеркалом, над ее тихим прощанием с маленьким сыном на коленях у матери, ее сидящим за ноутбуком братом, корпеющим над домашним заданием. Насколько разным было их время перед вечеринкой!

Скарлетт смотрит в свой телефон, пока кто-то стоит в очереди, чтобы принести ей выпивку. Шуба сползла с ее плеч, обнажив татуировку на руке и точеную ключицу. Она берет из руки подруги пиво и ловит взгляд Таллулы.

– О! – восклицает она. – Да ведь это Таллула из автобуса!

Таллула кивает.

– Да, – говорит она, – это я, из автобуса.

После краткого общения на автобусной остановке в тот день, несколько недель назад, они пару раз кивали друг другу, но дальше этого дело не пошло.

– Ты хорошо выглядишь. – Она подносит к лицу Таллулы бутылку пива, подразумевая, как предполагает Таллула, ее макияж.

– Спасибо. – Она едва не отвечает: «Ты тоже», но успевает передумать.

Парень за стойкой вопросительно смотрит на нее, и она заказывает себе выпить. Отвернувшись от бара, она ожидает, что Скарлетт ушла, чтобы присоединиться к своим подружкам на танцполе, но та ждет ее. Таллула пытается скрыть удивление.

– За встречу, – говорит Скарлетт, стуча пластиковой пивной бутылкой о бутылку Таллулы.

– За встречу, – говорит Таллула.

– Ты здесь с кем? – Скарлетт оглядывает комнату.

– С Хлоей Минтер. – Она указывает на подругу. Та сидит, уткнувшись в свой телефон. – Мы с ней на одном курсе. Она живет в деревне. Рядом со мной. Ну, ты понимаешь. И она за рулем. Так что…

Она пожимает плечами, как бы намекая, что причины, почему она здесь с Хлоей Минтер, чисто практические. В каком-то смысле так оно и есть.

Диджей ставит «На Рождество я хочу лишь тебя» в исполнении Мэрайи Кэри. В зале тотчас раздаются радостные возгласы, народ машет руками и всей толпой устремляется на танцпол.

– Ой! Ой, ой! – говорит Скарлетт. – Пойдем. Мы должны танцевать!

Таллула моргает. Она даже в лучшие времена не любила танцевать.

Но она не хочет казаться жалкой, поэтому смеется и говорит:

– Я еще недостаточно пьяна.

Скарлетт копается в кармане своей огромной шубы из искусственного меха и достает плоскую медную фляжку.

– Давай, – говорит она. – Выпей.

– Что это?

– Ром, – отвечает Скарлетт. – Очень-очень хороший ром. Мой отец привез его с Барбадоса. Вернее, – она изображает большим и указательным пальцами кружок, – самый лучший.

Таллула нюхает край фляжки.

– Чувствуешь аромат специй? – спрашивает Скарлетт.

Таллула кивает, хотя на самом деле она чувствует лишь запах алкоголя. Она делает глоток и возвращает фляжку.

– Нет, нет, нет, – говорит Скарлетт. – От этого ты не затанцуешь! Больше!

Таллула вновь подносит фляжку к губам и делает четыре глубоких глотка.

– Ну как, достаточно пьяна, чтобы танцевать?

Она кивает, и Скарлетт тащит ее на танцпол. Они, танцуя, движутся навстречу ее подругам, и она крутит Таллулу перед собой, и Таллула чувствует, что, когда она поднимает руки, ее новый топик скользит вверх. Она пытается их опустить, но Скарлетт не дает ей это сделать.

Все подпевают, и Таллула замечает, что вместе с ними поют и некоторые учителя, и люди, которых она не ожидала увидеть на танцполе. Алкоголь бежит по ее кровеносным сосудам и попадает в мозг, и внезапно ей становится все равно. Ей наплевать и на свой рыхлый живот, и на сидящую на скамейке Хлою. Ей просто хочется танцевать, веселиться, как будто ей нормальные восемнадцать, и она беззаботна как мотылек, и дома нет ни ребенка, ни обиженной матери, у которой, по идее, сегодня вечером должна быть своя вечеринка, нет бывшего парня, что вечно топчется за кулисами, пытаясь вернуть ее. Сейчас есть только она, восемнадцатилетняя, первокурсница колледжа, вся ее жизнь впереди, и самая крутая девушка в мире держит ее руки над головой и улыбается ей. Есть Мэрайя, ром и падающие с потолка блестки, что приземляются на пол у ее ног и ложатся ей на волосы.

Песня заканчивается, и Скарлетт наконец отпускает руки.

– Теперь, – говорит она, – Рождество официально началось!

Она издает ликующий вопль и хлопает ладонью по ладоням подруг, а затем, когда Таллула предполагает, что она сейчас бросит ее и вернется в защитный кокон своей маленькой банды, Скарлетт поворачивается к ней и говорит:

– Пойдем со мной на улицу.

Таллула с тревогой смотрит через плечо на Хлою.

– С ней все будет в порядке, – говорит Скарлетт. – Пойдем.

Она тащит ее за руку сквозь двойные двери в холл. Затем они выходят на автостоянку. Воздух тотчас становится ледяным, и хотя на Скарлетт по-прежнему ее огромная шуба, Таллула одета лишь в хлопковый топик с короткими рукавами.

– Вот, – говорит Скарлетт, распахивая шубу. – Здесь хватит места для двоих.

Таллула неуверенно смотрит на нее, затем пожимает плечами и, улыбнувшись, прижимается к костлявому телу Скарлетт и натягивает на плечи другую полу шубы.

– Куда мы идем?

– В одно маленькое местечко, которое я знаю.

Таллула моргает, чувствуя странную неловкость.

– Чем ты так напугана?

– Я не напугана.

– Еще как напугана.

Они движутся как единое целое под панцирем огромной шубы и в конце концов оказываются на скамейке. Скарлетт ощупывает карманы шубы и вытаскивает пачку сигарет. Открывает ее и предлагает Таллуле.

Таллула качает головой. Она никогда не курила, и ее не тянет это делать.

– Извини, что вытащила тебя оттуда, – говорит Скарлетт, вынимая из пачки сигарету. – Только что поняла, что я слишком пьяна. Перебрала. Нужен свежий воздух. И свежая компания.

Она закатывает глаза.

Таллула бросает на нее недоуменный взгляд.

– В смысле, пойми меня правильно, я люблю их до смерти, честное слово. Но мы слишком давно тусуемся вместе. Ну, ты знаешь, мы все учились в Mейпол-Хаусе, и это очень пафосное место. Я имею в виду, очень-очень крутое.

– Что ты там делала?

– Просто сдавала выпускные экзамены. В первом семестре шестого класса я училась в частной школе-интернате, но потом меня отчислили. Другие школы не хотели меня брать, никто, кроме Mейпола, поэтому мой отец купил поблизости дом, чтобы я была приходящей ученицей. – Скарлетт пожимает плечами и закуривает сигарету. – А ты? Где ты ходила в школу?

– В местную среднюю, здесь, в Апфилде.

– И где ты живешь?

– В тупике по ту сторону главной площади.

– С родителями?

– Да. В смысле с мамой. И братом. Мой отец живет в Глазго.

У нее перехватывает дыхание, ведь она должна сказать еще одну вещь. Про сына, Ноя. Слова уже там, на полпути к ее горлу. Они как будто липкие, и она не может заставить их отклеиться. Она не знает почему. Она почти уверена, что вообще-то такая девушка, как Скарлетт, подумает, что это здорово, что у нее есть ребенок, хотя ей всего восемнадцать. Но по какой-то причине сегодня вечером она не хочет быть девушкой, демонстрирующей поразительный уровень зрелости. Девушкой, серьезно относящейся к своим обязанностям. Девушкой, которая каждый день просыпается с младенцем в шесть утра, даже по выходным. Которая, пока ее ребенок спит, выполняет домашние задания. Которая не забывает покупать подгузники и стерилизовать бутылочки с молоком, купленные на карманные деньги, что ей дает мать и которые другие девушки потратили бы на косметику и накладные ресницы.

Она была этой девушкой шесть месяцев, и у нее хорошо получается быть ею. Но сейчас она съежилась на холоде под шубой вместе с худенькой девушкой, которая если и родит ребенка, то не раньше чем лет в тридцать шесть; девушкой, которую исключили из привилегированной школы, которая курит сигареты, имеет татуировки и пирсинг на языке. По крайней мере в данный момент Таллула хочет быть кем-то другим.

– Ага, – заканчивает она. – Только мы.

– А ты всегда жила в Апфилде?

– Да. Родилась и выросла.

– А что твой отец делает в Глазго?

– Он родом из Глазго. Он вернулся, когда они с мамой расстались.

Скарлетт вздыхает и кивает.

– А ты? – спрашивает Таллула. – С кем ты живешь?

Она поднимает бровь.

– Я как бы живу с матерью и отцом, но моя мать как бы двухмерна, а мой отец вечно в отъезде. Но у меня есть брат. Он крутой. Мне он нравится. И у нас буквально самая лучшая в мире собака. Сенбернар. Размером с гребаного пони, но считает себя обыкновенным псом. Он мой лучший друг. В буквальном смысле. Без него я бы пропала. Или бы даже умерла.

– Я тоже хочу собаку, – говорит Таллула. – Но у моего брата аллергия.

– О боже, тебе непременно нужно завести собаку. Заведи кокапу! Или какую-нибудь другую помесь с пуделем. Они гипоаллергенны. Кавапу тоже милашки. Ты просто обязана завести собаку.

Пару мгновений Таллула праздно фантазирует о кавапу. Да, она не прочь завести этакую плюшевую игрушку абрикосового цвета, с огромными глазами и мягкими ушами. Она представляет, как гуляет с таким песиком по деревне, как сажает его в сумку через плечо, чтобы войти с ним в магазин, но затем останавливается и вспоминает, что у нее не может быть кавапу, потому что у нее есть ребенок.

– Может быть, – говорит она. – Может быть.

Скарлетт каблуком вминает сигарету в землю и снова вытаскивает из кармана медную фляжку. Сделав глоток, она передает ее Таллуле. Та тоже делает глоток и передает фляжку обратно.

– А ты хорошенькая, – говорит Скарлетт, серьезно разглядывая ее. – Ты это знаешь?

– Э-э-э… вообще-то нет.

– Нет, правда. Есть что-то в твоем… – Она кончиком пальца приподнимает лицо Таллулы и пристально на нее смотрит. – Думаю, это твой нос. То, как его кончик слегка вздернут. Ты похожа на Лану Дель Рей.

Таллула хрипло смеется.

– Ну, ты скажешь!

– Думаю, дело в подводке для глаз плюс нос, – она берет лицо Таллулы в свои ладони. – Ты всегда должна делать такую подводку, – говорит она, медленно отстраняясь, но ее глаза все еще придирчиво изучают детали ее лица.

Таллула чувствует, как в ней что-то вспыхивает, что-то похожее на прилив адреналина, как это бывает, когда вы едва не оступились, спускаясь вниз по лестнице, ей одновременно муторно и приятно.

А потом в темноте мелькает фонарик, раздаются голоса и появляется банда Скарлетт, не способная выжить без присутствия своей лидерши, как без кислорода, даже десять минут. Наконец-то они ее выследили!

– А, вот и ты, – говорит одна, почти сердясь на нее за то, что Скарлетт посмела оказаться где-то в другом месте. – Джейден сказал, что ты, возможно, ушла домой.

– Неа. Просто здесь, болтаю с Таллулой из автобуса.

Две девушки вопросительно смотрят на Скарлетт, и Таллула видит, как их взгляды скользят по их прижатым друг к другу под шубой Скарлетт телам и на их лицах появляется нечто вроде догадки, легкий шок понимания. Интересно, что именно они видели, задается она вопросом.

Они кивают ей, и она кивает в ответ.

– Это Мими, а это Ру, – говорит Скарлетт. – Пара кошёлок, которых я знаю уже лет сто. Это Таллула. Согласитесь, она хорошенькая? – добавляет она. – И вообще, немного похожа на Лану Дель Рей, что скажете?

Они смотрят на нее тупо, слегка неловко.

Скарлетт поднимается на ноги, ее шуба падает с плеч Таллулы, и ей внезапно становится холодно, очень холодно. Она смотрит на трех девушек, все они прикуривают сигареты и танцуют вместе под ритмичные звуки «Восемь дней Рождества» в исполнении группы «Destiny's Child», долетающие из столовой.

– Мне лучше вернуться, – говорит она, вспомнив, что Хлоя сидит в одиночестве в ожидании своей банки диетической колы. – Меня ждет подруга.

Скарлетт стоит, уперев руки в боки, и щурит глаза, глядя на нее с притворной досадой, но тут же улыбается и говорит:

– Увидимся, Таллула из автобуса.

Таллула неуклюже показывает ей большие пальцы. Она действительно не знает, что еще сказать. Затем она поворачивается и возвращается внутрь, где Хлоя вопросительно и обиженно смотрит на нее.

– Извини, – говорит Таллула, садясь рядом с ней. – Я и правда не понимаю, что только что произошло. Она вроде как… перехватила меня.

– Странно, – говорит Хлоя, слегка наморщив нос.

– Это да, – говорит Таллула, поглаживая изгибы довольно теплой пластиковой пивной бутылки и глядя куда-то в пространство. – Это и вправду странно.