Читать книгу Нянька. Меня воспитывал серийный убийца - Лайза Родман - Страница 6

К декабрю 1961 года, когда Тони поступил в Провинстауне в старшую школу, он уже стал довольно красивым юношей – высоким, стройным, хорошо сложенным, с ямочкой на подбородке, гладкой оливковой кожей и шапкой густых темных волос. Директор школы, по-видимому, не знал, что Тони находится на испытательном сроке по обвинению в нападении, избиении, проникновении в чужое жилище и попытке изнасилования. В характеристике директор написал, что Тони – «истинный джентльмен»[12]. Тони был добр и вежлив, особенно со взрослыми. Он никогда не забывал добавить «сэр» или «мэм». Кроме того, он буквально излучал ауру чувственности. Она окутывала его, как аромат духов. Стоило ему ослепительно улыбнуться, и даже бродячий пес мгновенно превращался в ласкового щенка.

У него была соблазнительнейшая походка, походка «клевого парня», говоря языком 60-х годов. Как описывал его позже один свидетель: «Он был классным – сдержанным, спокойным, исполненным тихого презрения… Он был классным, потому что всегда делал, что хотел, что бы ни подумали окружающие. Он был классным, потому что знал, чего хотел, и никогда не сворачивал с пути»[13].

Хотя Тони вырос в семье португальских иммигрантов, простых работяг, и мать его была горничной, которая зимой жила на пособие и детские выплаты на Винни, Тони считал себя городским парнем, выше и умнее своих одноклассников по старшей школе Провинстауна. Он ворчал, что ребята из класса тупицы, которые целыми днями плюются жеваной бумагой и щелкают друг друга скрепками на резинке. Обществу одноклассников он предпочитал компанию ребят постарше, которые воспринимали его почти как ровесника, школьного героя. И Тони эта роль очень нравилась.

Весной 1962 года, за несколько недель до выпуска, Тони подошел к группе восьмиклассниц, стоявших перед кафе лобстеров на Коммершиал-стрит. На нем были лакированные черные ботинки с узкими носами, черные брюки и спортивная куртка. Для девочек внимание старшеклассника было настоящим чудом. Он шел к ним.

– Это мой кузен, – сказала одна из девочек, Джуди.

Она познакомила его с подружками, а он предложил им пакет жевательной резинки «Джуси Фрут», сказал, что «там, откуда он пришел, ее еще много». Джуди заметила на его мизинце кольцо и похвалила его.

– Хочу найти цепочку… и подходящую шейку для украшения. Есть предложения? – с ослепительной улыбкой ответил Тони. – Ну, я направляюсь в библиотеку, так что вынужден проститься с вами, очаровательные дамы. Adieu!

И в тот момент тринадцатилетняя Авис Лу Джонсон влюбилась. Впервые в жизни. Будущее казалось таким прекрасным. Отец ушел из семьи, когда Авис было четыре года, и с тех пор мать держала ее в ежовых рукавицах. Уход отца больно ранил юную душу девочки. Увидев, как Тони подходит к ней и ее подружкам, Авис почувствовала, что в ее жизни волшебным образом возник недостающий элемент. В дневнике она многословно описывала день, когда познакомится с богатым мужчиной, который страстно полюбит ее и купит все, что она захочет. Но вместо этого она встретила Тони Косту.

Через несколько дней после той встречи на улице Авис и Тони стали «парой». Но когда об этом узнала мать девушки, она попыталась задушить эту любовь в зародыше. Мэриен Джонсон считала (как и многие родители в Провинстауне), что в семнадцатилетнем Тони Косте есть что-то ужасно неправильное. Авис и ее подружки поделили жвачку и принялись спорить, кому достанется кольцо Тони в качестве кулона.

Предостережения матери на Авис не подействовали. Она знала Тони чуть ли не всю свою жизнь. Он каждый год приезжал в Провинстаун на лето. Но, увидев, как он подходит к ней с подружками тем апрельским утром 1962 года, она почувствовала, что смотрит в будущее, когда сможет вырваться из-под удушающего контроля матери и перестанет заботиться о своей сестре Кэрол, страдавшей волчанкой. Эта обязанность лежала на ее плечах тяжким грузом. Стоило ей пожаловаться, что все обязанности по дому – вынос мусора и прогулки с собакой, – приходится выполнять ей, мать рявкала: «Скажи спасибо, что можешь ходить». Состояние ее сестры Кэрол ухудшалось. Из-за постоянных болей девочка превратилась в отшельницу. Авис развлекала ее школьными историями, катала на велосипеде по всему городу, добывала для нее моллюсков в заливе и рассказывала про мальчиков. Когда Авис и Тони начали встречаться, Кэрол жадно выслушивала тайные признания сестры, а та рассказывала о страстных ласках – а потом и о сексе.

В старшем, мудром бойфренде Авис видела мужчину, способного дать ей взрослую жизнь, о которой она всегда мечтала. Ей хотелось выйти замуж. В ушах ее звучали сладкие слова «миссис Авис Коста». После конфирмации в церкви Святого Петра она вышла из церкви и увидела Тони, ожидавшего ее у подножия лестницы. Он походил на Элвиса Пресли – блейзер, отглаженные брюки, черные ботинки, набриолиненные волосы и ослепительная улыбка. Спускаясь к нему, Авис чувствовала себя счастливой невестой, а не девочкой после причастия[14].

Страхи Мэриен по поводу Тони еще больше усугубились, когда она узнала, что он находится на испытательном сроке за попытку изнасилования, совершенную в Сомервилле всего год назад. Но было слишком поздно.

«Он хотел меня, – вспоминала Авис. – Мы оба хотели друг друга»[15].

Поскольку ей было всего тринадцать, чтобы пожениться, им нужно было согласие матери, но Мэриен категорически отказала. Тогда подростки решили вынудить ее согласиться – для этого Авис нужно было забеременеть. Сексом они занимались на городской свалке и в Пилгрим-Спрингс – оба места располагались достаточно близко, чтобы девушка успела вернуться к следующему уроку. Когда времени было побольше, они отправлялись на печально известную «дорогу влюбленных» Труро – просеку в густом лесу за кладбищем Пайн-Гроув. Там повсюду валялись использованные презервативы – молодежь ездила сюда потрахаться, но к беременности никто не стремился. Вскоре Авис забеременела – и неудивительно, ведь они занимались сексом каждый день, иногда даже утром и вечером[16].

Когда дело было сделано, Мэриен Джонсон пришлось подписать согласие на брак, но ее это совсем не радовало.

– Ты сознательно соблазнил ее, – заявила она Тони. – У тебя ни стыда ни совести. Ты это знаешь, твои родственники это знают… Ты женился, только чтобы избежать тюрьмы[17].

20 апреля 1963 года, в день восемнадцатой годовщины гибели отца, Тони и Авис поженились в церкви Святого Петра. Венчал их отец Дуарте. Авис была на четвертом месяце беременности. Перед алтарем она пала в обморок, и Тони пришлось держать ее на руках в течение всей службы. На банкете в гостиной бабушки Авис вырвало – ей было всего четырнадцать лет.

В Провинстауне дети росли быстро. Город наполняли свободные художники, ищущие свободы гомосексуалисты, свободолюбивые хиппи. Спиртное лилось рекой, с наркотиками проблем не было. Город напоминал горячую лаву. Дети быстро становились хитрыми и зачастую сложными подростками. И никого не волновало, что местные, которые оставались в городе после Дня труда, жили в ветхом, заброшенном городе, боролись с бедностью, депрессией, зависимостями и домашним насилием. После бурного лета наступала долгая, серая зима, вонявшая тухлой рыбой.

Авис Джонсон Коста не была исключением. К осени 1963 года она встретила мужчину своей мечты, забеременела, вышла замуж и родила первого ребенка, Питера. И все это, когда ей не исполнилось еще и пятнадцати. Но если влюбленная девушка мечтала о стабильной и безопасной жизни, романтике и, главное, о свободе рядом с красивым, зрелым мужем, Тони быстро разочаровался в обязанностях мужа и отца. После семейных ссор он часто уходил из их тесной квартиры и бродил по пляжу и дюнам. Порой его не было всю ночь. Через несколько месяцев после свадьбы Тони начал напиваться. Пьяный, он сидел на диване и орал:

– Мои ноги на меня смотрят! Дай мне полотенце, чтобы я их закрыл!

Авис приносила полотенце, но выходки мужа начинали ее бесить. Как-то раз Тони разрыдался у нее на плече:

– Я не могу больше! Мне нужно отсюда уехать![18]

– Отлично, – сухо ответила Авис, высвобождаясь из хватки Тони. – Уходи. У меня осталась лучшая часть тебя – Питер.

Тони остался. Хотя такая жизнь душила его, Авис была его якорем. Он боялся, что без нее его унесет следующим же приливом. И хотя он унижал жену, постоянно напоминал, что у нее нет образования, издевался над ее кривыми зубами и заурядной внешностью, она была ему нужна – и знала это. Хоть ему и не удалось стать хорошим мужем и отцом, Тони любил Авис и малыша Питера – насколько был способен. Но он не мог дать им того, чего страстно жаждал сам: стабильную семейную жизнь, безопасность и избавление от мрачных и страшных мыслей, роившихся в его голове.

Первый год они прожили в квартирке на первом этаже на Хьюз-роуд в Труро. Авис казалось, что там жили привидения. Каждую ночь она просыпалась и видела зловещую тень в изножье постели. Она с криком будила Тони:

– Ты видишь это? Вон там, прямо там…

Он никогда не видел. Но вера ее в сверхъестественное была так сильна, что однажды Тони схватил ружье, хранившееся у постели, прицелился туда, куда она указывала и выстрелил. Пуля попала в стену над кроваткой Питера. Малыш заплакал. Тони считал, что к ним является призрак его погибшего отца, но Авис видела Мрачного Жнеца, предвестника смерти. Она боялась, что он приходит забрать кого-то, кто ей дорог и кого она любит.

Жизнь молодой семьи была нелегкой. Денег вечно не хватало, хотя Сесилия подарила им на свадьбу 2450 долларов (по сегодняшнему курсу это 20 250 долларов) – 450 долларов в сберегательных облигациях и две тысячи, сэкономленные из 10 тысяч флотской страховки. Но к началу 1964 года, меньше чем через год после свадьбы, Тони все промотал (что неудивительно, если вспомнить, что он «поблагодарил» мать за подарок, сказав, что деньги для него ничего не значат и он предпочел бы иметь живого отца, словно мать была виновата в судьбе Антона).

Тони никак не мог удержаться на постоянной работе. Ему приходилось занимать деньги у всего города, и из-за этого они с Авис постоянно ссорились. Долги угнетали Тони.

– Мы ничего им не должны, – твердил он Авис.

Тех, кто одалживал ему деньги, он называл «невежественными козлами» и все время повторял:

– Они должны мне платить просто за то, что я с ними разговариваю[19].